На самом деле отчества Анатолия я никогда не знал, но с отчеством заголовок выглядит солиднее.
Вообще-то пост ни о чем, но вот бывает, встречаются такие люди - вроде и знал его всего-ничего, а запоминается человек почему-то на всю жизнь.
С Толиком я познакомился в начале 90-х, когда мне пришлось некоторое время прожить «зайцем» в общежитии завода «ЗиЛ» в Москве. Общежитие представляло собой серийную панельную многоэтажку, только в квартирах по комнатам жили сотрудники автозавода ЗИЛ, как семейные, так и не очень. Я нелегально обитал на стульях в комнате у брата моего товарища по училищу, а в соседней комнате проживали молодые парни - рабочие с ЗИЛа, приехавшие в столицу из разных городов ещё Советского Союза.
Их было трое, и одним из них был Толик. Он был старше нас, на тот момент ему было лет, наверное, тридцать. В Москву Анатолий приехал из маленького уральского городка, но отнюдь не в погоне за местом на конвейере автогиганта. В свое время он подавал большие надежды в математике и физике и умудрился после армии поступить в какой-то столичный ВУЗ на факультет, связанный с этими фундаментальными научными дисциплинами.
Проучился, вроде как, пару курсов и был отчислен в связи с чрезмерным злоупотреблением спиртными напитками. Помыкавшись некоторое время и, не желая уезжать с позором на малую родину, Толик устроился на автомобильный завод-гигант ЗИЛ, с целью перекантоваться и на следующий год восстановиться в ВУЗе. Тем более на заводе сразу же предоставляли хорошее общежитие и неплохую зарплату. Но, не сумев побороть пагубное пристрасти к зеленому змию, Толик так и остался на заводе, где, судя по всему, пришелся к месту. Был у начальства на хорошем счету и прощалось ему многое.
Не знаю почему, но у меня сложилось мнение, что выглядел Толик, так, как и должен выглядеть настоящий выходец из-за Уральских гор: светлые волосы, среднего роста, очень крепкий, с широкой костью. И хотя он не обладал явно развитой мускулатурой, но был очень сильным физически - именно от природы был очень могуч. Победить его на руках не мог никто!
Серьезной эстетической проблемой в его облике было лицо - сплошь изборожденное, как будто оспинами или последствиями юношеского акне. Этот косметический дефект очень сильно портил его внешность. Наверное, именно этот диссонанс между богатым внутренним миром, развитым интеллектом, хорошим чувством юмора и характерной внешностью гопника с депрессивного района, видимо и толкал Толика к поиску экзистенциального равновесия с помощью известного на Руси лекарства.
Толик был умен, начитан и имел широкий кругозор. Отлично играл в шхматы. Поговорить с ним можно было о чем угодно, начиная от мифов Древней Греции и заканчивая новомодными тогда приемами нейро-лингвинистического программирования, которые он изучал по каким-то машинописным распечаткам. Пьяницей он был совершенно неконфликтным, а в меру веселым, спокойным и абсолютно ненапряжным. Не было такой стадии опьянения, что бы он стал грубить или агрессивно себя вести. У него, наоборот, проявлялась тяга к какой-то абсолютной справедливости.
На заводе Анатолия, видимо, ценили. Несмотря на его непростые взаимоотношения с алкоголем, беспробудными запоями он не пил и всегда находил в себе силы выйти на работу. Каким уж там способностями он обладал, я не знаю, но выходы с похмелья ему прощались, а иногда даже дежурные по общежитию – женщины, по определению сильные духом и тяжелые нравом, вечером заходили проведать состояние здоровья Анатолия перед завтрашней рабочей сменой. Говорили, что по просьбе заводского начальства Толика.
Неделей ранее, перед ниже описанными событиями, всей квартирой была буквально исчитана в труху брошюрка с легендарным произведением Бегемотова и Асса «Штирлиц, или Как размножаются ежики» и его продолжениями. Этот шедевр был прочитан каждым не единожды и буквально растаскан по цитатам. Любимой шуткой Толика стала фраза, - «Где мой кастет?!», - навеянная эпизодами похождений героического штандартенфюрера из этого эпического произведения. При этом он изображал суровое выражение лица и делал характерное движение рукой, как будто лез в карман за этим самым кастетом.
В тот день Толик появился дома около одиннадцати вечера: в сырой с головы до ног одежде, радостно возбужденный, хорошенько поддатый и машущий руками, как Дон Кихот, бьющийся с ветряными мельницами. Я сидел на кухне и расписывал в тетради таблицы выпадения карт на покерном автомате в карточном тотализаторе, который проводился в кинотеатре «Октябрь» на Новом Арбате. Обрабатывал, так сказать, статистические данные. Все труженики ЗиЛа уже спали, всем рано с утра нужно было на работу.
И Толик рассказал:
«Основная масса народу уже прошла. Слегка пощебетывали беззаботные птицы в глубинах буйной зелени - стояла влажная утренняя теплая тишина. Лето в этом году баловало, было хорошо!
Выйдя за проходную рано утром после ночной смены, я сразу увидел их - двоих мужиков из соседнего цеха. По их суровому виду было понятно, что намерения у этих людей очень серьезные, и отвертеться в этот раз у меня вряд ли получится. И точно, заметив, что я вышел с завода, они сразу же бросились ко мне:
- Здорово, Толян, выручай! На тебя только вся надежда и осталась. Все отказываются, у всех дела какие-то с утра, не люди, а роботы тупые и бездушные. А вдвоем мы не можем, вселенскую гармонию и заветы предков не хотим нарушать. Вот, у нас даже сырки и карамельки есть.
- Ну, ладно, идем! Кто сможет вам помочь этим хорошим утром, если не я?!
После некоторого раздумья мы решили много не брать, ибо и у самих намечались кое-какие дневные дела. Взяли одну 0,5 и одну 0,7. Ибо, по 0,5 в лицо – это небольшой перегиб для раннего утра, а литр на троих это чуть-чуть недолив, который может иметь плачевные последствия в виде - «эх, чутка не хватило, надо ещё сходить - взять».
За легкой философской беседой, в заветном месте, среди деревьев недалеко от проходной, распили водочку и, довольные отлично начавшимся утром и, вдруг засверкавшим окружающим миром, разошлись в разные стороны.
Весёлый, в прекрасном расположении духа, я сел на троллейбус в сторону общежития, намереваясь отдохнуть после ночной смены часика три-четыре и заняться некоторыми накопившимися делами. Места свободные были, но я встал на площадку возле центральной двери и смотрел в окно на пробудившийся, суматошный утренний мегаполис.
- Ваш билетик?! – услышал я вдруг мужской голос, вырвавший меня из философских рассуждений о тщете бытия и прочей суете сует.
- Что? – переспросил я, не понимая, как можно нарушать такие тонкие жизненные моменты такими нелепыми приземленными вопросами.
- Ваш билетик, уважаемый?! – передо мной стоял контролёр - достаточно молодой мужчина в легкой кожаной куртке. В левой руке у него было какое-то удостоверение.
Месячный проездной у меня конечно же был. Я улыбнулся и весело, от души, произнес: «Ага! Где мой кастет?!» – и полез в карман за проездным.
В глазах почему-то внезапно защипало, а в горле запершило. Это второй контролер, зашедший через заднюю дверь и работавший на задней площадке, подкрался сзади, достал газовый баллончик и обильно пшыкал мне в лицо.
"Неудачно начинается день!"- сообразил, на манер Штирлица я и, отобрав у воинственного химика слезоточивый баллончик, устроил им контратаку!
Водитель троллейбуса, как увидел, что инициатива на поле боя не на стороне контролеров, не останавливаясь на остановке, проехал метров четыреста-пятьсот вперед и остановился прямо возле входа в опорный пункт милиции.
Забрали!
Кастета или какого другого холодного оружия у меня не нашли, а проездной на троллейбус нашли.
- И что вы на него набросились? – спросил лейтенант у контролеров.
Ты же знаешь, милиция к нам, зиловцам, относится достаточно снисходительно. Видимо есть какие-то негласные договоренности между руководством. И за мелкие нарушения милиция старается нас не прессовать.
Я кратко пересказал лейтенанту альтернативную историю разведчика Исаева и этимологию фразы «где мой кастет?», извинился перед льющими сопли и слезы контролерами и был выпущен на свободу с напутствием вести себя впредь прилично.
Билетерам надо было ещё работать и поэтому, распив с ними, приобретенную мною поллитру, мы разошлись в нормальных дружественных чувствах.
И всё бы ничего, так и добрался бы я до общаги без приключений, если бы возле остановки у ларька не увидел негра. Он был иссиня-черный, как вселенская тоска, и такой же грустный и унылый. Нельзя было бросать человека в таком состоянии.
- Хау ду ю ду, мавпа? – обратился я к нему на чистом оксфордском. – Чего загрустил? Есть проблемы? – уже на чистом русском, потому что знания оксфордского иссякли на первой фразе.
- Да, - отвечает он мне на нормальном русском, - похмелье страшнейшее мучает, а денег впритык. Вот и подсчитываю, как не умереть с будуна и чтобы денег до дома хватило добраться.
- Это разве проблема? – говорю ему я. – Анжеле Девис бы твои проблемы! Пойдем, мой друг, сейчас Россия воздаст тебе долги за «наше всё» - за Пушкина, за Александра Сергеича.
Взяли 0,7 водки «Московская Особая», четыре бутылки пива «Афанасий», две воблы, чипсы, плавленых сырков и одноразовые стаканчики. Расположились в кустах возле теплотрассы на пустыре за торговыми ларьками.
После первых тостов за здоровье, за дружбу народов и за Лумумбу, мой черненький друг ожил и разговорился. Рассказал, что сам он из Анголы, что учится во 2-м Медицинском, что пил беспробудно неделю на какой-то квартире в этом районе, и вот теперь едет к себе в общежитие.
Когда политику апартеида уже осудили, а подлое убийство Мартина Лютера Кинга ещё нет, когда водку уже допили, а пива ещё оставалось на лакировку, тогда появился ментовской «бобон»! Попросили предъявить документы.
Привезли в то же отделение!
- О-о-о! Старый знакомый! – обрадовался лейтенант. – За что его в этот раз? Опять про кастет шутил?
- Нет, кастета не было. Распивали на улице с иностранным гражданином. Ничего незаконного так вроде и не делали.
- Давай обоих в обезьянник. Сейчас разберемся.
Сидим с моим африканским другом, ждем. А он вдруг загрустил, боится, что в деканат телегу отправят. А я не боюсь, пролетариату нечего терять кроме своих цепей. И тут замечаю я, что наварены вертикальные стержни решетки широковато. Пробую их раздвинуть.
- Успокойся, а то сейчас в камеру для буйных посадим, - попытался стукнуть меня дубинкой по рукам сержант.
- Спорим, я вылезу отсюда! А если вылезу, то вы нас отпускаете.
- Хм, еще никто не вылезал. Ну, давай, попробуем. – усмехнулся сержант – Эй, народ, давайте сюда, сейчас шоу смотреть будем.
Собралось смотреть несколько человек. Я поднапрягся, раздвинул немного прутья решетки и пошёл! Ужом, ужом пытаюсь просочиться, голову протиснул и змеёй, змеёй! Менты ржут, пытаются меня легонько дубинками назад забить, но я змеёй, змеёй, ужом, ужом просочился и вылез!
Ну, менты хоть и менты, а договор есть договор! Дубинкой мне по спине врезали и за дверь на крыльцо выставили. Жду пять минут, жду десять минут – моего негра не выпускают. Я стал ломиться в участок, стучу, кричу. Выходит мент:
- Что орешь? Езжай домой отсыпаться!
- Был же уговор! Отпускайте моего иностранца! Не уеду без него, сажайте обратно!
- Подожди, стой здесь. Ну, думаю, отлично – спас дядю Тома. Тут открывается дверь и сержант, под ментовской гогот, окатывает меня с крыльца ведром воды (Тут Толя характерным жестом оттягивает на себе мокрую рубашку).
- Давай, домой двигай! Как только к крыльцу подойдешь, снова оболью. – ржет инквизитор в погонах.
Надо чуть-чуть выпить -решаю я, а потом составить план вызволения из узилища жертвы расовой сегрегации.
Взял чекушечку, лимонаду бутылку, и сел на бордюр через дорогу от пункта милиции. Сижу, выпиваю, слежу за тюремщиками, пытаюсь составить план. Останавливается ментовской «бобон»!
В этот раз заезжаем во двор и меня заводят через внутренний ход.
- Да, ёшкин же кот! Опять он! Теперь уже сзади прокрался. – хватается за голову и ржёт дежурный. – Что опять натворил?
- Ничего не натворил. За своим иностранцем вернулся. Нас же двоих обещали отпустить, если я из клетки вылезу. Надо слово держать! – гордо и смело заявляю я линчевателям.
Милиционеры собрали консилиум и стали выяснять, такой был договор или на одного? Решили не обострять международное положение. Взяли немного денег и отпустили. Испуганный негр, отказавшись даже выпить, юркнул в метро, а я, довольный исполненным интернациональным долгом, двинулся домой.
Ну, сел в автобус и спокойно поехал домой.
Тормошат. Просыпаюсь. Ничего не могу понять.
- Проснитесь гражданин! Ваши документы? – милиционеры опять интересуются.
Оглядываюсь, начинаю соображать. Автобус, конечная остановка, милиция - ясно, заснул! Про «где мой кастет» уже шутить не хочется. Лезу в карман за зиловским пропуском. Нету. Хлоп, хлоп по карманам – нигде нету!
Грузят в воронок и везут в отделение для выяснения личности. Да, да! Именно в то отделение.
Заходим в помещение, и весь наличествующий состав ментов начинает дико ржать! Гогочут до слёз минут пять. Привезший меня наряд стоит в недоумении.
- За что его? – спрашивает красный от смеха дежурный.
- Без документов. Пьяный в автобусе спал. – доставивший меня наряд пока ничего не может понять. – Проверить привезли.
Опять начинается ржач, перемежаемый репликами: « Я же вам говорил! Я был уверен в нем!» Отсмеявшись, объясняют моим сопровождающим, что когда я недавно в очередной раз пребывал в стенах сего гостеприимного заведения, я выронил из кармана на пол свой пропуск на завод. А лейтенант поспорил с остальными на ящик пива, что меня скоро привезут, ещё до окончания дежурства. Вот и напророчил!
А денег у меня совсем не оставалось, голова болела, и я поставил вопрос о премировании меня бутылкой пива из выигранного мною ящика. Отвезли меня на уазике до общаги, купили по дороге бутылку пива и сказали, что если ещё раз попаду сегодня к ним, то они точно найдут, за что посадить меня на пятнадцать суток!
Но я не дурак! Дай-ка до завтра денег, схожу маленькую беленькую возьму. Надо было у них чекушку вместо пива вытребовать!»
- Эх, так и не сделал ничего за сегодня! Суматошный какой-то день выдался, – вздохнул по окончании рассказа Толик.
