1. Говорят, труд облагораживает человека. Так вот - это пиздёж. Труд делает из человека ту самую обезьяну, тупую, отрешенную, живущую от получки до получки, ненавидящую этот самый труд больше всего на свете. Самые страшные воспоминания связанные с трудом - это его уроки в самой средней школе. Среднее не бывает. В этой школе были самые средние ученики, самые средние учителя и самые средние знания, которые усваивались также неохотно, как огурец с молоком или с селёдкой. Что, кстати, было не редкость.
И было лишь два не самых средних человека в этой средней школе. Учитель физики Сан Саныч и учитель Труда Виктор Федорович. Но, если физик постепенно превращался в скучающую лысую мумию, склонную к маразму и опытам над самыми средними учениками, как-то: удары небольшими разрядами тока, раздача подзатыльников и рассказы о пользе подросткового онанизма. То трудовик был слэшером своего дела. Маньяк каков он есть, из плоти, крови, спирта и деревянных опилок. Папа Карло самого папы Карло. Настоящий ублюдок в чёрном халате, отбивающий желание когда-либо трудится - навсегда.
2.
Вы никогда не задумывались, почему уроков труда всегда было два? Мало времени, чтобы смастерить вешалку или указку, или ложку, чтобы ей хлебать те самые средние знания? Нет. Это всё происки трудовиков своего дела. Идеалистов. Непризнанных Левшей. Так они могли показать свою значимость. Потому что в другое время на них никто не обращал внимания.
Трудовик был похож на обильно лысеющего почтальона Печкина. Длинный, неопрятный, сучковатый, словно нетесаная доска. В засаленном чёрном халате, в неурочное время он бродил по школе как ворон. Подойдёт, клюнет в темечко какого-нибудь неопытного юнца и будь здоров. Смотришь, тот уже дрочит напильником очередную шестерёнку. Нахуя - чтобы было дохуя.
Но однажды весь привычный средний уклад этой самой средней школы пошатнулся. И виной всему тот самый трудовик Виктор Федорович Воробьёв, главарь указок, плечо вешалок, председатель драчевых напильников.
Был самый средний урок труда у седьмого класса. Средние его ученики, зевая, мастерили черенки для граблей и мотыг, которые все называли "тяпками". Сам трудовик сидел за своей пыльной партой, скучающе смотрел в окно и курил. За окном две вороны долбили голубя. Из птицы мира шла кровь, пытаясь в последний раз взлететь, она все-таки рухнула и обе вороны, молниеносно, словно гиены, пробили ей черепушку.
Созерцание торжества силы над слабостью наполняло все члены Виктора Федоровича давно забытой истомой. У него даже немного привстал, но практически сразу же самый весомый из членов упал и уснул. В углу класса пауки насильничали над зелёной мухой. Одновременно ебли и обвивали её своей липкой паутиной смерти. Муха сквиртовала и испускала дух, крылышками бякбякбякбяк. Черенки у седьмого класса выходили кривые, как вся наша жизнь, как дорога до автостанции, вымощенная битым кирпичом.
Виктор Федорович встал из-за парты, чтобы пройтись по классу, раздать подзатыльников, возможно, втихаря пёрнуть. Он гордо вышагивал между парт, на которых лепили горбатого самые средние школьники. Зевая, он дал подзатыльник первому же пацану, рыжему, как бразильский таракан. Заставил недотыкомку взять рубанок и править ровнее, а то будет как кривой хуй, которым тебя твой папаша сделал- присовокупил трудовик для пущего понимания. "Ответственность, оболтусы - вот чего вам действительно не хватает. Вы же распиздяи, тунеядцы и руки у вас под хуй заточены". Такие напутствия раздавал человек в засаленном чёрном халате.
Казалось, ничего не могло нарушить вялотекущее состояние урока. Но, в паре сотен километров был военный аэродром. Очень секретный. Настолько секретный, что плиты со взлетных полос спиздили практически подчистую. Осталась лишь одна пригодная для взлёта и посадки. И два самолёта, непонятно какого базирования. Да с десяток обслуживающего персонала. Половина из которых солдаты-срочники, которые же эти самые плиты с удовольствием выкорчевывают и продают местным дачникам. А ещё секции забора, кирпичи, авиационное топливо и собственное обмундирование. Разброд и шатание. Но очень секретное.
Так вот прилетела ещё более секретная шифровка, ещё более секретная, чем сам аэродром. Там было сказано, что нужно провести учебно-тренировочный полёт обоих самолётов. Срочно! Немедля! СиюБЛЯДЬсекунду, нахуй! Иначе трибунал, расстрел и расформирование части. Про которую и так, кроме окрестных дачников, никто ничего не знает.
Так точно, но, сука, так тошно, - ответили не сговариваясь офицеры очень секретной части. И отдали приказ готовить самолёты к вылету. Солдаты-срочники поскакали, словно тушканчики, драить взлётно-посадочную полосу. Всё было на мази.
Рулёж, пердёж, разгон и, наконец, взлёт. Стальные соколы один за другим взвились в небо. Ими была отработана короткая программа "я ебу куда лечу", а затем более длинная "какой пидорас слил большую часть топлива".
В это же самое время, как оказалось, фатальное, трудовик вышел до ветру. Туалет в здании школы он не признавал категорически. Это для малолетних ссыкунов и сипух. Испорожняться надо только на свежем воздухе. Таков был его девиз. Туалет, кстати, он соорудил собственноручно. Любовно выстрогал из сосновых досок и окрасил в ядовито зелёный цвет.
Зашёл в свою альма-матер Виктор Федорович, скинул партки, расправил халат, словно дирижёр, присел на жердочку и томно закурил. Прищурив один глаз, он стал считать до ста. Это очень помогало в дефекации. Обычно процесс выпадения каловых масс случался в пределах семидесяти-восьмидесяти. Но бывало и раньше. Смотря чем накануне потчевала школьная столовая.
А тут, пролетая над гнездом кукушки, и уже практически готовясь заходить на посадку, один из двух самолётов решил сбросить остатки топлива. И проебался с местностью. То ли ошибка навигатора, то ли повсеместная наша исподняя расхлябанность, потому что в отличии от второго пилота, первый выполнил только "короткую программу". Ядовитая лужа устремилась библейским потопом вниз, прямо на зелёный сортир, в котором, успев досчитать только до сорока девяти своих никчемных лет, сидел трудовик Виктор Федорович Воробьёв. Сидел и курил, и не верил, что так бывает. Он вообще ни во что не верил.
Хлесткий керосиновый дух проник сквозь щели сортира и забрызгал трудовика. Учитель моментально вспыхнул и оплавился как самая тонкая церковная свеча, поставленная скупой бабкой за упокой неприкаянной души кота Васьки.
Выгорел трудовик вместе со своим сортиром дотла, со всей своей чернотой, внешней и внутренней. Даже выгребная яма выгорела, а на её месте образовалась глубокая чёрная завывающая воронка, от которой ещё долго пахло как от подгоревших котлет из школьной столовой.
Лётчики из секретной части получили секретные правительственные награды. Солдаты-срочники - долгожданные увольнительные. А ученики седьмого класса самой средней школы получили урок на всю оставшуюся жизнь - не стоит курить в туалете! Даже если всё в жизни среднее некуда, всё равно на каждую хитрую жопу найдется хуй с винтом. А на хуй с винтом - найдется жопа с лабиринтом.
Ну а на жопу с лабиринтом найдется хуй с путеводителем...
