Kanedias

«Россетям» следует предоставить дополнительное финансирование из бюджета, чтобы госкомпания смогла передать деньги гарантирующим поставщикам на Северном Кавказе, в Калмыкии и Туве. В противном случае регионы могут остаться без света. Об этом со ссылкой на письмо основных российских энергокомпаний сообщает «Коммерсантъ».

Угроза расторжения договоров на поставку возникла из-за хронических долгов регионов, которые постоянно растут. Генерирующие компании предупредили, что если соглашения по реструктуризации задолженностей, утвержденные в прошлом году, не будут исполняться, то контракты перестанут действовать автоматически.

Северо-Кавказский федеральный округ (СКФО) давно является головной болью российского энергорынка. Дочерние компании «Россетей» в регионе не в состоянии собирать деньги с потребителей, общий объем задолженности по состоянию на январь 2020 года достигал 48,3 миллиарда рублей. Каждый год он увеличивался на семь миллиардов рублей.

За минувший год, во время пандемии, ситуация ухудшилась. На конец марта 2021 года совокупный долг сбытовых компаний СКФО на оптовом рынке оказался выше 61 миллиарда рублей. Это 85 процентов задолженности на оптовом энергорынке.

В прошлом году по инициативе бывшего главы «Россетей» Павла Ливинского с энергокомпаниями удалось заключить договоренность о реструктуризации долгов на девять миллиардов рублей сроком на четыре-пять лет. Однако новый руководитель госкомпании Андрей Рюмин к плану относится скептически.

Совет директоров госхолдинга уже пытался утвердить план, но вице-премьер Александр Новак отправил документ на предварительное одобрение комитета по стратегии «Россетей». Предполагается, что 14 апреля план опять вынесут на совет директоров. Однако, как утверждают источники «Коммерсанта», с большой вероятностью его отклонят.

Генерирующие компании попросили Новака поддержать документ, иначе работа «Россети Северный Кавказ» и «Чеченэнерго» будет парализована, и они придут в «предбанкротное состояние», а «Каббалкэнерго», «Калмэнергосбыт» и «Карачаево-Черкесскэнерго» вообще лишатся статуса гарантирующего поставщика.

Авторы обращения предложили рассмотреть такие варианты решения проблемы, как создание отдельного федерального поставщика, чтобы тот мог сам получать финансирование и контролировать расходование средств. Без финансовой поддержки из Москвы, уверены они, решить проблему поставки электроэнергии на Северный Кавказ нельзя, так как добиться собираемости денег с конечных потребителей невозможно.

Ранее Счетная палата представила отчет о результатах работы институтов развития на Северном Кавказе в период с 2014-го по ноябрь 2020 года. Как оказалось, полученные из бюджета 73 миллиарда рублей были потрачены впустую. Работа организаций не помогла ни региону, ни даже выбранным для поддержки отраслям. Зачастую миллиарды рублей тратились на проекты, которые затем пропадали из целей и задач.

До этого «Газпром» сообщал, что по итогам минувшего года долги Северного Кавказа выросли до 99,2 миллиарда рублей, что составляет большую часть от всей региональной задолженности. Тем не менее в декабре 2020 года глава компании Алексей Миллер и губернатор Чечни Рамзан Кадыров договорились о строительстве в Чечне 1,3 тысячи километров газопроводов, чтобы довести газификацию региона до 100 процентов.

https://lenta.ru/news/2021/04/08/ploti/

В масштабах бюджетной помощи российским регионам нашли фантастическую разницу. Одним субъектам РФ полностью покрыли издержки от кризиса, вызванного пандемией коронавируса, а другим едва компенсировали упавшие доходы.

В 2020 году 57 из 85 российских регионов оказались дефицитными. Многие из них потеряли до 25% доходов из-за обвала цен на энергоносители, и при этом им пришлось нарастить расходы на 20–30% в связи с возросшими тратами на здравоохранение и поддержку граждан.

Forbes изучил данные Федерального казначейства за 2020 год и пришёл к выводу, что размер помощи далеко не всегда зависел от динамики доходов региона или его расходов.

Например, Свердловская область потеряла 3,9 млрд рублей дохода, а расходы подскочили на 51 млрд рублей. Региону дополнительно выделили 39 млрд рублей в виде межбюджетных трансфертов. При этом помощь Кемеровской области, которая оказалась в более бедственном положении, увеличили только на 31 млрд рублей. В кризис доходы региона рухнули сразу на 24 млрд рублей, а расходы взлетели на 46 млрд рублей.

Сахалинской области поддержку вовсе снизили — на 6,8 млрд рублей. Расходы региона сократились на 3,5 млрд рублей, а вот доходы обвалились на 14,5 млрд рублей.

Крым и Дагестан остались абсолютными лидерами по бюджетным вливаниям — им увеличили поддержку в 2021 году на 33 млрд и 43 млрд рублей соответственно. При этом дополнительные вливания в Крым в 28 раз превысили сумму потерянных им доходов, а в Севастополь — в 76 раз, городу выделили 21 млрд рублей. А Чечня и Дагестан увеличили свои доходы, сверх которых получили дополнительные трансферты, на десятки миллиардов рублей.

«Помогали всем, но кому-то больше, кому-то меньше. Кемеровской (области) только-только покрыли её выпадающие доходы, Татарстану — только-только покрыли, Башкирии покрыли лучше. Деньги в виде дополнительных трансфертов субъектам выделены очень разные», — отметила профессор кафедры экономической и социальной географии России географического факультета МГУ Наталья Зубаревич.

Она предположила, что причина противоречивой политики распределения поддержки может состоять в том, что трансферты выделяются не только Минфином, но и множеством министерств. Значимая часть этих денег идёт на реализацию национальных проектов, то есть министерства выделяли деньги в утверждённых пропорциях, не учитывая размер потерь бюджета того или иного региона, добавила профессор.

Ведущий научный сотрудник Центра развития ВШЭ Андрей Чернявский указал, что регионы получали поддержку на борьбу с коронавирусом в основном в виде дотаций, а величина этих дотаций не зависела от выпавших доходов или какой-либо формулы.

«Есть дотации, которые выплачиваются в "пожарных" ситуациях: например, на бюджетную сбалансированность или отдельным регионам — Чечне или Крыму. Их выделение всегда связано с каким-то произволом», — сказал Чернявский.

По его словам, на величину таких трансфертов могла влиять как заболеваемость, численность населения региона и компактность его проживания, так и, к примеру, тесная связь с федеральными властями. В связи с этим сложно оценить, насколько в итоге объективно распределена эта помощь, заключил эксперт.

Дефицит консолидированных бюджетов российских регионов в 2020 году составил 676,6 млрд рублей, свидетельствуют данные Федерального казначейства. Показатель достиг максимума с 2006 года.

В российском здравоохранении очередные реформы. Вслед за изменением правил обязательного медицинского страхования Минздрав предлагает ограничить оказание медицинской помощи: оплачивать ее медорганизациям будут только в пределах заранее распределенных объемов, а работа экспертов по качеству лечения будет ограничена.

Ирина Мишина

Минздрав назвал эти изменения витиевато: «гармонизация законодательства в области медицинского страхования, исходя из необходимости оптимизации». Суть документа в том, что учреждениям здравоохранения будут оплачивать медпомощь не более заранее запланированного объема. Документ опубликован для общественного обсуждения на портале regulation.gov.ru. Оно закончится 26 марта.

Лечить или отказать?

По новым правилам страховые организации, ФОМС и территориальные фонды могут отказать клинике в оплате услуг, которые были оказаны пациентам сверх заранее отведенных объемов. Также в правила ОМС вносят изменения по медико-экономической экспертизе. За большие штрафы клиник и врачей экспертов будут исключать из реестра, то есть отстранять от должности. Причем пожизненно.

"Сверхобъемы медицинской помощи появляются тогда, когда медучреждение приняло больше пациентов, чем было запланировано на год по специальному тарифному соглашению. Откровенно говоря, и до уточнения порядка оплаты сверхобъемов за них платили неохотно. Сейчас это хотят узаконить: если дополнительная медицинская помощь не обоснована и не одобрена специальной комиссией, то медицинской организации ее не оплатят", - пояснила "НИ" руководитель Высшей школы управления здравоохранением, доктор медицинских наук Гузель Улумбекова.

"Сверх плана" клиники принимают и лечат пациентов постоянно. Вспоследствии им это финансово компенсируют. Точнее, компенсировали. До последнего времени в вопросах оплаты дополнительного медицинского обслуживания пациентов суды чаще всего вставали на сторону медиков. Сейчас ситуация изменилась. На днях Арбитражный суд Москвы отказал клинической больнице № 85 ФМБА в иске о взыскании задолженности за оказанную медицинскую помощь застрахованным пациентам в размере 40,4 млн руб. и неустойки в размере около 1,6 млн рублей к АО «Медицинская акционерная страховая компания». По мнению суда, медицинская организация имеет право отказать гражданину в предоставлении бесплатной медицинской помощи и адресовать в другие клиники, которые оказывают аналогичную помощь в рамках ОМС.

«Пациенеты, по сути, могут быть лишены плановой медицинской помощи. Например, больному с острым холециститом нужна экстренная операция. Он приходит в больницу, а ему говорят: «Приходите через месяц, сейчас мы не можем вас прооперировать, у нас объемы финансирования закончены. В результате пациент обратится не в ту клинику, которая ему нужна, в которой грамотные специалисты и о которой хорошие отзывы, и в силу этого много пациентов. Он вынужден будет обратиться в клинику, у которой, возможно, нет хорошего опыта в проведении нужной ему операции. Или лечиться на коммерческой основе. Таким образом новые правила будут поддерживать частные клиники и медорганизации, которые работают откровенно плохо. К тому же совершенно не понятно, как будут рассчитаны эти самые объемы медицинской помощи. И где гарантия, что клиника не обманет пациента, ссылаясь на исчерпанный объем помощи, чтобы заставить лечиться на коммерческой основе? Кто это проверит?», - заявил "НИ" доктор медицинских наук, президент Национального Агентства по безопасности пациентов и независимой медицинской экспертизе, член Общественного совета по защите прав пациентов при Росздравнадзоре Алексей Старченко.

Действительно, возникает вопрос: как в Минздраве и в Федеральном фонде медицинского страхования будут рассчитывать необходимые объемы медицинской помощи? Исходя из средней заболеваемости за десятилетие? Как ее вычислить в период пандемии? И вообще как быть с федеральным законодательством, которое предусматривает недопустимость отказа в предоставлении медицинской помощи? Ведь исходя из ст.4 ФЗ- 323, основными принципами охраны здоровья являются: соблюдение прав граждан в сфере охраны здоровья и обеспечение связанных с этими правами государственных гарантий; недопустимость отказа в оказании медицинской помощи. Право на получение медицинской помощи и добровольного выбора медицинской организации закреплены также статьями 11, п.1; ст. 19, ч.2 ФЗ-323 и российской Конституцией.

Но даже если бы все это не было закреплено законом, трудно представить, каким образом новые правила о сверхобъемах медпомощи будут реализованы в регионах. Взять, к примеру, отдаленную больницу в Ханты-Мансийский округе. Если пациент обратился туда сверх определенного объема медицинской помощи, куда его посылать врачам? Искать другую больницу, которая расположена а другом населенном пункте за 150 км? А если таких пациентов много? Разумеется, клиника может в этом случае предложить воспользоваться платными медицинскими услугами. Но откуда взять денег человеку из сельской местности, у которого доход не превышает прожиточный минимум?

Так что же делать, если медицинская организация оказала не запланированную помощь?

«Допустим, в период эпидемии больница приняла больше больных и их вылечила. В этом случае страховая организация должна признать, что больница действительно оказала такую помощь, и она была нужна и оправдана. После этого страховая компания обращается в территориальный фонд страхования и просит дополнительное финансирование. - поясняет руководитель Высшей школы организации и управления здравоохранением (ВШОУЗ), доктор медицинских наук Гузель Улумбекова.- Но там могут сказать: «Да, мы не возражаем и готовы оплатить». Обычно на это идут средства из так называемой «заначки» - нормированного страхового запаса. А если больных оказалось больше, чем денег в заначке? В этом проекте Приказа Минздрава почти прямо говорится – «если денег нет, то страховая медорганизация, и, соответственно, медучреждение их не получат».

Выходит, учреждению не заплатят за проделанную работу, и оно будет экономить на зарплате врачей, медсестер, на лекарствах для пациентов. А дальше, зная, что сверхобъемы клинике не оплатят и в будущем, попросту будут развивать платные медицинские услуги, то есть переложит все расходы на плечи больных людей. Другими словами, если поток больных людей больше, чем есть денег в системе ОМС, то расходы на оказание этой помощи будут нести сами медицинские организации или пациенты. Можно сделать прогноз: платные медуслуги будут только расти. Но хватит ли у населения денег в условиях снижения доходов? Так или иначе, в год выборов ограничение бесплатной медицинской помощи - опрометчивое решение».

Это решение также представляется более, чем странным в период пандемии, когда многие медучреждения перепрофилированы на лечение больных коронавирусной инфекции; когда больных намного больше, чем раньше.

Помимо коммерческих услуг пациенту-"отказнику" еще скорее всего предложат Телемедицину, которой сейчас наше здравоохранение так гордится. С пометкой «молния» в редакцию поступают сообщения: В Москве врачи центра телемедицины провели более 820 тысяч консультаций. Решает ли это проблему? Лично я столкнулась с телемедициной всего раз. После выписки из больницы с диагнозом"вирусная пневмония" мне позвонил девичий голос и спросил, как я себя чувствую. Честно ответила, что очень плохо. «Ну вызывайте тогда Скорую», - посоветовала трубка. – И сообщите об этом нам». "А это еще зачем?"- поинтересовалась я. « Чтобы нам отчитаться», - призналась представительница Телемедицины. Думаю, комментарии тут излишни.

https://yandex.ru/turbo/newizv.ru/s/news/economy/18-03-2021/novye-pravila-finansirovaniya-minzdrav-sdelal-esche-odin-shag-v-storonu-platnoy-meditsiny?publisher_logo_url=https://avatars.mds.yandex.net/get-turbo/1618910/2a00000167c1a50c05728ce5d5d5c573b7dd/orig&promo=navbar&utm_referrer=https://zen.yandex.com

Прощай, авиапром

SOS — помогите! На прошлой неделе так начинался каждый разговор, когда раздавался телефонный звонок от моих давних знакомых из авиационных фирм. Всех волновало одно: совещание пяти начальников от авиапрома, состоявшееся 2 февраля в Москве. Известно о нем стало недавно, после того как кто-то из умельцев выудил протокол этой встречи в Интернете и разослал друзьям.

Из документа следует, что уже в этом году все авиационные фирмы — «Сухой», «МиГ», «Иркут», «Туполев» — будут выселены из Москвы. Процесс стартует 1 марта. По мнению специалистов, делается это для того, чтобы продать земли и всю столичную собственность авиапредприятий под застройку и таким образом рассчитаться с многомиллиардными долгами «Объединенной авиастроительной корпорации» (ОАК). Приведет это к тому, что авиапром, который на протяжении всех постсоветских лет, как ни старались, не смогли задушить реформами, теперь наконец-то отмучается. Окончательно и навсегда.

Кто и что стоит за этим убийственным разгромом некогда легендарных авиационных фирм, выяснял «МК».

Если сразу сказать, что исполнителем этой реформы авиапрома выступает нынешний председатель совета директоров ОАК, а в недавнем прошлом министр обороны Анатолий Сердюков, то, пожалуй, дальше можно ничего и не писать.

С деятельностью этого крупного российского реформатора граждане страны знакомы хорошо. Реформу армии по Сердюкову помнят все. Результат — тоже: пришлось вызывать спасателя Шойгу, команда которого до сих разгребает последствия той «оптимизации».

Фирменный стиль реформ Сердюкова — подход к проблемам отрасли (причем любой) с точки зрения коммерсанта: выгодно — не выгодно. Это главное. Решения проводятся без лишнего шума и обсуждений. Что именно резать — боевые части или авиационные КБ, — не суть важно. При этом люди, идеи, традиции, государственная необходимость — ненужные химеры, мешающие быстрому продвижению вперед к получению финансового эффекта.

К примеру, при Сердюкове вдруг выяснилось, что армии слишком дорого содержать военные аэродромы, особенно на Крайнем Севере. Их приказали сократить в десятки раз, а все самолеты уместить на оставшихся — крыло к крылу. Напрасно военные пытались доказать, что в случае атаки по такому скоплению техники противник сможет уничтожить ее одной ракетой. Самолеты даже не успеют взлететь и рассредоточиться — просто негде. Аргументы профессионалов не работали. Они противоречили главной коммерческой формуле: выгодно — не выгодно.

Возвращать все на позиции здравого смысла с учетом оборонных задач пришлось уже Шойгу и новому Генштабу.

И вот теперь под ту же коммерческую формулу попал российский авиапром. Кому все это после предстоит разгребать — сказать пока трудно. Но то, что делать это придется, специалисты отрасли понимают уже сейчас. Только их мнения никто не спрашивает. И не спросит. Анатолий Эдуардович рядом с собой профессионалов не видит. Ни в чьих советах не нуждается. В армии при Сердюкове в военных специалистах видели только «зеленых человечков».

А я все же попробую аргументы озвучить. Говорить буду не от себя. От тех людей, которые всю свою жизнь строили самолеты, а теперь просят о помощи, по простоте душевной все еще надеясь, что пресса — четвертая власть в стране. Не могу называть их имен, иначе во время грядущей отраслевой реформы — а она в любом случае состоится — они станут первыми, кто пойдет под сокращение.

В промышленных масштабах

Понятно, что ни одна реформа не проходит под лозунгом: «Сделаем хуже, чем было до нас!». Так что обоснование кардинальных перемен в российском авиапроме окутано самыми прекрасными смыслами: «исключение дублирующих функций», «развитие конструкторских школ», «создание общекорпоративных центров компетенций», «централизация управления предприятиями»…

Короче, за все новое против всего старого.

Судя по вышеупомянутому протоколу, реализовано это «новое» будет за счет «корпоративной трансформации» группы ПАО «ОАК». Честно говоря, сложно припомнить пример, когда бы частный случай «корпоративной трансформации» мог вывести целую отрасль в лидеры мирового рынка. А ведь именно такие цели ставят реформаторы. Но не будем придираться. Рассмотрим «трансформацию» поближе.

Выглядит она примерно так: от всех фирм отделяются их КБ и передаются «под крышу» ОАК. При этом «осуществляется изменение юридических адресов» существующих КБ «на промышленные площадки (заводы)».

Затем КБ отправляются на некую единую для всех площадку, пока не ясно какую, но в отрасли ее уже успели окрестить «братской могилой». Другая часть персонала фирм может продолжить трудиться по месту своих серийных заводов: «миги» — в Нижнем Новгороде или Луховицах, «туполя» — в Казани, «ильюшинцы» — в Ульяновске, «суховцы» — в Новосибирске или Комсомольске-на-Амуре.

Обратите внимание, как тонко подано: не выселение, не эвакуация, как во времена войны, а «изменение юридических адресов». То есть здания, корпуса, территории, более не обремененные юридическими адресами уничтоженных фирм, остаются в полном распоряжении ОАК. Придумано изящно, с размахом, а главное — законно. Ничего не попишешь — реформаторский опыт. Экс-министр обороны Сердюков уже проделывал такие штуки.

К примеру, когда 65 высших военных учебных заведений страны ужал до трех учебно-научных центров, 11 академий и трех университетов с филиалами. Им тоже меняли юридические адреса. Самая памятная история — слияние легендарных военных академий Жуковского и Гагарина.

Военно-инженерная академия имени Жуковского с несколькими уникальными научными школами и золотой профессурой располагалась в центре Москвы, у станции метро «Динамо». Не менее известная Академия имени Гагарина, где учился высший летный комсостав, — в подмосковном Монине. В результате рокировки ценные территории освободили. Гибрид вузов так потом и называли — академия ЖуГарина. Ее загнали в Воронеж, чтобы скрестить с остатками вузов из Иркутска, Ставрополя и Тамбова. В Воронеж никто из преподавателей столичных академий не поехал. Они были уволены. Знаменитые научные школы остались в прошлом.

Из разговора со специалистом фирмы «Ильюшин»:

— В 41-м, когда была угроза захвата Москвы и предприятия эвакуировали, «Ил» должен был уехать в Самару. Но Ильюшин сам пошел к вождю и сказал, что в этом случае придет конец его КБ. «Ил» не тронули. С тех пор он оставался на старом месте, в районе Ходынского Поля. Теперь вот и войны нет, а «Ил» «эвакуируют». Отстоять его больше некому... За 81 год жизни предприятия было три генеральных конструктора. А с 2014 года, с тех пор как ушел из жизни Виктор Ливанов, за шесть лет — уже седьмой! И так везде. На «Иркуте», офис которого находился на месте КБ Яковлева, в районе Сокола, убрали Олега Демченко. Мешал менеджерам. Им нужны площади в столице под застройку. При чем тут российская авиация? Будем летать на «Боингах».

Из разговора с высокопоставленным специалистом авиаотрасли:

— А куда при этом денется дорогостоящая экспериментальная база КБ для отработки боевых и гражданских авиационных комплексов? Ну ладно, большинство стендов, что на территории «Ильюшина» и «Туполей», и так уже уничтожены. А у «Сухого» с комплексом зданий на Полежаевке есть серьезные стенды для отработки боевых систем. Нам, конечно, расскажут, что их отвезут на новое место. Так не отвезут! Их нельзя перевезти. Можно только сломать и построить заново. Но представляете, какие это деньги? Не один миллиард. И не рублей, а долларов!

Из разговора со специалистом фирмы «Сухой»:

— Реформа готовится келейно. Нет ее проработки в профильных экспертных структурах, военных авиаинститутах. Шойгу был против объединения «Сухого» с «Мигом». Тогда Слюсарь придумал убрать все управляющие структуры авиакомпаний, чтобы сохранить ОАК. Разбил на три части — военную, транспортную и гражданскую, и назвал это центрами компетенций. Хотя никакими «компетенциями» в ОАК и не пахнет. Структура раздута за счет блатных и родственников. От нас они все время хотят только отчеты, а от них самих реальной помощи не видно.

…Сегодня сообщили: до сих пор не ясно, что будет с сотрудниками корпоративного центра «Сухого». Такое впечатление, что в планах Сердюкова сначала провести перерегистрацию головной компании — ПАО «Компания Сухой» в Новосибирске, а потом предложить всем туда переехать. Никто, конечно, не поедет, только что вопрос сокращений сам собой решится: все просто будут вынуждены сами уволиться. Реформы в вертолетной отрасли уже привели к резкому снижению выпуска и продаж вертолетов. Переезд наших головных компаний приведет к массовому уходу профессионалов.

Из разговора со специалистом фирмы «МиГ»:

— Вы мне прислали этот протокол, я на следующий день кому его ни покажу на работе, у всех глаза круглые делаются. Даже в руководстве ничего не знают. Хотя мы уже давно входим в ОАК. Я узнавал: сотрудники всех компаний ОАК не знают планов реорганизации. Все возмущены таким отношением к авиационной промышленности. Понимают, что идет целенаправленное ее уничтожение, но никто ничего сделать не может. Настроение у всех угнетенное. Для чего менять юридический адрес? Чтобы наши здания отнять, продать и площади застроить? Все же это прекрасно понимают — дураков нет. Посмотрите на жилой микрорайон на месте прежних площадей фирмы Туполева. Там, кстати, до сих пор расследуют махинации с недвижимостью. То же будет и с нами.

Ну, а как же производство? Где людям работать? Выходит, в столице только торговые центры и спальные районы нужны? Куда инженерам деваться? Всех в Комсомольск-на-Амуре? Такие решения только убивают нашу промышленность. В вашей же газете недавно прочитал анекдот: как это у нас нет промышленности? У нас воруют в промышленных масштабах.

Время «Ч»

Затея с этой реформой подается под соусом «улучшения финансовой устойчивости» ОАК». В октябре 2018 года президент подписал указ о передаче госкорпорации «Ростех» 92,31% акций ОАК, находящихся в федеральной собственности. На тот момент долг ОАК банкам составлял порядка 500 млрд рублей. Глава «Ростеха» Сергей Чемезов тогда сообщил, что часть долгов придется погасить за счет средств госбюджета, проведя докапитализацию ОАК, а оставшиеся — реструктуризировать. Этот процесс на сумму примерно в 400 млрд рублей должен быть проведен в первом квартале 2021 года.

Время «Ч» наступило. Долги пора закрывать. Обещанные 400 млрд от государства ОАК, конечно, получит. Но где взять еще 100 млрд? Здесь, видимо, помочь могут только жесткие реформы. И они, как считают эксперты, давным-давно назрели. Но не такие.

Из разговора со специалистом фирмы «Иркут»:

— Откуда у ОАК долг в 500 млрд? Все — молчок. Если компании государственные, значит, само государство их плохо финансировало? А каким был долг ОАК в 2015 году, до того как его президентом стал Слюсарь? Может, это его руководство привело к такому результату? Или его предшественника Погосяна? Опять — молчок. Теперь вот Сердюков рулит. Требует больших сокращений персонала, ликвидации 2–3 заводов. Сейчас авиапром расположен в 20–30 субъектах Федерации, в нем работают более 100 тысяч человек. Непродуманная реформа обострит социальное напряжение и в столице, и в регионах.

Из разговора со специалистом фирмы «МиГ»:

— Понятно, что ОАК хочет покрыть свои долги за счет продажи всех наших зданий и сокращения персонала. Нашего персонала. Себя сокращать они не будут. Ну, может, уберут пустые клеточки в штатах. А по КБ, похоже, резанут основательно. У нас говорят, для начала уже приказали сократить 100 человек. Потом якобы в планах ОАК сокращать по 600 человек в год. Если так пойдет, то через 3 года вообще конструкторов и инженеров не останется. Доказывать что-то этим менеджерам бесполезно. Да и кто будет доказывать? Вы же знаете, у нас теперь нет генерального директора. Есть управляющий директор. А теперь еще придумали технического директора. Кем он будет управлять? Техничками?

Никто же ничего не знает. А деньги продолжают тратить. Вот нам сказали: в ваше здание КБ на Войковской переедет руководство фирмы. Попросили его освободить. Мы переехали в другое, поменьше, с которого все начиналось, когда в 1942 году «МиГ» вернули из Куйбышева. Но бывшее здание КБ до сих пор пустует. Там второй год идет ремонт — окна поменяли, полы и стены покрасили, кондиционеры повесили… И никто туда не переезжает. А теперь если нас уничтожать собираются, то непонятно для кого это все делалось? Вот потому у нас такие долги огромные, что все деньги спускаются неизвестно куда. Уж точно не на новые самолеты.

Из разговора с высокопоставленным специалистом авиаотрасли:

— Московское авиационное производственное объединение «МиГ» — всю его территорию довели до полуразрушенного состояния, разбазарили, производство вывели в Луховицы. Но там только сборочный цех. А где все остальное делать? Теперь тихой сапой там начинается застройка, скандалы коррупционные при этом... Предприятие, которое делало самолеты «МиГ», развалили. Сейчас то же самое делают с «Сухими».

О том, что структура отрасли перенасыщена менеджерами, говорили многократно. Но их-то сокращать никто не собирается. В ОАК вон уже придумали создать «общекорпоративные центры компетенций, чтобы обеспечивать административно-хозяйственное и финансовое сопровождение всех предприятий в контуре ОАК». Это еще куча бездельников! А КБ опять разрушают. Их нужно укреплять. Вернуть генеральных конструкторов, поставить во главе КБ вместо «эффективных менеджеров». Мы сейчас теряем конкуренцию между различными школами конструирования. Еще не до конца, но во многом уже потеряли. Перемены, конечно, нужны, но не такие, как сейчас.

И еще: какой смысл устраивать эту реорганизацию, если в руководстве ОАК остаются те же люди, которые наделали миллиардные долги? Если все затевается ради того, чтобы их вернуть, то как можно рассчитывать, что деньги, вырученные при этих людях за продажу территорий КБ в Москве, пойдут на покрытие убытков? Может, как говорится, в этом заведении надо не кровати двигать, а девочек поменять?

Любители в авиации

По поводу квалификации тех, кто руководит у нас авиапромом, — тема настолько истоптанная, что не хочется повторяться. Ну да, нет среди них авиастроителей. Есть психологи, юристы, даже музыкальный продюсер. С недавних пор вот еще и выпускник Ленинградского института советской торговли с ярким мебельным прошлым.

Но давайте по-честному: их ведь не самолеты конструировать ставили, а организовать производство. Рассчитывать на то, что с этим они справятся, можно было вполне. У каждого за спиной большой опыт в бизнесе. С коммерческой жилкой все нормально, если судить по личным доходам. Однако между личным коммерческим успехом и государственным все-таки есть какой-то диссонанс.

К примеру, глава Минпромторга Денис Мантуров. Среди членов правительства он — лидер по личным доходам. Сумма, которую он официально задекларировал за 2018 год составила 443,38 миллиона рублей. А по итогам 2019 года возросла до 586 млн 22 тыс. 58 рублей и 14 копеек. И, как говорит сам Денис Валентинович, упрекнуть его в обогащении за счет государства, нельзя. Скрывать ему нечего: до прихода на госслужбу он 20 лет работал в реальном секторе, где и у него «была возможность заработать».

Жаль, конечно, что такой возможности у него не оказалось в тот период, пока до мая 2019 года он возглавлял совет директоров ОАК. Тогда, возможно, его преемнику не пришлось бы сейчас выгонять из Москвы авиационные фирмы, чтоб рассчитаться с государством за долги ОАК.

Зато Денис Валентинович может похвастаться другими своими заслугами в авиастроении. Например, активным продвижением проекта Sukhoi Superjet 100 (SSJ-100). Хотя теперь ему все чаще за SSJ-100 приходится оправдываться. Его производство давно запущено, а проблемы с поставкой комплектующих и их надежностью так и не решены. Ежегодно 61% всех SSJ-100 требует ремонта. Из-за чего среднесуточный налет самолета — 3,5 часа, а у конкурентов на аналогичных машинах — 8 часов.

Но для любителей в авиации это все не главное. Денис Валентинович настаивает на том, что SSJ-100, в котором 70–80% иностранных комплектующих, стал колоссальным прорывом для российского авиастроения. А его чисто российский конкурент Ту-334 — это, мол, тупиковый путь развития. Он считает, если бы мы стали делать Ту-334 (а на момент начала проекта SSJ-100 он уже летал), то никогда бы не получили той международной кооперации и компетенций, которые дала совместная работа с Западом над SSJ-100. Хотя он признает, что теперь из-за этого возникла небольшая проблемка: мы не можем без согласования с западными партнерами продавать SSJ-100 странам, которые хотели бы его у нас купить.

Но Денис Валентинович говорит, что для него количество собираемых самолетов SSJ-100 никакого значения не имеет(!). Куда важнее западные компетенции, которые позволили российскому авиапрому двигаться дальше к созданию следующего самолета, МС-21 (он, кстати, тоже наполовину импортный), и широкофюзеляжного лайнера, который разрабатывается теперь уже совместно с Китаем.

Из разговора с высокопоставленным специалистом авиаотрасли:

— Пока рулить авиацией и ее реформами будут такие менеджеры, которые рассказывают сказки, никуда мы не двинемся. На самом деле никаких компетенций ни Boeing, ни Airbus при строительстве SSJ-100 нам не передали. Передавали изделия. А это — далеко не компетенции. Тот же двигатель SaM146. Французы его делают вместе с нашим НПО «Сатурн». Так его французская горячая часть, которую вставляют в двигатель, поступает в Рыбинск опломбированной, чтоб ни одна зараза туда нос не сунула. И если он ломается или с ним что-то случается, то чинить его отправляют во Францию. Или французы сюда приезжают. А поскольку они не торопятся, то это стало одной из больших проблем самолета — вечный простой.

Ну и что мы получили? Какую выгоду? Санкции грянули, и продавать этот самолет мы уже не можем. Вот Иран его у нас хотел купить. Но в нем американские комплектующие. Штаты нам запретили продавать. Вот вам и компетенции, которые мы получили. Куда их девать, теперь не знаем.

«До основанья, а затем…»

Слушая специалистов, все время ловила себя на мысли: в каком времени я нахожусь? Впечатление, что опять в лихих 90-х. Тогда крепкие мальчики в малиновых пиджаках рулили промышленными предприятиями как хотели: захватывали, продавали, меняли юридические адреса на собственные… Пощады не было никому. Защиты тоже.

Чем отличаются от них те, кто сейчас собрался реформировать еле живой российский авиапром? Разве что малиновые пиджаки сняли, стволы убрали да улыбаться научились. А методы остались те же: «до основанья, а затем…» Хотя, что будет «затем», им тоже неинтересно. Рассуждения о каком-то там будущем российского авиастроения — химеры, мешающие получению прибыли здесь и сейчас.

Из разговора с высокопоставленным специалистом авиаотрасли:

— Сейчас стоит вопрос жизни или смерти авиационной промышленности России. Этот вопрос должен решаться не четырьмя-пятью коммерсантами или чиновниками, а рассматриваться как минимум на авиационной коллегии Военно-промышленной комиссии. Вы посмотрите: на совещании, которое решает судьбу всей авиационной промышленности страны, нет ни одного авиационного специалиста!

Из разговора со специалистом фирмы «Сухой»:

— Почему бы Счетной палате не провести проверку всего, что происходило в последние годы в ОАК? Всякую муру постоянно проверяют, а здесь сотни бюджетных миллиардов потеряны, а где эти деньги, никого не интересует. Вообще-то вопросы такого масштаба следует выносить на рассмотрение Госдумы, а лучше Совета безопасности. Там все-таки разные люди есть. Наверняка имеются и те, кто не станет поддерживать эту компанию.

Из разговора со специалистом фирмы «МиГ»:

— А в Совете безопасности кто? Медведев, что ли? Толку-то... Мне вот сейчас сообщили, что 25-го к нам приедут от «реформаторов» и уже расскажут, как нас будут уничтожать…