Вопреки распространенному мнению, позиционный тупик в войне был таковым только на стратегическом и частично оперативном уровне, на тактическом же шёл непрерывный поиск эффективных способов прорыва обороны противника и, наоборот, защиты от штурмовых действий. И этот поиск уже с 1915 года начнёт приводить к успехам оперативного характера, а к 1918 году обе стороны смогут достигнуть и частичных стратегических успехов (Весеннее наступление немцев и 100-дневное наступление Антанты).
Но на фоне кровавого тяни-толкая стороннему наблюдателю совершенно неочевидно, что между армиями 1914 и 1918 года лежит настоящая пропасть в оперативно-тактическом искусстве и возможностях. А плачевный финал Второго Рейха вовсе не должен вводить в заблуждение, что раз страна проиграла, то значит в военном плане она действовала неправильно. Другое дело, что это вовсе не значит, что немцы не допускали фатальных ошибок, которые в моменте вовсе не были очевидны. И эталонный пример тут танки.
Их появлению на поле боя мы обязаны поиску решения повышения эффективности штурма вражеской линии обороны. Но имея +- одинаковые вводные все три страны на западном фронте пошли разными путями. Французы начали думать над созданием подвижной платформы, способной наступать вместе с пехотой и поддерживать её огнём тяжелого вооружения. Англичане хотели сделать подвижную бронированную платформу, которая могла бы нести тяжелое вооружение и прорывать вражескую линию обороны, идя перед пехотой. Немцы до 1916 года о таком не думали в принципе и все их мысли касались тактики применения артиллерии и штурмовых групп.
В момент первых попыток применения танков, что англичанами, что французами, было совершенно неочевидно, что немцы неправы. Битва при Сомме, где всего 20 танков смогли прорвать фронт на узком участке и углубиться на 5 км доказала, что концепция танков жизнеспособна. Но тактический успех в тот момент не удалось превратить в оперативный из-за малого числа танков и плохого взаимодействия с пехотой.
Тем не менее после Соммы в Берлине случился “танковый шок” итогом которого стал не только заказ разработки собственных танков, но и целый комплекс мер по усилению противотанковых возможностей пехоты и артиллерии. В первую очередь речь шла о создании противотанковых батарей с полевыми 77-мм орудиями для стрельбы прямой наводкой, а также разработка для них бронебойных снарядов. Не менее важно стало выделение отдельных команд пионеров (саперов) для организации противотанковых рвов и ловушек, расширения траншей и ходов сообщения для затруднения их преодоления. На танках предписывалось сосредотачивать огонь всего тяжелого вооружения, даже минометов, так как достаточно тонкая броня делала их уязвимыми. Шло обучение борьбе с танками с помощью гранат. Все эти меры позволили немцам вполне успешно отбивать нападения небольших групп танков, но ценой траты и так ограниченных материальных и людских ресурсов: пт-орудия могли бы поддерживать пехоту, но их держали в резерве на случай появления танков; пионеры выполняли значительно больший объем работ при подготовке позиций, нежели их визави; по наступающим танкам сосредотачивали значительную часть огня, позволяя пехоте противника свободнее действовать на поле боя. При этом успехи в отражении спорадических танковых атак небольшими группами привели немецкое командование к мысли, что угроза танков более не критична, из-за чего в 1917 году они чуть не свернули всю свою танковую программу.
Беда этого суждения была в том, что после Соммы у англичан и французов просто было слишком мало танков, чтобы эффективно их применять. А неудовлетворительные итоги танковых атак привели военных к выводу, что проблема не в концепции танка как таковой, а в количестве, качестве и тактике применения. К ноябрю 1917 года англичане накопили уже сотни танков, улучшили бронирование и научили пехоту следовать за ними для закрепления. В итоге, когда танковый кулак из сотен машин применили под Камбре, то случился оперативный успех с крушением нескольких десятков километров фронта к которому, что иронично, оказались не готовы обе стороны: англичане просто не ожидали столь глубокого прорыва и им не хватило выделенных на операцию сил для развития успеха. Тем не менее для немцев эта битва стала ушатом холодной воды, так как выяснилось, что успехи борьбы с танками начала года лишь следствие их малого числа у противника, а не неэффективности танков.
Поэтому Главный штаб в спешном порядке приказал ускорить работы по танкам и инициировал разработку специализированных противотанковых средств: пт-ружей и пт-пушек, которые успеют только к концу войны. Кроме того в войска массово начали поставлять бронебойные пули для винтовок и пулеметов. Все это позволило усилить противотанковые возможности немецкой пехоты, но опять же за счет излишних материальных и людских трат, часто за счет ослабления возможностей соединений к борьбе с пехотой. При этом для стран Антанты применение танков наоборот экономило людские ресурсы, позволяя решать гораздо меньшими силами задачи.
Т.е. само наличие танков заставляло противника отвлекать значительные средства на борьбу с ними, в то же самое время экономя людские ресурсы Антанты. При этом наличие пт-средств у немцев не означало, что второе Камбре невозможно, так как в отличии от пт-обороны, размазанной по фронту танки можно было сосредотачивать на отдельных участках прорыва. Что и будет продемонстрировано не раз в ходе отражения Весеннего наступления немцев и 100-дневного наступления Антанты.
В то же самое время, хотя даже немцам было очевидно, что танки являются отличным средством прорыва, это вовсе не означало, что прорыв чисто силами пехоты невозможен. Весной 1918 года немцы сумели прорвать фронт и вызвать его обрушение на широком участке. Да, этот прорыв стоил больших людских потерь, но кайзеровская армия сумела вырваться на оперативный простор и некоторое время вести маневренную войну. И на этом этапе танки стали серьезным козырем Антанты, позволяя значительно меньшим силам держать оборону, компенсировать нехватку резервов в конкретном месте. Благодаря мобильности танков и малой мобильности пт-средств немцев даже пара танков становились серьезной угрозой.
В конечном итоге немцы столкнутся с той же проблемой, что страны Антанты под Камбре или в ходе 100-дневного наступления - эффективно развивать успех после прорыва не выходило из-за низкой мобильности пехоты и артиллерии, а также проблем со снабжением. Понеся большие потери и растратив все резервы, немцы потеряют инициативу и вынуждены будут начать отступление.
Танки, став в ходе ПМВ эффективным средством прорыва обороны, не смогли стать эффективным средством развития успеха. Но само их существование у Антанты в количествах сотен штук и отсутствие у немцев даже двух десятков серьезно меняло характер боев, сдерживая темпы наступления, заставляя тратить больше сил и средств на решение поставленных задач. И именно этих сил и средств в конце концов немцам и не хватило.
Да нет - самый обыкновенный германский линкор «Принц-регент Луитпольд». Водоизмещение 27 000 тонн, 1912 год постройки, характер нордический, не женат. Вот только на фото он с непривычного ракурса и в несколько неловком положении.
Немного предыстории. По итогам Первой Мировой войны германский Hochseeflotte, куда в том числе входил наш герой, был отконвоирован на главную базу британского флота — в бухту Скапа-Флоу, где и должен был ждать результатов дележки странами-победителями. На судах были оставлены в минимальном количестве немецкие экипажи, англичанам не разрешалось подниматься на борт немецких кораблей без особого разрешения. Вот только ждать немецкие моряки ничего не стали и поступили по принципу «так не доставайся ты никому!». 21 июня 1919 года по условному сигналу на всех кораблях подняли военно-морские флаги и открыли кингстоны. Флот тонул 5 часов, что-то успели спасти подоспевшие британские абордажные команды, но 10 линкоров, 5 линейных крейсеров, 5 легких крейсеров и 32 эскадренных миноносца были затоплены, впрочем, на сравнительно небольшой глубине - 20-30 метров. Официальная комиссия Адмиралтейства вынесла вердикт о нецелесообразности подъема кораблей и огромную флотилию попросту бросили гнить на дне моря.А
А вот корабль в нормальном виде
Ровно до того момента, когда за дело взялся Эрнест Фрэнк Гуэл Кокс- британский магнат, сделавший состояние на утилизации и продаже металлолома. В 1922 году он выкупил у Адмиралтейства права на подъем германских кораблей и заверте...
Сначала к затопленным кораблям спускались водолазы, которые задраивали или заделывали кингстоны, а также иные отверстия в корпусе. Затем в него вваривались металлические трубы большого диаметра с шлюзовой камерой. Через них в корпус сначала подавался сжатый воздух, чтобы вытеснить воду, а затем запускались рабочие, которые прямо внутри затопленного корабля проводили дополнительные работы по укреплению и герметизации отсеков. Остатки этих труб и видно на фотографии - изначально же они были более 30 метров в высоту. Ну а домики предназначались для тех же рабочих, чтобы они не отрывались от дела и во время буксировки поднятого корабля к докам.
Более ста лет назад ужасы окопной войны породили леденящие кровь истории о пожирателях падали и беспредельщиках.
«Ничейная земля», Люсьен Джонас, 1927г.
Во время Первой мировой войны «ничейная земля» была не только реально существующим пространством, но и символом. Она находилась между линиями фронта противоборствующих армий и была, пожалуй, единственным местом, где враждующие войска могли встретиться, не проявляя агрессии. Именно на «ничейной земле» в декабре 1914 года произошло стихийное рождественское перемирие, и только там воюющие стороны могли неофициально договориться о безопасном вывозе раненых или даже позагорать под весенним солнышком.
Но, в то же время, эта территория оставалась самым опасным участком на линии фронта.
«Солдаты проваливались в воронки, полные разлагающихся трупов, раненые не могли перебраться через колючую проволоку и умирали в течение нескольких дней с криками, которые резали слух их товарищей, сидевших в окопах, саперы оставались погребенными заживо под земляными обвалами», — писал ученый Фрэн Бреартон в 2000 году в книге «Великая война в ирландской поэзии: У. Б. Йейтс — Майклу Лонгли».
«Ничейная земля», по словам поэта Уилфреда Оуэна, была «похожа на лунную поверхность - заваленная обломками, изрытая воронками, безлюдная и страшная обитель безумия». Судя по статье в Оксфордском словаре английского языка, составленном примерно в 1350 г., слово Nomanneslond (ничейная земля) пришло из среднеанглийского языка, где оно означало «участок земли, примыкавший к городской стене Лондона с северной стороны и использовавшийся как место казни». Уже в 1864 году военные употребляли термин «ничейная земля», но широкое распространение он получил во время Первой мировой войны. Его немецкий эквивалент - слово Niemandsland, французы предпочитают английский термин le no man’s land.
Во время Великой войны в этом адском котле действительно происходили страшные события, они и привели к возникновению легенды. Так же как «Ночь живых мертвецов» и отчасти «Боевой конь», а также и другие известные байки, легенда имеет несколько версий, но идея у них одна: бесстрашные дезертиры со шрамами на лицах, бежавшие практически изо всех армий — австралийцы, австрийцы, британцы, канадцы, французы, немцы и итальянцы (но ни одного американца), скрывались в глубоких полуразрушенных окопах и блиндажах. По некоторым версиям, дезертиры раздевали трупы, чтобы добыть одежду, еду и оружие. И, по крайней мере, по одной из версий, они выбирались наружу по ночам, чтобы полакомиться мертвыми и тяжелоранеными солдатами. Потеряв человеческий облик, они часто устраивали жестокие драки за лучший кусок.
Как-то так это выглядело бы, по мнению нейросети
Историк Пол Фасселл в отмеченной премией книге 1975 года назвал эту версию «лучшей легендой о войне, самым блестящим литературным замыслом и воплощением, а также самой богатой кладовой символов». Фасселл был профессором английского языка в Пенсильванском университете, но во время Второй мировой войны служил лейтенантом, поэтому он хорошо знал ужасы войны и ярко описал их в своем «Военном времени», опубликованном в 1989 году.
Одна из самых ранних публикаций легенды об «одичавших дезертирах» появилась в мемуарах «Эскадрон» 1920 года Ардерна Артура Халма Бимана, подполковника британской кавалерии. Никакое другое изложение легенды — по крайней мере, в печати — не наводит такой ужас, как рассказ Бимана. История Бимана, записанная всего через два года после окончания войны, произошла в начале 1918 года на болотах Соммы на севере Франции. Именно здесь проходило одно из самых кровавых сражений, и Биман уверяет, что был свидетелем того, как примерно два десятка немецких пленных как будто провалились сквозь землю. Он хотел отправить поисковую группу в лабиринт заброшенных окопов, но ему посоветовали этого не делать, потому что вся округа была «населена одичавшими английскими, французскими, австралийскими и немецкими дезертирами, которые, как упыри, живут под землей среди разлагающихся трупов и выходят по ночам грабить и убивать. Ночью, как сказал ему офицер, к вою бродячих собак часто присоединяются нечеловеческие крики и ружейные выстрелы, доносящиеся из этой ужасной глуши, видимо, её озверевшие обитатели дерутся между собой».
В романе 1930 года «За линией фронта» (или, в американском варианте, «Необыкновенная история стрелка Роули»), написанной Уолтером Фредериком Моррисом, который на войне командовал батальоном, главный герой, младший лейтенант Питер Роули покидает подразделение Королевской полевой артиллерии, убив командира роты. Где-то на полях сражений во Франции Роули встречает Альфа, еще одного дезертира, который уводит его в подземное укрытие. «Роули протиснулся через нору ногами вперед. Он очутился в низком и узком туннеле, обложенном гниющими бревнами и наполовину засыпанном землёй. . . . Там было невероятно грязно и пахло затхлостью, землёй, чесноком, как в логове дикого зверя. . . . — Где вы берете еду? — спросил Роули. . . . - Добываем, — ответил [Альф], — . . . Иногда мы себя чувствуем подыхающими боевыми петухами, если честно. . . . Несколько человек живут здесь, в этих старых окопах, и в основном работают парами».
Еще одно ужасающее описание военных преступников и дезертиров находим в пятитомной автобиографии 1948 года «Смех в соседней комнате» сэра Осберта Ситуэлла, пятого баронета и капитана армии (он также является младшим братом поэтессы Эдит Ситуэлл). Вспоминая День перемирия 1918 года, Ситуэлл писал:
«В течение четырех долгих лет… . . единственным проявлением интернационализма — если он вообще существовал — был интернационализм дезертиров из всех воюющих армий: французов, итальянцев, немцев, австрийцев, австралийцев, англичан, канадцев. Объявленные вне закона, эти люди жили — всё-таки жили — в пещерах и гротах под отдельными участками линии фронта. Осторожные, но дерзкие, как шайки бездомных средневекового Неаполитанского королевства или попрошайки и уличные мошенники времен Тюдоров, не признающие никаких прав и правил, кроме созданных ими самими, они выползали из своих берлог после каждого крупного сражения, чтобы отнять у тяжелораненых немногочисленное имущество — такие сокровища, как сапоги или консервы, — и оставляли людей умирать».
Вывод, сделанный Ситуэллом, выглядел пугающе: британские войска считали, что «Генеральный штаб не сможет справиться с этими бандитами, пока не закончится война, и, в конце концов их [дезертиров] придется усыпить газом».
Более позднее литературное свидетельство появилось в 1985 году в «Ничейной земле» Реджинальда Хилла, автора примерно 50 романов, во многих из которых описаны полицейские операции. Роман начинается с того, что Джоша Рутледжа, британца, дезертировавшего после битвы на Сомме, и немецкого солдата, ставшего пацифистом, Лотара фон Зееберга, преследует конная военная полиция. Практически из ниоткуда появляется группа из 40 дезертиров, в основном австралийцев, нападает на военную полицию и уводит Джоша и Лотара в свою землянку. «Это была банда дикарей в грязной рваной одежде, с нечесаными волосами и небритыми лицами. Однако, они были очень хорошо вооружены». Во втором случае эти дезертиры опять появились «из ниоткуда, как-будто из-под земли. . . Они выглядели неряшливо, даже отталкивающе. И вид у них был какой-то суровый и дикий, больше всего они напоминали шайку пиратов. Особенно устрашающе выглядел здоровяк ростом не меньше семи футов.
Эта легенда, кажется, нашла отклик и у современных журналистов. Джеймс Кэрролл в International Herald Tribune в 2006 году отметил, что дезертиры времен Первой мировой войны, отказавшись воевать, «создали своего рода третью силу — уже не бойцы, а просто выжившие, они обитали в пещерах. Их были десятки, а может, сотни. Люди заботились друг о друге, независимо от того, какую форму они носили». Согласно интерпретации Кэрролла, эти дезертиры были подобны ангелам, опекавшим тех, кто попал в безопасные подземные пещеры, представляя собой разумную альтернативу безумию войны. Одичавшие дезертиры ничьей земли, будь они ангелами или дьяволами, или даже плотоядными упырями, появляющимися только ночью, — это легенда, чрезвычайно богатая символами. Она напоминает нам сегодня, через столетие после ее появления, о безумии, хаосе, ужасах и бессмысленности всех войн.
Если найдете какую-либо ошибку, то пишите в комментариях.
Волонтер-ополченец, который без военного образования обеспечивает победы там, где не справляются “готовившиеся к прошлой войне” кадровые генералы, пока СМИ поливают его грязью и обвиняют в работе на противника? Нет, речь не о нашем веке.
“Подлинная роль пехоты состоит не в том, чтобы израсходовать себя на героическое усилие, быть выбитой безжалостным пулеметным огнем или повиснуть на вражеских штыках, но напротив, в том, чтобы продвигаться при максимальном прикрытии максимального набора механических средств, как-то артиллерии, пулеметов, танков, минометов и авиации, продвигаться при минимально возможном количестве помех и будучи по возможности избавленной от необходимости прокладывать себе путь боем”.
Джон Монаш. Британский генерал Первой Мировой, по оценке премьер-министра Ллойд Джорджа и фельдмаршала Монтгомери - лучший на Западном фронте. Посвящен в рыцари королём на поле боя. Прусский еврей из Австралии. Родной язык - немецкий. Военного образования - нет.
Герой статьи во всей красе британской формы. "Любил он очень женщин и знал у них успех, Победами увенчан, он жил счастливей всех"
Интеллигентный честолюбец, профессиональный инженер, руководитель крупных строительных проектов.
Доброволец австралийского ополчения, "пиджак” - т.е. можно ли считать его получившим военное образование - вопрос спорный, но имхо скорее нет. Реальный боевой опыт начался с Галлиполи (бестолково, как и вся та кампания) и продолжился на Западном фронте (тем более толково, чем выше Монаш поднимался).
“Немец” - в том смысле, что пресса одно время припоминала ему происхождение и обзывала немецким шпионом. “Австралиец” - в том смысле, что Первая Мировая серьезно повлияла на самосознание Австралии как отдельной страны, а не просто колонии, и Монаш стал одним из “лиц” этого самосознания.
“Организатор побед”, офицер-менеджер, офицер-штабист. Обучите и подготовьте солдат, обеспечьте ресурсы, составьте план операции (включающий многочисленные “если что-то пошло не так”), действуйте. Для победы не обязательно перемалывать солдат в мясорубке (тем более австралийцы и новозеландцы в Старом Свете - ресурс невосполнимый) или требовать от них героизма - достаточно, чтобы каждый сделал свое дело.
Офицеров, служивших с ним, впечатляли его операции: четкая координация действий пехоты, артиллерии, танков (!), авиации (!), медслужб... да, напоминаю, речь все еще о Первой Мировой, когда "не гнать солдат на пулеметы, пока не кончатся" уже было серьезной заявкой на компетентность.
Признание заслуг: посвящение в рыцари королём на поле боя. И да, это не Николай II его посвящает, конечно, а кузен Георг. И да, то, что в русском переводе - орден Бани, в оригинале 'Bath', т.е. и баня, и ванна.
Солдат - то, что посреди этих операций на передовой по расписанию кормили горячей едой. Одну из его характерных цитат, “Feed your troops on victory”, корректно переводить как “кормите своих солдат победой”, но при желании можно прочитать и как “победив, не забудьте покормить победителей”.
“Профессионал отличается от любителя еще и тем, что играет не до забитого им красивого гола и не до своего "психологического кризиса", а до шестидесятой секунды последней минуты матча” (К.Ю. Еськов).
Для Монаша матч закончился уже после войны: как и положено организатору побед, он остался руководить демобилизацией австралийцев и отправкой их домой. Всех отправил, вернулся сам, получил все заслуженные и положенные почести и остаток жизни занимался гражданскими делами вроде электрификации штата Виктория.
“Слабоумие и отвага” - этим девизом в Первую Мировую трудно было кого-либо удивить по любую сторону фронта. Монаш - “Занудство и основательность”. Есть чему поучиться.
Кому же еще и красоваться на самой крупной австралийской купюре, как не "величайшему австралийцу"
Нынче мало кто уже открыто скажет, что царя Николая II свергли большевики в октябре 1917. Но много ли людей знает, кто именно стоял за царским отречением? А, между тем, у этого судьбоносного события в нашей истории есть, как говорится, фамилия, имя и отчество.
Сегодня я хотел бы набросать портрет одной из самых, на мой взгляд, мало раскрытых для широкой публики персоналий времен конца XIX – начала XX в. – Александра свет Ивановича Гучкова. А персоналия-то преколоритнейшая! Если кратко – гигант мысли, отец русской демократии, плейбой (возможно), дуэлянт, заговорщик, Чубайс своего времени и просто душка. Хотя, последнее утверждение ну очень спорное.
На фото – герой нашей заметки
Давайте пойдем по порядку. А по порядку у нас первым идет рождение. И родился наш герой аж в 1862 г. (за 55 лет до событий 1917 г.) в семье купца и мирового судьи Ивана Ефимовича и француженки Корали Вакье, в православии принявшей отчество Петровна. История создания этой ячейки общества сама по себе стоит пары строк – батюшка нашего героя отбил свою возлюбленную у законного мужа и увез в Россию, где она приняла православие, самодержавие, народность (зачеркнуто). Точной информации о состоянии семьи найти не получилось, но есть туманные намеки, что капитал их был как минимум достаточен.
Фото – семья Гучковых, наш герой стоит справа от отца.
Сложно сказать, какую роль сыграл такой бэкграунд в формировании личности Александра Ивановича, но характер у него вышел, как говорится «пробивной», несмотря на средства отца. До вступления в большую политику он успел побывать и мировым судьей в Москве, и главой надзорной комиссии за распределением продовольства в районах Нижегородской губернии, и членом в Московской городской управы и даже в 1896 г. заступил на должность товарища Московского городского головы – сиречь, зам.мэра на наши деньги. Успех проливается на нашего героя как из рога изобилия, капиталы (уже свои, не папины) растут и множатся – казалось бы, живи себе спокойно, да добра наживай.
Но не политикой единой жил Александр Иванович в то время. Чужая душа – потемки, поэтому сложно точно сказать, какие бури там бушевали, но можно уверенно сказать, что бури там точно были. Дальнейшие деяния Гучкова на поприще русской политики заставляют автора испытывать к нему далеко не позитивные эмоции, но в чем ему нельзя отказать – так это в личной храбрости и лихости.
Так, в 1895 г. он едет в Османскую империю, где тогда бушевали армянские погромы, помогает по возможности местным жителям. В 1896 г. добрался до Тибета, и, по слухам, имел разговор с далай-ламой. Служил на КВЖД. В 1899 г. (впрочем, как и многие другие из либеральной русской интеллигенции) воевал на стороне буров в англо-бурской войне, был тяжело ранен, попал в плен и был отпущен под честное слово не воевать против красных мундиров. В «маленькой победоносной» тоже принимал активное участие, но уже как представитель Красного Креста. Снова попал в плен и снова был отпущен, на этот раз японцами. Все это создало ему в обществе громкое имя и славу авантюрста-рубаки, а также позволило завести множество полезных знакомств в генералитете и высших кругах Империи.
Известен Гучков был также как отчаянный бретер и дуэлянт, очень чуткий к собственной чести. Александр Иванович это дело любил – доподлинно известно о двух дуэлях с его участием, еще три окончились примирением сторон без стрельбы.
Набросок – дуэль Гучкова и графа Уварова
С таким общественным флером Александр Иванович, аки ледокол Ленин, двигается в большую политику – а на дворе у нас катается по людям 1905 год. К этому моменту в стране уже существовало отчетливое понимание, что что-то где-то явно прогнило. С треском проиграна «маленькая победоносная», проспекты имперской столицы еще помнят десятки трупов после Кровавого воскресенья, а в глубинке вовсю идет настоящая крестьянская война. Даже в верхних эшелонах власти открывались замшелые веки, с шестеренок осыпАлась вековая ржавчина – государственный механизм закрутился и выдал на-гора Манифест 6 августа 1905 г., которым учреждалась Государственная дума, чьи компетенции были утверждены и расширены новым Манифестом от 17 октября 1905 г.
Тогда же, осенью 1905 г., Гучков сотоварищи основывает монстра Франкенштейна под названием «Союз 17 октября» - либерально-консервативную (sic!) партию, бессменным председателем которой он стал в 1906 г. Далее по тексту мы будем для краткости именовать их октябристами – не путайте с октябрятами! Октябрята – за все хорошее против всего плохого, октябристы – за власть буржуев под эгидой монархии. Другими словами, Александр Иванович начинает политически продвигать волю своего класса – буржуазии – и выступает за установление конституционной монархии в России. При этом, его программа подается поначалу сугубо со сладкой пилюлей для царя-батюшки: мол, мы тут все за вас, гражданин царь, но вот эта вся аристократия наследная очень уж всех задолбала, бабки не дает зарабатывать уважаемым людям, да и глядит волком.
Первые два издания Думы были чересчур лево-либеральными и не устраивали по своей сути ни царя, ни тогдашнего премьера – известного Петра Аркадьича Столыпина. В итоге, в 1907 г. была собрана третья Дума, где из-за изменений в избирательные законы большинство получили прямо консервативные партии – в том числе, 154 из 441 мест получила партия октябристов. Гучков триумфально входит в Думу, и с этого момента он развернулся во всю ширь.
Состав третьей Думы. Светло-синий – мандаты октябристов Гучкова
Несколькими мазками набросаем его политические движения в тот период – тут видно, насколько тонко Гучков разбирался во всей подковерной возне во власти. Так, он публично дистанцировался от правительства Столыпина, т.к. тот был уж слишком одиозной фигурой, но в то же время нужные лично ему инициативы Столыпина горячо поддерживал (как стыдливо пишет нам Вики, «с оговорками»). Среди таких поддержанных «с оговорками» дел был, например, противозаконный роспуск Столыпиным второй Думы, где Гучков не занимал никаких постов и где его партия получила мало мест, и созыв третьей Думы, где Гучков сел сам и где октябристы взяли гору мандатов. Как неожиданно и прияяятно)). Цитата героя: «Мы должны признать роспуск Государственной думы актом государственной необходимости. Но мы не можем приветствовать его и радоваться, как это делают наши соседи справа, потому что считаем большим несчастьем для страны, что правительство и монарх вынуждены были прибегнуть к акту 3 июня, который является переворотом. С другой стороны, печально, что этот акт является необходимостью».
Видимо, где-то в 1906 г. у него сложилось понимание, что в России нужно менять не что-то одно, а вообще все. Если поначалу он вполне ассоциировал свою деятельность именно с фигурой царя, то уже к 1906 г. в его письме к жене после встречи с Николаем появляются такие отнюдь не верноподданические сентенции: «Так тяжело на душе, что и сказать нельзя. Петербургские или вернее Петергофские впечатления совсем доконали меня. Никакого просвета, никакой надежды в ближайшем будущем. Мы идем навстречу еще более тяжелым потрясениям. И что еще вносит некоторое примирительное чувство, так это сознание, что невинных нет, что все жертвы готовящейся катастрофы несут в себе свою вину, что совершается великий акт исторической справедливости. Действительно, жаль отдельных лиц, до боли жаль, но не жаль всю совокупность этих лиц, целые классы, весь строй… И тогда хочется просто отойти в сторону».
Может показаться, что мы видим человека, который истово радеет за судьбы Родины – но, как показала его дальнейшая деятельность, истово радел он только о том, чтобы его капитал мог приумножаться без ненужных сословных ограничений. Вряд ли именно тогда у него сложилась идея заговора с целью совершить буржуазную революцию, но определенно он начал мыслить в этом направлении. Вот его цитата по собственным воспоминаниям из разговора со Столыпиным: «Если спасать Россию, самого государя, ее надо спасать помимо его, надо не считаться с… отдельными проявлениями его желания, надо настоять».
Другим примером его, как бы мы сейчас сказали, подрывной деятельности против царской семьи было участие в распространении личных писем из переписки царицы и Ра-Ра-Распутина (того самого, который crazy love machine). Если и был в чем-то классовый консенсус в России в то время – так это в ненависти к Распутину. Его истово ненавидели вообще все, кто знал о его существовании – и публикация интимной переписки царицы с этим литералли бесом, где многие фразы вполне истолковываются в духе «царь-куколд, Распутин спит с царицей» лишь усугубила тень, которая падала на семейство царя. Вообще, история его многолетней критики Распутинщины (во многом справедливой, кстати) показала самую большую уязвимость царского режима – непонимание необходимости наличия грамотной медийки. Царь истово верил в то, что он помазанник Божий и не нуждается в том, чтобы в каких-то газетенках кто-то писал про него хорошее, доброе вечное. Поэтому газетенки сели на иглу оппозиционной тематики и вся медиа-сфера тогдашней России была глубоко оппозиционной царской семье и царю лично, чем Гучков пользовался напропалую.
Так, будучи председателем комиссии по гос.обороне в Думе, он в 1908 г. последовательно и резко критикует высшее военное командование России, в том числе и засилье в нем великих князей, веско клеймит их безответственное отношение к службе, начальству. Выступает за необходимость передачи части военных полномочий в руки Думы, председателем которой он был в 1910-1911 гг. Вообще, именно его участие в «оборонных» делах и принесет ему в недалеком будущем золотые горы – ведь не за горами уже была Первая Дедовая.
Подведем промежуточный итог – к началу Первой Мировой наш герой – тяжеловес Российской внутренней политики с почти болезненным самомнением, дуэлянт, рыцарь, вхож во все кабинеты с дубовыми дверями, выступает открыто за твердую руку во власти, критикует царя, но открыто поддерживает монархию. Мало кто догадывался, что к тому моменту он уже принял решение, что твердая рука должна быть его собственной, а не царя или кого-то еще.
Итак, заговорили пушки! И наш герой приступил к попилу гос.бюджетов горячо любимой им России, размах и циничность которого стоит увековечить. В целом, начало войны показало, что все страны были в той или иной степени к ней не готовы, но неготовность России (как в военном, так и в экономическом плане) была выдающейся. Поэтому властью было принято решение организовать военно-промышленные комитеты, в которые планировалось привлечь тогдашних «атлантов» российского капитала, чтобы они купно скинулись и помогли шатающейся армии. Первый съезд этих ВПК произошел в июле 1915 г., где для координации действий местных ВПК был создан Центральный ВПК, председателем которого был избран… Да-да, Гучков Александр Иванович. Золотое настало время для отца русского либерализма.
Казалось бы, когда промышленники и капиталисты руководят распределением гос.оборон.заказов в воюющей стране, что могло пойти не так? При этом, нужно отметить, что деятельность ВПК велась целиком за бюджетные деньги, и сводилась, по сути, к перераспределению этих самых денег между своими кентами. Участие частного капитала было минимальным и только в виде исключения. Всего, по информации из разных источников, ВПК получили с момента основания до февраля 1917 г. от 320,4 до 400 млн. рублей, из которых реально потрачено на исполнение военных заказов было максимум 50%, в то время как 1% из ассигнованных сумм и так официально шел на финансирование деятельности членов ВПК. Сами ВПК оправдывали это всем, что приходит в голову – бюрократизацией процессов, недостатком рабочих рук, затруднениями в приобретении металлов и компонентов, неопытностью рабочих… Реальность показала, что Александр Иванович к февралю 1917 г. стал, как тогда говорилось, миллионщиком (т.е. рублевым миллионером). Наверное, просто не успел распределить полученные от государства деньги, когда грянула организованная им же революция? Как неожиданно и прияяятно (х2).
Наверное, теперь самое время поговорить о венце деятельности нашего героя на поприще строительства буржуазного строя в России – о заговоре 1916 г. и об отречении Николая. Нужно понимать, что мы не говорим сейчас обо всех предпосылках событий февраля, а только освещаем деятельность Гучкова (иначе мы погрязнем в цикле статей лет на 10), т.е. сознательно обходим вопрос революционной ситуации в народных массах. Но пишем про это мы не зря, ведь именно такую ошибку в конце концов и совершил Гучков сотоварищи, а именно – не учел в своем плане такую мелочь как народ.
К 1916 г. стало понятно (да будет срачЪ!), что армия империи во главе с Николаем и его правительством неспособна не то что выиграть войну, а вполне способна ее проиграть. Если против Австро-Венгрии и Турции мы могли воевать более-менее успешно, то стальной кулак армий Кайзера остановить было практически невозможно. В этом свете, боясь потерять власть и деньги на штыках немцев, Гучков вместе с другими оппозиционными политиками и промышленниками, объединенными в рамках ЦВПК, начинает планировать заговор с целью отстранить Николая от трона и привести к власти малолетнего царевича Алексея, за которого страной будет успешно рулить т.н. Ответственное правительство во главе с… Ну, вы поняли, с отцом русской демократии, естественно. В заговор входят несколько высших чинов империи и армии (в т.ч. и генерал Алексеев, самый доверенный военный в окружении Николая), а также капиталистов и политиков от оппозиции.
22 февраля 1917 г. в кабинете председателя четвертой Думы собрался цвет заговорщиков – лидеры думской оппозиции во главе с Гучковым и представители генералитета. Генерал Крымов, участник встречи, выступал с такими словами: «Настроение в армии такое, что все с радостью будут приветствовать известие о перевороте. Переворот неизбежен и на фронте это чувствуют. Если вы решитесь на эту крайнюю меру, то мы вас поддержим. Очевидно, иных средств нет. Все было испробовано как вами, так и многими другими, но вредное влияние жены сильнее честных слов, сказанных Царю. Времени терять нельзя.» 2 марта план заговорщиков воплотился в жизнь – царский поезд был задержан, царь фактически арестован и под влиянием армейцев подписал отречение. Сам Гучков лично принимал у Николая отречение, причем существует мнение, что Николай отрекся не в пользу сына Алексея именно из-за боязни, что Гучков планирует использовать того как куклу и управлять из-за его спины, женив на собственной дочери. Информация недостоверная, но зная характер Александра Ивановича – а почему бы и нет.
Купе царского поезда – место подписания отречения царя
Но, как я писал выше, события февраля состояли не только в заговоре и отречении царя. Все это происходило на фоне истинно глубинной народной революции. Бунтовали все – крестьяне, у которых забирали продовольствие, солдаты, которые не хотели отправляться на фронт, флотские экипажи бунтовали против классовых стен, рабочие бунтовали из-за крайней бедности и голода. Петроград был охвачен огнем жесточайшего восстания, которое, как показала практика, на мировом древе вертел Гучкова, Милюкова, Думу и вообще всех.
Временное правительство – наш герой в верхнем ряду второй слева.
Между тем, Гучков становится военным и морским министром Временного правительства, будучи последовательным сторонником войны до победного конца. Напомню, что у этой позиции был шкурный интерес, т.к. никто не отменял его положение в ВПК и доступ к гос.финансированию оборонки. Теперь, будучи министром, он был уверен, что достиг практически высшей точки попила – но не учел вышесказанного. Солдаты, не сидевшие в ВПК и на себе чувствовавшие все прелести военного времени, хотели одного – мира и вернуться домой. В свете этого в армии нарастала такая волна анархии, которую остановить не могло уже ничто. Решение Временных, и в т.ч. Гучкова, продолжить войну привело к единственно возможной реакции – волна солдатской ненависти привела к его скорейшей отставке с поста министра. Посол Франции так высказался на этот счет: «Отставка Гучкова знаменует ни больше ни меньше как банкротство Временного правительства и русского либерализма.» Собственно, октябрь 1917 г. показал, что этот прогноз был как никогда точен.
Пример революционных масс в феврале 1917 г.
Момент назначения на пост министра во Временном правительстве, судя по всему, был действительно психологически очень важен для Гучкова. В его руках сконцентрировалась власть, которую он методично добивался много лет, и он был искренне уверен, что уж он-то сотоварищи точно сможет лучше, чем отошедшая в историю монархия. И то, что его скорейшая отставка была инспирирована не деятельностью равного ему титана мысли, не схваткой двух ёкодзун, а волной полного неподчинения именно низших классов, обычных солдат и матросов, тех, кого он никогда не брал в расчет – все это стало большим ударом для него. И неприязнь к «бунтующей черни» он с тех пор сохранил до самой смерти.
Карикатура современника на Александра Ивановича
Но даже после ухода с поста министра его характер не позволял ему сидеть спокойно, поэтому он пытался, как та лягушка, взбивать сметану в крынке революционной России (и не только России), и вписывался почти во все блудняки, которые мог найти. Был в 1917 г. главой «Общества экономического возрождения России», некоторое время возглавлял вновь созданную Либеральную республиканскую партию России, по приглашению небезызвестного травести (до того, как это стало мейнстримом) Керенского участвовал в т.н. Предпарламенте. Чуть позже кинул Керенского в пользу генерала Корнилова, сидел за это, донатил белым генералам Алексееву и Деникину, по просьбе последнего отъехал в 1919 г. в Европу для координации помощи Антанты белому движению. Там активно продвигал перед лидерами Англии и Франции идею создания белых государств Прибалтики с целью взять красный тогда уже Петроград. Был в Крыму у Врангеля в 1920 г., на кровно напиленные в России, вовремя вывезенные за границу, и полученные от англичан средства гадил клятым совкам из-за границы в 20-е и 30-е годы.
Ярким эпизодом его заграничной деятельности является попытка организации правого переворота в СССР силами троцкистов в РККА в 1923 г. Вел переговоры с специальным представителем Реввоенсовета (читай – Троцкого), который предлагал Гучкову вернуться в Россию, вместе работать над организацией мировой революции и т.д., естественно после свержения сталинской клики. После провала троцкистов перешел к тактике террористической войны против СССР – так, он потратил 50 000 рублей на подкуп швейцарских судей, оправдавших убийцу советского дипломата Вацлава Воровского. Закончилась его антисоветская деятельность на том, что его родную дочь завербовали советские спецслужбы, которым она слила всю отцовскую агентурную сеть. Доня, между прочим, вступила в компартию Франции в 1932 – каков удар.
Дореволюционная фотокарточка семьи Гучкова
Смерть настигла нашего героя 14 февраля 1936 г. в Париже. В завещании он указывал перевезти его прах в Москву после падения режима большевиков, но во время нацистской оккупации урна была утеряна. Sic transit Gloria mundi.
Что можно сказать в качестве итога к такой яркой жизни? Александр Иванович был прекрасным политиком, манипулятором, знал лучше многих, как победить в подковерной возне. Был он и идеалом капиталиста – ради 300% прибыли был готов свергнуть царствующий дом, пилил неустанно военные бюджеты своей любимой Родины прямо во время войны. Погорел он на том, что отбрасывал объективные социальные и экономические процессы, приведшие к февралю так же, как к нему привел и его заговор. Революционный народ вынес ему приговор, за что этот народ, в лице СССР, ненавидел до конца своей жизни.
В истории военно-морской авиации немало таких историй, в которые трудно поверить. Одна из них – имевший место весной 1917 г. абордаж турецкой шхуны с помощью сбитого самолёта, и последующий угон судна в Россию.
Но для начала, давайте познакомимся с главным героем этой истории.
Михаил Михайлович Сергеев родился в 1891 г. в селе Сретенское Котельничского уезда Вятской губернии, в многодетной семье священника. Несмотря на то, что род Сергеевых на протяжении нескольких веков исправно пополнял ряды духовенства, наш герой решил сломать эту традицию, поступив в Морской корпус. Выпуск его пришёлся на последний предвоенный, 1913 г., так что войну он встретил мичманом на броненосце Черноморского флота «Синоп». Впрочем, душа молодого офицера к морю быстро охладела. Её манило небо. Ещё в бытность курсантом, Сергееву довелось полетать в качестве пассажира на аэроплане «Моран» Качинской авиашколы. По этому, узнав о создании в Санкт-Петербурге офицерской школы морской авиации, он подал рапорт на зачисление, и год спустя уже совершал вылеты на разведку и бомбардировку целей в акватории Чёрного Моря.
12 марта 1917 г. летающая лодка «М-9», спущенная на воду с гидроавиатранспорта «Император Александр I», взяла курс на Босфор. Перед экипажем, состоявшим из лётчика Михаила Сергеева и наблюдателя – бомбардира Феликса Тура, была поставлена задача: отбомбиться по турецкой батарее на мысе Кара-Бурун, попутно произведя съёмку береговой линии. Если с первым проблем не возникло, цель быстро была обнаружена, и в несколько заходов разбомблена, то со съёмкой не задалось. Проходя на малой скорости над берегом, самолёт попал под плотный огонь с земли. Одна из пуль прошила топливный бак, после чего он быстро опустел. Сергееву удалось вывести машину из-под обстрела и направить её в море, однако шансов дотянуть до своих уже не оставалось. Когда подбитый самолёт уже планировал над волнами, вдали обнадёживающе забелел парус. Судно явно было турецким, но других возможностей к спасению не оставалось. Дожигая оставшиеся в баке керосиновые пары, летчики, подрулили к шхуне. Под прикрытием бортового пулемёта, Сергеев, с револьвером в руке и кортиком в зубах, перебрался по крылу на борт судна. В лучших пиратских традициях, погрузив турецкий экипаж в шлюпку, и предоставив его на волю волн, лётчики разместились на борту взятого на абордаж судна. С летающей лодки на шхуну были перегружены компас, пулемёт и фотоаппарат со снимками побережья. Пустив неисправный самолёт ко дну, корсары из императорских ВВС, взяли курс на Крым.
Навыки хождения под парусом, полученные Сергеевым во время учёбы в морском корпусе, позволяли лётчикам добраться до родных берегов, однако, на море в те дни царил штиль. Сутки авиаторы дожидались ветра, стоя у турецких берегов. Не спали, готовясь встретить высланную за ними погоню. Как назло, турецкий экипаж шхуны не рассчитывал на долгое плавание, поэтому запас воды был очень скуден, а продовольствия не было совсем. На второй день подул попутный ветер, всё больше крепчавший, и постепенно переросший в шквал. Сергееву и Туру пришлось провести ещё одну бессонную ночь, прикладывая все усилия, чтобы разыгравшаяся буря не перевернула их судёнышко. Когда же ветер утих, и на фоне очистившегося горизонта начали появляться силуэты кораблей, оказалось, что на помощь лётчикам ни кто не спешит. Встреченные в море суда, заслышав сигнальную стрельбу, стремились уйти от греха подальше. Лишь на шестые сутки плавания, у Джарлыгачской косы, полумёртвых от жажды лётчиков, подобрал миноносец пограничной стражи.
Так завершился беспримерный захват турецкой шхуны с помощью самолёта, и последующий её угон в Россию. За доставку в штаб ценных снимков побережья, и проявленные при этом мужество и отвагу, герои были награждены: Феликс Тур Георгиевским крестом 4-го класса, Михаил Сергеев золотым оружием «За храбрость».
Михаил Сергеев (справа) 1923-24 гг. Севастополь
Дальнейшая судьба лейтенанта Сергеева могла бы послужить материалом для целой книги. В мае 1917 г. совершая боевой вылет в районе Констанцы, он был сбит, совершил вынужденную посадку, и попал в плен. Вернулся он уже в Советскую Россию, в конце 1918 г. Он безоговорочно принял советскую власть, и сражался на фронтах Гражданской, занимая командные должности в авиации РККА. Венцом его карьеры стали звание комдива, и должность заместителя начальника военно-воздушных сил. В 1930-х годах Михаил Сергеев в очередной раз поменял ход своей жизни, уйдя с руководящей должности в полярную авиацию. Он обеспечивал воздушную поддержку экспедиций прокладывавших северный морской путь. На карте Карского моря сегодня можно отыскать остров Пологий-Сергеева, названный, как нетрудно догадаться, в честь нашего героя. Но и это ещё не всё. В годы Великой Отечественной неугомонный Сергеев вернулся на службу, и, в качестве инспектора артиллерии Волжской флотилии участвовал в Сталинградской битве.
Отвечу на один из вопросов, которые меня интересовал в течение долгого времени. Вопрос следующий: кто лучший друг любого солдата, неважно Первой, Второй мировой или, может, римского легионера? Многие считают, что лучший друг солдата – это винтовка, та самая, которой можно и врага убить, и штык-ножом консервы открыть, применений у неё много. Можно даже как небольшое весло использовать. Другие считают, что главный друг солдата – это его подготовка, то есть боевые навыки. Навыки стрельбы, выживания и т.д. А третьи прочно верят в то, что лопата лучший друг солдата. Однако, мне всё же кажется, что лучший друг и одновременно враг любого солдата – это куртизанки, причём сейчас я говорю не про тех шлюх, которые стоят на панели в наших городах, напичканные триппером и сифилисом, я говорю про тех, которые прошли медицинское обследование, которые были допущены к членам солдат врачами. Я говорю про военно-полевых проституток.
Для матери-войны всегда нужны были бойцы, крепкие, сильные, молодые, которым годами приходилось просиживать во вшивых окопах, соседствуя с блохами и болезнями, причём в абсолютно мужском коллективе, где тебе ни отойти за угол, ни перед сном любимым делом не заняться. Тем не менее, женщины, сделавшие своей профессией торговлю телом, пришли на помощь многим солдатам как в английской, французской, немецкой, так и российской армиях. В рядах которых они пользовались таким спросом, что половой акт стал для девушек чем-то вроде тяжкой работы. Сношение перешло в стадию рутины и оно перестало приносить удовольствие, как солдату, так и проститутке. Какое может быть удовольствие, если тебя в любой момент могут накрыть артиллерийским огнём.
Первая мировая война славится не только применением нового вооружения, но и тем, что на войну были призваны в общей численности 71 миллион человек, которым нужна была целая индустрия по обслуживанию и уходу. В такой ситуации вопрос уже решался не только полевыми романами с медсёстрами, но и захватом борделей врага. После захвата борделя большинство проституток, как говорилось выше, проверялись на наличие болезней и на проф.пригодность, собственно, тоже. Существовало как минимум два вида куртизанок – первая группа, более нищебродская, предназначалась для рядовых бойцов, а вторая группа, более профессиональная, умелая и красивая, предназначалась для офицерского состава. Например, в романе Эриха Марии Ремарка «На Западном фронте без перемен» встречается эпизод, в котором сначала описываются огромные очереди в бордели для рядовых, а один из участников этой очереди мечтает посетить публичный дом для офицеров, в который и очередей не было и шлюхи были красивее.
«Такого рода разграничение по чинам сохранилось и на фронте, когда монархия не могла уже помочь своему войску ничем иным, кроме походных борделей при штабах бригад, называвшихся "пуфами". Таким образом, существовали императорско-королевские офицерские пуфы, императорско-королевские унтер-офицерские пуфы и императорско-королевские пуфы для рядовых», — писал Гашек.
Очередным нововведением Первой мировой войны были мобильные бордели — la boîte à bonbons — «коробка с конфетами». Суть которых заключалась в том, что солдатам, которые неделями лежат по пояс в грязи, у которых падает боевой дух, которые становятся полностью аморфными к происходящему, тоже нужно морально и физически отдыхать. У каждой воинской части были свои мобильные бордели, которые возились за частью на специальных грузовых прицепах, в которых одновременно могло работать до десяти женщин. Однако, такие бордели получили плохую репутацию по той причине, что стали рассадником болезней, причём не только венерических. И даже контроль состояния здоровья проституток не помогал. Возможно, что дело заключалось не только в них, но и в самих солдатах. Тем не менее, высшее командование смотрело на эти жалобы сквозь пальцы. Главное, чтобы солдаты довольны и…больны.
После завершения войны бордели остаются во французской армии, а позже появляются и во всех остальных армиях, используются и во Второй мировой, и во время Индокитайской, где они именуются «парками буйволов». Массово мобильные бордели начали закрываться только в конце 90-х, а последний и вовсе в 2003 году в Джибути.
В Первой мировой войне самолёты стали чем-то осязаемым и полезным, так что не мудрено, что в один момент их решили применять и на море. Поначалу поплавковые, взлетающие и садящиеся на воду, а затем подымаемые на корабль. Но то была фигня, и вот в самом конце войны, за два месяца до её завершения, появился первый авианосец в современном понимании этого слова – такой корабль, который отправляет и принимает самолёты непосредственно со своей палубы. Назывался он HMS Argus и стал первым в мире «авианосцем». Британским, что не мудрено, ибо бриты тогда почти во всех морских делах держали пальму первенства.
HMS Argus. Обратите внимание на отвод дыма и на лёгкий склон палубы в носу
Это был полностью новый тип судна – раньше не было ничего подобного или даже того, из чего это могло «вырасти». Так что никто не знал, как их строить, с чем их едят и так далее. Поэтому поговорим про полёт мысли флотоводцев и про то, по каким граблям они прыгали.
Первые авианосцы перестраивались из больших гражданских судов, по типу лайнеров или сухогрузов. Таким был и вышеупомянутый Argus, и американский Langley. Логика проста: есть большой сарай, так что надо всего лишь спилить все сверху и пристроить палубу для самолётов. Но при этом все понимали, что лучше делать корабли специальной постройки, за что все и взялись после Первой мировой войны. Так же в 1922 году прошла Вашингтонская военно-морская конференция, которая позволяла «утилизировать» часть строящихся линейных кораблей путем переделки их в авианосцы. При том эта же конференция сильно ограничивала этот класс, чтобы не было ситуаций «у нас тут линкор, но на нём есть двадцатиметровая полётная палуба и самолётик, так что он идёт в лимит авианосцев».
Во время интербеллума авианосцами пытались заниматься 4.5 державы: США, Япония, Великобритания и Франция. Немцы начали строить своего «Графа Цепеллина», но так и не закончили до начала второй мировой. Итальянцы займутся такими кораблями уже во время самой войны, а в СССР дальше проектов дело так и не пошло. При этом французы построили всего один авианосец («Беарн») из корпуса линкора «Нормандия», но там без особых приколов, так что сосредоточимся на первых трёх странах.
Полётная палуба
Легко понять, что смысл авианосцев – в возможности запускать и принимать самолёты, что позволяет делать полётная палуба. Так что начнём с её конца. Британцы придумали (а с них скопировали японцы и французы) сделать её под небольшим углом, чтобы этот подъём гасил часть скорости самолёта. Идея вышла так себе, ибо пилоты очень быстро взмолились, чтобы ЭТО убрали, так что к началу второй мировой японцы палубу спрямили. При этом часто похожий уступ можно заметить и спереди – он служил для «ускорения» самолётов как бы с горки, но он тоже работал так себе.
HMS Eagle, вид на заднюю часть палубы
А теперь самое важное и мемное: взлёт!
Раз одной палубы мало, то дайте две! А раз расширяться в сторону особо некуда, то будем взлетать сразу с нескольких этажей. И если британцы остановились на двух этажах на Furious-e, то японцы придумали сделать аж три полётных палубы на своём авианосце Akagi (и почти однотипном Kaga), как раз переделанном из линейного крейсера. При этом такая компоновка позволяла одновременно и принимать, и отправлять самолёты, что было невозможно для всех остальных кораблей тех времён. Но это в теории.
HMS Furious, два яруса. Потом на месте палубы поставят зенитки
На практике такое решение оказалось просто отвратительным. Во-первых, оно очень неэффективно расходовало место. Во-вторых, сильно ограничивало применение новых самолётов, которые были бы больше, тяжелее и требовали бы более длинную палубу для взлёта. В-третьих, вентиляция нижних палуб не то чтобы идеальна, когда на ней ждут взлёта заведённые самолёты. Так что к войне их успели перестроить во что-то очень приличное.
IJN Akagi. Комбо стрёмных решений. Кроме трёх палуб обратите внимание на то, как выходит дым из труб
IJN Kaga. Видны самолёты и на верхней палубе, и на нижней
И ещё Kaga. Чтоб был понятен сумрачный японский гений
Американцы вроде как оставались в рамках приличий, но в начале войны и у них появились наркоманские идеи. Как, например, взлёт с катапульты вбок с ангарной палубы. К счастью для них, эти идеи распространения не получили, хотя первые Essex-ы и получили такую систему. Но вроде как она никогда не использовалось.
Дымовые трубы
Также достаточно очевидным является факт, что дым из труб корабля несколько мешает садящимся самолётам. При этом за счёт гладкой палубы сделать трубы по центру (как обычно) тоже не вариант. Так что были предложены различные варианты решения данной проблемы.
На Argus-е британцы вынесли трубы как можно дальше назад, разделили выхлоп на оба борта корабля и сделали трубы как можно ниже, даже ниже полётной палубы. По итогу это вышло очень-очень плохо. Загазованность нижних уровней, от дыма палубу всё равно не видно, и вообще не торт.
Японцы и американцы некоторое время баловались с системой поворотных труб. То есть обычно трубы торчат чуть выше палубы и отводят дым от корабля, а во время посадки самолётов трубы поворачиваются на 90° и уже не мешают самолётам. Такая система была на японском Hosho, первом авианосце специальной постройки, вступившем в строй, и на американских Langley (упомянутый выше первый американский авианосец) и Ranger (первый американский авианосец специальной постройки).
IJN Hosho. Видны и трубы с механизмом поворота, и приколюхи палубы
Hosho на почтовой открытке. После модернизации палубу спрямили, трубы повернули и зафиксировали, надстройку спилили
Из этого ничего хорошего тоже не вышло. Система работала не так хорошо, как хотелось бы, и если на Langley было в общем-то пофиг, то на своём Хосё японцы в скором времени зафиксировали трубы в позиции «вбок», и на этом всё закончилось. Ranger так и ходил с поворотными дымоходами всю дорогу.
USS Langley. Примерно по центру корабля мы видим трубы, а не гигантские пушки
Он же с трубами в походном положении
USS Ranger, трубы вверх. Квадратики рядом с ними - куски палубы, которые становятся на свои места при повороте
Трубы в бок. Да, они опять выглядят как гигантские пушки
Японцы при этом выдали ещё пару идей. На уже знакомом Akagi установили трубу, загнутую вниз на 120°. И дополнительную «нормальную» для раскочегаривания котлов. Но тут тоже всё было не слава богу – труба была выведена настолько низко, что при некотором волнении и качке в неё попадала вода. Так что при перестройке трубу сильно переделали, но она всё равно оказалось настолько массивной, что для компенсации надстройку перенесли на другой борт. Так Akagi стал единственным авианосцем с надстройкой слева.
Kaga тоже прошёл похожую историю. Но на нём огромная труба шла вдоль всего борта, хотя потом её спилили в пользу небольшой, загнутой вниз, но уже достаточно высоко над водой.
IJN Akagi. Вид на большую трубу, что загнута вниз, и на три полётные палубы
IJN Kaga. Огромная труба вдоль всего корабля и тоже три палубы
Аэрофинишеры
Так же очевидно, что сделать корабль достаточно большим для безопасной посадки несколько затруднительно. Из-за чего самолёты надо дополнительно тормозить, а не «оно само». Поэтому появились системы тросов и капканов, которые должны были останавливать самолёты. Британцы придумали систему продольных тросов и якорей, но в начале войны посмотрели на американскую систему поперечных тросов и внедрили себе. Собственно, она такая до сих пор, с минимумом концептуальных изменений.
Система продольных тросов
В деталях
Артиллерия
В 20-е годы шло многовато рассуждений по поводу места авианосца на поле боя. В том числе думалось, что им, возможно, придётся давать отпор маленьким кораблям и даже перестреливаться друг с другом. И если от торпедных аппаратов на палубе быстро отказались, то вот большие пушки иногда на них ставили. При этом на линейных кораблях планировались казематные установки орудий 140-150 мм, которые в некотором количестве переходили «в наследство» авианосцам. Но это не всё: что США, что Япония вооружили свои авики дополнительными стволами в 200 мм, что уже не шутки. В США их получили авианосцы типа Lexington (четыре двухорудийные башни). В Японии же их получила парочка Akagi/Kaga, притом в весьма стрёмной конфигурации.
«Коромовые» башни Lexington-a, 203mm
С универсальными башнями после модернизации
К войне всех отпустило и на эту тему, так что японцы вообще их убрали (хотя казематы снизу и остались), а в США заменили на 127-мм универсальные орудия. Так что зарубы авианосцев на заточках у нас не состоялось. Вообще так получилось, что артиллерию за пределами зенитных целей авианосцы использовали разве что для эпизодических бомбардировок побережий, а не для борьбы с другими кораблями. Хотя в теории «Lexington» со своей батареей, бронированием и скоростью хода вполне мог бы отмахаться от парочки лёгких крейсеров.
Akagi, видны башни 200мм орудий. Эти башни видны и на ряде предыдущих фото
Akagi после модернизации
Kaga. Уже не выглядят, как авианосцы курильщика
Также стоит отметить конструкцию самой полётной палубы. На многих кораблях она была надстроена сверху на корпус авианосца, что довольно просто, но тоже не очень эффективно. А можно включить палубу непосредственно в набор корпуса, что будет прям годно. При этом британцы такое начали делать уже со второго своего корабля. В США так сделали парочку Lexington-ов, но потом до самого конца войны делали попроще, даже на гигантском Midway-e. Японцы же дозрели до интегрированной палубы уже в процессе войны. Это им, конечно же, не помогло, но их последний авианосец вышел весьма передовым. Если бы он ещё не взорвался на ровном месте…
При этом есть ещё пару вещей, которые во время интербеллума не успели довести до ума. Первая – лифты. Штуки, что перемещают самолёты между палубой и ангаром. Иногда и то и другое – во множественном числе, что создаёт дополнительные проблемы. Лифты делались посреди палубы и имели квадратное (иногда Т-образное) сечение примерно размером с самолёт. Проблема у этого решения следующая: мы разрабатываем самолёт побольше – он не влазит в габариты лифта – надо перепиливать полкорабля. Уже к концу второй мировой США придумали делать лифт за габаритами палубы (и ангара по совместительству), что меньше ограничивало размеры того, что на этих лифтах подымают.
USS Midway, лифт выделен жёлтым. Но сам корабль даже на вторую мировую не успел.
Второе – угловая полётная палуба. То, что теоретически позволяет принимать и отправлять самолёты без плясок с многоэтажными палубами и даёт ощутимый плюс к безопасности посадки. Это придумали британцы уже в самом конце второй мировой, но появилось всё это уже после.
Сегодня может некоторые вещи могут казаться смешными и мемными, но 100 лет назад никто толком не знал, с чем всё это есть и как надо делать, а как всё же не стоит. Так что конструкторы и адмиралы по полной хлебнули метода проб и ошибок в своих ранних блужданиях в тёмной неизвестности.
При этом у британцев почти с первого раза получилось интуитивно сделать всё как надо. HMS Eagle – второй британский авианосец, что был перестроен из реквизированного недостроенного чилийского линкора. Уже там бриты придумали надстройку-остров, который позволяет смотреть за происходящим на палубе, встроить в неё дымовые трубы, чтобы они никому не мешали, вынести пост наблюдения наверх, что отодвинуло визуальный и радиогоризонты. Там не было плясок с непонятным вооружением и кучей стрёмных палуб. Было всякого по мелочам, но так-то даже сегодня авианосцы сильно походят на то корыто из 1918 года. Более того — это не был одноразовый опыт, и те же фичи были применены на первом британском авианосце специальной постройки HMS Hermes, что будет спущен на воду на год позже.
HMS Eagle. Выглядит почти нормально, разве что постройка чуть великовата
А ещё вы можете поддержать нас рублём, за что мы будем вам благодарны. Значок рубля под постом или по ссылке, если вы с приложения. Подробный список пришедших нам донатов вот тут.
Подпишись, чтобы не пропустить новые интересные посты!