Doddy

По молодости подрабатывал в новогодних утренниках. Что-то вспомнилось...

Сначала на сцене шел сорокаминутный спектакль, который детки смотрели из зала, затем «Ёлка» с погружением: вызыванием Снегурочки, хороводом вокруг хвойного и подарками из мешка.

И, естественно, надоевшими стишками, чтоб им пусто было, когда дети, выпав из уютного круга семейного умиления, в свете десятков чужих глаз, забывали слова, рыдали, прятались и убегали. Смех и слезы... Смех сквозь слезы.

Впрочем, в любом случае, малышня - она непосредственная, отзывчивая, наполненная энергией, с удовольствием смеющаяся, готовая отдавать тысячу улыбок и объятий взамен на твое короткое лицедейское внимание, и вообще щедро поделиться Счастьем. Все эмоции наружу...

По несколько утренников в день. Устаешь, как собака, но и наполняешься...

И вот нам говорят: надо провести социальный утренник. То есть бесплатный. Для деток со специальными требованиями... Есть у нас в городке такой особый детский садик...

И все актеры: «Конечно! Нам не сложно! Это нужно, это важно, проведем!»

...Спектакль прошел в загадочной тишине за четвертой стеной, аплодисментов мало, но софиты в глаза, зала со сцены не видно. Причина неуловима...

А затем утренник...

...Это одно из самых сложных моих впечатлений.

Я (радостно) привычное: «Здравствуйте, детишки!»

А в ответ тишина. Молчание. Никакого внятного отклика. Детские глаза смотрят непонятно куда. Руки чем-то заняты, но хлопать на твои, Дедушка, репризы никто не собирается....

Ты - в этот омут, а вода расступается.

Жуткое ощущение: абсолютно безэмоциональные ребячьи лица. Диалог с пустотой.

Ты не понимаешь, реакция на твои слова, действия и шутки - она отсутствует, глубоко спрятана или слишком альтернативна для твоего осознания.

Эти крохотные инопланетяне вообще понимают, что ты говоришь и делаешь? Вроде, некоторые смеются. Но, возможно, они всегда смеются.

А впереди ещё блок со стишками. С ним что делать? Как они стихи читают-то?!

Пока ведущая отвлекает на себя внимание, подхожу аккуратно к воспитателю. А у того глаза горят счастьем.

- Они так радуются! Спасибо вам!

Думаешь: «Радуются? Как же они тогда грустят?!»

Но сам выдыхаешь с невероятным облегчением: «Значит, не зря! Значит, просто нужно вглядеться...»

Нашего первого батюшку – отца Михаила – знали практически все. Сам он был мужчина видный и круг его интересов казался достаточно широким.

Так скажем, аскетом его назвать было сложно. Красивые женщины, хорошие машины, дорогие вещи – абсолютно понятные мирские... эээ хобби.

Меня же своей терпимостью и в то же время емкостью поразила характеристика, данная случайным знакомцем из киевского духовенства, с которым мы пересеклись в неформальной обстановке.

- Ты из Славутича? Знаю, знаю вашего настоятеля, отца Михаила, - закивал головой священник. И затем протянул как-то даже одобряюще, - Жизнелюююююб!

Во! Жизнелюб!

У меня теперь многие друзья тоже «жизнелюбы»… Красиво же?!

Про второго же батюшку – отца Варлаама, который был между Михаилом и Иоаном, многие даже не слышали. А он был. И с ним была история.

Позвали как-то Варлаама в соседнее село Неданчичи на чин погребения, или, если попросту, дедуся отпевать. Причем, в хате. Домашнее отпевание – хоть и не одобряется, но и не запрещено.

Приехал. Изба старенькая, тесная, душная. Лежит покойник лицем вверх, с глазами закрытыми, как у спящего, с устами сомкнутыми, как у умолкшего, и руки его слагаются на персях крестообразно.

Священник, прежде чем начать совершение приходской требы, окошко проветрить открыл, начал готовиться к богослужению, облачаться в епитрахиль, доставать кадило и прочее.

В этот момент в хату заходит раскосмаченная тетушка – плакальщица. Есть такая чуднАя профессия – производитель искусственного эмоционального напряжения, накала скорбных чувств и ощущения безутешного горя.

Варлаам незаметно поморщился - не любил он этих полуязыческих воплей, испускаемых над телом. Не было в них благости. И продолжил готовиться к обрядовому канону.

А тетушка тем временем начинает причитать.

- Ай, да на кого ты нас покинул, да как же мы без тебя, да что же ты наделал, да скажи хоть словечко, да шевельни хоть пальчиком...

И в это мгновение оказавшиеся несвязанными руки покойника тихонько разъезжаются в стороны.

Старуха издает истошный вопль и отчего-то начинает лезть в окно.

Отец Варлаам терпеливо вздыхает и за кофту затягивает бабусю назад, в хату.

А сам негромко на ухо ее вопрошает: «А ежели б он словцо сказал?»...

Ехали мы как-то из славного города Астрахань в достойный град Ростов. 800 тысяч метров из конца в конец. Да-да, вы помните, мы уже тут ездили. Но в это раз путешествовали попредставительней: в первом авто - цельный сенатор Российской Федерации с частью бойцов, а во втором – шеф и остатки гвардии. И вот как-то так приключилось, что уже часа через полтора после старта физиология вашего покорного слуги потребовала остановки. Астрахань – территория арбузов, знаете ли. Почки работают. Ну остановиться – полминуты делов, чего там? Попросил, встали, в кусты отошли, дальше поехали. Ага, где там!!!

После невинной просьбы на минутку притормозить, шеф внимательным взглядом посмотрел на виновника проблемы, театральным жестом достал телефон и нажал на вызов.

– Сергей Викторович, - это он, значит, сенатору звонит, - тут Виталий Григорьевич отлить изволили возжелать! Нужно незамедлительно что-то делать!!!

Послушал, нажал отбой, помолчал полминуты, выдохнул в салон нехотя: «Информация принята» и продолжил рулить как ни в чем не бывало. Еще километров через двадцать, когда белки глаз у некоторых уже начали желтеть, внезапно, сразу за Хулхутой, идущий впереди флагман вдруг резко свернул влево и пофигачил куда-то по грунтовке. Ехали, ехали, приехали. Две здоровенные стелы и длинючая лестница в сторону трассы А154.

– В этом самом месте славные воины 28-ой армии героически отстаивали свою землю у фашистских захватчиков, - голос идущего к нашей машине Сергея Викторовича, делающего широкий жест рукой в сторону бетонного мемориала, сочился пафосом и значимостью события.

– Бойцы в нелегких боях отвоевавали у врага жизненно важное направление железной дороги "Баку – Астрахань", по которому с Кавказа эшелонами шла нефть для Красной Армии!!! Понимаешь?

– Отчетливо!

– Об этом подвиге здесь даже написали стих на калмыцком языке…

И правда, на табличках мемориального комплекса была видна надпись: Асхрсн цуснь заляр мөнкрҗ Алтн булгар теегтəн падрна

– Видел?!

– Видел!

– Проникся глубиной момента?

Я вдохновленно закивал, а Сергей Викторович поднял глаза в облака в поисках сакральных знаков, ничего не нашел и подытожил.

– Молодец! Ссы тут!

И ушел в машину…

У Стаса был день рождения. После тяжёлого трудового дня троица коллег - собственно, сам Стас, Митя и Андрюха - собралась в их съемной командировочной трёшке за столом и, как полагается, часик посидели с коньячком .

Потом поздравить Стаса пришла его совсем свеженькая знакомая с тортиком. Тортик поставила на кухню, а поздравлять ушла в комнату.

Услышав размеренный стук спинки кровати о стену, Андрюха ещё раз мысленно поздравил Стаса с днюхой и направился спать. Завтра рабочий день, пора!

Проходя через Митину комнату в свою тупиковую спаленку, пожелал юному коллеге Мите, сидящему с ноутбуком, спокойной ночи и через пару минут отдался Морфею.

Андрей спал и не слышал, что спустя пол часа после "отбоя" поздравленный Стас проводил свою подружку до двери, а ещё спустя двадцать минут в квартиру осторожно поцарапалась очередная знакомая Мити, только что найденная им в чате.

Всего этого Андрей не слышал... Он мирно спал.

Поэтому, когда посреди ночи он проснулся и услышал ритмичный скрип кровати, сначала сонно подумал "Вот это Стасик монстр!" и лишь затем понял, что звук идёт из соседней комнаты...

Утром Андрюха стеснялся поднять на друзей глаза. Ситуация так себе: пока один уснул, девица со вторым зажгла... Не слишком красиво.

И лишь когда Стас спросил у Мити, во сколько испарилась его новая подружка, до Андрея дошло, насколько превратно он все понял.

- Ну слава богу, - воскликнул он, - А то я уже черти что нафантазировал...

- То есть? - удивились пацаны.

- Да я ночью проснулся в туалет сходить, а там ахи и охи в соседней комнате.

- Ну а ты что?!

- Ну, я подумал: вот это ненасытная, Стас, твоя девка!!! Уже к Мите перебралась...

- И в туалет не пошел?!

- Не пошел... Только трусы свежие надел на всякий случай.

- Зачем?!

- Да кто знает, насколько она неутомима...