Князь сказал...
Крещение святого князя Владимира
Автор:
Виктор Михайлович Васнецов
Создание:
1893 г.
Период:
Романтизм
Ф. Шопен - Вальс ми бемоль мажор. Исполняет - Аарон Данн
Frédéric Chopin’s waltzes are pieces of moderate length adhering to the traditional 3/4 waltz time, but are remarkably different from the earlier Viennese waltzes in that they were not designed for dancing but for concert performance. Some of them are accessible by pianists of moderate capabilities, but the more difficult of them require an advanced technique. Carl Maria von Weber's Invitation to the Dance was an early model for Chopin's waltzes.
Chopin started writing waltzes in 1824, when he was fourteen, and continued until the year of his death, 1849. He wrote 36 in total, of which 20 are numbered.
Probably the most famous are the Minute Waltz in D-flat major and the C-sharp minor waltz of 1847, two of the last set of waltzes Chopin published before his death (Op. 64).
F. Chopin - Waltz (Valse) Opus. 64, No.2
Исполняет - Aaron Dunn.
Вальс cis-moll — один из поэтичнейших вальсов Шопена. Сохранились по крайней мере два его варианта. Опять весьма последовательная и разнообразная „стилизация гаммы". Изумительны — пластика „говорящего" мелоса и выразительность плавно перемещающихся секвенций. Все мелодические построения — в духе столь характерных для Шопена прибывающих и убывающих волн. В тактах 26-30 — подголосочная полифония с упорными септимами. Во второй теме (с такта 33) — мнимая полифония. В конце средней (Des-dur'ной) части — типично орнаментальной — один из любимых Шопеном одноголосных мелодических переходов. Некоторая механичность формы этого вальса может быть легко преодолена разнообразием исполнительских оттенков — тем более ввиду выпуклой контрастности. Напрашивается, в частности, динамическое усиление репризы первой темы (по сравнению с ее первоначальным изложением) — ведь здесь печаль, возвращаясь, звучит настойчивее и упорнее.
Эпоха романтизма и формирование Гения…
«Этика героического самоотречения, противопоставлявшая гражданина поэту, героя — любовнику и Свободу — Счастью, была свойственна широкому кругу свободолюбцев — от Робеспьера до Шиллера.
Однако были и другие этические представления: Просвещение XVIII века в борьбе с христианским аскетизмом создало иную концепцию Свободы. Свобода не противопоставлялась Счастью, а совпадала с ним.
Истинно свободный человек — это человек кипящих страстей, раскрепощённых внутренних сил, имеющий дерзость желать и добиваться желанного, поэт и любовник. Свобода — это жизнь, не умещающаяся ни в какие рамки, бьющая через край, а самоограничение — разновидность духовного рабства.
Свободное общество не может быть построено на основе аскетизма, самоотречения отдельной личности. Напротив, именно оно обеспечит личности неслыханную полноту и расцвет.
Пушкин был исключительно глубоко и органично связан с культурой Просвещения XVIII века.
В этом отношении из русских писателей его столетия с ним можно сопоставить лишь Герцена. В органическом пушкинском жизнелюбии невозможно отделить черты личного темперамента от теоретической позиции. Показательно, что почти одновременно с одой «Вольность», ясно выражавшей концепцию героического аскетизма, Пушкин написал мадригал Голицыной «Краёв чужих неопытный любитель...», в котором даны как равноценные два высоких человеческих идеала:
... гражданин с душою благородной,
Возвышенной и пламенно свободной
и
.. женщина - не с хладной красотой,
Но с пламенной, пленительной, живой.
Печать Свободы почиёт на обоих...
Такой взгляд накладывал отпечаток на личное, бытовое поведение поэта. Жить в постоянном напряжении страстей было для Пушкина не уступкой темпераменту, а сознательной и программной жизненной установкой. И если Любовь была как бы знаком этого непрерывного жизненного горения, то Шалость и Лень становились условными обозначениями неподчинения мертвенной дисциплине государственного бюрократизма.
Чинному порядку делового Петербурга они противостояли как протест против условных норм приличия и как отказ принимать всерьёз весь мир государственных ценностей. Однако одновременно они противостояли и серьёзности гражданского пафоса декабристской этики. [...]
В предшествующие эпохи произведения жили для читателей своей, отдельной от авторов жизнью. В них ценили не отражение авторской индивидуальности, а близость к Истине — единой, вечной, «ясной как солнце», по выражению французского философа Декарта.
Биография автора воспринималась как нечто постороннее по отношению к творчеству — она не находила отражения ни в наиболее значимых высоких жанрах (например, в оде), ни даже в элегической поэзии, допускаясь в виде намеков лишь в произведения «низкие», по преимуществу комические. Читатели не искали в жизни поэта ключей к смыслу его стихотворений. Если им и давалась в руки биография писателя (это было возможно лишь по отношению к признанному великим, как правило, уже умершему, поэту), то в ней выделялись некие общие иконописные черты, сближающие его с единым идеальным образом. Всё, что составляло в человеке индивидуальное, — игнорировалось: биография, фактически, колебалась между житием и послужным списком.
Сначала предромантизм, а затем и романтизм увидел в поэте, прежде всего, гения, неповторимый и своеобразный дух которого выражался в оригинальности его творчества. Творчество поэта стало рассматриваться как один огромный автобиографический роман, в котором стихотворения и поэмы образовывали главы, а биография служила сюжетом.
Два гения романтической Европы: Байрон и Наполеон — закрепили эти представления. Первый — тем, что, разыграв свою личную жизнь на глазах у всей Европы, превратил поэзию в цепь жгучих автобиографических признаний, второй — показав, что сама жизнь может напоминать романтическую поэму.
В России Жуковский, Денис Давыдов, Рылеев, каждый по-своему, связали свою жизнь сложными нитями со своей поэзией. Это романтическое жизнеощущение, которое тогда было ещё не традицией, а витающим в воздухе живым литературным (и, шире, — культурным) переживанием, послужило для Пушкина на новом этапе его художественной жизни точкой опоры. Основываясь на нём, он пошёл дальше, создав не только совершенно неповторимое искусство слова, но и совершенно неповторимое искусство жизни.
Романтическое жизнеощущение было в этот момент спасительно для Пушкина потому, что оно обеспечивало ему столь сейчас для него необходимое чувство единства своей личности. [...]
Наконец, вхождение в разнообразные и разностильные коллективы обогатило его чувством стиля поведения. Результатом всего этого была исключительно развившаяся способность гибко перестраивать свою личность, меняться в разных ситуациях, быть разным.
Позже Пушкин выделил эту черту в Онегине:
«Как он умел казаться новым».
Романтизм здесь пришёлся вовремя. Он не только помог Пушкину стать в поэзии выразителем своего поколения, но и способствовал собственному строительству его личности«.
Лотман Ю.М., Александр Сергеевич Пушкин. Биография писателя, Л., «Просвещение», 1981 г., с. 42-43 и 54-55.
Дополнительные материалы:
1) Переключение моделей поведения Личности по И.Л. Викентьеву
2) ВИДЕО: 12 ШАГОВ: САМОАУДИТ и САМОРАЗВИТИЕ
3) ВИДЕО: СОЦИАЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ, ЧЕЛОВЕЧНОСТЬ и КОНТР-ИНСТИНКТИВНОСТЬ
О тупости, торчках и романтизме!
Дело было летом, в самый разгар, возвращался я с другом на электричке с Яхромы в Москву. Народу было не много, я сидел у окна, друг рядом, место напротив свободно. Тут напротив меня у окна присаживается барышня. Стройная, блондинка, длинные волосы и огромные глаза зеленого цвета. Едем. Я на нее поглядываю, она на меня поглядывает, тупим в общем. Ну молодой еще был. Нужен был какой то повод, толчок, чтобы завязать знакомство. И этим толчком послужил торчок) каламбур, блин) подсел парень нашего возраста и слегка растрепанного вида, явно увлекающийся веществами, и стал спрашивать у нас не зеленое ли у него лицо. Лицо зеленым не было, но он еще минут 10 спрашивал у нас про это, а мы с девушкой стали переглядываться и хихикать, ну и завязался разговор, торчок (купидон хренов) свалил, а мы продолжили общение. Ехал я до Савеловского, она выходила раньше, ну и я ей записал свой номер, она сказала, что позвонит. А было время когда часто выходили новые тарифы и друзья периодически меняли номера, переходить от оператора к другому оператору сохраняя номер еще было нельзя. Так вот прошли сутки, вторые, неделя...я хожу поникший, думаю вот же облом, эээх...и тут вспоминаю, что на вторые сутки мне приходила смс от неизвестного номера с каким то мутным текстом про зеленое лицо. Я тогда подумал, что это друг очередной раз номер сменил. Знаете что я ответил? Мы с другом тогда фанатели от фильма Джей и молчаливый Боб наносят ответный удар. Ответ мой был такой: что за херню ты тупая сучка несешь?! А тут я понял, что это была она! Меня как током прошибло, достал телефон, ищу эту смс, а ее нет, видимо удалил и все. Я готов был волосы на жопе рвать с досады. Позвонил оператору, попросил выписку входящих, сказали - только при личном визите. После работы поехал в офис оператора, взял распечатку, сверял номера, отбрасывал знакомые, в общем вычислил этот номер. Дрожащими руками позвонил, тысячу раз извинился, все объяснил....поняла) потом и встретились, но это уже совсем другая история. Вы спросите, а где же романтизм? Романтизму нет! А я отвечу - когда я рассказал эту историю своим друзьям девушкам они сказали, что это романтично ( видимо та часть, где я искал ее номер). Так что романтизм тут присутствует)
Год 2040
В вентиляции снова завыл ветер. Или в большой щели между старым потолком и красивым поддельным новым, не так важно. Подсознательно я давно заметил, что сейчас, похоже, будет дождь, но только с первым звоном капель об оцинкованный парапет снаружи, будничные мысли улетучились, пробудив внимание к окружению. Я стягиваю очки и привычным движением тру переносицу. Я их и надел-то недавно, даже тереть нечего, просто механическое движение. Бред.
Встаю из-за стола, кресло на колёсиках противно простонало и оставило новый шрам на полу. Один подшипник безнадёжно сломался, и мне не хочется ничего с этим делать. Проще поменять стул целиком, или выкинуть его нахрен с сорок четвёртого этажа. Но потом. Посмотрим, кто первый сдастся.
Выключаю настольную лампу, единственный источник света в помещении. Комната вмиг окрашивается в тёмно-синий. Значит уже как минимум сумерки, вдобавок, тучи эти. Сейчас бы выпить кофе, но мне нельзя. Нельзя даже втянуть этой очередной инкарнации якобы безвредных сигарет, ловко обходящих каждый новый закон. Внутри я на миг закипаю. Совершенный мир удовольствий, называется...
Поэтому, я просто встаю, огибаю любимое кресло и подхожу к двери на террасу. Приоткрываю её. Разница температур, порыв ветра заставляет дёрнуться входную дверь, и громыхнуть чему-то ещё внутри квартиры.
Запах… запах пыли мегаполиса, который не замечаешь, пока не начнётся дождь. Он просто становится запахом мокрой пыли, который исчезнет минут через пять, забитый каплями обратно в землю. Невольно закрываю глаза, чтобы обострить обоняние. Вдыхаю его какое-то время, пока он совсем не исчез.
Весенний порывистый ветер заталкивает несколько капель дождя мне в квартиру. Протираю их след на полу ногой, чтобы высохло быстрее. Чувствую, что дома неприятно жарко, последний этаж, всё-таки. Щурюсь, выхожу на террасу, закрываю дверь и прислоняюсь к ней, пытаясь спрятаться под крохотным козырьком. Самообман, конечно.
Медленно вытягиваю руку вперёд. Первые прохладные капли приятно расчерчивают кожу. Затем они становятся крупнее и тяжелее, и падают уже с хлопками и брызгами. Судя по усиливающемуся шуму от соседних зданий, сейчас вдарит настоящий ливень. Становится уже не так приятно, капли начали стекать, задевать волосы на руке, стягивать кожу, появилось навязчивое желание расчесать всю руку. Нет, надо просто помыться, душ принять. Потом.
Начинается самая сильная фаза дождя. Шум капель полностью перебивает гул транспортного потока далеко внизу. С козырька и крыши ветер приносит мне на лицо мелкую изморось. Невольно закрываюсь рукой, но вода с предплечья только этого и ждала - струйка ловко стекает вниз по локтю, и ледяным лезвием рассекает мне подмышку и рёбра. Где-то там она тут же нагревается об меня и оставляет мокрое пятно на рубашке. Снова вспышка стресса, ненавижу это чувство. Терпеливый вздох. Уже ведь промок, не всё равно ли теперь?
Снова закрываю глаза. На лицо продолжает падать приятная водяная пыль, копится. Приоткрываю губы, пытаюсь ощутить её на вкус. Приятная, будто бы даже минеральная. Явно отличается от воды из водопровода, или любой покупной. Когда привыкаешь к её вкусу, к сожалению, слишком быстро, сразу чувствуешь в ней вкус себя. Пот с висков? Перхоть? Вот и песок с крыши на зубах скрипнул. Фу, облом.
Выплёвываю. Даже не видно куда, просто вертикальная стена дождя. На плитке террасы накопилась лужа, но льёт так сильно, что даже примерно не видно отражения нависающих напротив небоскрёбов. Впрочем, они и сами как-то померкли, словно отступили. Земля после солнечного дня была горячая, в воздух поднялся пар, на время погрузив огромные замки корпораций в туман.
Весь уже мокрый, рубашка прилипла. Чёрт с ним, всё равно душ впереди. Скидываю обувь, босиком ступаю в слегка прохладную воду, почти по щиколотку. Как только делаю шаг от двери, ветер тут же неприятно напоминает, что спина тоже намокла. Ладно, только совсем недолго, не хочу застудить. Когда я в последний раз вообще что-то такое делал? Вопрос остался в воздухе. В мыслях быстро проносятся последние годы. Встречи и утраты, смены мест работы, жилья. Очень давно. На миг становится обидно за прошлое, за свою серьёзность, но мозг вовремя понимает, что не время тратить такой момент на тяжёлые мысли.
Отпускаю всё это. Вдыхаю полной грудью, закрываю глаза. Развожу руки в стороны, поднимаю лицо наверх.
Я стою один на один перед природой и совсем не боюсь её, я её часть. Когда я начинаю уважать её погоду, а не раздражаться, она щедро одаряет меня тем же. Ступни приятно массирует бурлящий ливень, лицо и руки осыпают торжественные конфетти. Не мне её бояться, здесь я творец, и я создаю этот момент, выбирая правильное отношение к происходящему. Дождь смывает с меня усталость, открывает свободу творческим мыслям, пробуждает сонные нервные окончания, которые давно не чувствовали ничего, кроме стресса и малоподвижности.
Я чувствую, что я здесь и сейчас.
Я живу.
Ф. Шопен, ноктюрн до минор Op. 48 no. 1
Ф. Шопен, ноктюрн до минор Op. 48 no. 1
Исполняет - Luke Faulkner.
Польский композитор Фридерик Шопен написал 21 ноктюрн в период с 1827 по 1846 гг. Ноктюрны Шопена под номерами 1-18 были опубликованы при жизни композитора. 19 и 20 ноктюрны были опубликованы после смерти композитора. 21 ноктюрн до 1870 года не считался ноктюрном. Чаще всего под словами «ноктюрн Шопена» подразумевается самый известный ноктюрн №2 из опуса 9.
Содержание ноктюрна c-moll представляет возврат трагических образов освободительной борьбы. Здесь за первой волной (светло-печальная, речитативная лирика) следуют вторая (нарастание интонаций героического марша) и третья (реприза первой, но возбужденная второй волной, — лирическое начало становится тревожным и напряженно страстным). В конце же ноктюрна — кульминация и типичный спад.