Doddy

У Андрюши была традиция привозить на фестиваль какую-нибудь старую ненужную вещь, отнашивать ее, и в последний день торжественно выкидывать.

Бывает, видали мы загибоны и похлеще...

В этот год Андрюша привез ботинки. Коричневые такие ботинки, узнаваемые и приметные, не старые еще. Любой бомж за них бы и глотку порвал. А Андрюша вот на Поляне неделю проходил и, как и положено, в последний день куда-то выкинул.

Но люди на фестивале сердечные. Чья-то добрая душа смотрит - ботиночки с пьяну забыли, и принес их обратно в лагерь. Народ же уже вовсю шуршит - палатки собирает и машину всей этой трехомудией затаривает.

Куда-то туда и ботиночки закинули. Доедут, а там, глядишь и хозяин найдется...

Приехали в город поздно вечером, а машину надо отпускать! Поэтому по быстренькому все вещи в полупустой Ивановский гараж закидали и по домам... Мол, на выходных разгребем...

Когда лагерь собирали - дождик шел, а это значило, что половину вещей нужно было доставать и просушивать. Но тут, как назло, и в Славутиче сезон дождей начался. Вот и собрался в итоге народ перебирать гараж только через месяц. Так кто-то ботиночки и опозна.

Андрюша гараж не разбирал, Андрюша на работе был. Андрюша про ботинки забыл в тот же час, что в кучу мусора их бросил. А тут возвращается после тяжелого трудового дня домой, заходит в подъезд, поднимается на свой этаж, а они - на тебе - стоят под дверью. Один поближе, другой подальше. И надпись мелом на двери: ДОШЛИ!!!

Кисин хлопнул дверцей и упруго зашагал к обрыву, но подойдя поближе к парапету, встал как вкопанный. На бетонной ограде сидел какой-то бомж. Не-е-ет, никто и ничто не помешает Кисину полюбоваться огнями ночного города. Зря он что ли полчаса петлял по серпантину, забираясь на самую верхушку? Ему просто необходимо наполнить глаза яркими пятнами. А бомж? Бомж – это даже неплохо, значит кому-то сейчас еще хуже, чем ему. И Кисин, вначале решивший отойти подальше от случайного сосозерцателя, передумал и направился прямо к клошару.

Поставив пивную бутылку на перила, он двумя руками оперся на парапет и легко, по-спортивному, перекинул ноги на ту сторону. И по фигу, что внизу было триста метров пустоты.

Здороваться Кисин не стал, просто повернул голову и внимательно до навязчивости посмотрел на мужика. Тот, кстати, не очень и походил на бомжа. Бородатый, нечесанный, страшноватый, да, но не грязный и не вонючий. На появление Кисина бомж-небомж никак не отреагировал. Как смотрел вниз, так и продолжил. Это подкупало.

— Что грустишь, мужик? – решил проявить демократичность Кисин, - Будешь пиво?

В одно движение ключами от бэхи он сщелкнул с бутылки пробку и протянул тару бомжу. Тот внимательно проследил взглядом за вертящейся в воздухе крышечкой и лишь затем повернул лицо.

— Давай!

— Тоже любишь это место? – уточнил Кисин, чтобы завязать разговор и как бы немного присваивая территорию себе.

— И это место тоже, - грустно сказал бомж, тут же показав, что его запросы гораздо шире Кисиных.

— Угу, - несколько недовольно, но с невольным уважением буркнул Кисин, - А чего грустишь?

— А вдохновения нет… - мужик отхлебнул из бутылки, вежливо вытер горлышко ладошкой и протянул сосуд обратно.

— Вдохновения?! – искренне удивился Кисин, - Для чего?

— Для всего! Для творчества, – бомж вздохнул и помолчал, - Перегорел я…

— Давно?

— Очень...

Мужик уставился куда-то во внутреннюю пустоту. Кисин приложился к бутылке, а затем минуту молча смотрел на огни города, переваривая информацию. Он уже открыл рот с чем-то ободряющим, как бомж продолжил.

— Дети, вон, творят, создают новое, придумывают, - взмах руки охватил лежащее внизу пространство, - А я не могу. В первую неделю почти все расплескал. Но что это была за неделя!!!

Кисин пожевал губу…

— Но ведь это хорошо, что дети? – первоначальная уверенность в голосе Кисина к концу фразы превратилась в сомнение.

— Дети – это прекрасно. Хоть и творят иногда такое, что хоть жги все огнем.

— Нет! Жечь не надо! – тут уже Кисин выступал как профи. Он был пожарным.

— Я и не буду… - мужик еще раз вздохнул, - Ладно… Пойду…

Бомж щелкнул пальцами, и прямо от парапета вверх, в облака в мгновение отстроилась светящаяся лестница. Он встал и пошел.

— Э-э-э-э… - туповато протянул Кисин, хотя уже почти догадался - А ты кто?

— Да никто, - ответил мужик и больше не оборачивался.

Когда мне было лет семь, наткнулся я по телеку на передачу «Клуб кинопутешественников»… Хотя стоп, что значит «наткнулся»? Канала было всего два, печатаемую в газете телевизионную программу мы знали наизусть, дополнительно обводили кружочками все, что нельзя пропустить, поэтому все передачи отсматривались целенаправленно…

Так вот, когда я целенаправленно смотрел «Клуб кинопутешественников», наткнулся я на сюжет про Индию. В этом сюжете показывали грязных, худых, волосатых и бородатых йогов. Не скажу, что тут же возжелал стать такими же как они, это получалось естественно, но когда я увидел, как они закидывают ноги за голову, мне немедленно захотелось попробовать это повторить.

Я взял и с легкостью это повторил. Одну ногу, потом вторую. Природная гуттаперчевость. Правда, я тогда еще не знал, что инструкцию нужно читать до конца. В передаче ничего не сказали о том, как эти святоши ноги из-за головы вынимают, поэтому мне пришлось немного покататься по дивану, чтобы вернуть себя в исходное состояние. Но дальше было проще…

А потом родители отправили меня в пионерский лагерь. А пионерский лагерь – это что-то новое, неизвестное и немного пугающее. Путешествие, приключение и ужас в одном флаконе. Это гораздо интереснее, чем даже съездить с пацанами на великах на заправку в соседний район, чтобы начерпать из специальной емкости «отработку» и смазать ей все движущиеся детали.

В автобусе, везущем нас в зачаточный аналог зоны, обнаружился хулиган Диня, который до всех докапывался, плевал на замечания пионервожатых и скакал по салону.

Когда нас распределили по отрядам, вожатая выстроила нас в корпусе и в целях пионерского знакомства спросила, что мы умеем. Я, понимая, что нужно что-то необычное, немедленно, не сходя с места, закинул ногу за голову, чем поверг в шок весь отряд, пионервожатую, а, главное, хулигана Диню, который потом до конца сезона считал меня корешом и никому не давал в обиду.

Жаль, но в дальнейшей жизни это мое умение почти не пригодилось. Во всяком случае, при трудоустройстве этот лайфхак вообще никак не работал.

Да и пионервожатой, оказалось, сведения о наших умениях нужны были, только чтобы корыстно нас использовать. Ноги за головой никак не могли пригодиться в деятельности отряда, а вот мое умение рисовать – вполне. Кто-то же должен был переносить на бумагу дебильные речевки и рисовать карикатуры в ежедневной стенгазете... Впрочем, меня это хобби тоже избавило от многих сомнительных лагерных мероприятий.

Под лежачий камень не течет вода, камень сдвинь руками, чтоб она текла. Делай дело смело, чтоб от сильных рук все цвело и пело и пенилось вокруг...

Если партия скажет «Надо!», «Есть!» ответит отряд «Гренада»…

Конец истории.

Суккубка Нина подбросила на сковородке блинчик, ловко его поймала, мимоходом слизнув длинным языком прямо из воздуха выскочившую капельку раскаленного масла, и обернулась к столу. Ее дражайший супруг черт Артемий читал газету. Сынок – неугомонный Игорёк - собирал под столом скелет из мелких косточек. Поймав суровый взгляд Людмилы Павловны – своей ожесточенно грызущей мосол свекрови, суккубка притушила умиротворенную улыбку и снова обернулась к плите.

Над входной дверью зазвонили колокола.

- Игореша, иди открой, - не оборачиваясь приказала Нина.

- Это не ко мне, - не отрываясь от занятия пробубнил чертенок.

- Не спорь с матерью! Тебе тоже надо привыкать и учиться! – авторитет Артемия в семье был непререкаем.

- У-у-у, - буркнул Игореша, выбрался из укрытия и распахнул дверь.

Как и ожидалось, за дверью стоял светящийся голубым Неприкаянный.

- Пап, к тебе!

- Тьфу ты, райский рай! – Артемий свернул газету, сунул правое копыто в свалившийся тапок и подошел к двери.

- Ну да…

В горле Артемия что-то заклокотало, загырхало, забулькало, он, некрасиво скривившись, собрал слюну и плюнул Неприкаянному прямо в лицо. Тот вздрогнул и испарился. Чертенок Игорь хихикнул.

Черт вздохнул, но до конца дверь закрыть не успел. Колокола забили снова.

В этот раз Неприкаянный на пороге отливал розовым. Ни слова не говоря, Артемий оставил дверь открытой и прошествовал к столу.

Суккубка Нина прогнулась в спине, вытянула шею и усмехнулась.

- Мама! Положите кость! Это к вам! – в это «мама» Нина постаралась вложить максимум ехидства.

- Ну началось! Позавтракать-то хоть можно?! – Мать Артемия кряхтя выпрямилась, пыхнула дымом из ноздрей и поплелась ко входу.

- Не, мам, - Артемий закатил глаза и заглянул в верхние слои - У СМУ-13 начался рабочий день, а бетон им не подвезли. И бугор пьяный. И Михалыч уже взял молоток. Так что не возвращайся пока.

- Тьфу, - плюнула Людмила Павловна на Неприкаянного и, убедившись, что он исчез, выглянула наружу.

К дому по тропинке приближались двое.

- А-а-ай, - протянула мама Артемия, - Игореша, беги, буди прабабушку. Тут только один ко мне. Второй, похоже, к ней. А она пока дошкандыбает… Тьфу!

Один из духов растаял в воздухе.

***

Из вагончика строительно-монтажного управления выскочил Молодой. На работу он в который раз опоздал, поэтому даже на улице в спешке застегивал пуговицы униформы. Подняв голову вверх, он что есть дури заорал.

- Михалыч, Миха-а-алыч!

- Что орешь? – из окна второго этажа высунулась голова в каске.

- О! Андрей! Скажи Михалычу, из «Спецстроя» звонили. Сказали, цементовоз будет только к обеду.

- Иди к черту, балбес! Я думал случилось что! – голова пропала.

- Сам иди к чертовой бабушке, - ругнулся под нос Молодой и нырнул в вагончик за верхонками…

***

...Колокола над дверью зазвонили.