PapaSilver

Родившийся в Болонье доктор медицины Джузеппе Ферлини (1800—1876) участвовал как штаб-лекарь в кампании, которую египетский хедив Мухаммед-Али с четырехтысячным войском вел ради тою, чтобы подчинить своему господству пустынные провинции Нубии. Благодаря военной помощи Европы, выразившейся в поставке новейших полевых гаубиц, цель эта оказалась вскоре достигнутой. Когда же из мести за убитого в Нубии сына Мухаммед-Али уничтожил 22 тыс. нубийцев, покоренная страна словно погрузилась в летаргический сон.

Жизнь поворачивалась к жаждущему приключений итальянскому медику совсем не той стороной, какой он ожидал. Сидя в казарме, он размышлял, как бы снова придать ей смысл и остроту. Случай свел его с жившим в Хартуме (городе при слиянии Белого и Голубого Нила) албанским торговцем и ростовщиком Антонио Стефани. Вяло идущие дела заставили Стефани приискивать более выгодное занятие: таковое он видел в кладоискательстве. То, что прежде он уже потерял свой капитал, вложив его в работы по исследованию мест, известных из истории древнего Эфиопского государства, не помешало ему вновь предаться своей страсти. В лице Ферлини он нашел нужного человека. Быстро подружившись, Ферлини и Стефани тут же с увлечением принялись рыться в песке в поисках сокровищ.

Двум авантюристам было на руку, что нубийская провинция представляла собой почти нетронутую землю: до той поры лишь немногие путешественники решались прорваться за 2-й нильский порог. Эта область, располагавшаяся между 16 и 21 градусами северной широты, снискала недобрую славу из-за вооруженных стрелами разбойников и смертельной лихорадки. Но прирожденные грабители усыпальниц не боялись подобных опасностей! Ферлини оставил записки, в которых он рассказывает о поисках золотых кладов в Мероэ.

Первым делом Ферлини и Стефани атаковали поле развалин вокруг храмов в Вад-Бан-Негга, Мусавварат-эс-Суфра и Негга, расположенных недалеко от Хартума. После безрезультатных раскопок в песке, продолжавшихся неделю, они решили отправиться вниз по Нилу. Ферлини хотел попытать счастье на овеянном легендами месте древнего города Мероэ, с VI в. до н. э. бывшего столицей Эфиопского государства. «Я решил вернуться либо без единого гроша, либо нагруженный невероятными богатствами», — вспоминал он.

Если Ферлини в своей врачебной деятельности пользовался столь же варварскими методами, какие применял при раскопках, то едва ли многие раненые выжили, побывав в его руках. Ферлини приказал сносить пирамиды одну за другой! «Я оказался не более удачливым, чем мой товарищ, — рассказывает далее Ферлини, — причем я дошел уже до того, что срыл четвертую пирамиду, так и не разыскав ничего стоящего!»

И все же горе-археологи продолжали верить россказням местных жителей о якобы спрятанном здесь кладе. Ферлини приходил в трепет от любых сведений об огромных сокровищах, упоминания о которых встречаются в древних книгах. Лишь по прошествии нескольких недель, потраченных на уничтожение развалин, ему пришло в голову, что нубийцы, наверное, потчуют его ложными сообщениями, чтобы как можно дольше получать плату. Бесспорно, итальянский врач не оставил бы тут камня на камне, если бы в один прекрасный день не обнаружил нечто примечательное. В северной части группы пирамид Мероэ находилась пирамида царицы Аманишакете, хорошо сохранившаяся и никому не известная. 28 метров высоты и 42 метра в основании, она состояла из 64 уступов около четверти метра каждый. У ее восточной стороны располагалось культовое сооружение с тяжелым каменным сводом, который фланкировали две входные башни. С этой же стороны наверху, у вершины пирамиды, находилось глухое окно.

Вот она, цель! С четырьмя помощниками Ферлини вскарабкался на едва державшуюся вершину, которую, как ему представлялось, можно было снести без большой затраты времени. «Поднявшись на вершину с четырьмя людьми, дабы приступить к делу, я установил, что ее, уже обветшавшую, легко можно снести; когда же первые камни будут убраны, образуется место, достаточное для других рабочих». Десять рабочих начали быстро разбирать верхушку пирамиды. Нестерпимая жара основательно изнурила Ферлини и Стефани, и они вынуждены были уйти в тень. Когда смуглые нубийцы добрались до заложенного окна, один из преданных слуг громко позвал хозяина. Ферлини и Стефани забрались туда.

Оставшись одни на вершине пирамиды в прозрачной вышине, искатели кладов вместе с двумя выказавшими преданность слугами принялись освобождать от креплений каменные блоки у отверстия. Вскоре их взору открылась камера, стены которой шли параллельно поверхностям пирамиды. Размеры ее составляли примерно 2,5 метра высоты и 3—3,5 метра длины. Ферлини пролез в помещение и очутился перед плитой, которая была покрыта куском почти совершенно белой шерстяной ткани. При самом легком прикосновении она обратилась в прах. То, что Ферлини принял за плиту, оказалось ложем, напоминающим носилки. Продолжая поиски, он вскоре извлек бронзовый сосуд, в котором находился маленький сверток ткани. При свете свечи Джузеппе Ферлини обнаружил в камере также несколько выточенных из дерева чаш, обрывки ожерелья, камни и бусины. Пройдя вдоль стен, Ферлини подобрал еще несколько амулетов, фигурок богов, пилу, нож и другие металлические предметы.

Под шепот толпы оба искателя кладов слезли с пирамиды и тотчас, по воспоминаниям самого Ферлини, нубийцы «окружили основание пирамиды, желая увидеть найденные вещи. Но я, с оружием в руках, с искаженным от дикой злобы выражением лица, приказал им снова приниматься за работу». Лишь поздней ночью в своей палатке Ферлини и Стефани исследовали содержимое бронзового сосуда. Они нашли золото! Из свертка выпали драгоценные погребальные приношения Аманишакете. Восторгу Ферлини не было предела. В пустынной местности они вырыли глубокую яму и зарыли там клад.

Когда поднялось солнце, сотен пять нубийцев окружили пирамиду. Весть о находке золота еще ночью с быстротой степного пожара пронеслась по селениям, и теперь они стояли тут, чтобы получить свою долю. Ферлини понял, какая большая опасность угрожает ему и Стефани. Он никого не стал гнать, а направил толпу к маленькой, еще необследованной пирамиде. Одурманенные приманкой, нубийцы за несколько дней разнесли пирамиду до основания, оставив только разбросанные повсюду обломки. Разочарованные и обманутые, смуглые парни потянулись назад.

Ферлини и Стефани с несколькими доверенными людьми принялись за работу, пытаясь обнаружить другие сокровища Аманишакете. На пятнадцатый день они натолкнулись на вторую камеру, напоминающую нишу в толще каменной кладки. Здесь также оказалось несколько свертков; в двух из них были прекрасные бронзовые сосуды. Двадцать дней понадобилось рабочим, чтобы сровнять с землей пирамиду, фундамент которой был сложен из черных каменных плит. Доктор был одержим мыслью, что он еще, возможно, найдет саркофаг Аманишакете.

Пока рабочие рыли ход от передней камеры культовой постройки, неожиданно пробившись в вырубленный здесь ранее туннель, Ферлини распорядился извлечь из стены фрагмент рельефа. «Для нужд истории и археологии желательно было бы забрать этот рельеф целиком, — полагал Ферлини. — Но поскольку большой вес все равно не позволил бы переправить его через пустыню, я выбрал лишь часть, которая показалась мне наиболее интересной, так как там была выбита надпись».

Ферлини прекратил работу, когда преданный раб донес ему, что окрестные нубийцы готовят нападение, чтобы завладеть его добычей. «Я полагал, — пишет Ферлини, — что если произойдет нечто серьезное и об этом сообщат властям, слух о моем открытии разнесется по свету, и тогда для меня возникнет угроза утраты сокровища. Поэтому я решился бежать ночью и тем самым ускользнуть от опасности».

Доктор Ферлини спрятал сокровища под одежду и кратчайшим путем добрался до Каира, откуда морем отправился в Италию. 1837 год. Ферлини публикует в Риме каталог, в котором предлагает к продаже найденные в Мероэ сокровища. Он возлагал большие надежды на хорошую выручку от распродажи. Однако его ждало горькое разочарование.

Было высказано много скептических соображений относительно происхождения и ценности этих украшений.  Карл Рихард Лепсиус первым распознал подлинники в найденных доктором Ферлини вещах. Египтолог и лингвист, Лепсиус сам прошел с экспедициями по Нилу и проник далеко в Судан. Он смог расшифровать надписи каменного рельефа из Мероэ. Перед отъездом в Судан с прусской научной экспедицией он обнаружил у лондонского агента Ферлини большую часть его находки и при поддержке прусского посланника Христиана Карла Иозиаса фон Бунзена приобрел их для Берлинского музея. Кривотолки настолько повредили «товару» Ферлини, что он ушел в Берлин, оцененный всего в 700 фунтов стерлингов.

Смерть настигла доктора Джузеппе Ферлини в состоянии полной депрессии: клад не принес ему ожидаемой прибыли. Многие вещи, помеченные в его каталоге, бесследно исчезли. Ферлини продавал их где придется по одной штуке и даже дарил. В 1904 г. в распоряжении наследников доктора, помимо его записок, было лишь четыре золотых кольца.

http://historic.ru/books/item/f00/s00/z0000059/st014.shtml

Греф родился в 1964 году в селе Панфилово на севере Казахстана в семье немцев. Когда ему было полтора года, отец погиб, мальчика воспитывали мать с бабушкой. Учился средне, на тройки и четверки, но отличался настойчивостью и сумел поступить в МГИМО, бывший тогда главным гуманитарным вузом огромной страны (в СССР это было возможно), но был отчислен после первого курса. По официальной биографии 17-летний юноша стал юрисконсультом районного сельхозуправления.

Служил в спецназе внутренних войск, среди функций которого — конвоирование опасных заключенных, поиск беглых, подавление бунтов. Как отслуживший в армии без экзаменов попал на рабфак Омского университета и поступил на юридический факультет, где стал комсоргом и начальником студенческого оперотряда. Окончив вуз в 1990 году, Греф поступил в аспирантуру Ленинградского госуниверситета, но диссертацию не защитил: для карьеры в новые времена она была уже не нужна.

Научным руководителем Грефа оказался Собчак, и в 1991 году аспирант стал юрисконсультом Комитета экономического развития и имущества администрации Петродворцового района Санкт- Петербурга, а в 1992 возглавил Комитет по управлению имуществом этого района. В 1994 году стал заместителем председателя Комитета по управлению городским имуществом (КУГИ) «северной столицы», управлял всей недвижимостью города.

После победы Яковлева над Собчаком Греф проявил инициативу и как один из идеологов реформы ЖКХ поднялся на новую ступеньку карьерной лестницы, став первым зампредом КУГИ, хотя либеральная реформа привела к обычным результатам (квартплата выросла вдвое без улучшения обслуживания). После убийства руководителя КУГИ Маневича Греф занял его пост, став вице- губернатором.

Многочисленные обвинения Грефа в преступлениях, характерных для либеральных реформ, не имели последствий; так, дело о незаконной передаче за взятку Сенного рынка в центре Санкт- Петербурга было закрыто после убийства единственного свидетеля.

За пять дней до дефолта 1998 года по рекомендации Чубайса был назначен первым заместителем Министра госимущества России.

После отставки Примакова Греф вышел на новый уровень: стал членом коллегии представителей государства в «Росгосстрахе» и «Транснефти», коллегии Федеральной комиссии по рынку ценных бумаг, советов директоров «Аэрофлота» и «Газпрома», председателем совета директоров аэропорта «Шереметьево». В декабре 1999 года он возглавил Центр стратегических разработок, которому Путин поручил разработать стратегию на 10 лет. Титулованные реформаторы, похоже, уклонились от этой чести как от хлопотной и не связанной с материальными выгодами, — а Греф ухватился за шанс выйти на первый план.

И, как программа «500 дней» внесла Явлинского в политику, стратегия‑2010 внесла Грефа в правительство: в мае 2000 года он возглавил созданное для него Министерство экономического развития и торговли.

При создании Министерства экономического развития и торговли (МЭРТ) он старался нахватать как можно больше функций, чтобы предельно нарастить свое влияние. В результате оно оказалось громоздким монстром, неуправляемым из–за объема своих функций (только в начале их было 159, а число департаментов превышало 50).

Неуправляемость МЭРТа была вызвана и объединением разнородных, не связанных друг с другом функций (например, регулированием внешней торговли и обеспечением северного завоза), а также объединением задач, выполнение которых требовало разных типов управленческой организации. Их объединение обеспечило организационную несовместимость соответствующих контуров управления, перманентный внутренний конфликт и как следствие — утрату управляемости. МЭРТ напоминало Курчатова, которому поручили бы сделать атомную бомбу за три года… при условии одновременной работы регулировщиком уличного движения.

Неработоспособность усугублял непрофессионализм, ставший визитной карточкой «грефства»: сам Министр экономического развития был юристом, пенсионными делами ведал М. Дмитриев, до 1997 года изучавший банки, реформированием естественных монополий — А. Шаронов, занимавшийся социальной политикой, а стратегическими вопросами развития — А. Дворкович, анализировавший бюджет.

Вероятно, это не случайно: разрушительная суть либеральных реформ в России исключает их проведение специалистами.

В 2007 году Греф внезапно возглавил Сбербанк, уйдя по примеру Чубайса из правительства в крупную госкомпанию. Вероятно, ему наскучила аппаратная борьба, и он захотел стать полновластным хозяином большой структуры, обеспечивающей ему легальное богатство и не административное, но социально–политическое влияние.

Сбербанк, пронизывавший повседневную жизнь большинства россиян и имеющий отделения во всех мало–мальски значимых населенных пунктах, соответствовал этой цели не меньше, чем РАО «ЕЭС России».

Реформа Сбербанка вызвала многочисленные скандалы; так, проведенный в условиях кризиса, ничем толком не обоснованный и мало кем замеченный ребрендинг стоил 20 млрд. руб.

Греф резко повысил оплату топ–менеджмента Сбербанка и в 2013 году стал пятым по версии Forbesno уровню оплаты менеджером России.

Греф имеет репутацию твердого рыночника, даже на фоне Кудрина производящего впечатление человека, не отягощенного экономическими знаниями, — что, безусловно, укрепляет его либеральные убеждения.

Например, когда он взялся было за стимулирование инвестиций, для него оказалось неожиданностью как отсутствие уже готовых крупных инвестиционных проектов (в 2006 году им просто неоткуда было взяться), так и то, что на их подготовку нужен минимум год.

А в июле 2013 года, когда коррупция, монополизм, отказ правительства Медведева от развития и колониальные нормы ВТО доламывали хребет российской экономики, когда промышленное производство снижалось, а торможение роста ВВП обещало перейти в его спад, Греф заявил: «У России одна из самых лучших в мире среди всех стран макроэкономических ситуаций». Как сообщают знающие его, не имея экономического образования, Греф не любит и не может вести аргументированный спор. Слепая вера в абсолютную самоценность частной собственности, необходимость ухода государства из экономики, избыточность социальной помощи населению и нетерпимость к возражениям весьма успешно заменяют ему знания.

Греф вспыльчив; так, на заседании правительства он требовал строго наказать за экстремизм сжегших его чучело людей, протестовавших против преступного запихивания России в ВТО на заведомо кабальных условиях. Во время визита в Брюссель он при подчиненных устроил выволочку главе российской делегации при Еврокомиссии Фрадкову, что «аукнулось» ему в премьерство последнего. Правда, рассказы об обещаниях Грефа «повесить на веревке» подчиненных сопровождаются ритуальными заверениями в его вежливости.

На Петербургском экономическом форуме 2012 года вполне невинный вопрос внезапно спровоцировал Грефа на скандальную откровенность, раскрывшую категорическую неприемлемость демократии не только для российских реформаторов, но и для современных либералов в целом.

«Вы говорите страшные вещи, — ответил Греф, — Вы предлагаете передать власть в руки населения… Как только люди поймут основу своего «я» и самоидентифицируются — управлять ими, манипулировать станет чрезвычайно тяжело. Люди не хотят быть манипулируемы, когда они имеют знания. Как жить, как управлять таким обществом, где все имеют равный доступ к информации, все имеют возможность судить напрямую, получать не препарированную информацию через обученных правительством аналитиков, политологов и огромные машины СМИ, занятых построением и сохранением (социальных) страт? Как в таком обществе жить? Мне от Ваших рассуждений становится страшновато; честно говоря, мне кажется, Вы не вполне понимаете, что говорите».

Делягин М. "Светочи тьмы"

https://royallib.com/book/delyagin_mihail/svetochi_tmi_fizio...

У моногамных (образующих устойчивую пару) видов в конце ухаживания самка принимает попытки самца спариться с ней, оплодотворяется, и пара переходит к следующим этапам семейной жизни. «А дальше они поженились, жили счастливо и умерли в один день». Так и живут, к примеру, аисты, выбранные молвой для доставки нас нашим родителям. Так же просто и однозначно жили бы и мы, если бы весь длинный ряд предков человека состоял из моногамных видов и только программы такого поведения содержались в наших генах. Но наши предки прошли в отношении брачного поведения очень извилистый путь, передав нам по наследству целую кучу атавистических программ полового поведения — и от времен, когда самцы не заботились о самке и потомстве, и от времен группового брака, и от времен (самых далеких) моногамного брака. Программы эти перемешались, перетасовались и срабатывают то так, то этак. В результате половое поведение человека, во-первых, многообразно, не очень предсказуемо, a во-вторых, образует все переходы от узаконенных обществом форм через осуждаемые, но принятые к преступным и патологическим. Мораль, закон и религия всегда стремились заключить их в определенные рамки, но полного успеха добиться никогда не могли. Людям всегда казалось, что в этой области поработал какой-то дьявол, введший человечество во грех. Этологи же говорят, что за первородный грех есть другой ответчик — естественный отбор.

Семейная форма брачных отношений — далеко не столбовой путь приматов, того отряда, к которому мы имеем честь принадлежать. У многих из них один самец спаривается с несколькими самками, причем зачастую «вся любовь» к самке после спаривания кончается. Поэтому нет ничего удивительного в том, что подобное свойственно и мужчинам. Считается, что линия, идущая

к человекообразным, на раннем этапе еще некрупных древесных обезьян прошла период не очень устойчивого парного брака. От этого периода остались современное поведение y гиббонов

и некоторые древние программы y нас. Из них самая несомненная — потребность ребенка иметь отца. От тех времен осталось и чувство ревности, причем y обоих полов. Дальше человекообразные пошли в направлении полного подавления самок самцами. У шимпанзе и горилл самцы вообще не ухаживают за самками, они просто спариваются с ними по потребности, a самки настолько подавлены, что не могут сопротивляться. Можно сказать, что y самца гориллы нет ни влюбленности, ни половой любви — просто физиологическая потребность. У самок даже и она не проявляется. От общих предков с другими человекообразными человек кое-что унаследовал. В частности, способность спариваться без любви. В своем полном виде она проявляется в том, что мужчины способны насиловать женщин. В здоровом обществе мораль и суровые наказания сводят это к сравнительно редким преступлениям, но в условиях безнаказанности спаривание без любви становится массовым. Впрочем, заметьте, и традиционное общество может половую связь без любви требовать от своих членов. He забыты еще времена, когда родители по своей воле женили двух незнакомых молодых людей, приговаривая: «стерпится — слюбится»; законы о нерасторжимости брака объявили половую связь разлюбившей друг друга пары «супружеским долгом». Художественная литература полна описаний трагедий, которые в результате возникают.

На каком-то этапе направления эволюции брачных отношений y человекообразных и прямых

предков человека разошлись. «Протоженщина» не могла одна выращивать свое все более умное,

но в то же время все более долго растущее и беспомощное потомство. Тогда-то и начался переход к групповой форме брачных отношений. Групповой брак известен y самых разных животных, в том числе и y некоторых обезьян. Boт как он выглядит y верветок. В отличие от обезьян с другими формами брачных отношений самки верветок способны спариваться и в те периоды, когда они не могут быть оплодотворены, — задолго до наступления овуляции, a также после оплодотворения, во время беременности. Способность спариваться больше, чем нужно для оплодотворения, зоологи называют гиперсексуальностью. Самцы верветок не очень доминируют над самками и поэтому не могут спариваться с ними по своему усмотрению. Они должны предварительно перевернуть доминирование и начать делиться с самкой пищей. Только с таким самцом самка будет спариваться. Этологи называют спаривание самки за подачку «поощрительным». Этим приемом самка верветки заставляет самца кормить ее и до беременности, и во время. Более того, она стремится «повязать» поощрительным спариванием как можно больше самцов в группе, ведь каждый из них приносит ей подачки и каждый принимает ее детенышей за своих.

Групповая форма брака длилась y предков человека очень долго, и естественный отбор за это время сильно изменил физиологию женщины. Он сделал ее способной к спариванию всегда, и этим она совершенно не похожа на самок человекообразных. Неудивительно что от этого этапа эволюции y нас осталось много инстинктивных программ. Во-первых, женщина гиперсексуальна, и поэтому люди спариваются не только с целью оплодотворения (как большинство животных), a ведут половую жизнь саму по себе, как самоцель, как нечто самодостаточное. Во-вторых, женщина может (как бессознательно, так и сознательно) применять поощрительное спаривание во благо себе и своим детям. Проституция — проявление этой способности в крайней форме. В-третьих, y некоторых племен групповой брак (несколько мужчин и несколько женщин) сохранялся до недавнего времени. Но много чаще (из-за сильного доминирования мужчин) люди жили (и живут y многих народов) в асимметричной форме группового брака: один муж и несколько жен (полигиния). Последние фактически живут с ним как при групповом браке. В некоторых местах известна и зеркальная асимметричность: несколько братьев имеют одну общую жену (полиандрия).

К парному браку человек начал переходить совсем недавно, с развитием земледелия. Для этой формы отношений свежие генетические программы не успели образоваться, брак строится

на древних атавистических программах и поэтому неустойчив, нуждается в поддержке со стороны морали, законов, религии.

Даже в открытых в отношении половой жизни обществах многое окутывалось покровом тайны. Сокрытие многих сторон брачной и половой жизни глубоко присуще человеку всех времен, оно резко отличает его от животных, y которых (включая целомудренных аистов) все делается в открытую. Главная причина таинственности в том, что от разных времен нам досталось слишком много плохо совместимых программ. Мы ветрены, как верветки, и в то же время ревнивы как павианы. Мы хотим, чтобы другие жили по программам, удобным для нас, a себе позволяем пользоваться программами, для других неудобными. Неудивительно, что в этой сфере ханжество и лицемерие — дело обычное. He соответствующая парному браку гиперсексуальность смущает нас, a не соответствующие ему формы поведения не могут не скрываться от партнера и окружающих. Поэтому всегда было и будет стремление наложить запрет, табу на все эти проблемы, включая голое тело. Гиперсексуальность женщины, способность ее к поощрительному спариванию, если они получают развитие, обесценивают женщин в глазах мужчин. Ведь самые эмоционально богатые их программы (токования, ухаживания) предполагают сложное встречное поведение, игру, неуверенность, переживания, следование ритуалам. Поэтому мужчины как сообщество отцов и мужей всегда стремились и будут стремиться заставить девушек и женщин вести себя целомудренно.

С одной стороны, мы такие, какими нас создал естественный отбор. С другой стороны, такими мы друг другу не очень нравимся. Борьба разума с инстинктами в этой области вечна. Каждое поколение снабжало входящих в жизнь молодых целым набором табу, ограничений, советов, найденных в этой борьбе вслепую.

Дольник В.Р. "Непослушное дитя биосферы"

https://royallib.com/book/dolnik_v/neposlushnoe_ditya_biosfe...

Джеймс Хью Кэлам Лори родился и вырос в Оксфорде, в традиционной шотландской пресвитерианской семье. Его родители не были религиозны, однако, сколько можно судить, в семье строго придерживались протестантской этики. Лори вспоминает, что превыше всего ценилась личная скромность, стремление к успеху, комфорту, счастью, богатству не поощрялось. Это, может быть, частности, кальвинистская доктрина, однако, была усвоена целиком.  Отсюда проистекает его печальный взгляд на жизнь, неумение наслаждаться сегодняшним днем. «Я часто вспоминаю сцену из фильма Вуди Аллена, — говорит актер. — Его герой из окна поезда смотрит в окно проходящего мимо состава. Люди там смеются, пьют шампанское, кто-то играет на тромбоне. Но Вуди в другом вагоне...» Какой бы стороной ни открывался Лори, повсюду вбиты колья кальвинистского воспитания: тут и комплекс вины, связанный с любыми земными радостями, и страх перед удачей и вообще положительным ходом вещей, и настроенность на несчастье. «Если у меня не застрял камень в ботинке, то я его туда положу. Возможно, в моем понимании счастье — это не быть счастливым. Это моя зона комфорта».

Флагманом нравственности в их семье была мать, платившая за свою неколебимую принципиальность многочисленными неврозами. Она умерла, будучи в ссоре со своим взрослым сыном, гневаясь на него из-за недостаточной твердости характера, неумения выбирать подружек и из-за еще каких-то прегрешений. Отец был совсем другим человеком, более широких взглядов, с интересной судьбой, истинно джентльменским характером — приятным в салонном общении и мужественным на поле битвы. Выпускник Кембриджа и отличный спортсмен (он занимался академической греблей), во время войны он служил в Судане, а затем выиграл первые послевоенные Олимпийские игры. Почти полвека он был врачом общей практики в Оксфордшире, всегда внимательным к пациентам, добрым и многознающим. «Нежнейшая душа», «чрезвычайно („патологически“ — если цитировать точно) деликатный», очень здравомыслящий — так вспоминает о нем Лори.

Возможно, он не мастер объясняться в любви своим родителям, но штрихи отцовской судьбы пунктиром проходят по его собственной жизни. Хью успешно занимался греблей, став в 1977 году чемпионом Великобритании среди юниоров (его спортивную карьеру прервала в восемнадцатилетнем возрасте жестокая простуда). Память о спортивных победах, как ни удивительно, сильна в нем. Лори редко публично вспоминает о спорте, но когда он это делает, то преображается, в нем заметны дух бойца и воля победителя, казалось бы, ему не свойственные. «Получаешь удивительное, ни с чем не сравнимое удовлетворение, побеждая других, — говорит он. — Если однажды выиграл большую гонку, это остается с тобой на всю жизнь».

Мистера Рэналда Лори называли также «последним представителем эпохи дилетантизма», и, вероятно, широкие интересы и многие знания определяли его натуру. В каком-то смысле актерство — это и есть способ следовать этой философии, способ быть кем-то другим. Кроме того, в поле зрения младшего Лори — широкий круг гуманитарных занятий: он прекрасный пианист (это зрители могли оценить, в фильмах он часто музицирует), мастер музыкальной пародии, режиссер, сценарист, успешный беллетрист. Эрудицию не упоминаем, как само собой разумеющееся. От этих привычек веет старым аристократизмом, но и протестантским самоограничением, провоцирующим постоянный, бессмысленный дискомфорт: его всеядность в профессии носит болезненный, нервический характер. Начав одно дело, он уже мечтает о другом. «Я даже не могу сказать, что я люблю играть. И какая-то часть меня все еще ищет, чем бы заняться вместо этого».

Еще одно преимущество джентльмена — образование, его и удача, и участь. У Лори оно самое лучшее. Сначала он учился в начальной школе Dragon School, отделка характера продолжилась в Итоне. В его детстве-юности были и ботинки на немыслимой платформе, сигареты и прочие подростковые акции самоопределения.

Затем был Кембридж, из которого, однако, он вышел уже готовым артистом. Став студентом, Хью много времени отдавал занятиям (или развлечениям) в университетском театре, знаменитом комик-ревю Footlights («Огни рампы»). Лори этих лет хорошо помнит коллега по театру Эмма Томпсон. Она уверяет, что почувствовала в этом громадном (почти два метра ростом) спортивном юноше одаренного человека тотчас же: «Я ткнула подругу в бок и сказала: «Звезда, звезда, звезда...» Кстати, свою долю аплодисментов, на которые не были щедры в семье, Лори срывал и в Dragon School, и в Итоне, завоевывая призы местного значения.

Наиболее удачные скетчи Footlights ежегодно показывали по телевидению. Впервые появившись на экране в 1982 году, Лори оказался безвозвратно втянут в артистическую жизнь. Его партнером в студенческом театре чаще всего был Стивен Фрай, с которым впоследствии они долгое время составляли очень удачную комическую пару.

Почти двадцать лет Лори без устали развлекал публику своими комическими воплощениями и ассоциировался исключительно со своими смешными героями.

Восемь лет (1987–1995) по телевидению шло «Шоу Фрая и Лори». Вместе они придумали и сыграли десятки и сотни пародий на телепередачи, фильмы, телеведущих, музыкальных идолов, политиков и обывателей. Любимый образ и конек Лори — абсолютный, законченный, неподражаемый в своем простодушии тупица. Вот типичная шутка (диалог начинает Фрай): «Знаешь, что я хочу сказать?» — «А ты мне это уже говорил?» — «Нет!» — «Тогда откуда мне знать?»

В 1986—1989 годах Лори, как бы продолжая парад париков, костюмов, одежд и немыслимых рож, знакомых по «Шоу...», сыграл несколько ролей в популярном историческом ситкоме «Черная гадюка». Самый красочный персонаж — розовощекий принц Джордж, господин гиперактивный, в высшей степени воспитанный и дружелюбный. Как только запас слов и выражений у него заканчивается, он переходит на кудахтанье, не в силах прекратить светскую беседу. Этот потомственный аристократ предварил появление другой особы голубых кровей — несравненного Берти Вустера.

В 1990 году вышли первые серии «Дживса и Вустера» (всего их 23), телеэкранизации произведений Вудхауза о слуге и его господине. Берти Вустер в исполнении Лори обладал блестящим, истинно аристократическим даром попадать впросак. Дживс (Стивен Фрай) был неподражаемо рассудителен. Прекрасный антураж составляли роскошный, прихотливый быт начала прошлого века и легкомысленный рэгтайм (в исполнении того же Лори), предвестник новой эпохи.

Несмотря на комическую окраску образа, Берти Вустер — один из ключевых персонажей в печальной истории прощания с настоящим английским джентльменом. Последние дни сословия приходятся на начало XX века, времена Эдуарда VIII, соответствующие нашему Серебряному веку. Вудхауз был современником событий, чувствовал атмосферу распада, ухватил и литературно обработал какие-то внешние его черты. Кодекс чести английского джентльмена он изображал как набор пустых правил, красноречиво свидетельствующих о редкостной неприспособленности аристократической элиты к реальной жизни. Таков стереотип восприятия джентльмена-эдвардианца, главной чертой которого считается бессмысленное прекраснодушие. Вудхауз смотрел на него с иронией, но это не единственно возможная точка зрения. Лори, настроившись на нужную волну, разразился приступом экзальтированной инфантильности, создав законченную, совершенную и добрую пародию на джентльмена эдвардианской эпохи. И джентльмена вообще. Сериал стал культовым, а роль Берти — одним из пиков актерской карьеры Лори.

Любопытно, что актер объясняет логику появления своих смешных героев прямо-таки с эдвардианской невинностью (или искушенностью в манерах?). «Я всегда чувствовал свою близость к тупости, — говорит актер. — Мне кажется, что тупых людей играть легко. Возможно, просто потому, что я всегда чувствовал себя тупым человеком, которого мир сбил с толку. Мне кажется, мир непонятен, бессмыслен. Мое самое обычное, доминирующее над всеми состояние — состояние озадаченности, вот откуда происходят персонажи такого характера». Его преданность комедии «проистекает также из желания не появляться на экране угрожающим людям». Как тут не вспомнить и Берти Вустера, чьи знания, понятия о мире и модель поведения были бесполезны в окружающей действительности. Как не вспомнить и вообще образ джентльмена-эдвардианца, так бессмысленно доброжелательного, так трогательно прекраснодушного. О том, какими движениями души все это оплачено, остается лишь догадываться. Создавая своих милых идиотов, Лори был лишь изысканно деликатен: все сложности, все тонкости ушли даже не в подтекст, а ухнули в никуда, оставив на поверхности шлейф чистой радости.

Хотя Лори получил известность в первую очередь как комический актер, однако играл и другие, главным образом второстепенные и эпизодические, роли. Наиболее значительные — добрый и наивный отец семейства в голливудских картинах «Стюарт Литтл» и «101 далматинец», остальное — эпизоды, вроде небольшой роли королевского советника в картине «Человек в железной маске». Его голосом часто говорят персонажи мультфильмов.

Иногда у его экранных героев мелькало выражение лица, интонация или мудрое лукавство чуткого, умного, сложно организованного человека.  Известный сценарист Бен Элтон, пользуясь правами старого друга, так выразился о его амплуа и его индивидуальности: "Он играл всех этих "да-поможет-нам-бог"-персонажей просто потому, что он блестящий комедийный актер. Но я открою вам один секрет, который знают все его друзья: Хью в жизни привлекателен, сексуален и очень умен. И, я думаю, он мог бы быть прекрасным лирическим героем".

Лори часто спрашивают, как сложилась бы его судьба, не случись в ней Хауса. «Что ж, думаю, я играл бы соседа, или доброго дядюшку, или мистера Смитера, учителя географии, но, конечно, не главного героя». Но Дэвид Шор, автор идеи и сценарист, к счастью, выбрал Лори. Как это часто бывает, важное событие случилось буднично: во время съемок в Африке Лори записал очередную пробу на роль некоего доктора Хауса, аккомпанируя, как он думал, главному герою, «молодому человеку приятной наружности» (доктору Уилсону). Позже выяснилось, что ему предлагают больше, чем пару эпизодов.

Идея Шора отличается известной смелостью. Он сделал ставку на антигероя, воплощающего все то, к чему привыкли зрители, но с приставкой «не» — он немолодой, некрасивый, недобрый, негуманный и прочее, и прочее. И даже неколлективный в том смысле, что, в отличие от в основном молодых и привлекательных героев «Остаться в живых», где дивиденды ожидались от их суммарного обаяния, этот был представлен отдельно: на него направлено все внимание, ему подчинено действие, остальные же персонажи составляют «группу поддержки». Хаус, по словам Шора, еще и дань уважения одному известному англичанину — Шерлоку Холмсу. По версии Шора, этот господин был холоден по отношению к людям, ему было знакомо лишь одно волнение — нетерпение ученого, который решает сложную задачу. К тому же баловался морфином и был большой чудак. Этот рисунок роли в общих чертах сохранился.

Первые серии «Хауса» вышли в 2004 году. Все поняли, что это успех, примерно через год. Через два Лори «обрел узнаваемость Опры Уинфри», сравнимые с ней гонорары, два «Золотых глобуса» и телохранителя. Несмотря на безупречный американский английский, он вел себя как образцовый англичанин — как будто случайно забрел не туда. Когда все уже давно сняли апартаменты, он все еще жил в отеле и даже не распаковал чемоданы, ожидая, что успех упорхнет так же неожиданно, как явился.

Создатели сериала было подумали, не смягчить ли такого неудобного героя, но мрачный доктор всем, и им тоже, нравится таким, какой он есть. Потому что, конечно, он перестал быть холодным циником, как только Лори облачился в его костюм. Не важно, каким герой был задуман, — подтекст сильнее. Он сложен, глубок, полон нюансов и, действительно, не лишен национальных особенностей. Дело не в том, что образ вместил все печали актера (хотя и это есть, и исполнено большого обаяния). Он раскрыл его натуру, дар особой человечности. Этот дар оформился с возрастом, приобрел четкие контуры. И все же оставался очень трудным для выражения. Естественный для него путь — не покорять открыто, а проявляться подспудно, преодолевая немыслимые преграды. Чтобы быть добрым, сильным, гуманным, понимающим, Лори надо не быть таким. У него порой так прорастает лирическая интонация сквозь иронию музыкальной пародии, меняя смысл происходящего. Потому что Хаус — это именно огромная, заложенная в каждой клетке немаленького тела положительно заряженная сила. Она пробивается сквозь цинизм, равнодушие, естественнонаучную одержимость и ужасные манеры доктора. И подкупает самых разных зрителей.

Автор Лидия Кузьмина

https://old.kinoart.ru/archive/2010/02/n2-article17

Журнал "Искусство кино"

Эффект плацебо – это не только позитивное мышление, как принято считать. Это вера в то, что лечение или определенная процедура сработают. Речь идет о создании более сильной связи между мозгом и телом и тем, как они работают вместе. Однако очень важно понимать, что эффект плацебо – не волшебная палочка и не поможет снизить уровень холестерина в крови.

Принцип действия этого эффекта воздействует на симптомы, которые моделирует мозг, например, восприятие боли. Как отмечают ученые из Гарвардского университета, ряд проведенных исследований показал, что эффект плацебо лучше всего работает при бессоннице, вызванной стрессом, боли и побочных эффектах химиотерапии во время лечения рака, включая усталость и тошноту.

Эффект плацебо – это хорошо или плохо?

В течение многих лет эффект плацебо считался чем-то не очень удачным. Сегодня эффект плацебо применяют во время клинических испытаний чтобы проверить эффективность лечения и чаще всего используется в исследованиях лекарственных препаратов. Например, люди в одной группе получают тестовое лекарство, в то время как во второй группе испытуемые получают “пустышку” но не знают об этом. Таким образом, ученые определяют работает ли лекарство, сравнивая реакцию обеих групп. Если обе группы отреагировали одинаково или улучшений не наблюдается, лекарство считается не эффективным.

Однако лишь недавно ученые пришли к выводу о том, что эффект плацебо не является доказательством того, что определенное лечение не работает. Он, скорее, свидетельствует о присутствии другого, не фармакологического механизма. Тем не менее, несмотря на целую вереницу научных исследований, как именно работает эффект плацебо не до конца понятно. Известно, что во время плацебо задействована сложная нейробиологическая реакция: от повышения уровня нейромедиаторов, ответственных за хорошее самочувствие, например дофамина и эндорфина, до большей активности в определенных областях мозга, которые связаны с настроением, эмоциональными реакциями и самосознанием. Все вместе эти факторы могут оказывать терапевтический эффект.

Эффект плацебо – это способ мозга сообщить телу, что ему нужно, чтобы чувствовать себя лучше

.

Однако есть кое-что важное, без чего плацебо вряд ли сработает. Это – ритуал лечения. Если посмотреть исследования, в которых сравнивают наркотики с плацебо, то окажется, что дело не обошлось без экологических и ритуальных факторов:

Нужно регулярно ходить на прием к врачу и проходить обследование у медицинских работников в белых халатах. В процессе лечения вам будут давать разные препараты, также вы будете проходить странные процедуры. Совокупность всех вышеперечисленных факторов оказывает серьезное влияние на то, как организм воспринимает симптомы заболевания, так как вы чувствуете внимание и заботу врачей.

Но и это еще не все. Очень часто плацебо работает, потому что люди не знают о том, что их лечат “пустышками”, например гомеопатическими препаратами.  Но работает ли плацебо, если испытуемый знает, что выписанный препарат – “пустышка”?

Работает ли эффект плацебо?

Как пишет Harvard Health Publishing, в ходе исследования, проведенного в 2014 году и опубликованного в журнале Science Translational Medicine, ученые решили проверить, как люди реагируют на обезболивающие препараты от мигрени. Одна группа принимала лекарство от мигрени, вторая группа сознательно принимала таблетки с надписью на них “плацебо”, а третья группа не принимала вообще ничего. Результаты показали, что эффект плацебо был на 50% эффективнее настоящего препарата для уменьшения боли после приступа мигрени. Как предполагают исследователи, скорее всего причина кроется в самом акте приема лекарства.

Мы, люди, связываем ритуал приема лекарств с положительным целебным эффектом. Причем даже если знаем, что это пустышка, само действие способно стимулировать мозг думать, что телу становится лучше.

Таким образом, нельзя сказать, что плацебо – это хорошо или плохо. Плацебо – это естественно и работает во многих ситуациях. Но плацебо – не панацея от всех болезней. Так, лечение некоторых болезней, например рака или сердечно-сосудистых заболеваний гомеопатическими препаратами может оказаться смертельным.

Автор Любовь Соковикова

https://hi-news.ru/eto-interesno/pochemu-rabotaet-effekt-pla...

сайт hi-news.ru