"Вертушка" ушла на Баграм.Ч.1
Об авторе - Виталий Егорович Павлов .
Родился в 1944 году на Брянщине в крестьянской семье. Работал на заводе в Куйбышевской области, гам же окончил среднюю школу рабочей молодежи.
За 40 лет службы прошел путь от курсанта авиационного училища до генерал-полковника - командующего Армейской авиацией ВС России. Имеет высшую степень боевой квалификации - летчик-снайпер.
Службу проходил во многих округах и во многих "горячих точках". По поручению Правительства СССР, РФ организовывал и обеспечивал участие подразделений Армейской авиации в составе миротворческой миссии ООН в Анголе, Камбодже, Сьерра-Леоне. За время службы за заслуги перед Родиной неоднократно отмечался командованием и правительством.Награжден 27 орденами и медалями. Герой Советского Союза.
ША, ТОВАРИЩ ГЕНЕРАЛ!..
В 1979 году мне предложили должность командира полка. Хотя предстояло еще только формировать этот полк: существовало название и решение Правительства СССР, Министерства обороны. Базой был заброшенный после войны старый аэродром в Бердичеве.
Там меня ждали восемнадцать солдат, шесть техников, ни одной единицы техники и начальник штаба полка Ефим Борисович Айзенберг. Мне выделили Ми-8, который и перевез меня, семью и весь скарб; с нами переехал на новое место службы и кот.
На месте меня встретил коренастый, русый, с глазами, как у большинства евреев, чуть на выкате, косолапый человек, с походкой, как у старого моряка, вразвалочку. Так в первый раз я увидел Айзенберга. Он, хоть и начштаба, был на летающей должности. Очень любил летать.
Мы долго оформляли документы на получение авиационной техники с базы сборки, которая находилась в Гродно. Готовились к приему эскадрильи и личного состава из Белоруссии.
Еще одна эскадрилья из Белоруссии пришла слетанная, но без техники. Конечно, среди летного состава было определенное недовольство: они полагали, что отправятся потом в Чехословакию. Но ведь я-то знал, и знал Айзенберг, что полк готовится на Дальний Восток, в Забайкалье. Айзенберг уже прослужил на Дальнем Востоке девятнадцать лет, что вообще для еврея уникально. Он был командиром эскадрильи, затем начальником штаба - летающим.
Могу сказать честно: он был больше чем хороший летчик. У нас говорят, что на "пять" летает только Бог, а хороший летчик летает чуть выше, чем на "четыре". Вот Айзенберг летал на "четыре с плюсом". Он был старше меня на четыре года, но это никак на наших отношениях не сказывалось, они были корректные и дружественные.
Наш аэродром находился в восьми километрах от города. Мы жили в Бердичеве на Красной горе, где стоит памятник Котовскому. За нами приходил "уазик", и мы вместе с Ефимом Борисовичем приезжали в семь утра в полк. Нас встречал дежурный по полку, докладывал, что случилось за ночь.
Я сказал: "Ефим Борисович, вообще-то это не мое дело - выслушивать все эти мелочи. Эти вопросы решают начальники штабов эскадрилий и вы". Он понял правильно. После этого выезжал на двадцать минут раньше вместе со всеми офицерами. И встречал меня вместе с дежурным. В докладе ставились те вопросы, которые необходимо решать лично мне.
Жена у Айзенберга - украинка Светлана, ростом где-то метра полтора и в ширину - метр, ее называли Колобком. Лет с восемнадцати работала в торговле, в основном, в военной, очень деятельная женщина. Мы шутили, что там, где Света прошлась, Айзенбергу делать нечего. Она на это не обижалась.
Айзенберг мог и ругнуться матом, но это не выглядело вульгарно. Ему многое прощалось, потому что он был один из немногих, кто мог выслушать любого солдата или прапорщика. Если те не правы, мог и отругать, и отматерить, но всегда давал людям дельный совет.
В 1981 году начальник боевой подготовки воздушной армии предложил мне должность начальника отдела вертолетной авиации армии. Я отказался по двум причинам.
Во-первых, я еще был молодой, тридцать пять лет. Не накомандовался полком, не налетался по-настоящему. И еще: избирался депутатом городского Совета и депутатом областного Совета Житомирской области.
Секретарь обкома Житомирской области Кавун предложил мне уволиться, чтобы пойти по партийной линии - вторым секретарем райкома в Бердичеве. Бердичев был город в то время приличный, чистенький, красивый, сто тысяч человек населения.
Перспектива, казалось, неплохая. Но я ответил однозначным отказом. "Меня не поймут летчики! Мы все-таки готовимся полком на Дальний Восток".
Через три месяца мне сказали: "В Афганистан пойдешь, командиром полка. Там и накомандуешься, и налетаешься". С иронией начальник отдела кадров спросил - может, я и здесь откажусь?..
Я спросил только:
- Когда ехать?
- С завтрашнего дня ты в отпуске.
Дома сказал жене и детям, что едем в отпуск. Отдыхали в санатории ВВС километрах в сорока от Адлера. Пробыли там дней десять, и меня вызвали в Бердичев. Жена сказала: "Поедем вместе".Две ночи и один день я сдавал дела по полку.
Инна, жена, конечно, понимала, что Ташкент - это прямая дорога на Афганистан. Но отнеслась к назначению вполне спокойно: все вертолетчики там будут.
Полк в Бердичеве "отбили" от Сибири и стали готовить в Афганистан. Моя жена работала в батальоне нашего полка в Бердичеве в медсанчасти фельдшером.
Она спрашивала все время Айзенберга: "Фима, собираешься в Афганистан?" Он отвечал, что собираться не собирается, но "ужо в туалет бегает часто". Все знают, что у всех наших была в Афганистане дизентерия. Когда ему тоже предложили Афганистан - не отказался. Приезжает на беседу в Ташкент к начальнику управления кадров. Тот говорит, что поедешь, мол, начальником штаба вертолетного полка в Кандагар. Подполковник Айзенберг возмутился: "Почему в Кандагар?! Мой командир в Кабуле служит! Мы вместе полк формировали!"
Начали они ругаться. Айзенбергу объясняли, что у меня смешанный полк. Много, тридцать с лишним единиц транспортной крылатой авиации. Мол, Павлову нужен начштаба из числа транспортников.
Начальник кадров ТуркВО не выдержал напора и позвонил ЧВСу Селезневу. Селезнев только и успел спросить в чем дело, как Айзенберг на него просто налетел: "Товарищ генерал, я с Павловым работал, полтора года служил, полк формировал, а меня суют в Кандагар!" Генерал стал советовать начкадров отправить все бумаги Айзенберга в Москву, чтобы там разбирались.
Тут Ефим Борисович буквально вскричал: "Ша, товарищ генерал! Приеду я в Москву, меня оттуда завернут в Бердичев. И шо я скажу летчикам?! Что еврей наложил в штаны и не поехал?! Согласен в Кандагар". Так он оказался в кандагарском полку начальником штаба.
Он там и снайпера получил. Был награжден двумя орденами. В один из жарких дней 82-го года Айзенбергу доложили, что сбит вертолет из их полка. Командир полка был в это время на военном совете в Кабуле. Все замы разлетелись по точкам.
Вот Айзенберг бежит по гарнизону и кричит, чтоб готовили вертолет лететь на помощь, спрашивает, где дежурные силы. Навстречу идет прапорщик из числа обслуживающего состава, пьяный.
Айзенберг бывал не сдержан и в сердцах говорит: "Пьяная ты морда!.." Тот пьяно ухмылялся. И Ефим не выдержал - еще и ударил его. Побежал дальше собирать народ по палаткам, где все, как обычно, спали. Метров с пятнадцати по нему сзади выстрел. Этот пьяный прапорщик стрелял так, чтоб попугать, но панаму, сбил.
Айзенберг, повернувшись, пообещал, что, если вернется живым, убьет нахрен.
Вылет прошел удачно, забрали раненых, потерь не понесли.
Прапора сразу после происшествия отправили первым же самолетом в Ташкент. Только через три месяца вернулся рассчитываться в полку. Документы забрал и уехал. Попросил у всех прощения.
Об Айзенберге я говорю не просто так. Своим начальникам штабов и эскадрилий много раз повторял: если б они были такие, как Айзенберг, порядка было бы больше.
Приказов зажимать евреев нам, конечно, не поступало. Но как-то где-то это все равно присутствовало. Не на бытовом уровне, а очень в верхах. Внеочередное повышение в звании было нормальным для летчика-снайпера, а ему запороли. Он уволился в итоге. Но меня о личном никогда не просил. Хотя я ему говорил: проси, как друг, что хочешь. А он отвечал, что попросит один раз за всю жизнь, с надеждой, что тогда уж я не откажу.
Единственное, что запомнилось о нем, как "еврейское", так это поведение на рынках в Афганистане. Мы получали в чеках одинаково - что полковник, что майор. В восьмидесятые годы все, конечно, стремились купить видики, магнитофоны и прочую импортную технику.
Он это не покупал. Ходил по базарам, выискивал очень хорошие ручной работы изделия. А мастера там изумительные, и делают они все из бронзы, меди, серебра. Все это штучно, в единственном экземпляре.
Он говаривал нам, покупавшим магнитофоны "СОНИ", что не так богат, чтобы покупать эту дрянь.
Родился он в Свердловске. Отец погиб на войне. Сам из-за послевоенной голодухи чуть не попал в бандиты. Тряс вместе с ребятами ларьки, грабили рабочих в день получки, если те пьяные. Но в доме жил военком, который отвел его в ДОСААФ. Оттуда Айзенберг и попал в военное летное училище...
ДВА АВТО ЗА БЕЛОГО ИШАКА
17 мая 1982 года - особенный день для личного состава ограниченного контингента советских войск в Афганистане.
В этот день началась ставшая потом известной всему миру Панджшерская операция. Ее будут помнить все участники, от солдата до генерала. Первый же день штурма Панджшера привел к тяжелым многочисленным потерям среди состава десанта из 103-й дивизии, афганских подразделений и летного состава, особенно пятидесятого смешанного авиаполка.
К этой операции мы готовились усиленно и долго, начиная с марта 1982-го. Первоначально планировалось сосредоточить основные силы на севере со стороны Кундуза и Файзабада.
Предполагалось зайти в тыл Панджшера и высадить десант с севера за сто - сто пятьдесят километров от начала ущелья. Однако 4 мая, когда началась операция, погодные условия не позволили в полной мере использовать артиллерию и авиацию.
В первый день потерпели катастрофу два вертолета с десантом на борту. Пришлось провести перегруппировку сил и начать штурм Панджшера с основной базы аэродрома Баграм.
Группировку, первоначально создававшуюся второстепенной, усилили и сделали основной. Здесь и спланировали новое направление главного удара.
50-й смешанный авиационный полк, которым я командовал в то время, участвовал в операции в полном составе. Нам были приданы авиационные подразделения Кандагарского и Кундузского полков, подразделения авиации из Джелалабада.
Участвовали штурмовики и полк, который базировался в Баграме. Это была мощная сила. Одних только вертолетов Ми-8 было задействовано 84 машины. Для прикрытия и патрулирования - больше полусотни вертолетов Ми-24.
Все самолеты АН-12, Ан-26 и Ил-76, которые пришли из Союза. Планировалось высадить десант более четырех тысяч человек. Подобного десанта в мировой практике еще не было. Мы отдавали себе отчет, что при проведении такой масштабной операции с участием вертолетов в горах будут и трудности, и неожиданности.
Особенно, если учесть, какая мощная оборона была выстроена душманами в Панджшерском ущелье к тому времени.
В течение 1980 и 1981 годов нашим командованием не раз предпринимались попытки завладеть Панджшерским ущельем, результаты были самыми неутешительными. Дело осложнялось и географическим положением ущелья. Вход в него - одна-единственная дорога вдоль реки Панджшер.
Она начинается с узкой горловины. Скалы поднимаются над рекой на километровую высоту. Ширина прохода между ними не превышает двухсот-трехсот метров. Душманы могли малыми силами оказывать сопротивление даже довольно крупным войсковым группировкам.
Я, конечно, имел общее представление о противнике, в основном, в том, что касалось возможностей его ПВО. Информация о самих панжшерцах у меня была отрывочная. Я знал, что ущелье процентов на девяносто заселено таджиками. Судьба этих таджиков, постепенно ставших как бы отдельным народом в своем ущелье, была связана с гражданской войной в Средней Азии.
В двадцатые годы части Красной Армии стали теснить басмачей, их часть, в основном таджики, забрав свои семье, отступили в Афганистан.
Красноармейцы, преследуя их, прошли и в Афганистан вплоть до Кундуза, но в горы не поднимались. Басмачи с семьями вошли в Панджшерское ущелье через Саланг. Там они столкнулись с отличными условиями для жизни.
В долине ущелья особый микроклимат, собирают по два урожая за сезон. Пришельцам эти места понравились. Началась борьба за выживание, власть.
Разрешение на поселение им дал лично король Дауд. Помощи пришельцам афганский монарх не оказывал, но и не препятствовал их расселению в ущелье.
С тех пор там и возникло что-то вроде отдельного государства потомков басмачей из Средней Азии.
В Афганистан они входили лишь формально, выплачивали Кабулу какую-то дань, но особо не подчинялись. Они даже свои деньги пытались чеканить, говорили на своем языке, по своим законам жили.
Это было почти средневековье. Автомобилей не было, они и не ценились. За белого ишака на базаре давали два авто типа "Симургов".
Мало было образованных людей, мало кто знал, что происходит в мире. Даже радиоприемники были редкостью. Они считали, что до них никто не доберется. Вооружены многие были ружьями двадцатых годов, которыми воевали еще их прадеды.
Было в ходу и оружие конца девятнадцатого века, что-то вроде английских "буров".
Было оружие и поновее - пулеметы М-14, ДШК, легкие пушки калибра двадцать три миллиметра. Мы ее называли ЗГУ - зенитно-горная установка. Эта пушка обычно работала в паре с двумя пулеметами. Много было автоматов, пистолетов самого разного производства. Оружие вообще в тех краях свободно "гуляет". Мины были итальянские - страшная вещь, ее собаки плохо чуют, щуп редко улавливает из-за пластмассовой оболочки.
Потом у них появились и "Стрелы". Говорят, что им продали двести комплектов арабские страны, которым во времена войны с Израилем их поставил Советский Союз через третьи страны.
Интересно, что индивидуальные медицинские средства у душманов в Панджшере были гораздо лучше, чем у наших летчиков. Перфорированным лейкопластырем с дырочками и антисептиком мы потом, когда захватывали аптечки и склады, старались разжиться: советский был слишком плох, да часто и не помогал заживать ране.
Тактика у душманов в Панджшере была самая обычная для нерегулярной, партизанской армии. Это укол, сразу отход, выход из соприкосновения. Они понимали, что против лома нет приема, против техники не попрешь.
Наносят удар, и если видят, что помощи советским войскам нет, то, конечно, добьют. Как только появляются вертолеты или подкрепления по земле, боевики моментально рассасываются. Уходят в горы, где с ними ничего не сделаешь.