Творческий кризис⁠⁠

Кисин хлопнул дверцей и упруго зашагал к обрыву, но подойдя поближе к парапету, встал как вкопанный. На бетонной ограде сидел какой-то бомж. Не-е-ет, никто и ничто не помешает Кисину полюбоваться огнями ночного города. Зря он что ли полчаса петлял по серпантину, забираясь на самую верхушку? Ему просто необходимо наполнить глаза яркими пятнами. А бомж? Бомж – это даже неплохо, значит кому-то сейчас еще хуже, чем ему. И Кисин, вначале решивший отойти подальше от случайного сосозерцателя, передумал и направился прямо к клошару.

Поставив пивную бутылку на перила, он двумя руками оперся на парапет и легко, по-спортивному, перекинул ноги на ту сторону. И по фигу, что внизу было триста метров пустоты.

Здороваться Кисин не стал, просто повернул голову и внимательно до навязчивости посмотрел на мужика. Тот, кстати, не очень и походил на бомжа. Бородатый, нечесанный, страшноватый, да, но не грязный и не вонючий. На появление Кисина бомж-небомж никак не отреагировал. Как смотрел вниз, так и продолжил. Это подкупало.

— Что грустишь, мужик? – решил проявить демократичность Кисин, - Будешь пиво?

В одно движение ключами от бэхи он сщелкнул с бутылки пробку и протянул тару бомжу. Тот внимательно проследил взглядом за вертящейся в воздухе крышечкой и лишь затем повернул лицо.

— Давай!

— Тоже любишь это место? – уточнил Кисин, чтобы завязать разговор и как бы немного присваивая территорию себе.

— И это место тоже, - грустно сказал бомж, тут же показав, что его запросы гораздо шире Кисиных.

— Угу, - несколько недовольно, но с невольным уважением буркнул Кисин, - А чего грустишь?

— А вдохновения нет… - мужик отхлебнул из бутылки, вежливо вытер горлышко ладошкой и протянул сосуд обратно.

— Вдохновения?! – искренне удивился Кисин, - Для чего?

— Для всего! Для творчества, – бомж вздохнул и помолчал, - Перегорел я…

— Давно?

— Очень...

Мужик уставился куда-то во внутреннюю пустоту. Кисин приложился к бутылке, а затем минуту молча смотрел на огни города, переваривая информацию. Он уже открыл рот с чем-то ободряющим, как бомж продолжил.

— Дети, вон, творят, создают новое, придумывают, - взмах руки охватил лежащее внизу пространство, - А я не могу. В первую неделю почти все расплескал. Но что это была за неделя!!!

Кисин пожевал губу…

— Но ведь это хорошо, что дети? – первоначальная уверенность в голосе Кисина к концу фразы превратилась в сомнение.

— Дети – это прекрасно. Хоть и творят иногда такое, что хоть жги все огнем.

— Нет! Жечь не надо! – тут уже Кисин выступал как профи. Он был пожарным.

— Я и не буду… - мужик еще раз вздохнул, - Ладно… Пойду…

Бомж щелкнул пальцами, и прямо от парапета вверх, в облака в мгновение отстроилась светящаяся лестница. Он встал и пошел.

— Э-э-э-э… - туповато протянул Кисин, хотя уже почти догадался - А ты кто?

— Да никто, - ответил мужик и больше не оборачивался.