EvgenyDobrushin

Евгений Добрушин

Анечка

(картинка с натуры )

фантастический рассказ

"Воистину, еврейки молодой

Мне дорого душевное спасенье..."

А.С.Пушкин, "Гаврилиада"

Анечка не была красавицей. Но в ее прозрачно-голубых глазах было что-то такое, что привлекало к себе внимание мужчин. Опытный ловелас с первого взгляда понимал, что перед ним совершенно невинное, нетронутое создание, с чистою детской душой и девичьими грезами о Великой Любви. И был прав! Ибо, в свои тридцать три года Анечка еще оставалась девственницей.

Не то, чтобы она совсем не нравилась мужчинам...

Девушка отличалась стройной фигурой, гладкие русые волосы спадали на ее острые плечики, тонкие руки и легкая походка придавали ей дополнительное изящество и грацию. Если бы не "кошачий прикус", сильно портящий ее милое личико выдающейся вперед нижней челюстью, Анечку даже можно было бы назвать красивой. Она знала о своем недостатке и, в тайне, очень переживала по этому поводу. Но сделать ничего не могла. В конце концов, она пришла к выводу, что Ларошфуко был прав: "наши недостатки - продолжение наших достоинств".

В восемнадцатилетнем возрасте Анечка репатриировалась из своего родного Кирово-Чепецка в Израиль, и поселилась в славном городе Рамат-Гане. Она, ее родители, бабушка, дедушка и младший брат жили дружно и почти никогда не ссорились. Анечка поступила в Тель-Авивский университет, проучилась там три года и, получив первую степень по экономике, устроилась работать в местный банк служащей. Она была честным и ответственным работником, но к карьере не стремилась и по служебной лестнице продвигалась очень медленно.

Каждый день перед ее взором проходило множество людей. Со всеми она была любезна и предупредительна, с ней часто пытались знакомиться мужчины, и она охотно давала им свой номер телефона. Они ей звонили, она ходила на свидания, но каждый раз очередной ухажер получал "от ворот поворот". Как правило, это происходило в первые десять минут встречи.

Немножко познакомившись с очередным претендентом на "руку и сердце", Анечка задавала ему сакраментальный вопрос:

- Вы верите в Иисуса Христа?

К слову сказать, словосочетание "Иешуа-а-Ноцри" (Иисус Христос) действует на еврея-израильтянина, как красная тряпка на быка. Он сразу вспоминает, сколько еврейской кровушки было пролито именем этого господина, и ему становится "нышт гит".

Короче говоря, на этом их знакомство и заканчивалось.

Конечно, были и другие "кандидаты в женихи", те, которые говорили с ней по-русски, но их больше интересовала дешевая водка, чем разговоры о "высоком и духовном". То есть, они были бы не прочь затащить Анечку в постель, но поговорив с ней полчаса, понимали, что "осаду" надо будет вести не один месяц, а "постель" должна последовать только после свадьбы. И никак не раньше! В общем, и тут не было взаимопонимания...

Анечка переживала, страдала и искала утешения в Библии.

Это была ее настольная книга.

А началось все с невинного знакомства в шестнадцатилетнем возрасте с "юношей бледным со взором горящим". Юноша ей нравился. Она ему - нет. Он любил Христа.

В Кирово-Чепецке тогда, как раз, открыли новую церковь, и Олежек (так звали того юношу) целыми днями пропадал на богослужениях. С Анечкой он учился в одном классе. Учился он плохо, но был "красив, как Крез" (по ее собственному выражению). Вообще-то, судя по древним легендам, Крез был не красавцем, а богачом, но у девушек всегда богатство идет рядом с красотой в их недалеком воображении, так что, не мудрено, что эти понятия часто путаются и меняются местами.

Короче, Олежек стал ее первой любовью. У него были золотые кудри и зеленые глаза. Он был высок, строен и... глуп. Но последнее Анечку волновало мало.

Все чаще во сне к ней приходил зеленоглазый и златокудрый херувим и делал с ней что-то такое, о чем она боялась даже думать! Иногда, во время урока математики, когда ее возлюбленный мямлил что-то невразумительное у доски, Анечка вспоминала эти сны, и ее личико заливала предательская краска стыда, сердце начинало бешено стучать, а где-то в районе живота становилось тепло и сладко.

Но Олежек почти не обращал на нее внимания.

Однажды она увидела у него в руках толстую книгу в твердой темно-синей обложке.

- Что ты читаешь? - спросила она его.

- Библию! - густым баритоном ответил юноша.

- Ты веришь в Бога?

- Конечно! - ответил Олег, как будто это было нечто, само собой разумеющееся.

- Хочешь сходить со мной в Храм? - спросил он.

- Это в церковь, что ли?

- Да. В церковь.

- Хорошо. Давай сходим...

Поначалу, ей было просто любопытно.

Церковь была красивая, и изнутри, и снаружи. Золото, бархат, иконы в окладах...

Но вся эта красота девушку, как-то, не трогала.

И тогда Олежек взялся за ее "просвещение".

Он подарил ей маленькую карманную библию и каждый день осведомлялся, что Анечка успела прочитать и усвоить из Священного Писания.

Он обрабатывал ее тонко и умело. По системе. Хотя, и без какой-либо "задней мысли". Анечка была для него, просто, одной из заблудших овечек, которую надо было вернуть в стадо.

Теперь, каждый день они вместе ходили в Храм, а по дороге туда и обратно вели разговоры о духовном. Анечка была счастлива. Наконец-то ее избранник обратил на нее свое внимание! Постепенно, она начала проникаться верой в Единого, Всемогущего и Всепрощающего.

Олег был доволен своей ученицей.

Когда девушка "дошла до нужной кондиции", он научил ее первой молитве.

- Скажи Господу Иисусу, что ты его любишь! - учил он Аню. - Только, искренне скажи. От всего сердца. Раскрой ему свою душу!

И Анечка раскрыла душу Господу...

Чистая, невинная душа обратила всю свою любовь с "неприступного и загадочного" Олега на такого близкого и доброго Христа.

И произошло чудо.

Совершенно неземная благодать опустилась на нее откуда-то с неба... Это было как озарение, как сама Любовь!

Анечка первый раз испытала оргазм.

Это было, даже, сильнее и ярче, чем во сне с "херувимом"!

Так она стала христианкой.

В конце концов, каждый приходит к Богу своей дорогой. У кого-то этот путь лежит через голову, у кого-то - от сердца, а у кого-то - через иные органы тела.

С тех пор, молитва для Анечки стала незаменимым атрибутом жизни. Она молилась часто и помногу.

Несмотря на то, что на православных иконах Иисус был изображен в виде черноволосого иудея, с изможденным и злым лицом аскета, Христос представлялся ей милым и ласковым белокурым ангелом из ее снов, который, к тому же, очень похож на ее одноклассника и духовного наставника Олега.

Первый удар судьба ей нанесла на выпускном вечере.

Анечка долго готовила себя к этому событию и, наконец, решилась. Да, сегодня она признается ему в своем чувстве!

Ее душа трепетала, тонкие длинные пальцы то и дело теребили локоны волос, ладошки вспотели.

Чувства обострились до предела, и вся она, казалось, была натянута, как струна.

В этот вечер Анечка, в своем длинном белом платье, была особенно хороша.

Когда, после вручения аттестатов зрелости, торжественной части и банкета, начались танцы, девушка стала искать глазами своего возлюбленного. Его нигде не было.

Незаметно выскользнув из актового зала, Анечка вышла на школьный двор. Обойдя его по периметру, она вдруг услышала странный звук, шедший из-за кустов шиповника. Подойдя поближе и раздвинув ветки, она замерла, как вкопанная...

За кустами стоял ее Олежек и взасос целовался с Настей Бровкиной, первой красоткой и последней шлюхой их школы. При этом его руки вытворяли с Настей такое, до чего не додумался бы даже "херувим" из анечкиных снов.

В тот вечер Аня долго стояла на коленях перед образами маленькой церквушки на краю города, в которую они с Олегом ходили последнее время. Обливаясь слезами, девушка повторяла только одну фразу: "За что?!"

Ее мольба, как всегда, была направлена к тому, Единственному и Всеблагому, который взирал на нее с величественных икон.

И он ответил ей.

Во всяком случае, ей так показалось.

- Прости его, дитя мое! - сказал Христос. - Ибо не ведает что творит... Прости и забудь. Я с тобой! Будет у тебя другая любовь. Чистая и настоящая. Поверь и сбудется!

И опять на девушку сошла та благодать, тот "космический кайф", который ей так часто открывала молитва. Домой она вернулась окрыленная и просветленная, с улыбкой на устах.

В эту ночь "херувим" с ней был особенно нежен.

А потом, они всей семьей уехали в Израиль. Родители Анечки были евреями и, как многие их соплеменники, решили покинуть холодную и нищую родину, и перебраться в теплую и богатую страну рядом с ласковым морем, где цветут апельсиновые деревья и акации, и круглый год можно кушать свежие овощи и фрукты.

Пройдя все тяготы абсорбции, они, наконец, устроились на работу по-специальности, взяли ссуду в банке и купили квартиру.

Анечке новая страна очень понравилась. Первым делом, она посетила святые места в Иерусалиме и Назарете, и Божья Благодать теперь ее не оставляла почти никогда. Родители заметили перемены, произошедшие с их дочерью, но решили, что так повлиял на нее теплый субтропический климат. Когда они опомнились, было уже поздно. В одном из Храмов Господних Анечка познакомилась с очень приятными людьми, которые называли себя "Евреи за Иисуса". Фактически, это были сектанты, но девушка не придала этому значения.

Их секта насчитывала несколько сот тысяч человек и была рассеяна по всему миру. Один из ее филиалов был в Кфар-Сабе. Это небольшой городок в центре Израиля, название которого переводится как Деревня Дедушки. Возможно, Ванька Жуков, девятилетний мальчик из рассказа Чехова, посылал свое письмо именно туда.

Но мой рассказ не об этом.

Итак, Анечка продолжала молиться Иисусу и искать свою Большую Любовь.

Самое интересное, что Господь, явно, внимал ее молитвам, и, время от времени, посылал ей очередного избранника. Но Анечку все время что-то не устраивало.

Либо кандидат не был достаточно красив, либо был недостаточно умен, либо не верил в Христа, либо был слишком молод, или слишком стар.

Иногда, в особо сложных ситуациях, когда девушка сомневалась в правильности своего выбора, она спрашивала об этом своего Боженьку, и Боженька, как правило, отговаривал ее от возможного союза.

Когда же все необходимые качества сходились в одном лице, оказывалось, что сама Анечка не годилась в супруги ее идеалу.

Один раз даже произошел курьезный случай. Это было как раз под еврейский Новый Год - Рош-а-Шана. Вся семья собралась за столом, в маленькие рюмки было налито "кидушное" (освященное) вино, печеная курочка вкусно благоухала из духовки, словом, все было готово для праздничного торжества, как, вдруг, раздался звонок в дверь.

Анечка открыла.

На пороге стоял странный субъект: на вид типичный йеменский еврей, только очень маленького роста и одет он был как-то странно - в длинный кусок белой материи, обмотанный вокруг тела и перекинутый одним концом через плечо. В руках у него была холщевая сумка, наподобие тех, что носят израильские хиппи-киббуцники.

Анечка посмотрела в его смуглое, некрасивое лицо и спросила:

- Кто ты?

- Я - Иешуа-а-Ноцри, - сказал он на иврите. - Мессия.

- Понятно, - сказала Аня, а сама подумала: "наверное, сумасшедший..."

- Чего ты хочешь? - спросила она его.

- Я пришел подарить тебе свою любовь! - сказал Иешуа. - Я хочу, чтобы ты стала моей женой.

Девушка рассмеялась.

- Спасибо, не надо! - сказала она. Потом достала из кошелька десять шекелей и протянула их Мессии. - Вот, возьми! Купи себе чего-нибудь на праздник.

- Спасибо, деньги мне не нужны, - сказал Иешуа.

- Тогда, всего хорошего! - и Анечка закрыла перед ним дверь.

Она потом часто рассказывала этот случай своим подругам и знакомым и весело смеялась при этом.

А потом ей исполнилось тридцать четыре года, тридцать пять, тридцать шесть лет...

Она по-прежнему работала в банке и молилась Иисусу. Время шло. В сорок пять у нее начался климакс. Незаметно пришла старость.

Ее младший брат уже давно женился, его дети выросли, сами обзавелись семьями, родили ему внуков...

Анечка оставалась одна.

Она умерла девственницей в возрасте девяносто шести лет.

Переход в Иной Мир был совсем не таким страшным, как она себе представляла.

Просто, однажды все вокруг потемнело и на душе стало легко и спокойно. Потом был Свет В Конце Туннеля и Большие Райские Врата. На идеально гладкой поверхности зеркала ворот, Анечка увидела свое отражение. Ей снова было шестнадцать! Она была юна и прелестна. Даже кошачий прикус куда-то исчез.

Она подошла к воротам и постучала. Ворота отозвались хрустальным звоном, и перед ней возник высокий седовласый старик.

- Анна! - сказал он. - Рай для тебя закрыт.

- Но почему, Господи?! - удивилась она. Девушка всю жизнь была уверена в своей бесконечной святости. Уж, кому, как не ей, быть после смерти в Раю?

- Я не Господь, - сказал старец. - Я апостол Петр. А Господь тебя видеть не хочет.

- Почему? Чем я согрешила перед Ним?

- Ты согрешила тем, что отвергла Его любовь!

- Это неправда! Я всегда любила Его! - воскликнула девственница.

- Ты любила херувима из своих снов. Ты называла его Господом, хотя он таковым не являлся. Именно ему ты посвящала все свои молитвы, именно с ним вела свои беседы. А когда истинный Иисус пришел к тебе, ты его отвергла. Вспомни вашу встречу!.. Вместо любви, ты дала ему свои жалкие деньги! Ты оскорбила Господа, и за это ты отправляешься в Ад!

- Как, этот несчастный сумасшедший, который пришел ко мне на Рош-а-Шана, и, в самом деле, был Божьим Сыном, Мессией?

- Да. Люди часто принимают Мессий за сумасшедших, а сумасшедших за Мессий. Этот раз - не исключение. Отправляйся в Ад, грешница!

И Твердь Небесная разверзлась у нее под ногами, и Анечка понеслась вниз, в самую черную Бездну.

Но на этом наш рассказ не закончился.

Прибыв в Ад, Анечка предстала перед его Властелином.

Как только она взглянула на Сатану, ее сердце (или то, что ей казалось сердцем) чуть не взорвалось в ее груди! Сатана был точная копия того "херувима", который приходил к ней во сне на протяжении всей ее жизни. Только, сейчас он был еще прекрасней! Да что говорить!.. Он был красив до безобразия. Высокий, стройный, с ярко очерченными мускулами, с молочно-белой кожей (а совсем не черный, как уверяли ее святые отцы)... Его прекрасное чело обрамлял нимб золотых волос, зеленые глаза сияли страстью и обещали, воистину, райское наслаждение. Когда ее взгляд скользнул по его телу вниз, она убедилась в том, что перед ней настоящий мужчина, а не размазня с благочестивыми речами.

- Здравствуй, Анна! - сказал он тем бархатным баритоном, который она помнила еще со школьной скамьи.

- Здравствуй! - ответила она, и сама поразилась, сколько любви и срасти было в ее голосе.

- Согласна ли ты стать моей супругой? - спросил Сатана.

- Да, милый! Ради тебя я согласна на все! - как эхом, отозвался ее голос.

- Подойди же ко мне, и я заключу тебя в свои объятия! - и Дьявол протянул к ней свои сильные руки.

Анечка сделала всего один шаг...

Каким сладостным был ее первый поцелуй!

За ним последовал второй, третий, четвертый...

Любовь была жаркой, всепоглощающей...

Наслаждение накатывало на девушку волна за волною, и каждая новая волна была больше предыдущей.

Дьявол ликовал! Христова Невеста досталась ему, и он, Великий Отступник, Сатан, забрал ее невинность, сорвал этот нежный цветок и окунул его в огненный смерч своей страсти!..

Вместе с ним ликовал, казалось, весь Ад. Души грешников, лишенные вечного дьявольского присмотра, покинули свои пыточные - раскаленные сковородки со смолой и прочие адские напасти - и обрели, наконец, свободу. Началась всеобщая адская вакханалия. Черти, грешники, Дьявол и Анечка закружились в едином танце страсти, сплелись в один сладострастный огненный клубок и понеслись в Великую Бездну, навсегда покинув Мир Господа.

На Земле началась Новая Эра.

Так как Дьявол покинул наш мир, люди перестали грешить. Добро и Благодать сошли на землю. Исчезли все болезни и катаклизмы, прекратились войны, террор и голод. Человечество обрело Потерянный Рай.

- Ну вот, сынок, - сказал Бог-Отец, - теперь ты можешь опять вернуться на землю.

- Зачем? - спросил Иешуа.

- Как зачем? Чтобы обрести свою любовь!

- Моя любовь предала меня. Она променяла меня на Сатану.

- Но, зато, этим мы спасли человечество! - сказал Господь.

- Это спасение обернулось для меня великим страданием, - грустно сказал Мессия.

- Такова уж твоя доля! Вначале ты страдал физически, когда тебя распяли. Теперь ты страдаешь духовно. Баланс между Счастьем и Страданием не должен нарушаться. Это один из законов моего мира. Счастье человечества уравновешивается страданием Мессии. И наоборот. Ничего не поделаешь, такова жизнь!

Иешуа молчал. Он чувствовал Великую Несправедливость по отношению к себе, Сыну Бога. И все в нем восставало против этого. В его душе рождался новый Сатана.

22.06.2011

Евгений Добрушин

Телевизор

(фантастический рассказ)

А вообще, хостель Абраму нравился. Квартирка была маленькая, однокомнатная, но зато, со всеми удобствами. Туалет, душевая, кухонька такая аккуратненькая. В комнату проведено кабельное телевидение. Балкончик, опять же, хоть и крохотный, но солнечный, летом можно будет там даже ночевать. Соседи замечательные - такие же старички-одиночки, спокойные, музыку никто громко не включает, дискотеки до двух ночи не устраивает. В общем, жить можно. Жаль только, телевизор старый сломался. В мастерской сказали - чинить не имеет смысла. Дешевле новый купить. И вот, старик снял со счета тысячу шекелей и пошел в магазин. День был солнечный, но не жаркий. Впрочем, до полудня оставалось еще два часа. Абрам вышел на улицу и гордо глянул на красивое новое здание, в котором ему дали квартиру. Он чувствовал, что начинает еще больше любить Израиль, и был доволен этим чувством. Два последних года он маялся по съемным квартирам. Дети жили отдельно, своими семьями, и он не хотел им мешать. После смерти жены пришлось брать напарника - одному ему съем не потянуть. Теперь же он был сам себе хозяин. Его сосед получил жилье в том же доме, и они продолжали дружить, по вечерам играя в домино и карты за столиком в садике, что находился неподалеку. Вот и сейчас, он пересекал этот тихий сквер, здороваясь с сидящими на скамейках и всматриваясь в их лица, пытаясь отыскать среди них своего приятеля.

- Абрам, ты куда так торопишься? - услышал он знакомый голос за спиной.

- А, это ты? А я как раз тебя ищу.

- Это я тебя ищу. Тебе нужен телевизор?

- Я вот за ним и иду.

- Куда?

- Как это - куда? В магазин, конечно!

- Зачем тебе магазин? Пойдем со мной! Тут кто-то выбросил классный ящик! "Сони". Старый, но, похоже, в рабочем состоянии.

- Чего же ты сразу не сказал? - оживился Абрам. Он уже стал прикидывать, что можно купить на сэкономленные деньги.

Телевизор стоял рядом с мусорным баком. Модель была, и в самом деле, довольно древняя - деревянный коричневый корпус, зеленый экран и кнопки вместо пульта дистанционного управления. Самое интересное, что название японской фирмы "Сони" было написано, почему-то, по-русски. Правда, старички на такой пустяк внимания не обратили. Они подняли вдвоем ящик и потащили его в хостель. После этого, Брыскин (так звали приятеля Абрама) сразу ушел - у него была очередь к глазному на полдвенадцатого, а наш герой подключил прибор к сети, вставил переходник от коробочки кабельного декодера в нужное гнездо... и телевизор заработал!

По российскому каналу показывали утренний выпуск новостей.

Когда речь зашла об Израиле, Абрам по привычке стал комментировать происходящее. По своим убеждениям он был ультраправым, и как всякий человек, ненавидящий своих врагов, довольно образно выражал свои мысли по поводу арабо-израильского конфликта.

Весь день старик провел у новой игрушки. Он переключал каналы с одного на другой, смотрел передачи, высказывая свои мысли вслух. Теперь у него был постоянный собеседник. В отличие от других, его можно было в любой момент прервать или перевести на "другой разговор" - то есть, на другой канал. Телевизор не возражал. И в этом было его главное преимущество. С ним можно было посплетничать о жизни других людей - за сериалом, поругаться во время программы новостей и посмеяться на юмористической передаче. А можно было вспомнить детство вместе со старыми довоенными мультиками, время от времени транслируемыми в детских программах.

Абрам так увлекся, что не вышел в столовую ни на обед, ни на ужин. В девять вечера он смотрел израильский "Мабат" по первому каналу и ругался таким отборным матом, что из-за стенки стали стучать соседи. Особенно его раздражали два Йоси - Бейлин и Сарид. Их он, иначе как проститутками, и не называл. За двенадцать лет, проведенных в Израиле, он уже довольно неплохо изучил иврит, и понимал почти все, о чем говорилось в передаче. Тем сильнее был его гнев. Человеку, полной чашей вкусившему антисемитизм и коммунистический террор, было непонятно, как люди ради карьеры и денег могут предавать собственный народ.

А в одиннадцать вечера передавали матч "Зенит" - "Динамо" (Москва).

Как бывший ленинградец, Абрам истово болел за свою команду, и когда "Зенит" все же проиграл, минут пятнадцать не мог прийти в себя.

Заснул он далеко заполночь.

На следующий день он проснулся перед самым обедом. Умывшись и приведя себя в порядок, Абрам спустился в столовую.

В столовой царило необычное оживление. Все что-то обсуждали, многие плакали, правда, скорее, от радости, чем от горя, у других был на лицах испуг, а один дед бегал от столика к столику, потрясая над головой черной кипой, и громким шепотом бормотал: - Дождались! Дождались! Я же говорил, что он придет! Я же говорил!

Абрам взял порцию супа, картошку с мясом, хлеб, салат, стакан с чаем и, отыскав глазами Брыскина, подсел к нему.

- Добрый день! - сказал он.

- А! Привет, привет! Слыхал новость?

- Какую?

- Говорят, Мессия пришел.

- Ну, ну. "Свежо предание..."

- А я думаю, это кто-то забавляется.

- Ты можешь мне пояснить по-человечески? Что случилось?

- Ты вчера телевизор смотрел?

- Ну.

- И... ничего такого не замечал?

- Не понимаю, а что я должен был замечать?

Брыскин отодвинул в сторону пустую тарелку.

- Значит, ты еще не в курсе.

- В курсе чего?

- Наверное, ты смотрел не те передачи...

- Хватит тянуть кота за хвост! Говори по существу!

- Погоди, не кипятись. Дело в том, что кто-то вклинивается в трансляции и комментирует передачи. Причем, ругает гоев на чем свет стоит, призывает к трансферу... Ну и все такое.

- Да?

- Ну. Причем, самое интересное, что делает он это по-русски!

- Подожди, ты что, меня разыгрываешь?

- Да об этом с утра весь хостель говорит! Спроси любого!

- Это правда? - обратился Абрам к старушке за соседним столиком, которая внимательно слушала разговор двух приятелей, однако, не вмешиваясь.

- Он не врет. А мой сын мне сегодня звонил, и сказал, что ТОТ, - она указала пальцем вверх, - еще и за "Зенит" болеет. Вчера питерцы продули московскому "Динамо", так ОН потом долго еще судью на мыло посылал.

- Чудеса! - Абрам пожал плечами.

Они еще долго обсуждали это событие. Впрочем, ни в Бога, ни в Мессию, Абрам не верил. В конечном итоге, они сошлись на мнении, что это дело рук какого-нибудь хакера и пошли по комнатам спать.

А вечером все новостные каналы передавали о необычном феномене. Выяснилось, что эти "комментарии" принимались во всем мире, причем, каждый из зрителей их слышал на том языке, который лучше всего знал. Впрочем, комментарии были не ко всем передачам. Чаще всего это встречалось на русских международных каналах, реже, на израильских, и еще реже на европейских, таких как ТВ5, АРТЭ, САТ-1, САТ-3 и РТЛ.

Голос комментатора был старческий, но бодрый и даже, иногда, злой. Судя по характеру комментариев, он был евреем, причем, жителем Израиля. Жил на пенсию в каком-то хостеле. Родом новоявленный мессия был из Ленинграда, где в детстве пережил блокаду, поэтому ненавидел немцев, а также арабов, как врагов Израиля и еврейского народа. Мессия ругал также русских, французов и даже, почему-то, американцев. Последних он называл предателями и зажравшимися янки.

Так продолжалось изо дня в день.

Все спецслужбы "стояли на ушах". Никаких посторонних помех не регистрировалось, все частоты оставались на своих местах, и создавалось впечатление, что наложение голоса происходит непосредственно в мозгу тех, кто смотрит передачи.

Единственным, кто не слышал ни разу "комментатора", был старый Абрам.

Первым, кто догадался о личности "мессии" был Саша Брыскин. Друг Абрама.

Он пришел к нему в гости и сказал:

- Это ты, Абрам!

- Что - я? - не понял тот.

- Ты и есть тот, кто заварил всю эту кашу!

- Какую кашу?

- Ты - "комментатор"!

- Я?!

От неожиданности Абрам сел на диван.

- Я, наконец, узнал его - это твой голос! - продолжал Брыскин. - С самого начала он казался мне знакомым. Потом я проанализировал все факты и понял - это ты!

- Но - почему?

- Не знаю. Но я могу это доказать.

- Как?

- Ты сейчас включишь ОРТ, и будешь читать вслух, ну, хотя бы, Пушкина, а я пойду к себе, и включу тот же канал. И посмотрим, что получится.

- Ты спятил...

- Боишься?

- Ничего я не боюсь! Иди, включай телевизор!

Так они и сделали.

А потом Саша позвонил Абраше и продекламировал:

- "Онегин, добрый мой приятель, родился на брегах Невы, где, может быть, родились вы..."

Закончить строчку из поэмы он не успел - в телефонной трубке что-то грохнуло, и связь прервалась. Когда он вбежал в комнату друга, Абрам лежал на полу и не дышал. Телевизор был включен на канале ОРТ.

Старика похоронили на следующий день. Брыськина на похоронах не было - он лежал в больнице с сердечным приступом.

В мире, между тем, происходили кое-какие изменения. За те три недели, которые длились "комментарии", многие политики пересмотрели свое отношение к Израилю и евреям. А стало это возможным благодаря многочисленным демонстрациям в поддержку страны, в которой живет "мессия". Тем более, что доводы "пророка" были настолько убедительны, что многие резко поменяли свое мнение по поводу еврейской нации вообще, и арабо-израильского конфликта в частности. Все-таки, Абрам был неглупым человеком. Сам того не подозревая, он стал рупором своей страны, и сделал для нее больше, чем все израильские премьер-министры вместе взятые.

Когда "комментарии" по известной причине прекратились, пошли слухи, что мессия умер. С одной стороны, это было так. Но с другой...

В комнату Абрама вселили другого старичка. Он выбросил прежний телевизор и поставил свой, более новый и современный.

Но прибор пролежал на помойке не долго. Его нашел подросток по имени Ицик, и притащил его к себе домой.

Вскоре планету облетела весть - "мессия" вернулся! Только теперь он был пацаном, и комментировал, в основном, порноканалы и МТВ. Всем музыкальным стилям предпочитал рок, и тащился от полногрудых блондинок.

Старенький "Сони" продолжал работать.

29.04.2002

Евгений Добрушин

Homo Benos

(фантастический рассказ)

Как я не хотел стареть! Всю жизнь я надеялся, что ученые вот-вот изобретут эликсир вечной молодости. Да, и разговоров сколько об этом было! И в прессе, и в университете. Но, занявшись геронтологией, я постепенно отошел от своего основного направления. Видимо, подсознательно понимал, что у меня здесь ничего не получится. К тому же мой друг детства - Гил Бейтс, теперешний глава Макрохарда, на меня имел очень большое влияние. Он-то и увлек меня идеей создания биокомпьютера.

Вначале моя лаборатория смогла синтезировать белки, меняющие свою структуру туда и обратно в зависимости от полученного сигнала. Это уже было что-то типа микропроцессора. Потом удалось создать искусственную белковую память. К 2050 году мы имели уже полноценный кибернетический организм. Это была самодостаточная система, основной задачей которой было накопление и обработка информации в максимальном объеме и решение самых разных проблем, от высоконаучных, до примитивно-бытовых.

А внешне киборг был похож на высокого, широкоплечего зеленого человека.

Дело в то, что его эпителий был насыщен хлоропластами. С помощью них он получал энергию от солнца и осветительных приборов, которой ему хватало для полноценного функционирования в течение всего светового дня. Если энергии все же было недостаточно, использовалась подпитка от сети, причем любого напряжения. Система биохимической стабилизации позволяла ему регулировать силу получаемого электрического тока, меняя собственную резисцентность. Кроме этого, энергию можно было получать и обычным человеческим путем - через пищу. Причем, в еду годилась любая органика. В его организме она сразу превращалась в различные спирты, которые, сжигаясь в химических реакциях его клеток, как раз и выделяли так необходимую ему энергию.

Ко всему прочему, организм киборга обладал высочайшей регенеративной способностью - любое повреждение "залечивалось" за считанные минуты. Он мог сопротивляться сильнейшей радиации, выдерживал высокие и низкие температуры. Словом, это был универсал. Мы даже назвали нашего первенца Ван Дамом - в память об артисте, сыгравшем "Универсального солдата".

Но наш зеленый человек не был солдатом. Он не был жестокой машиной-убийцей. Скорее, это был простой работяга-ученый, думающий только о том, как бы лучше и быстрее выполнить задание.

Он был даже по-своему красив. Не имея половой идентификации, он все же больше походил на мужчину. Наверное, потому, что его изобрели мужчины. Впрочем, при желании ему можно было придать любой облик - женщины, кошки, динозавра, акулы.

Гил, мой товарищ, тоже принимал активное участие в моих разработках, но, скорее, как финансист, чем как ученый. Поэтому, когда мне пришла в голову идея "переселиться" в киборга, я сразу поделился ею с ним, и он полностью меня поддержал. А суть идеи была элементарно проста - просканировать свой мозг и полностью переписать все сознание в мозг киборга. Тем самым, я обретал новое тело - могучее и вечное, а свой дряхлый организм отправлял туда, куда он и шел. Бейтс тоже захотел принять участие в этом эксперименте. Он ведь был глубокий старик, очень больной и немощный.

Труднее всего было уладить юридическую сторону дела. Но адвокаты поработали на славу, и вскоре все нужные документы были готовы.

"Переброска" каждого из нас происходила в отдельной комнате. Причем, выглядело это весьма буднично.

Мне на голову одели шлем с проводами. Такой же шлем одели на голову киборгу и включили ретранслятор. Через несколько минут все было закончено. Я поднялся с кресла и увидел перед собой бланк. Киборг мне протягивал документ, который я должен был подписать. Я, недолго думая, подмахнул подпись и посмотрел на него. Интересно, а как Я себя чувствую в новой оболочке?..

"Какой странный сон... И такая легкость во всем теле!.."

"Нет, это не сон. Похоже, со мной что-то происходит".

Я открыл глаза. Шлем с проводами по-прежнему был на голове, но картина лаборатории чуть сместилась в сторону, как будто меня подвинули вместе с креслом. А все-таки, как хорошо! Так замечательно я себя давно уже не чувствовал!

Раздался зумм, оповещающий о конце эксперимента. Я снял шлем...

Какие сильные у меня стали руки!..

Боже! Я - киборг!

Я увидел в зеркале теперь уже СВОЕ отображение.

А что? Вполне неплохо выгляжу. Впрочем, это не главное. Главное - все позади. А впереди - вечность. Ничто мне теперь не помешает заниматься наукой. Чистый интеллект, не обремененный заботами о пище и других физиологических отправлениях. Не нужно забивать голову всей этой чушью - женщины, деньги, роскошь. Есть только один вид наслаждения - Познание Истины...

Я услышал старческое кряхтение рядом с собой. Ах, да! Совсем забыл!

Я посмотрел на свою "матрицу". Боже, как же "я" был жалок!

Ну, ничего. Сейчас избавимся от этой "старой развалины" и займемся делом.

Я взял со стола документ, передающий мне все права личности Джеймса Грина (то бишь, меня самого), и протянул его старику. Слава Богу, подписал. Теперь он в моих руках!

Я стал наполнять шприц "блаженной смертью".

А что? Это вполне гуманно. Я вспомнил, как мучился последние десять лет.

- Что ты там делаешь? - спросил меня старик тревожно.

- А ты будто не знаешь... - спокойно ответил я.

- У тебя красивый голос.

- Не пытайся меня задобрить. К тому же ты сам все это решил.

- Знаешь, я не ожидал, что умирать - это так страшно.

- Это совсем не страшно...

- Как уснешь, да? - старик скрипуче и горько рассмеялся.

- По-моему, это было единственно правильное решение с твоей стороны.

- Сейчас я так не думаю. К тому же ничего не изменилось.

- Для меня даже очень изменилось.

- А для меня нет.

- Ты должен был это предвидеть.

- Слушай, а может не надо?

- Что? - я приготовился делать укол.

- Ну... Представь, что я - твой отец.

- Черт...

Эта последняя фраза старика меня озадачила.

А ведь он прав! Грех его убивать. Я вспомнил фильм Акиры Кюрасавы "Легенда о Нараяме". В чем-то схожая ситуация...

- Но ведь ты все равно потом умрешь. Ты же знаешь.

- Ну и пусть. Это будет потом, чуть позже. А сейчас я хочу жить! Понимаешь? Жить! Хочу жить, черт бы тебя побрал!

Конечно, сопротивляться он мне не мог. Я был во много раз сильнее его.

И мне его стало жалко.

- Ладно, бог с тобой! - я отложил шприц. - Живи! Все равно - теперь ты на пенсии.

- Конечно, конечно! - старик так обрадовался, что на его глазах показались слезы. - Ты теперь во всем будешь меня заменять. Ты - это я!

- Ладно...

Мне отчего-то стало грустно...

Вдруг дверь распахнулась, и на пороге я увидел второго киборга.

- Привет, Джеймс! - он протянул мне руку. - Что, не узнаешь старика Гила? Ха-ха! А я тебя сразу узнал! Хы-хы!

- У вас все в порядке? - тревога закралась мне в душу.

- У нас? Конечно! Ха! А ты своего еще не... того?

- Да как ты смеешь, щенок! - завизжал старик за моей спиной.

Я бросился в соседнюю лабораторию. И тут же получил подножку. Молниеносно сгруппировавшись, я мягко приземлился и снова вскочил на ноги.

- Очень неплохо, старина! - киборг весело улыбался. - Для своих лет ты еще вполне ничего! Ха-ха-ха!

И тогда я прыгнул. Но тот, в последний момент, успел увернуться, и моя нога лишь чуть задела его подбородок. Но и этого хватило для того, чтобы сбить его с ног. Я бросился на него. Мы стали бороться.

Вот, скотина Гил! Он, таки, мне подсунул худшую модель! Киборг явно одолевал меня. Если бы я выбрал эту оболочку, то сейчас этот урод был бы подо мной... Черт! Еще немножко, и он оторвет мне голову!

Вдруг я почувствовал, как хватка моего противника ослабла, и быстро сбросил его с себя. Над нами стоял старик, держа в руках тот самый шприц.

- Скорее сверни ему шею, а то он сейчас проснется! - сказал он. - Для киборгов это просто снотворное!

- Еще чего! Он же стоит десять миллионов баксов! Просто сотрем его память - и все!

- Ладно! Я сам это сделаю, а ты беги - откачивай старика Гила. Может, удастся еще его спасти!

Когда старый Бейтс открыл глаза, я понял, что на этот раз, все обошлось.

- Ах ты, скотина! - заорал на меня тот, едва очухавшись. - Чертов убийца! Ненавижу вас всех!..

- Спокойно, старина. Я - Джеймс Грин. Старик Грин тоже жив.

- Как?!

- А вот так. Нам удалось договориться.

- А мне с этим идиотом - нет.

- Так я и понял...

- Спасибо тебе, дружище!

- Не за что, - я протянул ему стакан воды. - Выпей сколько сможешь. Тебе сейчас нужно много жидкости.

Старик недоверчиво посмотрел на стакан:

- А это не?...

- По-твоему, я целый час реанимировал тебя, чтобы потом снова убить?

- Извини.

Он начал пить маленькими глотками.

- Горло побаливает... А где тот?..

- Киборг?

- Да.

- Мы его нейтрализовали. Он теперь обычный робот.

- И ты с ним справился?

- Нас было двое...

- Знаешь, я взял себе усовершенствованную модель...

- Ты всегда был свиньей, Гил. И сегодня тебе это чуть не стоило жизни.

- Прости меня, старого дурака!..

- Ничего. Когда-то и я был таким.

- Зато теперь ты другой... Кстати, а к какой породе ты себя относишь? Homo Sapiens?

- Нет. Homo Benos, что в переводе с латинского означает - Человек Добрый.

17.02.1999

Евгений Добрушин

Центр Мироздания

(фантастический рассказ)

"Назвался груздем - полезай в кузов!"

- Слушай, Ицик, а почему ты назвал свой задрипанный магазинчик "Центр Вселенной"? - старый Мордехай крутил в руках колечко ценою в шекель, не зная, то ли купить его для своей правнучки Рахели, то ли выбрать что-нибудь другое.

- Почему ты так говоришь? - возмутился толстяк Ицик. - В моем магазине - лучшие товары мира. Читал вывеску на дверях?

- Ну да, реклама - двигатель торговли... Но ты продаешь за доллар то, что стоит шекель. Да и товар у тебя - дрянь.

- Не нравиться - не бери.

- Рассчитываешь на дураков?

- Да пошел ты! - Ицик явно начал заводиться.

Старик пренебрежительно сплюнул, бросил колечко на прилавок и сказал:

- Даю за него два шекеля. Это его красная цена.

- Ты что, не понял, старый хрыч? Читать умеешь? Тут все товары за доллар. Плюс НДС. Итого - четыре шекеля пятьдесят агорот.

- Шалом! - Мордехай развернулся и вышел из магазина, хлопнув дверью.

- Уже пятый идиот за сегодняшний день, - проворчал себе под нос Ицик.

Магазин был пуст. С самого первого дня открытия, люди приходили сюда, вертелись, но ничего не покупали. Уж слишком плохие были товары. Но Ицик Бурджи и не рассчитывал на коренных израильтян. Он делал ставку на туристов. Их провести было гораздо легче. Здесь, недалеко от иерусалимского рынка, шансов было больше, но что-то ему пока не везло. Наверное, всему виной были конкуренты - долларовый магазин араба Ибрагима напротив, лавки Шломо и Рут, и еще куча уличных торговцев - евреев, арабов и христиан.

Вечерело. Город стал приобретать тот золотисто-таинственный цвет заката, который так очаровывал всех, кому довелось здесь побывать. Иногда Ицику казалось, что здесь и впрямь находится центр мироздания, и вывеска на его магазине не шутка, не прикол, не рекламный трюк, а неоспоримая истина, великая и парадоксальная правда бытия, которую ему удалось поведать людям.

От высот философии его оторвал скрип двери.

Таких посетителей у него еще не было. Это был красавец, под два метра ростом, в темном костюме, то ли от Кардена, то ли от Ив Сен Лорана, поражающим качеством ткани и кроя.

- Это что, и вправду центр вселенной? - спросил он.

"Еще один придурок", - с досадой подумал Ицик, но ответил вежливо:

- Абсолютная истина!

- А чем вы можете это доказать? - спокойно продолжал незнакомец.

- А чем вы можете это опровергнуть? - невозмутимо парировал хозяин.

- Тоже верно...

Покупатель задумался.

- И что, здесь самые лучшие в мире товары?

- Других таких не сыщете!

- Хорошо, - сказал тот, - я покупаю у вас все.

- Как, весь магазин?

- Нет, только товары в нем. Сколько я вам должен?

Ицик начал лихорадочно подсчитывать сумму. Потом решил: "А, была-не-была, вдруг клюнет?"

- Сто тысяч!

- Сто тысяч чего?

Ицхак чуть не поперхнулся от жадности и от предвкушения легкой добычи.

- Долларов, конечно, - сказал он как можно спокойнее.

- Хорошо. Предлагаю обмен, - гость высыпал на прилавок горсть крупных брильянтов.

Когда-то Ицхак работал у одного ювелира, но не долго. Его выгнали за обман клиентов. Но в драгоценных камнях и золоте он знал толк. При первой же проверке выяснилось что сумма, на которую тянули камушки красавчика, вполне могла быть шестизначной.

- Согласен, - сказал хозяин магазина, откладывая лупу.

- Спасибо. До встречи! - незнакомец вышел.

Ицик дрожащей рукой сгреб бриллианты с прилавка и плотоядно засмеялся. Тот даже забыл про товары!

И вдруг он встал, как вкопанный. Магазин был пуст. То есть, пустыми были все полки, ящики и шкафы, как будто кто-то смел все, подчистую. Но когда?!

Ицхак Бурджи стал молиться. Ему было страшно.

Целый месяц после этого Бурджи реализовывал камушки. Использовав все свои связи, он смог их выгодно продать и выручить за них миллион шекелей. На эти деньги он себе купил шикарный дом под Иерусалимом и новую "тойоту". Но что-то его опять потянуло на прежнее место на улице Яфо. Магазинчик ждал его. Что-то ему подсказывало, что таких сумасшедших, готовых платить за безделушки бриллиантами, должно быть много.

И он оказался прав.

Следующей его покупательницей стала прекрасная дама в белом, отдавшая за них свое колье, стоимостью в семьсот пятьдесят тысяч долларов. После ее ухода, магазин так же стремительно опустел, как и в первый раз.

Потом были и другие покупатели. Каждый раз они приходили в разное время, но тогда, когда улица была безлюдна. И так же незаметно исчезали. Вместе со всеми товарами. Причем, все равно, какими. Они забирали все подряд - бижутерию, мелкие поделки, зажигалки, наборы авторучек, тетрадки, мыльницы, словом все, что предлагал им Ицхак. При этом все они были шикарно одеты и выглядели как топ-модели, либо звезды Голливуда.

Бурджи стремительно разбогател, хотя никому об этом не рассказывал. О его богатстве не знала даже его жена. Для всех он по-прежнему оставался мелким лавочником. Он завел себе нескольких любовниц, часто ездил с ними за границу (в тайне от жены, конечно), потом вообще бросил жену и детей. Друзья от него отвернулись, да и он от них тоже. Ему теперь никто был не нужен. Все, что ему нужно, он мог купить. И покупал. Он стал даже подумывать, а уж не стать ли ему каким-нибудь министром? Ведь имея неограниченные финансовые возможности, всего, в принципе, можно достичь...

Богатство у него уже было. Осталось только купить славу и власть.

А красивые джентельмены и леди с брильянтами все приходили и приходили к нему за покупками.

А однажды к нему зашел молодой человек в светлом простом костюме с какой-то странной эмблемой на лацкане.

- Здравствуйте! - сказал он. - Меня зовут Ларт. Я из Организации Галактического Контроля.

- Добро пожаловать! - вежливо улыбнулся Бурджи, не придав особого значения его словам. - Чем могу помочь?

- Я задам вам несколько вопросов, а вы, пожалуйста, ответьте на них.

- Пожалуйста!

- Вы сами назвали свою лавку "Центр Вселенной"?

- Да.

- Это ваша собственная идея, или вам ее кто-то подсказал?

- Нет, я это сам придумал, - гордо сказал Ицхак.

- Очень хорошо. Что ж, это ваше право. Но если вы себя поставили в центр вселенной, то, возможно, вы знаете ответ на главный вопрос бытия?

- Какой такой вопрос?

- В чем смысл жизни?

Бурджи улыбнулся.

"Еще один трахнутый", - подумал он. Впрочем, он уже ничему не удивлялся.

- Смысл жизни? - переспросил он.

- Да.

- Ну... смысл жизни... чтобы жить!

- Не правильно. Еще попытка.

- В любви?

- Тоже не верно. Если вы не дадите правильный ответ в третий раз, я приведу приговор Совета в исполнение.

- Какой еще приговор?

- Смертный.

- Что-о?! - Ицхак не на шутку испугался.

- Вы взяли на себя огромнейшую ответственность, объявив себя центром мироздания и сказав, что ваши товары - самые лучшие во вселенной. Вам поверили. Проверка на качество говорит обратное. Хотя в отношении названия магазина мы поспорить не можем - центром мира может быть любая точка во вселенной. Как сказал один ваш философ - центр вселенной везде и нигде. Если вы в центре - значит, вам открылась истина. Истину знает только Бог и Совет Метагалактики. Тот, кто претендует на абсолютную истину, достоин либо смерти, если он не прав, либо бессмертия и исполнения всех желаний, если он прав. Кстати, между тем и другим нет большой разницы.

- Есть, и еще какая! - Ицхак незаметно достал из под прилавка пистолет и выпустил в пришельца всю обойму. Бесполезно. Пули исчезали неизвестно куда.

- Итак, последняя попытка! - Ларт, не мигая, смотрел на продавца. - В чем смысл жизни?

Торговец изо всех сил дернулся, пытаясь убежать, но сойти с места не мог.

- Ну!

Бурджи заплакал.

- Я не знаю...

- Ладно. Прощайте! - пришелец исчез.

А еще через десять секунд у Ицхака Бурджи остановилось сердце.

Когда его дети сидели семь дней траура, к ним пришел адвокат Ицхака. Он принес им завещание отца на четыреста миллионов долларов. Магазинчик продали по дешевке какому-то парикмахеру, тот сменил вывеску и открыл салон. Салон стал называться "Волшебник Хаим". Если будете в тех краях, зайдите к нему. Он, и в самом деле, неплохо стрижет.

28.04.1999

Евгений Добрушин

Фирма гарантии не дает

(фантастический рассказ)

- Ты веришь в судьбу? - спросил Хаим Рабинович своего приятеля Павла Когана, когда тот взял пять взяток на мизере.

- Да иди ты... - зло отозвался тот, тасуя колоду.

- А, кстати, зря! Я даже в газете об этом читал.

- О чем?

- О том, что можно заключить договор с судьбой.

- То есть, с Богом?

- Хочешь, назови это так.

- И каким же образом?

- А очень просто! Надо предложить ему какую-то уступку, чтобы получить то, что хочешь.

- Например?

- Например, мой случай: я вчера с Ним договорился, что сегодня выиграю у тебя в преферанс, а взамен этого я бросил нищему двадцать шекелей.

- Ага. И поэтому я сейчас взял "паровоз"?

- Именно!

- Но, мы же играем не на деньги, а просто так!

- Ну и что? Ты считаешь, моя сегодняшняя победа не стоит двадцатника?

- Ну, если это для тебя так важно... Тем более, заодно человеку помог - благое дело сделал.

- Вот и я о том же...

Павел отложил карты.

- Слушай, - сказал он, - а в ЛОТТО, тоже, можно так играть?

- Не знаю. Гарантий, как ты понимаешь, тут никаких нет.

- Вот, если бы выиграть сегодняшний приз!

- А сколько сегодня разыгрывают?

- Двадцать пять миллионов!

- Ну, и что бы ты сделал с такой суммой?

- Я бы согласился отдать двадцать миллионов, лишь бы пять мне осталось.

- Слушай, а отдай их мне?

- А ты, что бы с ними сделал?

- Построил бы высотный дом где-нибудь в Герцлии, и заселил бы его своими друзьями и родственниками.

- А сам?

- А сам занял бы весь верхний этаж с крышей. На крыше я бы устроил бассейн с садом.

- Хорошо, я согласен! - с вызовом сказал Коган.

- А билет-то, ты купил? - Рабиновичу эта идея очень понравилась.

- Еще вчера.

- Но, учти: как ты понимаешь, я не Бог, так что никаких гарантий...

- Ладно, ладно... Я свое слово сдержу в любом случае.

Когда на следующий день Павлу Когану в Мифаль-а-Паис вручали чек на двадцать пять миллионов шекелей, рядом с ним стоял его лучший друг Хаим Рабинович и давал интервью телевизионщикам. Оба были без масок, обычных в подобном случае, и честно пересказывали весь вчерашний разговор. Хаим был особенно горд. Мало того! Он объявил во всеуслышание, что открывает фирму "Желание". Принцип ее работы прост: он заключает устный договор с любым клиентом, и за выполнение желания последнего, тот, совершенно добровольно, перечисляет ему на счет определенную сумму денег. Никто гарантий не дает, так же, как и не требует денег, в случае "выполнения" заказа. Просто клиента предупреждают, что если он не выполнит своего обещания, то следующее его желание, тоже, не будет выполнено, или же, опять-таки, чисто случайно, он может потерять все то, что приобрел "благодаря" договору.

Да, для журналистов это был настоящий "скуп"! Тем более что оба друга слово свое сдержали - один отдал другому двадцать миллионов шекелей, а тот купил новый высотный дом в Герцлии и отдал все квартиры, кроме верхнего этажа и крыши, своим друзьям и родственникам. Там же, на последнем этаже, он устроил свой офис.

И к Хаиму Рабиновичу потянулся народ.

Разумеется, договора, которые он заключал, сбывались далеко не всегда. Но никто ничего при этом не терял. Правда, и не приобретал тоже. Но ведь фирма "Желание" гарантий не давала, и все это знали! Но иногда, все же, людям вдруг везло, и они с радостью (или с испугом - "а вдруг всемогущий Рабинович все переиграет обратно?") делились небольшим с Хаимом, что иногда составляло сотни тысяч шекелей,.. и сразу заключали новый "договор".

Каждый удачный случай сразу получал большую огласку, а так как клиентов было великое множество, то по статистике и элементарной теории вероятности, рано или поздно кому-то из них везло! Каждый такой случай тщательно раздувался, слухи ползли уже не только по всему Израилю, но и далеко за его пределами. К Рабиновичу приезжали со всех концов света. На него уже работал целый штат переводчиков и секретарш. Счет в банке перевалил восьмизначную цифру.

Но, иногда Хаим отказывался "выполнять" желания, если они были явно уголовного характера, или же были аморальны по своей сути. Правда, жажда денег "брала свое". Тем более, кто знает, почему человеку повезло - произошло это само по себе, или же Хаим "постарался". И вскоре он уже не вдавался в суть вопроса - ему было все равно - будь то заказное убийство, ограбление банка или совращение несовершеннолетней.

Поэтому, когда к нему пришел невзрачный старикашка и заказал случайную смерть неугодного ему человека (имени своей жертвы он не назвал, да это и не нужно было), Хаим вначале насторожился, но когда тот предложил ему золота по объему его тела, он с радостью согласился.

- Только учтите, - улыбаясь, сказал Рабинович, - гарантии на скорое выполнение заказа наша фирма не дает.

- Да, да, я понимаю, - спокойно сказал старик. - Я не спешу. Но слово свое сдержу, как только этот человек умрет.

- Скажите, - полюбопытствовал Хаим, - чем же он вам так насолил?

- Из-за него от меня ушла жена.

- Она ушла от вас к нему?

- Нет. Но он косвенно этому способствовал.

- Ну, хорошо. Значит, если этот человек умрет, вы дадите мне золота столько, сколько по объему занимает места мое тело?

- Да. Я вам подарю вашу статую в полный рост, выполненную из чистого золота.

- Забавно... Но, я согласен.

На том и порешили.

А еще через неделю прямо у порога его дома Хаима Рабиновича сбил автомобиль. Насмерть.

На следующий день все газеты мира писали об этом страшном событии. На его похоронах была толпа народу. Говорят, там видели даже кое-кого из членов Кнессета! Видать, и они прибегали к его услугам...

А еще через месяц вдова Рабинович получила очень тяжелую посылку. Ее привез мощный грузовик. Это была... статуя Хаима Рабиновича в полный рост, сделанная из чистого золота.

10.08.1998

Евгений Добрушин

Шестнадцатое чувство

(фантастический рассказ)

Рассказ, написанный за полтора года до освобождения из хамасовского плена израильского солдата Гилада Шалита

На десятые сутки я начал приходить в себя. Меня отвязали от койки и разрешили пойти искупаться.

После душа я переоделся в чистую пижаму, перестелил кровать и, уже спокойно и уверенно, пошел обедать в столовую. Поначалу, все обходилось без эксцессов. Когда я пошел за добавкой компота, ко мне вдруг подскочил какой-то хилый очкарик и изо всей силы двинул мне кулаком поддых! От неожиданности я сложился пополам, чашка с компотом отлетела далеко в сторону, опрокинув на меня содержимое, а сам я грохнулся на пол, пребольно ударившись локтем о ножку стола.

- Только не вздумайте отвечать! - крикнул мне очкарик по-русски. - Великодушно простите и забудьте! Поверьте, я не хотел вам зла!..

- Придурок, ты че, совсем охренел? - заорал я на том же великом и могучем.

- Молчите, ради бога, молчите! Или мне придется ударить вас по голове! - крикнул нападавший, и уже размахнулся для нового удара.

Ну, я долго раздумывать не стал и крепко врезал ему справа в челюсть. Чувак отлетел назад и упал на столик с закусками, аккурат попой в салат.

Дружные аплодисменты зрителей (пациентов нашего отделения) были мне наградой.

Тут же подскочили трое санитаров, схватили меня и потащили на отделение.

- Что, Шизкиель, - стал укорять меня Шломо. Он сегодня дежурил во вторую смену. - Опять дерешься? И с кем связался! С этим новеньким... Нет у тебя совести никакой!

- Да он первый меня ударил! - теперь разговор шел на иврите.

- Да, я видел. И он за это будет наказан.

- На всех карцеров не напасетесь! - крикнул новенький, которого тоже быстро скрутили.

- Правильно. Поэтому профессор Гринович будет привязан в своей палате. А ты опять на сутки на свою коечку в холодную...

Последняя фраза относилась уже ко мне.

- Это несправедливо! - возопил я. - Я ему ничего не сделал! Он первый начал! И еще раз хотел меня ударить!

- Ладно, ладно, - медбрат привык здесь уже ко всему, и подобные разборки были для него делом обычным. - Скажи спасибо, что брат Махмуд сегодня в отпуске. А то бы точно огреб по-полной. Я тебя только на часок привяжу. Захочешь в туалет - позови. Дверь я не закрою.

- Это несправедливо!

- Справедливость у Врат Справедливости, - скаламбурил он. "Шаарей Цедек" - "Врата Справедливости" - так называлась одна из израильских психиатрических больниц.

- А у нас больница называется Гея, - добавил медбрат.

- Есть такая планета Гея, - сказал я.

- В самом деле? - удивился Шломо, привязывая меня ремнями к койке карцера.

- Да. Гея - это наша Земля. Это по-гречески, - авторитетно сказал я.

- Значит, ты недалеко улетел. Кстати, когда в следующий раз будешь мыть звездолет, не забивай сточную трубу грязной одеждой. А то в прошлый раз из-за тебя все отделение залило.

- Ладно. Постараюсь.

В конце концов, как говорил герой сказки "Перевернутое Дерево": "У каждого падишаха своя болезнь". Я себя считал космическим кораблем, бороздящим просторы Вселенной. Иногда "корабль" надо было мыть "темпоральным полем". Что я и делал. А трубу я случайно закрыл. Поэтому вода "темпорального поля" затопила полстанции (отделение "гимел").

Вообще, после интенсивного курса уколов перфенана, я уже начинал понимать, что со звездолетами я немного погорячился. То есть, возможно, я и лечу в космосе, но при этом не покидаю своей родной планеты, и уж никак не являюсь сам космическим кораблем.

В общем, я лежал плотно привязанный за все четыре конечности к кровати и думал...

Нет. Я не думал о бренности бытия. Я думал о том, что где-то есть "наземные орбитальные станции" и похуже, чем наша Гея. И кормят там всяким дерьмом, и "твердое топливо" (таблетки) там хуже, и медперсонал зверье. Зато "там" привязывали полотенцами. Благодаря чему, через полчаса определенных усилий можно было освободиться. Здесь же сопротивление было совершенно бесполезно. Это был уже далеко не первый мой "залет на дурку" и кое-какой опыт у меня имелся.

Я посмотрел в окно. За окном накрапывал январский дождь, маленькая птичка чирикала на ветке кустарника неподалеку и зоркими глазками поглядывала в мою сторону.

Вот бы и мне стать такой птицей...

"If I could fly away..." - вспомнил я песню Франка Дюваля.

Да, если бы я мог улететь отсюда куда-нибудь далеко, в счастливый мир Любви и Счастья! Туда, где нет психушек, психов и психиатров...

- Извините, к вам можно?

В дверях карцера стоял профессор Гринович. На левой щеке у него сиял огромный синяк.

- А, значит, тебя не привязали! - я просто готов был разорвать его на куски. Ремни мешали.

- Извините меня, пожалуйста. Просто если бы я вас тогда не стукнул, мне пришлось бы вылить чан с кипятком на ногу главного врача.

Он говорил совершенно серьезно.

- Зачем? - обалдел я.

- Чтобы "Хамас" выпустил нашего солдата - Ноама Нурита.

- Не понял...

- Это трудно понять, - Гринович замялся, поправил треснутые очки на длинном носу, потом протянул мне стакан с колой. - Вот, выпейте это!

- Что это?

- Кока-кола.

- Я не хочу пить.

- Надо.

- Для Ноама Нурита?

- Для него.

Я протянул руку, насколько мне позволял ремень, взял стаканчик и отпил глоток. Это, и в самом деле, была кока-кола.

- Выпейте все до конца.

Я допил газировку.

- Спасибо! - сказал он, взял у меня из рук пустой стаканчик и вышел из комнаты.

Я был в полном апофигее... Вот это шиза! Высший пилотаж! Ну, тогда он здесь надолго...

Вообще, с учеными это бывает. Интересно, а он профессор чего? Математики, наверно. Помню, был у нас в Бар-Илане такой профессор Янузовский. Ходил в жутком тряпье - штаны нестиранные, наверное, лет двадцать, перепачканная мелом дырявая футболка, стоптанные туфли. Кстати, говорят - гений!.. Хотя я на его лекциях не понимал ровным счетом ничего. И не потому, что материал был сложный, а из-за его идиотской дикции. Он чего-то там тихо шепелявил себе под нос, и, даже сидя в первом ряду, разобрать что-либо из его речи было совершенно невозможно. И почерк у него был такой, что вместо цифр получались какие-то египетские иероглифы. Ему было больше семидесяти, а ни семьи, ни детей, ни, тем более, внуков у него не было. Да... Нецелованный был профессор, одним словом.

Так я лежал в холодном неотапливаемом карцере в одной тонкой пижамке и ждал своего часа.

И спасение пришло. В лице медбрата Шломо.

Он вошел в мою комнату с металлическим ключом в руке, открутил болты на ремнях, и я, наконец, обрел свободу.

- Скажи спасибо господину Гриновичу, - сказал мне Шломо. - Это он меня упросил тебя освободить. Говорит, если я тебя сейчас же не освобожу - сорвется сделка с Нуритом.

- Так я, значит, в роли хамасовского террориста выступаю? - усмехнулся я.

- Не совсем. Знаешь, ты зря смеешься. Пойди, лучше, поговори с профессором. Ты же любишь физику. Он тебе пару теорий интересных подкинет. Глядишь, и твой звездолет лучше летать будет.

- Так он физик?

- Да. В Бар-Илане преподает. Ты же тоже там учился?

- Было дело... Когда он поступил?

- Только вчера. Мания в самом разгаре. Он тут нам такую лекцию о паравселенных прочитал! Теория этого... Еврета... нет... Евреета...

- Эверетта?

- О! Ты ее знаешь?!

- Конечно!

- Уважаю! - медбрат пожал мне руку. - Ну, значит, вы не случайно здесь встретились... Заодно объясни ему, как заказать себе личный шкафчик. А то у него уже все вещи украли. Включая мобильник и старые носки.

- А ты сам не мог ему это объяснить?

- А он меня не слушает. Для него судьба нашего солдата важнее мобильного телефона.

- Ясно. Тяжелый случай.

- Ничего. Здесь хорошие лекарства...

Я вышел в коридор. В коридоре было заметно теплее, чем в карцере, я согрелся, повеселел. Ну, настолько, насколько можно быть веселым в "веселом доме". В патио Лилит танцевала под песни Эяля Голана. Музыка неслась из маленького музыкального мини-центра Ицика Дрюкмана, старого наркомана из Гиват-Шмуэля. Лилит была красоткой! К тому же все время строила мне глазки. Ей было всего восемнадцать, и мне она очень нравилась. Но меня предупредили, что у нее "синдром жертвы" и она очень любит "играть в изнасилование". При том, что она законченная нимфоманка. Она сама постоянно открыто флиртует с мужчинами, а когда доходит до постели, кричит, что ее изнасиловали. Причем, доказать что-либо очень трудно. Двоих она так уже упекла за решетку. Поэтому, когда три дня тому назад она мне сказала, что хочет быть моей подругой, я ответил, что у меня уже есть подруга и я не хочу ей изменять. Хотя, уже год, как я был "на ручном управлении". То есть - один.

- Давай, Шизкиель, танцуй! - крикнула Лилит и закрутилась вокруг меня.

Видя ее гибкое юное тело, острые смуглые грудки, мелькающие в открытом вороте пижамы, и откровенно-призывный взгляд, я почувствовал внезапную эрекцию. Развернувшись "на сто восемьдесят", я почти бегом побежал в туалет, в одну из мужских палат. Надо было срочно "передернуть затвор", иначе я остался бы "на взводе" до конца дня.

В сортире я наткнулся на физика. Гринович писал в маленький пластиковый стаканчик.

- Что, анализы сдаем?

- Тсс-сс! - прошипел профессор, прижав палец к губам. После этого, он закончил процесс мочеиспускания, поднял стаканчик с мочой и... вылил мочу себе в рот!

И выпил.

Я остолбенел!

- Так надо! - отрезал он.

- Для Ноама Нурита?

- Да. Думаешь, я псих?

- Нет. Не думаю. Я в этом уверен!

- Ну-ну. Завтра он будет на свободе. Теперь уже - стопроцентно!

Профессор Гринович был, явно, моложе меня. Лет тридцать пять - не больше. Молодой, в принципе, парень... Жалко! От переутомления, наверное, заболел.

- Меня Хаимом зовут, - сказал я. - Хаим Шизкиель.

- Профессор физики Бар-Иланского университета Петр Гринович, к вашим услугам! - он протянул мне руку.

- Сэр, - сказал я, - в туалете не пожимают руки даже королям.

- Ах, да! Извините...

Весь эротический напряг, пережитый из-за Лилит, спал напрочь, даже без холостого выстрела. Я вышел, сел на ближайшую койку и... стал смеяться. Так я не смеялся уже давно!

- Только, Хаим, ради бога, никому ни слова, про то, что будет завтра, ладно? - Петр смотрел на меня почти умоляюще.

- Нет проблем, Петя, нет проблем...

Он помыл руки с мылом, вытер их полотенцем и достал из тумбочки полупустую бутылку лимонада.

- Будете? - спросил он.

- Это обязательно?

- Нет. Если никто, кроме нас двоих об этом не узнает, то сделка по обмену пленными произойдет уже завтра. Причем, на наших условиях.

- Откуда вы это знаете? - спросил я улыбаясь. Самоотверженность этого человека в достижении благородной цели, вызывала во мне большую симпатию.

- Знаю. Я это чувствую.

- Как?

- Как - не знаю. Но чувствую. Каким-то шестым... нет - шестнадцатым чувством!

- Поэтому вы дали мне сегодня поддых?

- Да. И если бы вы мне не ответили, мне не пришлось бы сейчас пить свою мочу.

- Слушай, Петя - ничего, что я на ты? - перешел я на доверительный тон.

- Ничего, ничего.

- Слушай, Петруха, ну какая связь между шиздюлей, которую ты мне вломил, отдачей, которую ты получил, твоей мочой и жизнью этого несчастного парня?

- Связь самая прямая, - спокойно возразил мне ученый. - Представь себе, что все в мире взаимосвязано. С этим ты не будешь спорить?

- Нет. Это и ежу ясно.

- Вот. Каждому следствию - своя причина. Иногда, самое маленькое и незначительное событие в одном конце мира через какое-то время может привести к огромным последствиям в другом. Ну, например, как в рассказе Татьяны Толстой про Пушкина: во время дуэли птичка какает на руку Дантесу, тот не попадает в Пушкина, Пушкин выживает. Потом, в старости, приезжает в город, где провел детство Ленин. Тогда еще маленький Володя Ульянов начинает дразнить великого поэта, кидает в него снежком, больно ранит, Александр Сергеевич бьет его палкой по голове и ребенок заболевает. Сам Пушкин умирает, а Володя Ульянов после выздоровления, вследствие необратимых изменений в психике, меняет свою жизнь так, что не становится революционером, а, наоборот - большим монархистом. В итоге революции не происходит, и Вторая Мировая война тоже не возникает, нет трагедии Холокоста и так далее, и тому подобное. А все из-за маленькой птички. Улавливаешь мою мысль?

- Ну да. Это как рассказ Бредбери "Бабочка".

- Да. И это тоже очень красивый пример.

- Ну, и что с того?

- А то. Если знать точно, какое действие надо сделать в тот или иной момент времени, можно глобально влиять на события! Ведь мы тоже живем в этом мире и на него влияем! Если бабочка Бредбери могла так повлиять на мир, то и мы тоже можем!

- Кажется, я понял, - сказал я. - Ты меня тогда ударил в живот, это вызвало новую цепь событий, которая в результате приведет к чудесному освобождению Ноама Нурита!

- Именно!

- А мочу тоже для этого пил?

- Разумеется. Вот если бы ты меня не стукнул в ответ, этой корректировки не понадобилось бы.

- Но это же все так маловероятно!

- Конечно! И тут степень вероятности обуславливается множеством факторов, проследить за которыми совершенно невозможно.

- Так как же ты можешь гарантировать успех всей этой фигни?

- Не знаю. Но это работает! Уже проверенно.

- Как?

- Две недели назад я выиграл в Лотто пять с половиной тысяч шекелей. Именно благодаря этому. А если бы мой младший сын накануне бы не обкакался, я бы получил сорок пять миллионов! Кстати, это звучит страшно, но если бы я его после этого бы задушил...

- Ребенка?!

- Да, ребенка. Если бы я задушил своего сына, то флуктуация, вызванная его какашками, была бы погашена. И я, таки-да, выиграл бы в Лотто сорок пять миллионов!

- Ты - идиот!

- Нет. Именно поэтому я и не выиграл этих денег. Ясно, что жизнь ребенка дороже любых миллионов.

- Слушай, Петя, а как ты узнаешь, что надо делать, для того, чтобы то или иное событие произошло?

- Интуиция! Чудовищная интуиция!

- Не понимаю...

- Я и сам этого не совсем понимаю. Просто, вдруг, внезапно, приходит в голову мысль, что для того, чтобы произошло то-то и то-то, нужно сделать это и это. А дальше - мой свободный выбор. Причем вариантов может быть несколько. С одинаковым результатом. Я выбираю наилучший из всех.

- Поэтому ты меня ударил там, в столовой?

- Да. В другом варианте я должен был обварить кипятком главврача больницы. Кстати, он пришел в столовую вскоре после того, как тебя привязали...

- И давно это у тебя?

- Сразу после аварии началось. Месяц тому назад в мою машину врезался один идиот. Он "на красный" ехал. Ну, у меня мощный джип, поэтому я отделался только сотрясением мозга.

- А тот?

- На кладбище. Он пьяный был тогда.

- Ну, туда и дорога этим алкашам.

- Тем не менее, благодаря ему, у меня началась новая жизнь...

- Да уж...

Мы помолчали.

- Кто у тебя врач? - спросил я своего нового знакомого.

- Натан Шетен.

- Очень хороший специалист.

- Но мне он не верит и мои объяснения не воспринимает.

- Ну, это не удивительно...

Мы вышли в патио. По телевизору показывали вечерние новости.

- Сделка по Ноаму Нуриту зашла в тупик, - говорил диктор. - Хамас выдвинул дополнительные условия, которые не обсуждались раньше. Правительство Натаниягу отказывается идти на дальнейшие уступки. Все мировое сообщество...

- Сволочи! - сказал я по-русски.

- Не волнуйся, - Петр был спокоен. - Завтра его выпустят.

- Да пошел ты!..

Я был на него зол. Чтобы как-то успокоится, я вышел на улицу. Спустился по небольшой металлической лестнице во дворик. Было тепло. Начинался первый хамсин. Ицик опять слушал Эяля Голана, Лилит опять танцевала. Завидев меня, она сразу подошла ко мне.

- Красиво он поет? - спросила она меня на иврите.

- Кто "он"?

- Эяль Голан!

- Красиво.

- Ты так можешь?

- Я могу даже лучше!

- Ух, ты! Ну, давай, спой!

- Спой, Хаим! - подхватила Сара, пожилая шизофреничка со стажем, практически не вылезающая из Геи.

- Спой, спой! - подхватили все.

- Нет проблем! - сказал я и начал петь, подражая израильскому певцу:

- Халон шели патуах,

Ани роце лануах,

Вэ лээхоль тапуах,

Вэ кцат леиздаен...

Анахну ба миклахат,

Ратув ли бэ карахат,

Ани гомер бэ тахат -

В зэ меаниен!

Всеобщий хохот был мне наградой.

Вообще, я спел не саму песню Эяля Голана, а собственную пародию на нее.

Смысл ее был такой:

Окно мое открыто,

Я хочу отдохнуть,

И съесть яблоко,

И немножко потрахаться...

Мы в душе,

У меня мокрая лысина,

Я кончаю в задницу -

И это интересно!

- Я тоже хочу трахаться! - вдруг закричала Лилит. - Хочу трахаться, хочу трахаться!

Вдруг, она начала раздеваться. На землю полетела кофточка от пижамы, и всем предстала ее хорошенькая грудка, совершенно идеальной формы с красивыми темными сосками. Причем, эрегированными. Потом она сняла и штанишки. Трусиков, как и лифчика на ней не было. Совершенно нагая юная красотка танцевала передо мной, и я уже был готов упасть перед ней на колени и зарыться носом в ее сладкую мохнатую писечку...

Вообще, сейчас пошла такая идиотская мода на бритье - девушки бреют не только подмышками, но и начисто эпиллируют лобок.

Так много в Голливуде звезд,

И жизнь у них шиздатая...

Полно там всюду бритых "гнезд",

А я люблю мохнатую!

У Лилит, как раз, не только лобок был покрыт густым черным ворсом, но и подмышками чернели кудрявые кустики волос.

От всего этого зрелища я просто абалдел! Член мой не то что встал... Он, казалось, вырос до размеров Эйфелевой башни!

Увидев мою эрекцию, Лилит подскочила ко мне, быстро опустилась на колени, сдернула с меня пижамные штаны вместе с трусами и взяла в рот мою "гордость".

Не успела она сделать и пару сосательных движений, как я разрядился мощным фонтаном спермы прямо в ее рот. Девушка застонала (видимо, тоже, кончила), проглотила все содержимое рта, облизнулась и поднялась с колен.

Меня качало. Я готов был упасть в обморок.

- Ты меня изнасиловал, - спокойно заявила Лилит в полной тишине. Народ, наблюдавший за всем этим, был настолько шокирован, что все потеряли дар речи.

У меня закружилась голова, и я опустился на землю.

- Он меня изнасиловал! - заорала Лилит.

- Шлюха! - закричала Сара. - Проститутка!

- Это насилие! - не унималась девушка.

Прибежали санитары.

Что тут началось!..

В конечном итоге, я оказался опять привязанным в карцере, Лилит получила в задницу дозу успокоительного, но все отделение еще долго не могло угомониться, обсуждая происшествие.

Перед самым отбоем ко мне зашел Петр.

- Поздравляю, коллега! - сказал он. - Благодаря вашему поступку Ноама Нурита отпустят на гораздо более выгодных условиях, чем предполагалось раньше...

- Чего??.. Это из-за того, что Лилит мне отсосала? - я был ужасно разозлен.

- Именно! Один минет, а такие события!

- Знаешь, что, Петя? Иди ты на...!

- Ладно, ладно,- улыбнулся профессор. - Спи, герой! Завтра убедишься в моей правоте.

Утром меня отвязали. За ночь я успел четыре раза сходить под себя. В туалет меня не отпускали. Ну, это было естественно и привычно. Нормальная практика психиатрической больницы.

Приняв душ и переодевшись, я отправился в столовую, позавтракал.

После завтрака ко мне подошла Лилит.

- Хаим, - сказала она, - ты на меня не обижайся.

- На больных не обижаются, - ответил я.

- Да, я знаю, - сказала девушка. - Я больна. Нимфоманка.

- Это грустно.

- Но я, в самом деле, люблю тебя! - сказала она, пронзительно посмотрев на меня своими лучистыми серыми глазами.

- Да?

- Не смейся. Это со мной в первый раз.

- Да я и не смеюсь...

- Я никогда никого не любила. Трахаюсь с двенадцати лет, но так... как животное...

- Ты очень красивая девушка, Лилит, - сказал я.

Честно говоря, я был в растерянности. Хоть она и шлюха, но, кто знает, может и ее можно как-то исправить? Или вылечить? Говорят, она заболела в армии. Увидела теракт на КПП, и у нее что-то переклинило. Пришла к парням в часть, и отдалась целому взводу. Причем, без всякого предохранения. Через нее за двое суток (пятницу-субботу) прошло больше сотни парней. Слава богу, она тогда не забеременела и ни чем не заразилась. Но сам факт!..

- Хаим, женись на мне, а? - сказала девушка.

- Слушай, Лилит, - я был в полной прострации, - мне сорок лет! А тебе восемнадцать!

- Ну и что? Я же тебе нравлюсь! Я бы тебе ребеночка родила... У нас были бы красивые детки...

- А на что мы жить будем?

- У меня будет военная пенсия. Я инвалид Цахала. Ты тоже получаешь небольшое пособие. Как-нибудь проживем...

Внезапно у меня защемило в сердце. Я почувствовал такую теплую нежность к этой несчастной милой девчушке... Господи! Если бы все это было не здесь, не в этом чертовом заведении, если бы мы были здоровы!..

Одно я не мог понять: что она во мне нашла? Я был далеко не красавец, старый, лысый, худой неудачник, к тому же "русский". Она из богатой семьи. Мать у нее "марроканка", отец "йеменит"... Что между нами может быть общего?

Воистину, "любовь зла"!

Мы проговорили с ней целый час.

За это время мы сделали кругов двадцать по нашему дворику. Было тепло. Небо было закрыто пылевой завесой, сквозь которую с трудом просвечивал желтый диск солнца. Из Синая пришла песчаная буря. Израиль окутался оранжевой дымкой, и все вокруг приобрело совершенно фантастический вид. Казалось, мы на другой планете, далеко от этого жестокого и глупого мира, в котором торгуют жизнями и телом, лекарствами и совестью...

- Ну, Хаим, - услышал я голос Петра, - иди, послушай новости!

Петр стоял в проеме двери, сложив руки на груди, как Наполеон после Бородинского сражения.

- Не может быть! - воскликнул я.

- Иди, иди. Теперь-то ты мне поверишь!

- Лилит, - сказал я девушке, - похоже, Ноама Нурита отпустили...

- Правда?!

- Пошли, сейчас новости...

По первому каналу Ноам Нурит давал интервью израильским СМИ. Он был худ, изможден, но совершенно счастлив. Все были "на ушах". У многих на глазах были слезы. Арабские медбратья зло посматривали на экран телевизора и что-то говорили тихо друг другу на своем языке.

Выяснилось, что сегодня в шесть утра хамасовцы связались с посредниками, и передали им, что готовы на все израильские предложения по сделке. Причем, они даже согласились на то, чтобы вместе с сотнями палестинских уродов из израильских тюрем не были выпущены те, кто сам убивал евреев, то есть, "террористы с кровью на руках". Час тому назад обмен завершился.

Израиль ликовал.

Я подошел к Петру Гриновичу и пожал ему руку.

- Брут, ты крут! - сказал я.

- Так-то вот! - гордо ответил мне профессор. - А я, между прочим, был в этом уверен...

Тем не менее, Петра продолжали лечить от шизофрении. Его рассказам о том, что мол, это он способствовал освобождению заложника, никто, разумеется, не верил, и профессора кормили галоперидолом. А он, кстати, совсем успокоился. Теперь он себя вел, как совершенно здоровый человек.

Через неделю меня отпустили на выходные домой.

За это время мы с Лилит здорово подружились. Мы уже вовсю целовались и обжимались по углам. Даже окружающие на нас смотрели теперь, как на пару. Медбрат Шломо несколько раз предупреждал меня об опасности, исходящей от Лилит, и я его слушал. Дальше поцелуев и объятий у нас дело не продвигалось. Хотя, Лилит уговаривала меня заняться сексом по-настоящему. Она даже сдала анализы на ВИЧ и все венерические инфекции и потом принесла мне распечатку, что, мол, она совершенно здорова. Но я боялся. Боялся, что ее психоз снова повторится. И каждый день перед сном "спускал предохранитель", заперевшись в сортире.

В четверг, перед уходом домой, я подошел к Петру.

- Слушай, Петь, - начал я, - тут такое дело...

- Говори, - откликнулся тот.

- Можно вылечить Лилит?

- От чего?

- От всего. От нимфомании, от ее глупостей с изнасилованием... Чтобы она снова стала человеком. Здоровым человеком...

- Можно.

- Да?!

Я смотрел на него, как на пророка.

- Можно.

- Кого надо убить? - ради своей девушки я был готов на все.

- Ну, это лишнее...

- Да, говори, ты не тяни! - нетерпеливо крикнул я.

- Тише, ты, тише...

Петр на мгновение задумался.

- Ты рисовать умеешь?

- Нет.

- Жаль. Впрочем, - сказал он через несколько секунд, - это не важно. Даже если ты не умеешь рисовать. Нарисуй портрет доктора Натана Шетена.

- Твоего врача?

- Да. Только, постарайся, чтобы вышло похоже. Помни - от этого зависит судьба твоей девушки.

- Клянусь! Здохну, а нарисую!

- Вот сейчас сразу и начни. У тебя есть ровно час.

- Ладно...

Я сходил на отделение трудотерапии, взял там несколько листов бумаги, карандаш и стерательную резинку. Когда я вернулся обратно, у нас на "гимел" уже началось собрание больных. В центре на стуле сидел Натан Шетен, а вокруг на других стульях и креслах - больные. Я сел напротив врача, достал бумагу и начал творческий процесс.

- Что ты рисуешь, Хаим? - спросил меня врач.

- Вас, доктор!

- Да?? Я польщен. А зачем?

- Чтобы вас увековечить.

- Серьезно?

- Да. Как самого гениального психиатра всех времен и народов!

Нет. Я его недооценил. Шетена "на мякине не проведешь".

- Хаим, скажи честно, зачем ты меня рисуешь?

- Честно? - спросил я.

- Да.

- Чтобы Лилит выздоровела.

- Для этого ей нужно принимать лекарства, - спокойно сказал врач.

- Или мне - нарисовать портрет доктора Шетена.

- Какая связь?

- А я и сам не знаю, - честно сказал я. - Петр сказал - надо нарисовать. Я и рисую.

- Ах, вот в чем дело! - улыбнулся психиатр. - Я смотрю, вы с профессором быстро нашли общий язык.

- Он не просто профессор, - парировал я.

- А кто?

- Гений. Почти Мессия.

Доктор был непробиваем.

- Кто что думает по этому поводу? - невозмутимо обратился он к публике.

Началось обсуждение.

Пока все спорили, я нарисовал Натана.

"Это был мой рисунок номер один. Я показал свое творение взрослым и спросил, не страшно ли им? - А разве шляпа страшная? - возразили мне".

Впрочем, рисунок удался. Это даже сам Натан заметил. А вот Петр, которого, кстати, на собрании не было, сказал, что рисунок получился плохо.

- Значит, Лилит не выздоровеет? - расстроился я.

- Почему же? - ответил мне Гринович. - Надо просто подкорректировать немного цепочку событий.

- И что нужно сделать?

- Ты сегодня идешь в отпуск?

- Да.

- До воскресенья?

- Да. На два дня.

- И Лилит отпускают.

- И что?

- Вот вместе пойдете к тебе, и проведете эти двое суток вдвоем. Займетесь любовью, и все будет о кей. И никаких предохранений! Если заделаешь ей ребенка, эффект будет стопроцентный.

- Ты не ошибаешься?

- Я никогда не ошибаюсь.

- Да. Я это заметил.

Я воспрял духом. И не только духом. Все во мне воспряло. Еще бы! Такая перспектива!..

- Спасибо, Петя, - сказал я.

Из больницы мы вышли с Лилит обнявшись. Пока шли, мы столько целовались по дороге, что на нас постоянно оглядывались прохожие. Мы выглядели совершенно счастливыми! Никто даже заподозрить не мог, что еще час тому назад мы были в стенах столь грустного заведения.

Что это были за выходные!

Я думал, у меня сдует крышу окончательно. Эйфория любви захлестнула нас с головой. Мы вообще не выходили из квартиры. Хорошо - я живу один. Снимаю маленькую однокомнатную квартирку-студию за полторы тысячи шекелей в месяц. Родители помогают, плюс подработка сторожем, ну и пенсия, конечно, тоже... Жить можно! А если еще жить так, как мы жили эти два дня!..

После этого, Лилит как подменили! Ни о каких изнасилованиях больше не было и речи.

В общем, мы решили пожениться.

А потом выяснилось, что она беременна. Ну, лекарства она принимать перестала - стала выплевывать таблетки.

И ничего! Жива-здорова. Потом нас выписали из больницы.

Через четыре месяца сыграли свадьбу. Ее родители были вначале против, но потом, пообщавшись со мной и с моими родителями, успокоились. К тому же, они видели, как я влияю на их дочь. Фактически, она выздоровела. Петр оказался прав и на этот раз. Потом у нас родилась дочка. Совершенно здоровый ребенок. Мы назвали ее Аей - в честь моей покойной бабушки.

Благодаря армейской пенсии Лилит (она продолжала считаться инвалидом Цахала) мы смогли снять квартиру побольше. Лилит сидела дома, ухаживала за младенцем. Самое офигительное было наблюдать, как она кормит ее грудью. Грудь у моей жены увеличилась на три размера, а молока хватало даже на меня. У нее было божественно вкусное молоко!

А однажды к нам пришел Петр Гринович.

Он был подозрительно сосредоточен. Лилит в это время была на прогулке с малышкой.

Петр вошел к нам в квартиру, огляделся, потом достал камень из портфеля и изо всей силы запустил его в наше новое зеркало. Зеркало разлетелось на куски.

Не... Я был совершенно спокоен.

- Что на этот раз? - спросил я его индиферентно.

- Знаешь, сколько сейчас первый приз в Лотто будет?

- Сколько?

- Сто миллионов.

- Поделишься?

- Разумеется. Двадцать миллионов тебе хватит?

- Вполне.

Мы решили купить одну виллу на две семьи. Мы уже давно были друзьями. Гриновичи с двумя детьми заняли левое крыло, мы с Лилит и Аей - правое. Родителям моим мы дали два миллиона на новую квартиру. Два миллиона получили и родители Лилит.

Однажды мы сидели все вместе на веранде. Ая уже подросла и начала ходить. Ольга, жена Петра, была на третьем месяце. Мы пили сок и играли в шахматы.

- Знаешь, Хаим, - сказал Петр. - У меня новый план.

- Какой?

- Хочу свернуть ядерную программу Ирана. И сделать там светскую революцию.

- Дохлый номер, - я поставил коня на d-4. - Тебе шах!

- Вижу.

Петр спокойно налил новый стакан апельсинового сока и плеснул его мне в физиономию.

Я, ни слова не говоря, взял салфетку и вытер мокрое лицо.

- Ну, за мир во всем мире! - сказал Петя, поднимая пустой стакан.

- За мир! - ответил я.

Наши жены переглянулись.

Они все уже поняли.

1.02.2010.

Евгений Добрушин

Михаль и Мишель

(фантастический рассказ)

Она давно готовилась к этому дню. Тщательно подбирала платье в магазине детской одежды, туфельки…

Ей сделали очень красивую прическу в парикмахерской Ицика.

Интерьер комнаты тоже был приведен в надлежащий вид.

Ее подруга Рахель рассказывала, что Первая Встреча была самым счастливым моментом в ее жизни. Да и родители девочки, когда вспоминали свою Первую Встречу, не могли удержаться от слез умиления. А плакали они крайне редко. У счастливых людей рождаются счастливые дети. Тем более, когда счастье такое полное. Всепоглащающее СЧАСТЬЕ…

Михаль была старшим ребенком. Хаймочке было три годика, а Ави только родился.

О своем избраннике девочка знала только то, что его зовут Мишель, и что живет он в Бордо. Ну, теперь все говорили на одном языке – на английском. Впрочем, это не мешало ей хорошо знать иврит, а ему – французский.

- Михаль, можешь идти! Все уже готово! – мать девочки открыла дверь в детскую.

- Мама, я боюсь…

- Не бойся, доча! Все будет хорошо…

Когда дверь за ней закрылась, заиграла музыка. Михаль сразу узнала переливы ее любимого «Кислорода». Эта электронная симфония максимально соответствовала состоянию ее души…

И тут на стереоэкране появился Мишель. Безусловно, это был он!

Увидев своего «нареченного», девочка чуть не упала в обморок…

Какой это был мальчик! Настоящий «Маленький Принц» из сказки Экзюпери. Минуту они смотрели друг на друга, утопая в волнах любви, нахлынувших на них, как цунами.

У Мишеля были ярко-голубые глаза, золотые волосы и тонкие пальцы пианиста. Она сразу обратила на это внимание.

- Ты умеешь играть на пианино? – спросила она его вместо приветствия.

- Умею. Я учусь в музыкальной школе.

- А я на скрипке играю…

- Какая ты красивая, Михаль!

- И ты…

- Сколько тебе лет?

- Пять недавно исполнилось…

- И мне…

- Ты тоже родился в октябре?

- Да. Двадцать девятого.

- А я пятнадцатого…

- Ты похожа на Дюймовочку из сказки Андерсена…

- А ты на Маленького Принца Экзюпери…

- Ты тоже любишь музыку Жан Мишель Жарра?..

- Конечно!

- И я… А еще я Моцарта люблю…

- Я тоже…

- А какая твоя любимая еда?

- Нектарино…

- Обожаю нектарино!

- А цвет какой твой любимый?

- Голубой!..

- Ой! И у меня тоже!

Они проговорили три часа. На первый раз этого было достаточно.

После разговора, Михаль всю ночь не могла уснуть. Поэтому родители повели ее на прогулку, предварительно уложив младших спать. Они гуляли по ночному Тель-Авиву, по набережной, зашли в Старый Яффо, и всю дорогу девочка с восторгом рассказывала маме и папе о своем суженом.

Разумеется, с Мишелем происходило нечто подобное. Родители мальчика время от времени связывались по мобильнику с родителями Михаль, и узнавали, как она себя чувствует. Бессонная ночь после Первой Встречи была нормой, и все к этому были уже готовы.

Редко, но такие события оборачивались большим несчастьем – ребенок, встретив свою идеальную пару, просто, сходил с ума. Или, даже, умирал от разрыва сердца. Поэтому на это требовалось специальное разрешение медкомиссии – прохождение тестов, сдача анализов, собеседование, даже МРТ. Далеко не всем давалось разрешение на Первую Встречу. Зато, в случае успеха, образовывался крепчайший союз пары. Дети у таких пар рождались с такими талантами, о которых еще сто лет назад никто не мог и мечтать.

Технология создания «идеальных пар» появилась пятьдесят лет тому назад. Тут были задействованы самые передовые компьютерные программы, самые последние открытия в генетике, психологии и медицине. А результатом было то, что из всей базы данных – десяти миллиардов анкет – выбиралась идеальная пара мальчика и девочки, которые потом должны были создать идеальный союз.

Поначалу это делалось для двадцатилетних юношей и девушек, но потом решено было понизить возраст Первой Встречи до пяти лет – иначе, чувства, вспыхивавшие в момент знакомства, просто, убивали обоих. В буквальном смысле этого слова – влюбленные, не выдержав такого сильного переживания, погибали от разрыва сердца.

Все-таки, в пятилетнем возрасте дети еще не так развиты, чтобы испытывать настолько сильное влечение к противоположному полу.

Разумеется, ЛГБТ-сообщество, тоже «подсуетилось» - они потребовали, чтобы в базе данных были предусмотрены гомосексуальные варианты. Но разум все-таки взял верх, и путем «компьютерного подбора» разрешено было находить только разнополые пары. Возможно, это произошло потому, что занималась этим частная фирма ортодоксального еврея Шломо Гутмана. Именно они придумали эту технологию. И она им принесла миллиарды! А уж в руках еврейских ортодоксов продвижение гомосексуальных идеек либералов никак не возможно – закон Торы однозначно запрещает гомосексуализм. И тут хоть тресни – а ничего не получится! К тому же, большие деньги могут заставить какую-то горстку идиотов закрыть свои поганые рты. А денег у концерна «Идеальная Пара» было более чем достаточно! Именно поэтому, Первая Встреча могла произойти только у разнополых детей.

Вот и сейчас, родители Михаль и Мишеля потратили круглую сумму, чтобы их дети нашли друг друга. И это свершилось!

Вторая встреча прошла уже спокойнее. Три дня дети приходили в себя, но потом сеанс повторился. Теперь они встречались по стереовидеосвязи каждый день…

А когда им исполнилось 18 лет, они поженились…

До этого им не разрешалось встречаться вживую. Это тоже было одно из условий – чтобы исключить ранние половые контакты. Ну, когда они стали подростками, они, конечно, занимались виртуальным сексом – как же без этого! Но… Только так.

Впрочем, это все детали…

Их свадьба прошла в швейцарских Альпах, рядом с горой Гросглокнер. К тому времени оба увлеклись альпинизмом. Поэтому было решено медовый месяц провести в восхождении на эту гору.

После двух недель страсти, молодожены, наконец, успокоились, и, взяв нужное снаряжение, отправились в поход.

Покинув гостиницу, они начали восхождение на Гросглокнер…

Они были опытными альпинистами.

Мишель шел первый в связке. Михаль не боялась высоты. Но их было только двое…

Поэтому, когда Мишель сорвался в пропасть, Михаль держала его одна…

А он висел над пропастью, в то время как колышек, вбитый в скалу, все больше и больше шатался… Он не мог выдержать двоих…

- Поклянись, что будешь жить! – крикнул Мишель.

- Я умру без тебя!

- Поклянись! Ты должна жить!

Последний колышек страховки вот-вот вырвется из скалы…

- Нет!

- Прощай, Михаль! Я люблю тебя!

Он перерезал ножом трос, и полетел вниз…

Насколько сильной была их любовь, настолько страшным было горе потери…

Но Михаль выжила…

Целой и невредимой она вернулась в гостиницу.

Их с Мишелем малыш родился уже в спецклинике, где Михаль проходила лечение. Только рождение ребенка спасло ее от безумия. Она назвала его Мишелем…

03.10.2021