Эй, толстый! 5 сезон. 76 серия
Эй, толстый! 1 сезон в HD качестве
У Маруси не было ораторского опыта. Если не считать, конечно, публичного дебюта в программе у Малахова. За что Марусе было стыдно. Она выступала под принуждением, выступала плохо, после своего дебюта бросилась в бега. Факт, в общем-то, говорит о качестве выступления.
А сейчас она держала речь перед самой ебанутой в мире аудиторией – призраками, остатками душ людей, которых вышвырнули из тел. Маруся поняла, что больше всего здешняя призрачная общественность напоминает ей собрание обманутых дольщиков. Эта закисшая сама в себе злость, душевная кислота, осознание собственного лузерства, призрачная надежда на справедливость.
«Вот на этом можно сыграть, – поняла Маруся. – За надежду терпилы ухватятся».
Но пока дела обстояли совсем не идеально. Даже среди этих обманутых дольщиков, просравших собственные тела, нашлись противники.
– А оно нам надо? – спросил чей-то бесплотный голос. – Вдруг мы сейчас выебнемся, а потом нас и из этих оболочек вытрясет?
– А ты кто вообще такая? – спрашивал еще кто-то. – Ты ведь только что появилась, и уже знаешь, как нам спастись?
– Да кого мы слушаем?
Маруся растерялась. Можно было бы начать отвечать обстоятельно, но такой образ действий явно вел к неудаче.
«Хоттабыч рядом, – подумала Маруся. – Должен быть какой-нибудь знак. Как мне быть?»
Вокруг ничего не происходило. Разве что в плоском мире джинн-фраер дед Гасан накидывал на оккупированное неведомой дрянью Марусино тело кольца мутной астральной субстанции. А еще на плоский мир падали капли дождя.
«Не это ли подсказка? – подумала Маруся. – Я-то помню, как Хоттабыч плюнул на таксиста, и это выглядело как капля дождя. Сейчас это он плюет, или, может, как-то по-иному жидкость из себя изливает. Хотя, может, это просто дождь. И знак ли это? Или это ничего не значит? Допустим, что это знак. Что он может значить? Наплюй на них на всех?»
В поисках подсказки она посмотрела на облако, которое было Хоттабычем. К своему удивлению, она снова разглядела в облаке черты лица. И ей даже показалось, что Хоттабыч подмигивает ей.
И тут Маруся поняла. Ведь кто были эти люди? Обманутые лохи. Лох ненавидит обидчика и трепещет перед начальством. Хочет склонить его на свою сторону. Вот, мол, смотрите, какой я, лох иванович, белый, пушистый и законопослушный. А не знает того терпила, что пушистость – последний из доводов, который может склонить чашу весов на его сторону.
Надо было всего-то показать, что она близка к начальству в понимании этого межмирного социума.
– Кто-то здесь, как я помню, говорил про Небесную канцелярию, – сказала Маруся. – Я только что общалась с…
Как назвать Хоттабыча? Человеком? Нет. Сверхъестественной сущностью?
– … с представителем этого учреждения, – продолжила Маруся.
Толпа призраков жадно смолкла.
– Оно есть. И оно намерено… э-э… рассмотреть наш вопрос. И я сейчас общалась с товарищем сверху, – Паруса Марусиного красноречия наливались ветром шального экспромта. – А вон он, кстати. Видите?
Призраки задрали головы.
– Видим! Видим! – шуршали мутные фигуры.
– Где? Нас дурят! Нет никакого товарища сверху! – стенали другие.
Но скептиков было уже не так много. Да и говорили они не так уверенно.
Впрочем, Марусе не потребовалось тратить усилия, чтобы переубедить их. У нее уже появились адепты. Близость к начальству в сочетании с надеждой на перемены к лучшему творят чудеса и завоевывают любую аудиторию.
– Вот он! Разуй глаза! Вот!
– Что нам надо делать? – крикнул кто-то.
– Идти в пизду, – сказала Маруся.
Призраки притихли. А потом толпа взорвалась криками.
– Да это хамка! – надсаживался кто-то, но его не особо поддерживали. Все-таки над головами нависало вроде как начальство.
– Да это и не начальство никакое! – шумел другой скептик. – Это просто туча, на лицо похожая. Вон та – вообще на лошадь похожа.
– В пизду, друзья! – продолжала Маруся. Самое страшное было произнесено, теперь оставалось только стоять на своем. – Все мы оттуда вышли на свет. Ну, и вернуться в свои тела тоже можно через эту… кгхм! .. область человеческого тела.
– А что делать, у кого нет? – возмутился кто-то.
– Я не знаю, – пожала расплывчатыми плечами Маруся. – Я знаю только про пизду. Но и в вашем случае – тоже должен быть способ.
– Ну, спасибо!
– Так что делать надо?
Если бы призраки краснели, Маруся бы покраснела.
– Женщины все это знают, – сказала она. – Ну, и мужчины, наверное, тоже. Там, в верхней части есть такая штука – клитор. Надо просто мимо него пролететь, пошевелить. Но лететь надо всем, непрерывным потоком. Лететь и трогать.
– Да это бред какой-то! Это похотливая сучка!
– Это, извините, как понимать? – теперь был повод ввязаться в перепалку. – Это что я, сама себя трахнуть хочу, по-вашему?
– Да кто тебя знает? Может, ты извращенка какая-то! И так пластмассовая!
Это была правда. Даже призрачная материя каким-то образом сымитировала пластмассовую половину Марусиного тела. И в призрачном теле было две руки.
– Ну, что вы, женщина, бред несете?
Словно в подтверждение Марусиных слов сверкнула молния, затем лязгнул удар грома.
Возможно, это постарался Хоттабыч.
– А что? – раздался среди обманутых дольщиков полупьяный голос. – Сикель потеребонькать – почему нет?
– А это точно поможет? – спросили Марусю.
– Я рассчитываю на это!
– Это неприлично! – возражала какая-то тетка.
– Да бросьте, мамаша! Все взрослые тут! – осадили ее.
Маруся сама не верила в такую свою удачливость, но, кажется, ей удалось организовать самую ебанутую в мире аудиторию на коллективное действие. Теперь действовать следовало немедленно, пока аудитория еще не остыла. Пока не перегорела шальная энергия.
– В пизду! – крикнула Маруся.
И полетела первой.
***
Шлепались частые капли дождя. В призрачных ушах задувал ветер. Маруся летела на штурм собственной пизды, и вела за собой лоханутых призраков – обманутых дольщиков.
Кружилась голова. Маруся ощущала захватывающий дух экстаз – упоенье битвой. Она волевым усилием уменьшилась, легко проникла под ткань джинсов, миновала трусы. Возникла пещера пизды, в верхней части входа в которую молодым сталактитом нависала пимпочка клитора.
Маруся на лету мазнула по нему призрачной рукой, как по носу скульптуры собаки на «Площади революции». Оглянулась – следующий призрак повторил то же движение. Четвертый потряс клитор, как колокол. Маруся вылетела из-под одежды с легким сердцем. Пока все получалось, как надо.
Маруся отлетела чуть выше и в сторону. Пластмассовая мать видела, как зазомбировавшее тело меняется в лице. Уж она-то себя знала. Живая половина вдруг покраснела. Злой глаз обрел туманное выражение. Действительно, для той твари, что засела в Марусином теле, сейчас наступило время странных ощущений.
Лже-Маруся недоуменно повела ноздрями. Она явно хотела юркнуть руками в промежность. Но руки были связаны призрачными нитями.
А призрак Маруси наблюдал за чернотой, которая заполняла оккупированное тело. Чернота пришла в движение. Частички нечисти в теле не понимали, что происходит. Откуда-то стал приходить кайф. Что бы это значило? Как мотыльки на яркий огонь, как мухи на говно – нечисть стала тянуться в область пизды. Чернота бежала туда, где происходило приятное – так халявщики на распродаже со скидками несутся к прилавку со смартфонами. Вот чернота освободила голову, ушла из тела. Зато в пизде было черным-черно, как в старинной былине под городом Черниговом.
Теперь надо было попытаться войти в себя – захватить телеграф и почтамт. Путь лежал через нос. Маруся уменьшилась, ввинтилась в одну из ноздрей, столкнулась с препятствием – стенкой черепа. Но преграда была проницаема.
Вскоре Маруся оказалась у себя в мозгу. Изнутри тот напоминал лабиринт извилистых коридоров, как на звездолете в научно-фантастическом фильме. Маруся бежала к рубке управления. Она располагалась где-то в лобной доле.
Пластмассовая мать, как волк в «Ну, погоди!» в телецентре, или агент Купер в черном вигваме, бежала, открывала одну, другую, третью дверь. За одной дверью скакали кони. За второй – шелестело бескрайнее поле. За третьей – плескалось море. За четвертой – что-то рычало и кричало. Маруся не стала туда входить. Двери, двери. И вдруг – кресло управления, датчики, мониторы. Конечно, этого не было на самом деле. Это Марусино сознание просто трансформировало причудливую реальность в воспринимаемые образы.
Маруся прыгнула в кресло. И завладела своим телом. И тут же оказалась охвачена сладчайшим томлением.
***
Очевидно взгляд ее обрел осмысленность, потому что дед Гасан сказал:
– О! Ты вернулась! Смогла сама по себе, да?
– Дед, не болтай. Я очень хочу секса. Очень.
– Э… шутишь, да? – насторожился джинн-фраер.
– Выручай! Выручай, дед! И можешь меня отпустить. Я больше не зомби.
– Хм, – сказал инфернальный фраер. Весь в сомнениях, тварь такая.
– Выеби меня, – сказала Маруся. – Как человека тебя прошу!
Глупость сморозила, но джинн захохотал.
– Так и быть, женщина, я сделаю тебе приятное…
«Ну, и сука же ты!» – подумала Маруся.
– Но это не отменяет твоего долга передо мной. Кровавой клятвы!
– Не отменяет, – сказала Маруся. – Ты пока ебешь мне мозги, выеби все остальное. Выеби!
Духи старались, теребили мясной колокольчик. Маруся изнывала, а в пизде клубилась нечисть, которая тоже ждала секса.
– Еби немедленно!
«Прости меня, Ромуальд!» – подумала Маруся.
Хватка невидимых нитей ослабла. Маруся легла на рояль, принялась стягивать джинсы, трусы. Старик бодрым козликом вскочил на рояль, стал пристраиваться.
Хуй у него оказался упругий и сильный. Маруся взвыла от внезапного блаженства. Но думать следовало не об этом. А о том, чтобы тужиться, как когда рожаешь. Чтобы выпихнуть всю нечисть из себя – в него. И Маруся чувствовала, что это – получается. Она становилась чище. Это было трудно описать, только ощутить. Но она очищалась.
Когда джинн-фраер кончил в Марусю, он забрал себе нечисть. Маруся быстро оттолкнула его и стала одеваться.
– А ты страстная, – сказал таксист.
Он еще не понимал, что сейчас произошло.
– Доволен? – спросила Маруся.
– Да, – ответил джинн.
– Думаешь, сейчас меня поимел?
– А разве не так? – усмехнулся дед Гасан.
– На самом деле, поимела тебя я. Не обольщайся.
– Как же ты меня поимела? – засмеялся старик.
– Очень просто. К тому же я выполнила свое обещание.
– Ты о чем, женщина?
– Я отдала тебе то, чего не знала.
Он не понимал.
– Зомбачество. Оно сейчас все в тебе, – сказала Маруся. – А ты миллиарды хотел, да?
(Про миллиарды этот фраер знал. Если верить Хоттабычу, для обитателей 3D-пространства эта новость уже давно не была тайной. На миллиарды облизывались многие обитатели той стороны. «Он знал о миллиардах твоего сына», – сказал Хоттабыч. «Значит, все-таки ему достались деньги?» – спросила Маруся. «Ну, ты даешь!» – ответил Хоттабыч.)
– Ах ты, сучка! – зарычал джинн-фраер.
– Все по понятиям, – сказала Маруся. – Что тебе не нравится?. Я о зомбачестве не знала. Забирай его. Оно твое.
– Ааааа!!! – заорал Гасан. – Я же тебя спас!
– Нет, – ответила Маруся. – Ты для себя работал. Миллиардами хотел завладеть. Ты мог бы вернуть меня в мое тело. Но не сделал этого. А почему? Потому что хотел выманить деньги у того дуроебища, что сидело во мне вместо меня! А меня пускать не хотел. Хотя мог!
Гасан прыгнул на Марусю. Плвстмассовая мать увернулась. И джинн-фраер пролетел мимо, свалился с рояля, пизданулся о землю и затих.
– Спасибо, дорогие призраки! – сказала Маруся. – Я вернулась.
Продолжение следует...