Rybonyam

Каждый грызёт гранит науки по-разному. Когда я учился в младших классах и приносил домой первые двойки, отец не наказывал меня, а рассказывал про свою учёбу в школе в послевоенные годы. В ВОВ мужиков выкосило повсеместно, потому, когда в округе развелись стаи волков, прореживать их популяцию было некому. Хищники оборзели до того, что вырезали всех собак в окрестных сёлах, мелкий скот. Зимними долгими ночами они окружали подворья и страшно протяжно выли. Селяне ходили в туалет в сенях, в вёдра. Кому ж охота встречаться с волком. Году в 50-ом, присланная из райцентра молодая училка, на санях ехала в школу. До школы к вечеру добралась одна лошадь. Высланные на поиски люди обнаружили опрокинутые сани, валенок, с остатками ноги и растерзанный полушубок. Остальное растащили по тайге хищники. Батя жил в живописнейшем таёжном краю, в паре километров от с. Николаево Фалёнского р-на Вятской губернии. Вокруг дома - покосные луга. В семилетнюю школу добирался легко, посвистывая, так как техники днём на дороге было предостаточно и всякая живность разбегалась подальше. А вот старшие классы пришлось заканчивать в Низевской средней школе. Туда путь не близкий, все 15 км будет, да и дорога таёжная…Всё по той же причине, из-за волков, школьники из других сёл в зиму оставались на пятидневку, а на выходные разбредались по домам. В пятницу, после занятий, батя на лыжах-деревяшках отправился домой. Собирался добраться ещё засветло. Где-то на полпути он пятой точкой почуял «засаду» и, оглядываясь по сторонам, прибавил ходу. Волки появились внезапно. Тихо, без звука, они заходили с тыла и пытались оттеснить его с дороги. В стороне отец увидел аккуратно сложенные в пяти метровую пирамиду брёвна. Видимо их не успели с осени вывезти после вырубки и оставили сохнуть до весны. Приставным шагом батя взлетел на самый верх и присел, чтобы не скатиться вниз. Стая волков расположилась рядом, вокруг брёвен. Темнело. Откладываемые со страху кирпичи, согревали… Отец снял деревянные лыжи и, вооружившись лыжными палками, стал ждать утра. В это время, не дождавшись сына, мать не находила себе места. Еле досидев до утра, она побежала в сельсовет, звонить в школу. Через час, собрав народ, она пешим ходом отправилась на выручку сына. Батю обнаружили сильно замёрзшим, восседающим на вершине штабеля. За всю ночь он так и не заснул, чтобы не стать лёгкой добычей. Для меня так и осталось загадкой, о чём думал 15-летний подросток той ночью в окружении стаи голодных волков. В конце 50-ых, после участившихся нападений хищников на людей, город выделил бригаду охотников, которая за год повыбивала волков до минимума.

Эти рассказы надолго отложились в моей памяти. Я не до конца уверен, что сам смог бы каждый день отмерять по 30 км, чтобы получить трояк или четвёрку, по таёжной дороге, прижимая уши от каждого шороха. Не уверен, что на «такие жертвы» готова наша нынешняя молодёжь. А батя… батя рассуждал просто – «В городе без образования тогда делать было нечего».

У каждого города есть своя история. История противостояния улиц, районов. Не избежал такой участи и мой город Омск. Ещё в 70-ые он был поделён на территории, куда заходить чужакам было вовсе не безопасно. И не дай Бог Вам влюбиться в девушку из другого района – геморрой был Вам обеспечен надолго и бесповоротно.

В 72-ом наша семья проживала на границе двух территорий «Строителей» и «Дворцовских». В повседневной жизни это никак не проявлялось. Но когда наступал вечер пятницы или выходные дни… на улицах появлялись кучки слоняющейся подвыпившей молодёжи, которая искала приключений.

Батя мой работал в те годы мастером на ТЭЦ на другом конце города и, в связи с аварийными ситуациями, мог задерживаться на работе допоздна. "Дежурка" по подъездам не развозила и потому, часть пути ему приходилось топать пешим ходом. Один раз его спасли ноги, после чего, взвесив все «за» и «против», он из трубы смастерил шлямбур. Нужная в хозяйстве вещь, в локоть длиной, свободно помещалась под курткой. Чего бояться, если и остановит на улице редкий патруль, несу, мол, домой «струмент» для ремонта.

В тот поздний осенний вечер батя шёл быстрым шагом вдоль заборов частного сектора. Осталось каких-то 100 метров, когда с другой стороны улицы, ему наперерез, рванула подвыпившая троица.

- Ты глянь, он к «Дворцовским» чешет.

- Так и я грю, вроде не наш.

Батя прибавил шагу, а троица, выломав по штакетине от ближайшего забора, ломанулась догонять. Один из хулиганов, по всей видимости, выкашлял, вместе с дымом папирос, ещё не все лёгкие, потому настиг отца первым: - На, получи, гад!- захрипел он, целясь штакетиной с гвоздями в шею убегавшего. Батя, выхватив шлямбур, отбил удар и нанёс ответный – прямо в лоб. Раздался звук лопающегося арбуза и нападавший упал, орошая кровью девственную чистоту первого снега. Не дожидаясь отставших хулиганов, отец свернул к дому и растаял в темноте двора.

- Я ж говорил, что он наш, а не «Дворцовский». Видишь, куда он свалил? – кричал один.

- Хорош пи@деть, давай, поднимай его, - кричал второй…

Будучи мальцом-первоклассником, я до сих пор помню тот испуг отца, с которым он вернулся домой. До полуночи он выглядывал в окно, на вход в травматологию (она у нас напротив дома), не притащили ли «клиента». Ведь в этом случае «разбор полётов» был бы неминуем и вычислить отца было бы делом времени. Но видимо усталость в ту ночь взяла свое и отец, плюнув: - Будь, что будет! – лег спать.

До сих пор этот добротный шлямбур кочует среди родственников из семьи в семью в периоды ремонтов, но не все из них знают его историю.

Почитал я посты про подарки и решил поделиться своими воспоминаниями. Хоть и относятся они к весенним праздникам, но, как говаривала моя бабушка – «в пОпе мел не держится», выкладываю сейчас.

В год Олимпиады это было, Московской. В пятницу, в канун Великого мужского праздника, девчонки подарили нам, восьмиклассникам, шутки ради, труселя. Цветастые такие, хлопчатобумажные семейные трусы, самых больших размеров.

«Радости» нашей не было предела. Челюсти одноклассников отпали до пола. Ну, подарок – есть подарок. В зубы, тьфу, … под резинку ему не смотрят. До понедельника времени много, придумаем, что-нить. А заодно, решим, как мстить нашей «нежной» половине класса.

В понедельник к зданию школы подтягивался странный контингент: подростки в чёрных рабочих фуфайках, с надетыми поверх весёленькими цветастыми трусами. Смеющаяся толпа в одинаковых вязанных пидорках фирмы Абибас пыталась пройти в класс, минуя раздевалку. Сказать, что учителя удивились нашему виду, будет в корне не верно. Они были в ступоре. Засветившись перед бОльшей частью учеников школы, собрав одобрительные взгляды старшеклассников и получив пенделей с подзатыльниками от трудовика с физкультурником, мы, сняв свой маскарад, отправились грызть гранит науки.

В среду был педсовет. На повестке дня был один вопрос – вопрос «ответки» на женский день. Наш вариант – огромных размеров рейтузы или лифчики, каким-то «волшебным» образом стал известен учительскому составу. На ковёр были вызваны самые отъявленные разгильдяи нашего класса и, в присутствии самых уважаемых «матрон», им было разъяснено, что подарок в виде цветов для девочки – это самое желаемое, аж обоссаца!!! А для самых непонятливых двери ПТУ – всегда открыты.

Короче, на 8-е марта, не оправдав ожидания всей школы, пацаны нашего класса, как и другие школьники, топали в класс с букетами. До сих пор, по происшествию стольких лет, в голове рисуются картинки «ответки»: стайка восьмиклассниц в болоньевых куртках с одетыми по верх бабулькиными рейтузами…

У многих, выросших при СССР, с детства остался образ домашней аптечки, висящей, по большей части, в виде белого ящика на кухне. Там родители хранили самое ценное: старательно стыренные с работы пузырьки йода и зелёнки (в количествах, способных спасти весь город), пачку рассохшихся горчичников, видавшие виды пипетку и градусник и активированный уголь с марганцовкой. В нашей аптечке, помимо всего этого, стояли какие-то баночки-скляночки, с причудливыми названиями.

В ту осень, набегавшись по лужам, будучи балбесом из третьего класса, я поимел жуткий насморк. Нос заложило так, что слезились глаза, а при попытке выбить ненавистную слизь, закладывало уши. Как-то раз я был свидетелем, как батя, нашпатлевав какой-то мази в нос, буквально за пару дней «встал на ноги». Улица манила и звала, а потому, мне не улыбалось валяться дома долгими вечерами.

В аптечке я нашёл красивую баночку с чудным заморским названием «Бон-бенге».

Напихав в каждую ноздрю по приличной порции чудотворной мази и заткнув ватными турундочками, абы не вытекало, я лёг и стал ждать эффекта. И он пришёл! Но не тот, о котором предполагал мой юный разум. Лёгкий холодок в носу перешёл в такую жгучую боль, будто в каждую ноздрю мне воткнули по раскалённой кочерге. Я ревел и орал на всю хату, слёзы двумя тугими струями заливали стены...

Вы когда-нибудь пробовали что-нибудь достать из своего носа (окромя козюлек, конечно)? Если я правильно помню, то я тогда умудрился засунуть в свой детский носик всю пятерню и достать ею до самого горла, чтобы выцарапать растаявшую мазь.

Итог всего был очевиден. Вместо носа, к приходу родителей, у меня было что-то, размерами похожее на здоровенную кедровую шишку. С таким шнобелем я лишился улицы на целую неделю. В школу, дабы лишить своего отпрыска издевательств и насмешек, родители тоже не пустили.

И откуда ж мне тогда было знать, что под красивым названием в баночке скрывается мазь от прострелов …

До сих пор родители, узнав, что я засопливел, подкалывают: - «Бон-бенге» по больше и всё пройдёт!

А тогда… ведь и правда, ПРОШЛО!

Навеяно вчерашним постом: http://pikabu.ru/story/kogda_zayats_okazalsya_krupnee_obyich...

В 70-80-ые годы была такая добровольная организация ОКОД (для непосвящённых – это что-то между ДНД и милицией), членами которой, в основном, были студенты местных вузов. Пятничный зимний вечер. Мороз в минус 25 и пронизывающий ветер заставляют поднимать воротник и кутать носы в шарфы. Группой в пять человек производим очередной чёс улиц района на наличие пьяных. Не доходя до остановки «городок Водников», видим такую картину: опираясь на дерево свободной рукой, пытается что-то выудить из кармана брюк здоровенный дядька. Метра два ростом, метр в ширь… эх, не перевелись ещё богатыри в Сибири. Шапка набекрень, расстегнутый полушубок и заторможенные движения выдают в нём «нашего клиента». В такую холодрыгу лучше протрезветь в приёмнике опорного пункта, чем отморозить себе конечности. Пытаемся с ним «мирно» договориться, ведь тут и дураку понятно, что самим такое тело на место не доставить. – Ведите, - улыбаясь, говорит дядька и протягивает руки для оков. – Нет, что Вы, законом не предусмотрено. Нам туда, - показываем ему в сторону соседней остановки.

Дяденька, с ехидным прищуром оглядев своих конвоиров, сгрудив своими огромными клешнями всю нашу группу, как закадычных друзей и опершись на наши худенькие тельца, повёл нас в указанном направлении. Шутки ради или для самоутверждения, за эти 300 метров, нас, как баранов, раза три уводили в сторону от намеченного маршрута. Каких трудов стоило развернуть этого колосса, чтобы не завязнуть в дворовых сугробах. Всю дорогу дядька шутил и подкалывал бедных студентов. К опорному пункту подошли уже, как закадычные друзья. Наш «арестант», прожив на севере области до армии, работал на Т-150, ибо в другие трактора он просто был «невпихуем». Был в гостях, где успел скушать литр наивкуснейшего сэма, что для его комплекции – так, «на один зубок».

Да вот, одна беда: через дырку в кармане вся наличность в виде мелочи утекла в снег. Как же теперь добираться на другой край города?

Наконец вся компания ввалилась в опорный пункт. Раскрасневшийся от мороза дядька, добродушно улыбаясь, подтолкнул в сторону дежурного нашу пятёрку: - Вот, привёл. Отогревайте хлопцев – и сел на лавку.

После всего рука б не поднялась сдавать дядьку в вытрезвитель. «Отогрев» и собрав мелочь на дорогу, мы посадили его на последний автобус, в надежде, что в своих дворах он не попадётся. Ведь это было бы уже весьма не по-человечески…