PapaSilver

Тело человека – дом для множества микроорганизмов. Только сейчас мы начинаем узнавать, насколько они важны.

Чем больше ученые исследуют микробов, обитающих в человеческом теле, тем больше они узнают о мощнейшем влиянии этих крошек на наш внешний вид, поведение, даже на образ мыслей и чувства. В самом ли деле состояние нашего здоровья и самочувствие зависят от вирусов, бактерий, одноклеточных грибов и других организмов, живущих в легких и кишечнике, на коже и глазных яблоках? Не слишком ли странно – полагать, что микроскопические твари, которых мы носим в себе и на себе, во многом определяют самую нашу сущность?

Влияние микробиома – так называется этот минизоопарк – может быть основополагающим уже на ранних этапах развития.

Одно из исследований, результаты которого были опубликованы в прошлом году, показывает, что даже такое врожденное, казалось бы, качество, как темперамент младенца, может зависеть от того, принадлежит ли большинство бактерий в его кишечнике к одному роду: чем больше бифидобактерий, тем жизнерадостнее ребенок.

Выводы, которые сделали Анна-Катариина Аатсинки и ее коллеги из Университета Турку в Финляндии, основаны на анализе образцов кала 301 младенца. Те дети, у которых в два месяца было больше бифидобактерий, в полгода оказались более расположены проявлять «положительные эмоции», как определили исследователи.

Изучение микробиома началось сравнительно недавно – по сути, всего 15 лет назад. Это означает, что большинство проведенных на сегодня исследований носили предварительный характер и были скромными по масштабу: в них участвовали лишь десятки мышей или людей. Ученые обнаружили определенную зависимость между состоянием микробиома и различными заболеваниями, но пока еще не могут выявить четкие причинно-следственные связи между конкретными обитателями густонаселенного «внутреннего мира» человека и его здоровьем.

Даже само количество этих обитателей поражает воображение: сегодня считается, что в теле обычного молодого мужчины проживает около 38 квинтиллионов (1012) микробов – это даже больше, чем собственных человеческих клеток. Если мы научимся понимать, как распорядиться этим – своим же – богатством, перед нами откроются завораживающие перспективы.

По мнению оптимистов, в скором будущем станет обычным делом вводить человеку здоровые комплексы микробов в виде пребиотиков (соединений, выполняющих роль субстрата, на котором могут размножаться полезные бактерии), пробиотиков (сами эти бактерии) или путем фекальной трансплантации (пересадка богатого кишечного микробиома от доноров) – чтобы он мог почувствовать себя здоровым.

Когда говорят о микробиоме, в первую очередь имеют в виду обитателей желудочно-кишечного тракта, составляющих 90 процентов наших микроорганизмов. Однако и в других органах кишит жизнь: микробы заполняют любой участок тела, контактирующий с внешним миром: глаза, уши, нос, рот, анальное отверстие, мочеполовую систему. Кроме того, микробы присутствуют на любом кусочке кожи, особенно в подмышках, промежности, между пальцами ног и в пупке.

Показанные здесь бактерии взяты с потных ног. Именно они придают выделениям потовых желез своеобразный запах: по мере накопления пот становится средой для размножения пахучих микробов. А больше всего потовых желез сосредоточено на наших ладонях и подошвах.

И вот что по-настоящему удивительно: каждый из нас обладает неповторимым набором микробов, который не встречается больше ни у кого. Сегодня, считает Роб Найт из Центра микробиомных инноваций Калифорнийского университета (Сан-Диего), уже можно утверждать: вероятность существования двух людей с одинаковым набором видов в микробиомах приближается к нулю. По словам Найта, уникальность микробиома можно было бы использовать в криминалистике. «Кто дотрагивался до того или иного предмета, отслеживается по микробиомному "отпечатку", который оставляет кожа человека», – поясняет он. Что ж, когда-нибудь следователи в поисках улик начнут собирать образцы микробов, живущих на коже, подобно тому, как сегодня они ищут отпечатки пальцев.

В этой статье мы расскажем о некоторых значимых открытиях, сделанных учеными, исследующими микробиом и его влияние на нас с младенчества до старости.

Младенчество

Плод в материнской утробе практически стерилен. Протискиваясь сквозь родовые пути, он встречается с мириадами бактерий. В процессе обычных родов младенец «омывается» микробами, обитающими во влагалище; кроме того, на него попадают кишечные бактерии матери. Эти микробы немедленно принимаются обживать его собственный кишечник, вступая в своего рода общение с развивающейся иммунной системой. Так уже на самых ранних стадиях своего существования микробиом подготавливает иммунную систему к тому, чтобы она правильно работала в дальнейшем.

Если же младенец появляется на свет с помощью операции кесарева сечения, контакта с материнскими бактериями не происходит, и его кишечник заселяют другие микроорганизмы – с кожи матери и из грудного молока, с рук медсестры, даже с больничного белья. Такой инородный микробиом может осложнить всю дальнейшую жизнь человека.

В 2018 году Поль Вильмс из Центра системной медицины Люксембургского университета опубликовал результаты исследования 13 младенцев, рожденных естественным образом, и 18, появившихся на свет операционным путем. Вильмс и его коллеги подвергли анализу стул новорожденных и их матерей, а также вагинальные мазки рожениц. У «кесарят» оказалось значительно меньше бактерий, производящих липополисахариды и тем самым стимулирующих развитие иммунной системы. Таких микробов остается мало по меньшей мере пять дней после рождения – этого, по мнению Вильмса, достаточно, чтобы привести к долгосрочным последствиям для иммунитета.

Через некоторое время, обычно к первому дню рождения, микробиомы детей в обеих группах обретают сходство. Однако, по мнению Вильмса, разница, наблюдающаяся в первые дни жизни, означает, что в организме младенцев, появившихся на свет посредством кесарева сечения, возможно, не проходит первичная иммунизация, в ходе которой иммунные клетки учатся правильно реагировать на воздействие извне. Именно этим, вероятно, объясняется то, что у таких детей впоследствии чаще возникают разнообразные проблемы, связанные с функционированием иммунной системы, в том числе аллергии, воспаления и ожирение. По мнению Вильмса, в будущем, возможно, «кесарятам» будут давать пробиотики, созданные на основе штаммов бактерий матери, чтобы заселить их пищеварительную систему полезными микробами.

Детство

Пищевая аллергия стала настолько распространенным явлением, что в некоторых школах введены ограничения на продукты питания, которые дети могут брать с собой из дома (например, запрещают приносить батончики с арахисом или бутерброды с вареньем), – чтобы у кого-нибудь из одноклассников не возникла аллергическая реакция. В Соединенных Штатах пищевой аллергией страдают 5,6 миллиона детей, то есть в каждом классе есть как минимум два-три таких ребенка.

Называются самые разные причины, которые могли привести к распространению аллергии, в том числе рост числа детей, рожденных с помощью кесаревого сечения, и избыточное использование антибиотиков, способных уничтожать защищающие нас бактерии. Кэтрин Наглер и ее коллеги из Чикагского университета решили проверить, не связано ли распространение пищевой аллергии среди детей с составом их микробиома. В прошлом году они опубликовали результаты исследования, в котором задействовали восемь полугодовалых детей, у половины которых отмечена аллергия на коровье молоко. Выяснилось, что микробиомы у представителей двух групп довольно сильно различаются: в кишечнике здоровых младенцев присутствовали бактерии, типичные для правильно развивающихся детей их возраста, а у страдающих аллергией на коровье молоко обнаружились бактерии, более свойственные взрослым.

У детей-аллергиков, по словам Наглер, переход от детского микробиома ко взрослому, обычно совершающийся медленно, «произошел с ненормальной скоростью».

Наглер и ее коллеги пересадили (с помощью фекальных трансплантатов) кишечные бактерии «своих» младенцев мышам, рожденнным с помощью кесарева сечения и выращенным в стерильных условиях, то есть, полностью свободным от микробов. Оказалось, что только у мышей, которым сделали пересадку от здоровых младенцев, аллергическая реакция на коровье молоко не проявилась. Другие же, как и их доноры, стали аллергиками.

Дальнейшие исследования показали, что главную роль в защите первой группы мышей, по всей видимости, сыграли бактерии одного вида, встречающиеся только у детей: Anaerostipes caccae из группы клостридий. Как выяснила Наглер и ее коллеги в ходе одного из исследований, развитие аллергии на арахис предотвращают тоже клостридии.

Юность

У многих подростков есть предрасположенность к угревой болезни – и, похоже, существует такое явление, как «микробиом сальных желез». Кожа ребят особенно гостеприимна для двух штаммов бактерии Cutibacterium acnes, связанных с возникновением прыщей. Большинство штаммов этой бактерии безопасны или даже полезны, поскольку сдерживают размножение патогенных микробов; по сути, эта бактерия – основной компонент нормального микробиома лица и шеи.

Однако плохой штамм может принести немало вреда: его присутствие, по мнению Аманды Нелсон, дерматолога из Медицинского колледжа Университета штата Пенсильвания, – одна из предпосылок развития воспаления. Среди других причин развития болезни ученые называют кожный жир (его производят сальные железы для увлажнения кожи), служащий для C. acnes питательной средой, волосяные мешочки и склонность к воспалениям. Все это работает вместе, и, по словам Нелсон, мы пока не знаем, что важнее.

Микробиом сальных желез исследовали ученые из Медицинской школы Вашингтонского университета и выяснили, что единственное средство против угрей, приводящее к длительному ослаблению болезни, – изотретиноин (известный под разными торговыми названиями) срабатывает отчасти благодаря тому, что меняет микробиом кожи, повышая общее разнообразие микробов, среди которых вредоносным штаммам прижиться сложнее.

Теперь, когда ученые узнали, что изотретиноин срабатывает, изменяя состав микробиома, они могут попытаться создать другие лекарства с таким же действием, но, как они надеются, более безопасные – ведь изотретиноин может приводить к врожденным дефектам развития у детей, если матери принимали препарат во время беременности.

Зрелость

Что, если вы сможете добиться большего за время тренировок, всего лишь позаимствовав кишечные микробы спортсмена? Этим вопросом задались ученые из Гарвардского университета. В течение двух недель они ежедневно собирали образцы кала 15 бегунов, принимавших участие в Бостонском марафоне 2015 года, – начали за неделю до забега и закончили неделю спустя – и сравнивали их с фекальными образцами, собранными также за две недели у десяти человек из контрольной группы, не занимающихся бегом. Исследователи обнаружили, что через несколько дней после марафона в анализах, взятых у бегунов, содержалось значительно больше бактерий Veillonella atypica, чем в анализах участников контрольной группы.

«Это открытие многое объяснило, поскольку вейлонелла обладает уникальным метаболизмом: любимый источник энергии для нее – лактат, соль молочной кислоты, – рассказывает Александар Костич из Джослиновского центра изучения диабета и Гарвардской медицинской школы. – И мы подумали: может, вейлонелла разлагает вырабатываемый мышцами лактат в организме спортсмена?». И, если это действительно так, нельзя ли, вводя ее штаммы людям, далеким от профессионального спорта, повышать их выносливость?

Затем ученые занялись лабораторными мышами: вейлонелл, выделенных из кала одного из бегунов, ввели 16 мышам с нормальным микробиомом, проверенным на наличие патогенов. После этого подопытных поместили на беговую дорожку и заставили бегать до изнеможения. То же самое сделали с 16 контрольными мышками; только им вводили бактерии, не потребляющие лактат. Как оказалось, мыши, «зараженные» вейлонеллами, бегали заметно дольше, чем контрольные зверьки, а значит, считают исследователи, микробиом может играть важнейшую роль в поддержании работоспособности.

По словам Костича, этот эксперимент – «замечательный пример того, что дает нам симбиоз». Вейлонелла процветает, когда человек, ее носитель, в результате физической нагрузки вырабатывает лактат, которым та питается, и, в свою очередь, приносит пользу человеку, превращая лактат в пропионат, влияющий на работоспособность «хозяина», поскольку, в числе прочего, повышает частоту сокращений сердца и улучшает кислородный обмен, а также, возможно, препятствует развитию воспалений в мышцах.

«Такого рода отношения, как мне представляется, лежат в основе большинства взаимодействий между человеком и микробиомом, – поясняет Костич. – В конечном счете, отношения между ними носят такой вот взаимовыгодный характер».

Микробиом, возможно, несет ответственность и за менее приятные особенности человеческой натуры, в том числе за такие психические состояния, как тревожность и депрессия. В 2016 году ученые из Ирландского национального университета в Корке опубликовали результаты изучения влияния микробиома на развитие депрессии. Исследователи разделили 28 лабораторных крыс на две группы. Экспериментальной группе пересадили трансплантаты кишечной микрофлоры от трех мужчин, страдающих тяжелой депрессией, а контрольной группе – от трех здоровых мужчин.

Старость

Микробиом одновременно и устойчив, и изменчив. Его уникальная структура во многом формируется к четырем годам от роду, и по-настоящему повлиять на нее могут лишь очень существенные факторы – например, изменение рациона питания, интенсивности физических нагрузок или времени, проводимого на свежем воздухе, переезд на новое место жительства, применение антибиотиков и некоторых других лекарств. Однако в каком-то смысле микробиом пребывает в постоянном движении, едва заметно меняясь с каждым приемом пищи. У взрослых эти изменения настолько предсказуемы, что ваш возраст можно приблизительно определить, всего лишь ознакомившись с набором бактерий, живущих в кишечнике.

Этот метод, известный как «определение возраста по микробиомным часам старения», требует помощи искусственного интеллекта, как, например, в эксперименте, недавно проведенном гонконгским стартапом Insilico Medicine. Ученые собрали информацию о микробиомах 1165 человек из Европы, Азии и Северной Америки. Трети из них было 20-30 лет, другой трети – 40-50, и последней – 60-90 лет.

Данные о 90 процентах микробиомов ученые, пометив возраст их носителей, подвергли «компьютерному осмыслению», а затем приложили закономерности, выявленные искусственным интеллектом, к микробиомам оставшихся десяти процентов людей, чей возраст не был помечен. Их возраст удалось установить с погрешностью всего в четыре года.

Что это значит: «отредактируй» свой микробиом и живи спокойно? Увы, даже самые большие энтузиасты науки о микробиоме говорят, что пока сложно делать точные выводы о взаимосвязях между микробиомом и здоровьем человека, и настаивают на том, что к лечению с помощью бактериальных трансплантатов нужно переходить с большой осторожностью.

Сейчас многие восторгаются перспективами использования микробиоты в качестве лекарств, рассказывает Поль Вильмс из Люксембургского университета, отмечая, что фармацевтические компании разрабатывают новые пробиотики, цель которых – сбалансировать микробиом.

«Прежде чем мы будем способны делать это по-настоящему правильно и разумно, – полагает Вильмс, – нам нужно понять в деталях, что такое здоровый микробиом и как именно он влияет на организм человека. Думаю, нам до этого еще очень далеко».

Микробы внутри нас

толстая кишка – 38 квинтиллионов

зубной налет – 1 квинтиллион

кожа – 180 миллиардов

слюна – 100 миллиардов

тонкая кишка – 40 миллиардов

желудок – 9 миллионов

*приблизительное количество

Увидеть микробиом

Все изображения в этой статье Мартин Эггерли сделал с помощью сканирующего электронного микроскопа: образцы высушили, напылили на них атомы золота и помес-тили в вакуумную камеру. Длина волны у электронного луча микроскопа короче видимого света, поэтому луч «высвечивает» мельчайшие объекты, но вне цветового спектра. Микробов, цвет которых известен, Эггерли окрашивал в эти цвета, в остальных случаях выбирал другую гамму, чтобы можно было различить микробов и их характерные особенности.

Текст: Робин Маранц Хениг; Фото: Мартин Эггерли

https://nat-geo.ru/science/zoopark-vnutri-nas-mikrobiom-chel...

https://www.boredpanda.com/the-potoo-bird/

15 января на девяносто пятом году жизни скончался Кристофер Толкин, младший сын легендарного Профессора Джона Р.Р. Толкина и главный защитник литературного наследия своего отца. Более сорока лет Кристофер Толкин возглавлял Tolkien Estate, организацию, владеющую всеми правами на творчество Джона Р. Р. Толкина за исключением прав на экранизацию «Хоббита» и «Властелина колец» — они были проданы ещё при жизни Профессора.

Многим Кристофер Толкин запомнился как человек, годами сопротивлявшийся попыткам превратить Средиземье в очередную мультимедийную, если не межавторскую, франшизу наподобие современных «Звёздных войн», а его заочная «вражда» с Питером Джексоном стала почти что легендарной. Кристофер всегда отличался уважительным, почти сакральным отношением к текстам своего отца, и любые попытки коммерциализировать и популяризировать, а по сути, извратить и упростить видение Профессора выводили его из себя.

«Обычно распорядители наследия автора стараются как можно сильнее продвигать его книги, — вторит Кристоферу его младший сын Адам, — но мы же добиваемся прямо противоположного. Мы хотим привлечь внимание публики к тому, что не является «Властелином колец». Tolkien Estate отказалось консультировать Питера Джексона во время сьёмок «Властелина колец», а Кристофер всегда отзывался о фильмах в лучшем случае нейтрально.

Он ещё и многократно увеличил литературное наследие своего отца. При жизни Профессора вышли лишь «Хоббит» и «Властелин колец», все остальные произведения были погребены в многочисленных архивах в виде разрозненных, противоречивых, неоконченных, написанных от руки черновиков. За 40 лет Кристофер Толкин разобрал архивы своего отца и подготовил к печати 25 книг. «Сильмариллион», «Неоконченные предания Нуменора и Средиземья», двенадцати томная «История Средиземья», «Дети Хурина», «Берен и Лутиэн», «Падение Гондолина» — все эти книги существенно расширили и обогатили Легендариум Средиземья, раскрыли все грани таланта Джона Р. Р. Толкина и показали, насколько глубоко он проработал свой мир. Сам Профессор всегда считал «Властелин колец» и «Сильмариллион» «единой длинной сагой о камнях и кольцах», и без Кристофера эта сага так бы и осталась незаконченной.

Детство в Средиземье

Средиземье многим читателям стало вторым домом, но самым первым и самым преданным фанатом Профессора всегда оставался его младший сын. Когда Кристоферу было всего пять лет, отец рассказывал ему сказки на ночь, и из этих сказок со временем и появился «Хоббит».

Кристофер был не просто преданным слушателем, он с ранних лет стал помощником, а иногда и редактором отца. Сначала он указывал на огрехи и несоответствия в отцовских сказках, затем Профессор пообещал давать сыну по два пенса за каждую ошибку, найденную им в тексте, а ещё через пару лет подросший Кристофер уже набирал написанные от руки черновики отца на печатной машинке и рисовал первые карты Средиземья.

Прошло ещё несколько лет, и отец уже называл Кристофера «своим главным критиком и помощником». Сотрудничество не прекратилось даже с началом Второй Мировой войны. Кристофера призвали в королевскую авиацию и отправили на подготовку в Северную Африку, а в перерывах между вылетами юноша открывал отцовские письма (отец писал каждую неделю) и читал очередную главу из будущего «Властелина колец» и помогал отцу подобрать нужную форму существительного.

На страже отцовских архивов

К 1973 году Кристофер Толкин уже сделал себе собственное имя. Унаследовав отцовскую страсть к языкам, литературе и преподаванию, Кристофер перевёл с древнеисландского языка «Сагу о конунге Хейдрике Мудром», а затем на протяжении одиннадцати лет преподавал английский и староанглийский языки в Новом колледже в Оксфорде.

Но увидев объёмы архивов своего отца — около 70 коробок, битком забитых тысячами разнообразных бумаг, некоторые из которых датировались началом двадцатых годов, причём разрозненные обрывки текста частенько были впопыхах написаны от руки карандашом на оборотных сторонах документов, салфетках, листочках и стикерах, даже между строчек учебных тетрадей — Кристофер понял, что работа над наследием Профессора займёт всё его время. Он ушёл из Оксфорда и с головой погрузился в черновики своего отца.

Большая часть текстов была посвящена Средиземью. Профессор намеревался написать большую, подробную историю этого мира, начиная с его сотворения, но смерть спутала его планы. Следующие четыре года Кристофер, вооружившись помощью будущего писателя Гая Гэвриела Кея, разбирал, каталогизировал, сверял и редактировал разбросанные заметки отца. Постепенно заметки сложились в единый и осмысленный текст, и в 1977 году на свет появился «Сильмариллион».

Но отцовские архивы таили в себе гораздо больше материала — здесь были неоконченные и заброшенные черновики, разные версии одних и тех же текстов, написанные с разницей в пятьдесят лет, поэмы, переводы, лекции, письма, академические исследования, попытки стилизации под староанглийские и старогерманские тексты. Постепенно Кристофер увлёкся и стал доводить до ума то одну работу, то другую, благо спрос на новые труды его отца был высок — один лишь стартовый тираж «Сильмариллиона» в 1977 году составил 750 тысяч экземпляров, и книга постоянно допечатывалась!

В 1980 году появились «Неоконченные предания Средиземья и Нуменора», а затем, начиная с 1983 года на протяжении 14 лет Кристофер практически ежегодно выпускал по тому «Истории Средиземья» — потрясающего по своему составу энциклопедического издания, вобравшего в себя почти все написанные в самое разное время черновики текстов, из которых в дальнейшем возникли «Властелин колец» и «Сильмариллион».

После завершения публикации «Истории Средиземья» Кристофер взял перерыв. Однако в архивах ещё оставалось множество текстов, и со временем у Кристофера появилась новая мечта — опубликовать в виде отдельных книг три главных сюжета «Сильмариллиона», или три великих истории Первой Эпохи, как называл их его отец — «Детей Хурина», «Берена и Лютиэн» и «Падение Гондолина». В перерывах между этими книгами Кристофер публиковал и другие, не имеющие отношения к Средиземью произведения — «Легенду о Сигурде и Гудрун», вольную интерпретацию скандинавской «Саги о Вёльсунгах», написанную аллитерационным стихом поэму «Смерть Артура» и аннотированный перевод «Беовульфа» — но основной его целью были именно великие истории «Сильмариллиона». И кажется немного символичным, что из жизни Кристофер ушёл вскоре после того, как он закончил главное дело жизни своего отца.

К слову говоря, Кристофер никогда не пытался дописать за своего отца неоконченные отрывки, он находил их, сверял, редактировал, объединял в единый текст, публиковал несколько отличных друг от друга вариантов – но от себя Кристофер писал только комментарии, объясняющие происходящее в тексте и рассказывающие об их создании. Переоценить значение этих комментариев очень сложно.

Разногласия с Джексоном и старшим сыном

Согласно распространённому мнению, Кристофер Толкин был настолько против появления экранизации «Властелина колец», что запретил всем членам семьи даже контактировать с Питером Джексоном и разорвал все отношения с собственным старшим сыном Саймоном, когда тот вызвался выступить консультантом на сьёмках. Последнее утверждение опровергает сам Джексон.

Они с отцом разошлись во взглядах ещё много лет назад. СМИ выставили это так, как будто бы они поругались из-за фильма, но, когда мы впервые познакомились с Саймоном три года назад, они с отцом уже не разговаривали. Здесь есть какая-то история, о которой мы не знаем.

Питер Джексон

режиссёр

Лично я считаю, что «Властелин колец» нельзя перенести в визуальную форму. С другой стороны, я признаю, что искусство — это весьма спорный и дискуссионный предмет, поэтому все предположения, будто бы я «не одобряю» фильмы, не взирая на их качество, причем «не одобряю» их до такой степени, что дурно думаю о тех, кто не разделяет моё мнение, лишены всяких оснований.

Кристофер Толкин

А в 2008 году Tolkien Estate и вовсе выкатила New Line и Warner Bros. иск на приличную сумму, обвинив компанию в том, что Tolkien Estate так и не получила положенную компании по договору долю в 7,5% от всех прибылей с проката трилогии. Вторая претензия наследников Профессора заключалась в том, что Warner Bros. в нарушение существующих договоренностей создавала по мотивам «Властелина колец» видеоигры и даже тематическое онлайн-казино. Большую часть прибыли должен был получить Tolkien Trust — благотворительный фонд, поддерживающий множество благотворительных начинаний по всему миру. Летом 2017 года стороны всё-таки пришли к соглашению.

Однако с годами Кристофер всё же стал сожалеть о существовании экранизаций, его беспокоило, что многие стали использовать в качестве источника своего вдохновения не книги, а именно фильмы Питера Джексона, напрочь игнорируя первоисточник. И нельзя сказать, что в этом он был не прав.

Кристофер Толкин прожил долгую и насыщенную жизнь. А благодаря ему многие фанаты творчества его отца получили возможность ещё не раз окунуться в любимое Средиземье. Спасибо тебе, Кристофер.

https://dtf.ru/read/93892-chem-zanimalsya-kristofer-tolkin-i...

Русское слово на Чукотке

В этой книге мне хотелось выразить любовь и признательность великой русской культуре, которая повстречалась мне в начале моего жизненного пути. Ее значение для меня и для моего народа, лишенного письменности и литературы, — неоценимо.

Русская речь

Не знаю, как другие, но я очень хорошо помню ощущение какого-то настороженного отношения к русским, вообще людям иного, приезжего племени.

Те были совсем другие. И обликом, и занятиями своими, и происхождением. Языком тоже. Они ели другую пищу, одевались по-иному и жилища имели особенные, оборудованные предметами иногда малопонятного назначения. Это был совершенно иной мир.

Русские долго не могли приспособиться к нашему жилищу, к нашему быту — к тому, что было понятным, привычным и необходимым. От этого было к ним отношение отнюдь не подобострастное, а скорее снисходительное: они мало понимали настоящую жизнь.

Некоторые отдельные слова я уже знал — такие, как «чай», «сахар», «хлеб», «купить», «деньги», «хорошо», «плохо», «давай». Но и эти знакомые слова в живой речи менялись, звучали каждый раз по-иному, становились иногда незнакомыми. Судить по отдельным словам о живой речи — все равно что по капле пытаться представить себе океан.

С той поры каждый уэленец, говорящий по-русски хоть чуточку, стал объектом моей жгучей зависти. До изучения русского языка в школе еще было далеко, года два, а пока нам оставалось только «играть» в русский разговор.

Задолго еще до школы появилась у нас игра в «русских».

В этой игре нужно было соблюдать сложившиеся отношения между жителями Уэлена, и до сих пор я удивляюсь, как нам это удавалось делать.

...Это примерно выглядело так.

Я гостеприимно встречал охотника на пороге полярной станции, приветствовал, произнося: «Трасти». Эттекемен пожимал мою руку и дважды повторял: «Трасти, трасти». Дальше я нес какую-нибудь звукоподражательную ахинею, которую Эттекемен внимательно выслушивал, поддакивая мне: так-так, так-так, хорошо. В заключение я произносил знакомые мне русские слова: «теньки», «купить» — и сделка по покупке нерпичьей печенки заканчивалась к обоюдному согласию. Так как мне часто приходилось бывать на полярной станции, то такие сценки мне время от времени доводилось наблюдать. По утверждению моих друзей, моя «русская речь» звучала вполне естественно.

Стихи

Пушкин.

Это имя впервые я услышал от своей тетки, спросив, что написано в этих одинаковых томиках или в этой большой книге с неинтересными картинками, заключающими в основном портреты далеких красавиц, портреты мужчин со смешными бородами, с волосами, растущими на щеках. Написаны были эти книги совершенно необычно, и я, воспитанный в бережливом отношении к любому клочку бумаги, аккуратно собиравший чайные обертки и конфетные фантики, поражался расточительному использованию страницы, где строчки не шли от края до края листа, как в обычных книгах, а занимали лишь середину. Такое неэкономное расходование бумаги удивляло меня, но в то же время я смутно догадывался о том, что так и должно быть. Тетя уехала учиться в Анадырское педагогическое училище и не могла ответить на мои вопросы.

Поэтому я спросил об этом нашего учителя Ивана Ивановича Татро.

На каком-то из уроков, когда было позволено задавать вопросы, я поднял руку и спросил Татро, почему в одних книгах строчки длинные, а в других — короткие.

— Потому что это стихи.

Последнее слово Татро произнес на русском языке.

— А что такое стихи? — не отставал я от нашего учителя.

Татро замешкался, похоже, даже растерялся. Как он мог мне объяснить такое? Ведь он был наш первый учитель, человек, сам только начавший познавать эту волшебную гору, у подножия которой мы стояли оба — первый наш учитель и его ученик.

— Стихи написал Пушкин, — веско сказал Татро и уклонился от дальнейших объяснений.

Через несколько дней Татро принес на урок знакомый мне том пушкинских сочинений и начал читать:

У лукоморья дуб зеленый,

Златая цепь на дубе том:

И днем и ночью кот ученый

Все ходит по цепи кругом...

Это было совершенно непохоже на то, что я и мои сверстники раньше слышали! С одной стороны, мы понимали, что это русский разговор, но ведь все, кого мы знали — работники полярной станции, заготовитель пушнины, пекарь Николай Павлов и, наконец, наши товарищи по школе Петя и Владик — не говорили так!

— Какой странный русский разговор! — не сдержавшись, сказал я.

И Татро снова произнес это слово:

— Потому что стихи...

— А что такое стихи? — опять спросил я, вызвав у Татро взгляд неудовольствия.

— Я сейчас вам переведу эти слова, — сказал Татро и поведал нам удивительное: — У берега, очертание которого похоже на изгиб лука, стоит зеленое дерево, из которого делают копылья для нарт. На этом дереве висит цепь. Цепь эта из денежного металла, в точности из такого, как два зуба у нашего директора школы. И днем, и ночью вокруг этого дерева ходит животное, похожее на собаку, но помельче и очень ловкое. Это животное — ученое, говорящее...

Последнее обстоятельство было нам понятно, потому что нас с детства окружали говорящие вороны, лисы, росомахи, моржи, нерпы, касатки — разнородное, многочисленное население волшебных сказок, умевшее делать все, в том числе и говорить по-человечески.

С первых же звуков меня заворожила незнакомая доселе ритмика русской речи, необычное звучание казалось бы знакомых слов. Я смутно догадывался, что дело совсем не в том, что «стоит зеленое дерево, из которого делают копылья для нарт». Если бы это было главным, Пушкин не стал бы писать об этом стихами. Это что-то вроде песни. Музыка стихотворной речи стала для меня очевидной гораздо раньше, чем я понял ее содержание, внутреннюю музыку, которая создается глубокой и оригинальной мыслью.

Я стал читать русские стихи, порой не понимая смысла слов, мне просто интересно и приятно было ощущать музыку слов, музыку самой речи. А потом, когда пришло понимание самих слов, многое прояснилось.

Стихи долгое время казались мне чудом, которое невозможно воспроизвести на другом языке, а тем более на чукотском.

Это не значит, что чукотский язык не знал «словесной игры». Большинство пословиц, поговорок, дразнилок рифмовалось. Но чтобы большое поэтическое сказание было сложено в виде упорядоченных строк, то есть в виде стихов, такого не было. Слова в песнях располагались в зависимости от смысла и мелодии, и их было так мало, что не было никакой необходимости составлять упорядоченную строку.

Но чтобы на чукотском языке было написано стихотворение или поэма — об этом я даже и не задумывался, совершенно уверенный в том, что такое невозможно ни на каком другом языке, кроме русского.

И когда я узнал, что стихи существуют и на других языках, только тогда начал задумываться о том, что, может быть, и наш язык способен на такое.

Мое восприятие русской поэтической речи шло нелегко. В конце концов я написал несколько очень неважных, подражательных стихотворений на чукотском языке.

Случилось это уже в Ленинграде.

В «Учпедгизе» печатаются книги для школ Севера на языках народностей, населяющих национальные округа и низовья Амура.

Я переводил тексты для книги «Чычеткин вэтгав» — «Родное слово». Это была хрестоматия для чтения. Первый же текст, который мне надо было переложить на чукотский, оказался стихами. Я хорошо знал их, но как слова песни Лебедева-Кумача «Широка страна моя родная». А тут лишенные музыки строки предстали передо мной словно раздетые, непривычные. И переводить их надо было именно как стихи.

На странице возникало первое произведение на чукотском языке, строки которого не доходили до конца страницы и которые можно было читать, ясно ощущая ритм, концевые рифмы, и, что самое главное, получалось, во всяком случае по звуковому письму, нисколько не хуже, чем в оригинале!

Я набело переписал стихотворение и постарался красиво написать его название: «Ныркывкэн гымнин Чычетнутэнут».

Переводческая работа меня захватила.

Я переводил стихи Пушкина, Некрасова, приступая не без робости к этому труду. Это было ни с чем не сравнимое счастье, когда слова великого поэта обретали новую жизнь на моем языке.

Честно говоря, именно тогда у меня зародилась мысль о том, что, несмотря на многообразие звуков языка, способов выражения слов, есть такие общечеловеческие понятия, которые близки каждому жителю земли, независимо от его происхождения и образа жизни.

Я переводил в основном стихотворения о сменах времен года, описания примет зимы, лета, осени, весны. Это было интересно, увлекательно, любопытно.

Но и весны, и зимы, и осени, и лета относились к русской природе.

И тогда я решил попробовать написать о нашей, чукотской природе.

Все эти воспоминания вылились у меня в несколько довольно слабеньких стихотворений, которые и были помещены в книге «Чычеткин вэтгав».

Обычно писатель удостаивается чести быть помещенным в хрестоматии, если его произведения могут быть названы образцовыми. А тут самые первые стихотворные опыты были помещены в книгу. И это отнюдь не было свидетельством их высокого качества, а произошло оттого, что другого тогда ничего не было.

Когда книжка вышла, я, конечно, открыл ее на той странице, где было помещено стихотворение Лебедева-Кумача «Широка страна моя родная».

Юрий РЫТХЭУ.

Под сенью волшебной горы. 1974

Язык — обманчивая материя. «Человеку с улицы», владеющему с детства некоторым языком, в большинстве случаев не приходит в голову, что он еще не всё знает об этом языке. Он решительно не понимает, зачем существует еще такая наука лингвистика. Как это ни поразительно, Анатолий Тимофеевич Фоменко (далее - А. Т. Ф .) находится в этом отношении именно на уровне рядового «человека с улицы».

Вот рассуждение, которым авторы НХ подкрепляют свой тезис о том, что Лондон прежде стоял на Босфоре: «Мы считаем, что первоначально “рекой Темзой” назывался пролив Босфор... По поводу Темзы добавим следующее. Это название пишется как Thames. События происходят на востоке, где, в частности, арабы читают текст не слева направо, как в Европе, а справа налево. Слово “пролив” звучит так: sound. При обратном прочтении получается DNS (без огласовок), что может быть воспринималось иногда как TMS — Темза» («Новая хронология и концепция древней истории Руси, Англии и Рима. Т. 1-2, Москва, 1996 г. далее – НХ) [НХ 2: 108].

Уже на одном этом примере мы познакомимся сразу с несколькими фундаментальными лингвистическими принципами, которыми пользуются авторы НХ , как то: «существенны только согласные»; «на востоке слова читают задом наперед»; «письменная форма слова исходна, устная — вторична» и др.

Что касается принципа «существенны только согласные», то сами авторы дают по этому поводу следующее разъяснение: «В древних текстах названия и имена сплошь и рядом употреблялись “без огласовок”, т. е. без гласных — лишь в виде “костяка” из согласных. В то время, в прошлом, гласные при чтении текста добавлялись по памяти. Естественно, с течением времени гласные путались, забывались, заменялись на другие и т. п. Согласные, записанные на бумаге, были устойчивее» [НХ 1: 19].

Из этого пассажа ясно, что авторы кое-что знают о письменностях семитских народов — таких, как финикийская, древнееврейская, арабская. В этих письменностях действительно в наиболее употребительном варианте письма записываются именно согласные хотя всё же наряду с некоторой частью гласных. Уточним, что это касается всех вообще слов, а не только названий и имен, и происходит отнюдь не только в древних текстах, но и теперь.

Однако главное то, что к другим письменностям, например, греческой, латинской, русской, английской и т. д., этот принцип не имеет никакого отношения (условные сокращения, типа кг = килограмм, разумеется, не в счет). Без этой существеннейшей оговорки формулировка «в древних текстах» вводит в жестокое заблуждение. Между тем авторы совершенно свободно применяют этот принцип к любым языкам, например, как мы видели, к английскому. Мы находим у них даже следующее прямое заявление: «Например, древнеславянский текст, это тоже цепочка согласных, иногда даже без “огласовочных знаков”...» [Н Х 2: 84]. Это заявление, мягко говоря, не имеет ничего общего с действительностью: во всех древних славянских памятниках гласные регулярно пишутся (условные сокращения не в счет), а «огласовочные знаки» славянскому письму вообще неизвестны.

Сведение слова к «костяку из согласных» — один из постоянных лингвистических приемов А.Т.Ф. Вот, например, о Литве: «Скорее всего, термин Литва происходит от “латиняне” = ЛТН (Литуаниа)» [НХ 1: 2 69]. А вот о турках: «... слово “турки” очень близко к слову “троянцы” и “франки” (один и тот же корень ТРК , ТРН )» [НХ 2: 207]. Ни литовцы, ни латиняне, ни турки, ни троянцы, ни франки к семитским языкам не имеют отношения. То, что А.Т.Ф. позволяет себе называть «корнем», никоим образом не соответствует действительным корням упомянутых слов в соответствующих языках.

Рассуждение о том, как читают «на востоке», особенно сильно заставляет подозревать, что авторы над нами просто смеются.

По А.Т.Ф., если имеется последовательность букв SND , то араб читает ее как DNS . Если так, то, наверное, Москва у арабов — Авксом , Новгород — Дорогвон. Видимо, арабы пишут в одном направлении, а читают в противоположном. Нет, пожалуй, не так: они, наверное, все-таки и пишут и читают справа налево. Но дело в том, что некоторые арабы знают русские или английские буквы. А то, что их надо читать слева направо, им в голову не приходит. Видят надпись НОВГОРОД , ну и читают, как привыкли: ДОРОГ ВОН . И пошло гулять новое слово. Дой-дет и до России, и там тоже, глядишь, многие начнут называть Новгород Дорогвоном.

Читатель ошибется, однако, если сочтет весь этот эпизод за случайный ляпсус. Свое открытие, что на востоке выворачивают слова наизнанку, А.Т.Ф. использует многократно (причем применяет его к любым словам любых языков, а отнюдь не только восточных). Вот, например, о Самаре: «Само название “Самара”, в обратном (арабском) прочтении — “А -Рамас” означает “Рим ”, “столица”» [НХ 1: 361]. Кстати, вы ведь уж е понимаете, что А -Рамас и Рим — это одно и то ж е, потому что «костяк согласных» здесь РМ (конечно, пришлось еще отбросить «С» в А -Рамас; но поскольку тождество Самары и Рима всё равно уже очевидно, то неужели нельзя пренебречь одной буквой?).

По его представлениям, люди всегда знакомятся с новым словом в его письменном виде; кто-то неправильно его прочел — и пожалуйста: слово изменилось. Над тем, как функционирует бесписьменный язык, ему, по-видимому, вообще не приходилось задумываться. Принцип приоритета письменного (и в особенности печатного) слова, между прочим, позволяет А.Т.Ф . выдвинуть следующий замечательный тезис, революционизирующий всю историческую географию: «Еще раз повторяем одну из главных наших мыслей: в средние века (до начала книгопечатания) географические названия и имена народов перемещались по карте, следуя при этом за перемещающимися документами (народы же, в основном, оставались на тех же местах, где они и жили, и где живут сегодня). С места на место перемещались лишь воинские отряды, владетельные князья, их двор и т. д. Они не могли существенно изменить этнический состав тех мест, куда они приходили... Но (и это важно!) они везли с собой архивы, книги, документы, а именно они давали потом названия народу, месту, городу, реке и т. п. Древние названия забывались. Те, которые мы помним сейчас, возникли в 15— 17 веках ИЗ ДОКУМЕНТОВ (в той их локализации, в какой их застала книгопечатная эпоха). С распространением печатных карт на-звания более или менее застыли» [НХ 1: 183— 184; ср. также 2: 28, 195— 197].

В самом деле, представьте себе, например: живет неграмотный рыбак у реки, называет ее, допустим, Дон. Ну откуда же его сын будет знать, как ее называть, если он никогда не видел ее названия в записанном виде (да он еще вдобавок тоже неграмотный)? Но вот в их краях появился новый, пришлый правитель. Местных жителей он, правда, не согнал, своими людьми не заменил, но прислал чиновника с документами и с картой, который им разъяснил: это река Москва. Трудность, конечно, в том, что рыбак неграмотный, а со слуха как запомнишь?

Наверно, приходилось много лет подряд посылать чиновника снова и снова. «Ну хватит уже придумывать нелепости», — скажете вы.

Тогда послушайте самих авторов, которые рассказывают нам историю названия Монголия. Это название «покинуло свое первоначальное место в Русско-Ордынской империи и двинулось, — лишь на бумаге, — то есть на романовских картах, — на далекий восток. При этом существенно уменьшаясь в размерах. Наконец, оно остановилось над территорией современной Монголии. Исконные жители этой области и были (на бумаге!) назначены, тем самым, “быть монголами”» [НХ 1: 401— 402]. Эх, кабы китайцам в свое время познакомиться с учением А.Т.Ф.! Не надо было бы строить Великую Китайскую стену — сотни миллионов человеко-лет труда бы сэкономили: ведь никаких страшных монголов вблизи от них, оказывается, не было!

Огромную роль в построениях А.Т.Ф. играют сближения слов (т. е. сопоставления с целью показать их родство или какую-то иную историческую связь). Этот род лингвистической деятельности мы встречаем чуть ли не на каждой странице. Имеется в виду, что каждое такое сближение подтверждает какую-нибудь из идей ревизии истории (многие из этих идей ничем, кроме таких сближений, и не подкреплены). К сожалению, в подавляющем большинстве случаев эти сближения элементарно неверны.

Начнем с того, что, говоря о словах, авторы НХ обычно не уточняют, о словах какого языка (и тем более какой эпохи) идет речь. Дело не в том, что они не сообщают этого читателю. Они и сами об этом не задумываются и, как это ни дико для лингвиста, явно не считают это особо существенным. Язык выглядит в их построениях как некая более или менее однородная субстанция, разлитая по всем странам и эпохам. Такому впечатлению сильно способствует и то, что слова любых языков, кроме английского, обычно записываются в НХ без особых церемоний русскими буквами и внешне выглядят пусть как диковинные, но русские.

Надо признать, что при английском слове А.Т.Ф. иногда дает помету «английское», но это не мешает тому, что английские слова — разумеется, в современном произношении, отнюдь не в средневековом — у него неким недоступным банальному уму образом оказываются актуальными для жизни любых стран и эпох, скажем, для средневековой России, Византии, Аравии. Так, например, когда авторы заявляют о связи библейского слова Рош со словом Русь, то они считают относящимся к делу и то, что «слово Россия пишется, например, по-английски как Russia и читается как Раша, т. е. это все тот же Рош» [НХ 1: 149].

Нужно ли говорить, что вездесущность английского языка всё же бледнеет по сравнению с вездесущностью русского. Русские слова — иногда в открытой, иногда в замаскированной форме — просто пронизывают весь Старый Свет. Например, А.Т.Ф. открыл, что библейское Чермное море (т. е. Красное море: в древнерусском и церковнославянском чермный значит ‘красный’) — это Черное море [НХ 2: 161]. На всех других языках названия этих двух морей звучат совершенно по-разному; но ведь по-русски-то почти одинаково! Согласно А.Т.Ф., скот(т)ы (жители Шотландии) — то же, что скифы; как он нам объясняет, свидетельством в пользу этого является то, что скифы разводили скот [НХ 2: 110]. А.Т.Ф. сообщает нам, что в эпоху папы Григория VII «в Риме появляется некий патриций по имени Иоанн Кресцентий — явное видоизменение евангельского имени Иоанн Креститель» [НХ 2: 2 52]. Конечно, по-латыни между Joannes Crescentius и Joannes Baptista ‘Иоанн Креститель общего мало, но кто же мешал им в Риме читать евангелие по-русски?

Используемый в профессиональной лингвистике способ сближения слов книге НХ чужд. Вместо этого используется бесхитростный критерий «внешнего сходства». Посмотрим же, в каких случаях авторы готовы считать два слова внешне сходными. Чтобы не критиковать каждое из приводимых ниже сближений по отдельности, сразу же предупредим, что лингвистически правильного среди них нет ни одного.

В некоторых примерах из НХ внешнее сходство действительно велико, скажем, Батый — батя, Мамай — мамин. Для авторов не имеет никакого значения, относится ли сравниваемая часть слова к корню или к суффиксу. Например, Irish ирландский’ (корень iг- + суффикс -ish ) и Russia, Russian — согласно Н Х , одно и то же: у них одинаковый «костяк» R SH [Н Х 2: 114]. И этого замечательного сравнения для А .Т.Ф. достаточно, чтобы Россия и Ирландия .(в названиях которых, если не считать -ия, совпадает одно только р) оказались одной и той же страной (в прошлом).Еще один пример (доказывающий на сей раз тождество Египта и Рима): если верить А.Т.Ф. [НХ 2: 218], в Библии Египет называется по-древнееврейски Миц-Рим, что вслед за Н . А . Морозо вым А.Т.Ф. переводит как ‘высокомерный Рим’ (нас уже, конечно, больше не должно удивлять, что сравнение здесь опирается на русское название Рим, а не на латинское Roma). В действительности библейское название имеет вид Misrayim , где Misr- — ‘Египет’, a -ayim — окончание двойственного числа: первоначальный смысл названия — ‘два Египта’ (Нжний и Верхний).

Если даже все указанные степени свободы, вместе взятые, всё-таки не дают желаемого результата, то авторы Н Х могут еще прочесть слово задом наперед. Это будет называться «в арабском прочтении»: см. выше Самара = А-Рамас. Можно, вообще говоря, и комбинировать: часть букв переставить, а часть нет, например, Хорезм — это, согласно А.Т.Ф., не что иное, как Кострома. Отдельными согласными можно при нужде и пренебречь. Возможны и другие вольности сверх всех указанных.

Для наглядности приведем еще несколько иллюстраций, где можно видеть разнообразные сочетания описанных выше механизмов сопоставления: «Рюрик — это просто другая форма старого русского имени Гюргий, т. е. Георгий — Юрий» [НХ 1: 196]; Хан Хулагу — «это снова имя Георгий — Гургу, видимо, весьма распространенное среди потомков Чингиз-Хана Георгия» [НХ 1: 224]; «Но само слово “еврей” — это церковно-славянское слово и означало оно, как показывает анализ его употребления в средневековых текстах, — “жрец”, “священник”. Это просто одна из форм слова “иерей”» [НХ 2: 204— 205]; «Кстати, имя Ахилл может означать противник французов: А -ГАЛЛ » [НХ 2: 293]; «Английское слово остров сегодня пишется так: island. Но что означало оно в древности? Что если это Asia-Land, т. е. азиатская страна, т. е. страна, располож енная в Азии? Без огласовок мы имеем: asialand = SLND , island = SLND , т. е. это — одно и то же слово!» [НХ 2: 95]; «Anglo-Sax — Angel Isaac» [НХ 2: 126] (имеется в виду византийский император Исаак Ангел); «“герцог’ = “Ксеркс”» [НХ 2: 208]; «Имеются яркие звуковые соответствия: КРИШНА — ХРИСТОС , КРИШНА ХАРЕРАМА (молитва кришнаитов) — ХРИСТОС КИР (ЦАРЬ ) РИМСКИЙ ...» [НХ 2: 239].

Идея фальсификации (прямой подделки или тенденциозной переделки уже существующего текста) является, наряду с идеей всеобщего беспамятства народов, одним из двух главных рычагов фоменковского объяснения того, как человечество впало в совершенно ложные представления о своем прошлом.

Фоменковский мир населен фальсификаторами, как босховский мир чудовищами. А уж профессия историка и профессия мошенника — в глазах А.Т.Ф. почти одно и то же. Если верить А.Т.Ф., в XVII—XVIII вв. в России действовала едва ли не целая государственная служба фальсификаторов истории, которые уничтожали или искажали до неузнаваемости сотни и тысячи старых письменных свидетельств и сочиняли фиктивную историю, заказанную властью. И, конечно, по концепции А.Т.Ф. подобное происходило не только в раннеромановской России, но (тогда же или несколько раньше) также и во многих других странах.

Я не берусь здесь обсуждать деликатный вопрос о том, везде ли и всегда ли отношения книжников с властью были таковы, что по указке власти они с готовностью садились за сочинение фиктивной летописи. Меня интересует совершенно другой, вполне технический вопрос: мог ли такой книжник выполнить эту задачу успешно, т. е. так, чтобы его продукция не оказалась потом шита белыми нитками.

Прежде всего, фальсификаторы должны были изобрести древнерусский язык XI—XIII вв. Как мы знаем сегодня, этот язык отличался не только от русского языка XVII в., но даже и от языка XIV в. «Да ровно ничего вы, лингвисты, на самом деле не знаете, — скажут фоменковцы, — вы просто принимаете за древнерусский язык X I—XIII вв. именно то, что эти фальсификаторы XVII в. выдумали».

Такая версия может удовлетворить только людей, никогда не задумывавшихся над тем, какой колоссально сложный и деликатный механизм представляет собой язык. Это верно для любого языка, взятого в определенный момент его существования. И эта сложность еще многократно возрастает, если речь идет о жизни языка на протяжении многих веков. За это время язык испытывает непрерывное постепенное изменение: каждый его элемент проходит определенную эволюцию, сложным образом сопряженную с эволюцией всех прочих элементов. Картина осложняется еще и тем, что внутри языка существуют многочисленные диалектные различия.

Вот единичный пример (для упрощения даем письменные формы, а не фонетическую транскрипцию; даты огрублены): словоформа ‘шлю’ выглядит в новгородском диалекте древне-русского языка в XJ и 1 четв. XII в. как сълю (буква ъ передает здесь особый редуцированный, т. е. ослабленный, гласный звук); во 2 — 4 четв. XII и 1 пол. XIII в. как сълю или слю; во 2 пол. XIII и 1 пол. X IV в. как слю или шлю; во 2 пол. X IV в. и позднее — как шлю. И таких строк в принципе можно выписать по числу словоформ (которых сотни тысяч), умноженному на число диалектов (разумеется, на деле историки языка пользуются не такими «атомарными» записями, а определенными обобщающими формулами). Приведенный пример иллюстрирует фонетическую эволюцию. Но эволюционирует также и морфология, синтаксис, словарный состав.

Представим себе теперь, что вопрос о подделке письменных памятников стоит не для древнерусского языка, а для латыни, и не для трехвекового интервала, а для периода в две тысячи лет — от середины I тысячелетия до н. э., когда появляются первые памятники на латыни, примерно до середины II тысячелетия н. э. З а это время живая (народная) латынь развилась в целую группу родственных языков (романских), с множеством диалектов внутри каждого из них. Кроме того, литературная латынь в почти застывшей форме продолжала использоваться в Западной Европе в качестве языка официальных документов, религии, летописания, науки. Эта ее форма тоже не оставалась неизменной, но здесь изменения во времени были не столь радикальны (они в основном касались лишь словарного состава языка). На латыни до нас дошло громаднейшее количество рукописей и надписей, причем значительная их часть относится (разумеется, по традиционным представлениям) ко времени ранее II тысячелетия н. э. Сюда входит как обширная художественная, религиозная и научная литература, например, сочинения Плавта, Цезаря, Горация, Вергилия, Тацита, отцов церкви и бесчисленного количества других авторов, так и официальные и деловые документы всех типов и всевозможные надписи. Ныне усилиями очень большого числа филологов и лингвистов этот громадный материал в наиболее существенных чертах изучен (хотя работы остается еще чрезвычайно много).

Открылась картина плавного изменения языка от века к веку по сотням параметров.

А теперь послушаем на эту тему авторов НХ: «... в 12—13 веках было, по-видимому специально, создано два новых письменных языка... — церковно-славянский и латинский. Они предназначались соответственно для стран Восточной и Западной Европы» [Н Х 2: 265]; лишь в 13—15 веках в богослужении греческий язык «был заменен на Западе латинским языком — то есть итальянским, смешанным с греческим» [НХ 2: 183]. Вот так, не больше и не меньше. А вот и о латинских авторах: любой древний первоисточник, который не сосредотачивает основного внимания на церковном освещении всех описываемых в нем событий, — это, скорее всего, поздняя историческая беллетристика 15—18 веков... Яркие примеры — Истории Тита Ливия и Корнелия Тацита» [НХ 2: 231].

Далее. Согласно фоменковской схеме, даты и упоминания князей в древнерусских рукописях и актах, традиционно относимых к X I—XIII вв., — сплошь поддельные, выдуманные. Выдуманы и многие более поздние записи, например, многочисленнейшие записи в актах и книгах (в том числе печатных!) X V I в., гласящие, что текст писан (печатан) при царе и великом князе Иване Васильевиче (т. е. том самом Иване Грозном, который создан, как мы знаем от А.Т.Ф., фантазией романовских историков).

Допустим на минуту, что А. Т. Ф . прав: все эти даты придумал фальсификатор конца XVII в. Взглянем же на этого анонимного гения и преклонимся перед ним: он сумел согласовать все эти записи в разных книгах между собой и с выдуманной летописью, сумел четко держать в памяти генеалогии всех своих выдуманных героев, со всеми их братьями, детьми и прочими родичами, приписанные им даты жизни, их размещение по городам и волостям, их выдуманные войны и миры, ложные даты основания церквей, имена никогда не существовавших епископов и т. д. Но он один всё-таки физически не мог изготовить всю необходимую массу поддельных документов. Конечно, работало много людей. Были рядовые исполнители и был штаб, который разрабатывал фальшивую историю и следил за тем, чтобы исполнители не отклонялись от Гене-рального плана фальсификации. Информация, стекавшаяся в штаб, была необъятной. Россией, конечно, дело не могло ограничиваться. Например, в штаб поступали сведения о том, что в ис-ландских сагах в рассказах о событиях XI в. фигурирует русский конунг Ярицлейв, и надо было придумать фигуру Ярослава Мудрого. А во французских хрониках в XI в. значится королева Анна из Руси, и надо было не забыть сочинить для Ярослава дочь Анну. А еще ведь были и венгерские, польские, немецкие, византийские и прочие хроники. Нельзя же было, например, вставлять в сочиняемые русские летописи упоминания венгерских или польских королей наобум — приходилось узнавать их имена и годы царствования из этих хроник. Трудная была работа, но штаб работал на совесть. Тут, правда, надо учесть, что во всех этих странах, как учит нас А.Т. Ф., конечно, действовали и свои фальсификаторы. Так почему бы не предположить, что российский штаб просто согласовывал свои действия с ними? Посылали гонцов с просьбой того из летописи убрать, того на сто лет подвинуть. Ну что тут такого в конце концов?

Но всё-таки самое трудное было не с рукописями. Рукопись подделал и ставь на полку. Сложнее было изготавливать надписи на предметах. Надо было, например, рассылать агентов писать надписи с фальшивыми именами и датами на стенах церквей — в Киев, в Новгород, в Смоленск и много куда еще.

Хорошо, если просто приехал и нацарапал. А если в церкви старый пол уже перекрыт новым, на метр или два выше? Штаб понимал: если написать на стене, которая видна сейчас, потомки живо разоблачат — это ведь будет на высоте в два человеческих роста от древнего пола. Приходилось разбирать новый пол, залезать под него, лежа, задыхаясь, писать на стене то, что приказано штабом (не забывая, конечно, соблюдать и палеографию и орфографию заказанного века и диалектные особенности), а потом восстанавливать разобранный новый пол — да не как попало, а так, чтобы будущие археологи ничего не заметили. А сколько возни было со штукатуркой!

Ведь напиши по новой штукатурке — и подлог ясен. Надо было ее сбить, написать на голой стене и аккуратненько заштукатурить заново. Зато через триста лет реставраторы снимут штукатурку и наивно обрадуются: «Надпись! Эта уж несомненно древняя!»

Ну а Помпеи! — тут уж ума не приложу, как им удалось под слой вулканического пепла забраться, чтобы покрыть стены надписями. А в этих надписях чего только нет — тут и строчки из Вергилия, тут и непристойности. Уж не сами ли помпеяне писали? Н о ведь, как учит нас А.Т.Ф., сочинения Вергилия, как и прочих античных авторов, созданы в средние века, — откуда же тогда его строчки? Впрочем, нет, это не проблема: наверное, и Помпеи засыпало не в 79 г. н. э., а в средние века. Да, но непристойности! И х ведь пишут на уличном языке, а не на древнем поэтическом. Н е может быть, чтобы в одно и то же время в Помпеях уличным языком была латынь, а у Данте во Флоренции — итальянский. Выходит, надписи всё-таки поддельные: иначе ведь пришлось бы учение А.Т.Ф. под сомнение ставить! Видимо, у нас сейчас просто не достает воображения, чтобы понять, на какие подвиги были готовы герои Великой фальсификации ради того, чтобы надежнее обмануть потомков.

Статья:  А. А. Зализняк. Лингвистика по А. Т. Фоменко

https://coollib.com/b/361993/read#t5

Из сборника "История и антиистория."

https://coollib.com/b/361993

Набор открыток "Ташкент" выпущенный издательством "Планета" в 1974 году в серии, посвященной столицам союзных республик.

На обложке: панорама города. Многоэтажные жилые массивы окружают уцелевшие старые кварталы. На переднем плане, насколько я понимаю, современная улица Шахрисабз (не знаю, как она называлась в советское время). В ближнем к нам изогнутом жилом доме заметна общественная пристройка - это универмаг "Детский мир", крупнейший магазин соответствующего профиля в республике. Вдоль улицы проложена трамвайная линия (в кадр попал классический желто-красный рижский РВЗ-6). Бирюзовое здание в центре кадра - остаток Ташкента XIX века.

1. Слева направо по часовой стрелке: проспект Ленина, административное здание на проспекте Ленина, площадь Ленина.

Проспект Ленина сейчас вроде называется проспектом Шарафа Рашидова, площадь Ленина - площадью Мустакиллик (Независимости). Здание слева на кадре в левом верхнем углу - это Совет министров Узбекской ССР (1965-67, арх. Борис Мезенцев). Правее вдалеке за фонтанами - сталинка бывшей Библиотеки им. Навои, ныне снесенная (она же крупным планом на фото в левом нижнем углу, обратите внимание и на памятник Ленину, его конечно уже нет). Административная высотка справа, в советское время "Дом министерств" - сейчас занята исключительно министерством финансов Узбекистана.

Здание Совета министров УзССР и Президиума Верховного совета республики крупным планом в 1970 году.

Республиканская библиотека им. Навои - монументальная сталинка 1948 года, строившаяся как Дом правительства.

Теперь посмотрим, во что узбеки все это превратили. Совет министров "одели" в богатое золотое стекло. Красиво и нарядно, правда?

Библиотеку вовсе снесли, построив на его месте для Сената унылый беломраморный дворец.

Наконец, с "административного здания" содрали стильную солнцезащитную решетку и облицевали его стеклом черным.

2. Проспект Алишера Навои, памятник 14-ти туркестанским комиссарам, здание ЦК КП Узбекской ССР. По проспекту идут трамваи, угловое здание с головой Ленина я не опознал. Памятник туркестанским комиссарам стоял на Привокзальной площади Ташкента и был демонтирован еще в 1996 году. В здании ЦК КП Узбекистана сейчас располагается президентская администрация, для Каримова же рядом выстроен новый дворец.

3. Музей В.И.Ленина. Отличный образец позднесоветской архитектуры, построенный в 1970 году к столетию Ленина в составе нового общественно-административного центра города. Авторы проекты Е. Розанов (будущий народный архитектор СССР), В. Шестопалов.

После получения независимости здание перепрофилировали под Государственный музей истории Узбекистана, но к счастью сохранили первоначальный внешний вид.

5. Площадь Чорсу. Чорсу - в переводе "четыре воды". Главной достопримечательностью является медресе Кукельдаш 1569 года, крупнейшее из 23 медресе Старого Ташкента. Медресе изменилось мало, куда интереснее разглядывать автотранспорт и разноцветные скамейки. Народ по пандусу между фонтанами бредет к ташкентскому ГУМу, в кадр, к сожалению, не попавшему.. Чиланзар по-видимому считался самым крутым спальником Ташкента, его фотографии присутствуют во многих городских наборах открыток.

5. Площадь Чорсу. Чорсу - в переводе "четыре воды". Главной достопримечательностью является медресе Кукельдаш 1569 года, крупнейшее из 23 медресе Старого Ташкента. Медресе изменилось мало, куда интереснее разглядывать автотранспорт и разноцветные скамейки. Народ по пандусу между фонтанами бредет к ташкентскому ГУМу, в кадр, к сожалению, не попавшему.

6. На Выставке достижений народного хозяйства УзССР.

Главный выставочный павильон ВДНХ Узбекистана естественно отпидорашен, переименован в "Узэкспоцентр" и обильно обстроен стекляшками редкостной степени говнохайтечности.

7. Ташкентский ордена Трудового Красного Знамени Ташкентский университет имени В.И.Ленина. Студенческий городок. Ныне Национальный университет Узбекистана имени Мирзо Улугбека.

8. Средняя школа имени Г.Димитрова. Образец ташкентского школьного здания.

9. На фабрике художественных изделий. Без этнографии в таких наборах обычно не обходится, обязательно есть открытки, демонстрирующие национальный колорит города. Если он конечно имеется.

10. Музей прикладного искусства. Еще одна открытка в ту же тематику. Музей располагается в бывшем дворце Александра Половцова, перестроенном этим российским государственным деятелем в восточном стиле.

11. Гостиница "Дустлик". Участники художественной самодеятельности. Выступление музыкального ансамбля национальных инструментов. На открытке слегка выносит мозг ночное освещение ташкентской гостиницы "Дружба". Неоновая вывеска прекрасна.

В 2003 году гостиница была перестроена и сейчас называется "Дедеман Силк Роад Ташкент".

12. Памятник Гагарину. Строительство жилых домов на ул. Богдана Хмельницкого. Административные здания на проспекте Ленина. Обелиск Гагарина был по узбекской традиции демонтирован с прежнего места в парке имени 1-го космонавта, но в отличие от множества других ташкентских мемориалов не уничтожен, а перенесен на новое место перед кинотеатром "Чайка". Заодно кинотеатр переименовали в "Гагарин". На фасадах жилых домов по Богдана Хмельницкого обращают на себе внимание шикарные решетки. Административных зданий я не нашел, возможно они снесены под новое строительство.

13. Узбекский государственный ордена Ленина драматический театр имени Х.Н.Хамзы. Выступление молодых исполнителей в колхозе.

14. Один из фонтанов города. Кафе "Голубые купола". "Голубые купола" присутствуют практически во всех наборах открыток, посвященных Ташкенту. Кафе построено в 1970 (арх. В. Муратов) на проспекте Ленина, в самом центре города. К зданию зала примыкают вестибюли и вспомогательные помещения. Дополняет композицию летняя зал-терраса. В отделке использованы традиционные декоративные приемы народной архитектуры.

15. Дворец спорта "Юбилейный". Стадион "Пахтакор". Завершают коллекцию 2 спортивных объекта. Ледовый дворец "Юбилейный" был построен вблизи студгородка Ташкентского университета и продолжает существовать и поныне как павильон Узэкспоцентра в перестроенном до неузнаваемости виде. Стадион "Пахтакор" (на открытке эта ташкентская команда по всей видимости на поле, до ее гибели в авиакатастрофе еще 5 лет) сохранился практически таким же.

Автор подборки darriuss

https://darriuss.livejournal.com/730886.html