Для М.

Для меня самым хардкорным сурвайвлом из тех, в какие я играл, оказался, внезапно, Don't Starve.

Уверен, для опытных игроков там все просто и понятно, как два пальца оросить, но не в моем случае.

Я в него играл немного, когда тот был ещё в какой-то альфе, но особо не задрачивал и в моей памяти он отложился как забавненький мультяшный базострой в стиле Тима Бёртона.

Разительные перемены в восприятии обнаружились, когда мы решили поиграть компанией в Don't Starve Together. Я, мой друг и его девушка. Из нас в него никто особенно не катал и никаких тонкостей игры никто не знал.

Началось все просто и безобидно. На дворе осень, длинный день, изредка небольшие дождики, тепло. Знай себе бегай по карте, обжирай ягодные кусты, да подготовь костер к ночи. Не обладая должными познаниями местных Беар Гриллзов мы влепили свою "базу" прямо в самый дальний угол карты, наивно полагая, что так нам не будут угрожать ночные гончие. Мы влепили кострище, холодильник, первые две научные машины и накидали сундуков, остаток осени проведя в дальней разведке по карте. Ни о каком распределении обязанностей никто и не задумывался, поэтому иногда мы стихийно стекались на базу, сбрасывая в сундуки то дохера камня, то бесполезное количество дерева и прочий рандомный лут.

Ситуация начала принимать апокалипсичные обороты, когда ВНЕЗАПНО, как для родных коммунальщиков, грянула зима. Очень короткий день и не растёт ни-че-го. Более того, оказалось, что зимой персонажи не могут долго находиться вдали от костра, начиная, натурально, подыхать от переохлаждения. По доброй воле Аллаха рандомного барахла хватило, чтобы связать три зимние шапки, что позволило нам делать скоротечные вылазки в разные стороны, в надежде захерачить что-то шевелящееся на мясо. На пятый день день зимовки остатки тухнущего мяса и испортившиеся ягоды в холодильнике закончились. Начался голод. С первым рассветным часом мы бросались в окружающий нас лес, убивая редких енотов и заманивая одиноких свиней в ловушки. В сумерках мы возвращались обратно к костру и просто молча смотрели на огонь остекленевшими голодными глазами. В день седьмой пришли гончие и знатно нас отпиздили, и хотя мы кое-как устояли, это сильно сказалось на моральный атмосфере группы и её дальнейшем выживании. На десятый день, окончательно охуев от голода, мой друг с диким воплем набросился на пингвинов, пытаясь отнять у них тухлое яйцо. Злобные твари оказались проворное моего изможденного товарища и спрятали его будущий обед. Вызверев от такого коварства, он схватил топор и начал их пиздить, но был насмерть опиздюлен сам.

Буквально на следующее утро после его постных поминок оказалось, что наша подруга пренебрегла небольшой бережливостью и её зимняя одежда пришла в полную негодность, окончательно перестав защищать от холода. Теперь ей не оставалось ничего другого, кроме как полные сутки сидеть на базе, поддерживая робкий огонь. Ещё два-три дня я продолжал забеги по лесу, пытаясь набить урчащий живот снегом и нарубить дров на горящий по двадцать четыре часа костёр, изредка возвращаясь с торжественно поднятым над головой подтухшим пингвиньим яйцом. Долго так продолжаться не могло и я внезапно заметил, что скромная снедь, которую я стаскивал в общак, не уменьшается. На зимовке грянул скандал, где я обвинял подругу в желании пассивно уморить себя голодом. Никогда не забуду её трогательной речи, где она просила меня жить дальше и дотянуть до весны, убеждая, что нам вдвоем не протянуть столько. Не в силах мириться с этим планом я накормил её насильно. Поняв, что я и дальше буду препятствовать её трезвым здравомыслящим расчетам, она под покровом ночи улизнула в лес, где съела ядовитый гриб и безмятежно ушла в нижнюю тундру, оставив меня тихо грызть лёд у костра, сжимая копьё в обледенелых пальцах.

А в последний день зимы пришел ебанических размеров олень-циклоп и одним ударом расплющил меня в блин нахуй.

Моё