Более полувека назад в водах Бристольского залива Берингова моря, что у берегов США, произошла трагедия: утром 19 января 1965 года наряду с экипажами трех средних рыболовных траулеров "Севск", "Себеж", "Нахичевань" из Беринговоморской промысловой экспедиции море забрало 24 моряков с СРТ-423 "Бокситогорск", приписанного к Находке. Несмотря на борьбу, люди оказались бессильны перед ледяной пучиной. Выжил лишь один человек. Всего погибло более ста рыбаков с четырех кораблей.

11 февраля 1965 года в газете "Правда" появилась небольшая, но страшная заметка:

"Соболезнование Центрального Комитета КПСС и Совета Министров СССР. В результате жестокого шторма, сопровождавшегося морозами до -21°C и интенсивным обледенением, 19 января сего года погибли находившиеся на промысле в Беринговом море средние рыболовные траулеры "Бокситогорск", "Севск", "Себеж" и "Нахичевань". Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР выражают глубокое соболезнование семьям погибших на своём посту моряков советского рыбопромыслового флота".

Официальная заметка не раскрывала масштаб трагедии, но рыболовы Сахалина и Владивостока, откуда в свой последний промысел уходили указанные траулеры, прекрасно знали поименно всех 106 человек, бесследно пропавших в холодных водах Бристольского залива. Здесь стоит упомянуть, что в том роковом шторме погибли экипажи шести японских рыболовных судов – о них мы не знаем вообще ничего.

Роковое заблуждение

Каждую зиму и весну, начиная с 1959 года, в район островов Прибылова много лет подряд выходили суда Беринговоморской экспедиции. Это были крупнейшие в мире операции рыбодобывающего флота, в которых одновременно принимали участие до двухсот кораблей. В Беринговом море рыболовную деятельность по вылову сельди вела Беринговоморская промысловая экспедиция, состоящая из Камчатской, Сахалинской и Приморской рыболовных флотилий. В тот злополучный день несколько десятков судов находились непосредственно в Бристольском заливе у берегов США.

18 января 1965 года часть судов, закончив сельдевой промысел в северной части Бристольского залива, двинулась к югу, где промысловая разведка обнаружила камбалу. Переход на юг сопровождался сильным волнением моря и порывистым ветром, отчего брызги волн, обильно падающие на надстройки судов, тут же замерзали при большой минусовой температуре. На судах началось обледенение корпусов, надстроек, тросов, такелажа и рыболовного оборудования.

Обледенение

Бывалые моряки знали, что при сильном обледенении, из-за скопления на борту судна больших масс льда выше ватерлинии у судна меняются характеристики остойчивости – способности судна восстанавливать своё пространственное положение по крену и дифференту после "возмущающего воздействия", то есть, обычной качки. При запущенном случае обледенение может привести к опрокидыванию судна, так называемому оверкилю. Способ борьбы с этим явлением только один – физическое устранение льда, иначе говоря его скалывание и выбрасывание за борт.

А теперь представьте себе обстановку, которая царила на борту промысловых судов, шедших по Бристольскому заливу 18 января 1965 года: температура воздуха до -21°C, порывы ветра до 35 м/с, сильный шторм силой до 10-12 баллов с волнами в несколько метров высотой.

Руководство Беринговоморской промысловой экспедиции, оценив складывающуюся обстановку, дало указание всем судам отойти севернее, к самой кромке сплошных льдов, где можно было избежать больших волн, а, следовательно, и серьезного обледенения.

Капитаны и штурманы рыболовных судов Беринговоморской экспедиции проявили своё высокое мастерство судовождения – практически все ее суда сумели отойти севернее и укрыться от непогоды, прижавшись ко льдам.

Вечером 18 января на кораблях прошла перекличка, капитаны по радио докладывали об обстановке. В числе других в эфире отметились капитаны средних рыболовных траулеров "Нахичевань", "Себеж", "Севск" и "Бокситогорск". Сыпались доклады об обледенении, но паники не было – люди считали, что справляются с ситуацией. Тем более что многие экипажи уже не раз сталкивались с такой проблемой и думали, что справятся с ней и на этот. Но судьба распорядилась иначе.

Шторм

Ночью шторм усилился, и в полной мере это ощутили на себе те, кто еще не успел подойти к спасительной кромке льда. Анатолий Антоненко, молодой капитан среднего рыболовного траулера "Севск", в какой-то момент осознал, что на борту его судна ситуация выходит из-под контроля, и по радио попросил помощи у Михаила Дворянцева, капитана среднего рыболовного траулера "Себеж", который находился от него неподалёку. Эта просьба не выглядела криком о помощи. Очевидно, Антоненко решил подстраховаться, и на случай катастрофы иметь рядом другое судно, которое могло бы подобрать экипаж.

Михаил Дворянцев на "Себеже" был капитаном нештатным — штатный перед выходом заболел, и руководство Невельской базы тралового флота попросило Михаила, опытного капитана, выйти в море на "Себеже". Дома у Дворянцева осталась супруга и четверо детей. "Себеж" пошел к "Севску". А в это время рыболовные суда, спешившие на север к спасительной кромке льда, продолжали быстро обрастать льдом – волны и сильнейший ветер в совокупности с 20-градусным морозом делали своё дело.

Экипажи судов отчаянно боролись с обледенением, но динамика была не в их пользу – траулеры с каждым часом все больше и больше теряли свою остойчивость, и уже с трудом могли противостоять качке. Лёд нарастал со скоростью 2-3 сантиметра в минуту (10-15 тонн в час). Для судов, длина которых не превышала 40 метров, а водоизмещение было не более 500 тонн, это было критически опасно.

"В ту ночь порывы ветра достигали ураганной силы – до 35 м/с. Резко упала температура. Руководство Беринговоморской промысловой экспедиции вечером 18 февраля передало на все суда радиограмму о штормовом предупреждении, — вспоминал уцелевший участник той экспедиции Игорь Пудов. – Всем промысловым судам предписывалось спешно идти на север, к границе сплошных льдов. Но в то же время категорически запрещалось заходить в ледовые поля — у многих траулеров корпуса были уже старые, истонченные".

"Мы работали без перерыва 36 часов, — рассказывал Иван Бирюк, бывший в экспедиции третьим помощником капитана СРТ "Повенец". – Лед нарастал на глазах. Управление нашим судном обеспечивали четыре человека, остальные двадцать два члена экипажа окалывали лед. У многих были сильно обморожены руки, лица, но люди с палубы не уходили".

Помимо опрокидывания от потери остойчивости, государственная комиссия, которая позже расследовала обстоятельства гибели судов, пришла к заключению, что могло иметь место разрушение корпусов судов от воздействия льдин, которые под натиском сильнейшего ветра, буквально носились по поверхности воды. А так как многие суда были порядком изношены, а их корпуса были истончены, то такая версия вполне имела право на существование. Один сильный удар ледяной глыбы мог иметь эффект попадания в борт судна боевой торпеды – со всеми вытекающими (вернее будет сказать – втекающими) последствиями – затопление отсеков, крен, и при нарушенной из-за обледенения остойчивости – оверкиль.

"Обычно я регулярно пересаживался с судна на судно и таким образом утром 18 января перешел на борт "Бокситогорска", – вспоминал Игорь Пудов — Вечером, уже после капитанского часа, начальник промысловой экспедиции Пахомов попросил меня перебраться на СРТ "Полесье", который повредил винт и стоял во льдах в ожидании буксира. Я предложил сделать это на следующий день, когда "Бокситогорск" подойдет к борту плавбазы сдавать выловленную рыбу. А когда сверили координаты, то оказалось, что плавбаза "Николай Исаенко" уже на горизонте. Погода позволяла, и капитан "Бокситогорска" Павел Козлов, не швартуясь, высадил меня на флагманскую плавбазу. Во время этой операции румяный и жизнерадостный старпом Анатолий Самухин весело заметил: "Федорыч, куда торопишься? Вот заловимся, тогда и пересядешь". Это было около 19 часов 18 января".

Всю ночь бушевал сильнейший шторм. Невозможно себе представить то отчаяние, которое охватило людей, находящихся на рыболовных судах, стремительно обрастающих глыбами льда – усилия по его удалению, которые прилагали моряки, не могли покрыть прироста обледенения. Все это видели и прекрасно понимали, что так долго продолжаться не может. Очевидно, что люди работали за пределом своих сил, слишком уж ясные были ближайшие перспективы.

Один спасенный

Утром 19 января начался капитанский час, который вёл Николай Павлов — капитан-директор плавбазы "Николай Исаенко". В эфир выходили капитаны судов, докладывали о том, как прошла ночь, о своих проблемах, о происшествиях.

И в этот момент через треск эфира пробился встревоженный голос капитана траулера "Уруп" Геннадия Панфилова: "На моих глазах только что перевернулось судно. Видимость плохая, чуть сам в него не врезался! Как поняли? Прием".

Все оторопели. Ведь каждый прекрасно понимал, в каких условиях прошла штормовая ночь, и вот… кто-то… Павлов запросил подробности, и спустя какое-то время "Уруп" подошел ближе к перевернувшемуся судну. Совершив разворот вокруг виднеющегося в море киля, капитан "Урупа" доложил, что ясно видит на борту судна название "Бокситогорск" и двух человек, находящихся на корпусе судна. Штурман "Урупа" отметил координаты места трагедии: 58°32" северной широты и 172°48" восточной долготы.

"Держатся за киль", — добавил в эфир капитан "Урупа".

СРТ-423 "Бокситогорск" были приписан к порту Находка, на его борту находилось 25 человек во главе с опытным капитаном Павлом Козловым. И экипаж, и капитан считались опытными моряками и были на хорошем счету среди рыболовов. Но, тем не менее, "Бокситогорск" оказался в перевернутом положении.

Средний рыболовный траулер СРТ-300

"Судно развернуто по ветру, нос притоплен. Людей смыло, вижу их в воде, попробую поднять, – доложили с "Урупа", и чуть позже добавили, – выхватили из воды одного человека, второго не видно".

Спасенным оказался старший мастер добычи Анатолий Охрименко. Чуть позже удалось поднять тело матроса Валентина Ветрова. Остальные 23 человека из экипажа "Бокситогорска" навсегда пропали в ревущей морской стихии.

Из воспоминаний Анатолия Охрименко:

"Еще 18 января мы ловили рыбу. Окалывались, выходили на палубу повахтенно. Машина работала на малых оборотах, держались носом на волну. Вечером пошли в лёд. К утру 19-го ветер усилился, лёд разметало, а потом нас вынесло на чистую воду. Порывы урагана были настолько сильные, что нас клонило на борт не столько волной, сколько ветром. Но судно держалось против зыби, хорошо слушалось руля. На вахте стоял второй помощник Александр Огарь, очень опытный, хороший штурман.

Без пятнадцати восемь утра мы впятером забежали в кают-компанию попить чаю. Только я налил стакан, как почувствовал: судно резко легло на левый борт. Не успело выровняться – вторая волна положила его ещё круче. Больше "Бокситогорск" не поднялся. Мы бросились из кают-компании. В коридоре я увидел боцмана Александра Новикова. Из-за сильного крена он лежал на переборке, я крикнул ему "Прыгай!", ухватился за поручни, подтянулся и вылез на борт.

Пришёл в себя, когда траулер опрокинулся, но был ещё на плаву. Я лежал на днище, ухватившись за киль. Рядом увидел матроса Николая Козела. Через минуту из воды где-то около фок-мачты вынырнули ещё двое. Кок Хусанов и матрос Булычев. Они не могли подплыть к судну, потому что работал винт. Два раза волна накрывала меня, на третий смыла с киля. Когда осмотрелся немного, вокруг никого не было. Только слышал, как кто-то кричал.

Видимость была очень плохая, потому что от сильного мороза над водой стелился пар. Случайно натолкнулся на небольшую льдинку. Забраться не смог, потому что она переворачивалась, да и сил уже было мало. Кое-как уцепился за неё, так и держался. Руки уже не слушались, голова обледенела, и я почти ничего не видел. Вдруг кончился снежный заряд, и я заметил корпус траулера буквально в сотне метров от себя".

Из воспоминаний старшего мастера добычи траулера "Уруп" Анатолия Журбы:

"Утром 19-го, в тот самый момент, когда команда завтракала, был замечен какой-то плавающий предмет. С трудом разобрали – днище перевернутого судна, а на нём человек. Объявили тревогу: "Человек за бортом!". Увеличили обороты двигателя до предела. Добрались почти вплотную до опрокинутого судна и здесь уже заметили людей в воде. Волнение одиннадцать баллов, ветер ураганный. Еле-еле смогли подойти к тому, кто был ближе. Подняли его на борт. Нас отнесло от "Бокситогорска". Порой машины не справлялись ни с ветром, ни с волной. Но за бортом люди… Мы сделали всё, что могли, и даже больше, чем всё. Мы трижды подходили вплотную к корпусу опрокинутого судна. В любое мгновение волна могла нас бросить на него, и тогда…. Тогда бы я не рассказывал всего этого. Спасти удалось только одного".

Японские рыбаки

Когда плавбаза "Николай Исаенко" прибыла в район катастрофы, среди волн десятибалльного шторма "Бокситогорск" еще виднелся из воды. Капитан-директор Николай Павлов принимает решение подойти к гибнущему судну с наветренной стороны, развернуться к нему лагом и прикрыть своим корпусом от наката сильнейших волн. Очевидцы вспоминали, что разворот огромной плавбазы проходил буквально на пределе её возможностей – крен достиг двадцати градусов, и на мостике было слышно, как в столовой полетела с полок посуда. Завершив циркуляцию, плавбаза встала рядом с перевернутым "Бокситогорском", но что-либо сделать не получилось – задрав корму, в 12.39 по местному времени траулер быстро ушел под воду.

В газете "Рыбак Приморья" после трагедии было опубликовано письмо В. Зайцева, который стал очевидцем тех событий:

"Меня отправили в экспедицию, в ремонтную группу на плавбазу "Советский Сахалин". Когда на каком-нибудь добытчике отказывало оборудование, нашу ремонтную группу высаживали туда. В январе 1965-го погода в Беринговом море стояла отвратительная, и работы у нас было много: на добытчиках штормами заливало электродвигатели траловых лебедок. Наша плавбаза, конечно, тоже попала в тот дичайший шторм. Страшное дело! Вода беспрерывно набегала на палубу и тут же превращалась в лед. Носовые ванты, все выступающие части на палубе превратились в ледяные глыбы. И это на огромной плавбазе! Трудно представить, что вытворял шторм над утлыми траулерами. И вот, помню, наша плавбаза застопорила ход, и мы увидели у самого борта киль перевернувшегося СРТ, который периодически накрывала очередная волна. А через пару часов подошли еще к одному перевернутому кверху килем траулеру.

Ни людей, ни досок или бочек вокруг погибших судов не было видно, все поглотили вода и лед. Уже потом мы узнали, что всего погибло четыре траулера.

Остальным повезло, и некоторым — не без помощи нашей плавбазы, которые она прикрывала высоким бортом от ветра, пока они обкалывались. А когда шторм, наконец, утих, снабжали добытчиков своим хлебом, потому что им было не до выпечки. И еще я знаю, что сразу после шторма многие рыбаки стали подавать заявления о списании на берег".

Далее очевидец говорил, что наблюдал второй траулер вверх килем. Возможно, что речь шла об одном из шести японских рыболовных судов, которые так же погибли в этот день в Бристольском заливе.

Суда Невельской базы

Люди, наблюдавшие трагедию "Бокситогорска", которая развернулась на их глазах, еще не знали истинного масштаба драмы, которая разыгрывалась в эти минуты в Бристольском заливе. В этот день перестали выходить на связь еще три средних рыболовных траулера Невельской базы тралового флота – "Севск", "Себеж" и "Нахичевань", последним руководил Владимир Огурцов.

Очевидно, что их постигла та же участь – обледенение, потеря остойчивости, оверкиль. Кроме как внезапным опрокидыванием нельзя объяснить отсутствие сигналов бедствия с этих судов. Катастрофа развивалась настолько внезапно, что сообщить о своём бедственном положении, у экипажа просто не оказалось времени.

Руководство экспедиции оповестило все суда об отсутствии связи с тремя судами, после чего начались поиски. Там же из воспоминаний капитана СРТ "Мирах" Александра Плостина:

"Все было хорошо, рыба, как мы, рыбаки, в шутку говорим, "сама в тралы лезла". Сдача на плавбазы была без проблем, если бы не навалившаяся на нас трагедия. <...> На капитанском часе начальник объединения экспедиции дал команду всему флоту начать поиски, так как четыре судна – три сахалинских СРТ "Севск", "Себеж" и "Крым" и находкинский "Бокситогорск" – не вышли на связь. Сахалинский СРТ "Шератан" заметил по носу черный предмет, подойдя вплотную увидел плавающий кверху днищем СРТ и на льдине человека. Его подняли на борт, отогрели в душевой, и он рассказал, что СРТ "Бокситогорск", зайдя во льды, стал крениться на борт. Сам он, боцман и повар находились в кают-компании. Когда судно стало уходить под воду, он с боцманом успел выпрыгнуть через кормовую дверь за борт (судно немецкой постройки с открытой кормой).

Первое время держались за бортовые кили перевернутого судна, когда их смыло волной, подплыли к плавающей льдине. Он, как потом выяснилось, тралмастер, вылез на льдину, а боцман утонул. Судно с экипажем, продержавшись некоторое время на воздушной подушке на плаву, утонуло".

Здесь так же оставим на совести автора воспоминаний неточности в названии судов, но картину он рисует весьма впечатлительную. После того, как шторм стих, поисковая операция развернулась на полную мощь: пропавшие суда искали не только "рыболовы" Беринговоморской экспедиции, но и корабли Советского военно-морского флота, а так же авиационные и морские силы Береговой Охраны США.

Днём 20 января в воде были обнаружены спасательный круг с "Севска", доски, которые применяются в трюмах СРТ, бочки с надписью "Себеж", ящик лампочек с надписью "Напор" ("Себеж" вёз их для передачи "Напору"), ящик для продуктов, который стоял на верхнем мостике "Себежа". "Нахичевань" исчезла без следа.

Зеленым отмечено место промысла, синим — примерный район, где моряки прижимались ко льдам

В памяти и камне навсегда

В это время и в Находке, и в Невельске люди уже знали о произошедшей трагедии – ведь так или иначе каждый житель этих портовых городов был связан с рыболовным флотом. У кого-то там работали родственники, у кого-то друзья или просто знакомые. Перед управлением Невельской базы тралового флота собрались вдовы погибших моряков.

Поиск судов, потерпевших бедствие, продолжался до 12 февраля, после чего начальник Невельского УТФ сообщил, что суда официально признаются погибшими. После этого сообщения у многих людей надежда на чудо угасла, оставалось лишь смириться с таким поворотом судьбы. Трагедия стала огромным горем для всех, кто был как-то связан с этим событием.

В архиве города Невельска хранится письмо Ирины Санжаревской из Харькова, ее муж работал на СРТ "Нахичевань". Молодая женщина с мольбой просит продолжать поиски, не веря, что навсегда лишилась мужа. А в конце горького послания приписка: "12 июля у нас родилась дочь Оленька, а Женя её так и не увидел".

Но семьи погибших не остались без внимания: управлением Невельской базы тралового флота вдовам погибших моряков были выделены квартиры в новых домах по улице Рыбацкой. Кроме того, семьям погибших был предложен выезд на материк в любую точку страны (кроме городов-героев). Однако пенсию по потери кормильца молодым вдовам пришлось добиваться через суд почти два года.

***

Если и вправду верно, что святыми становятся те, кто уходит за грань бытия в день Крещения Господня, то души погибших 19 января рыбаков обрели вечный покой.

В 1967 году в Невельске был установлен мемориал "Памятник экипажам судов "Севск", "Себеж" и "Нахичевань", погибшим 19 января 1965 года на трудовом посту", а в 1979 году на горе Лебединой в Находке открыли мемориал "Скорбящая мать", у подножья которого высечены имена моряков, погибших на траулере "Бокситогорск". Каждый год 19 января местные жители двух городов собираются у мемориалов, чтобы отдать дань памяти погибшим морякам Беринговоморской экспедиции.

https://primamedia.ru/news/563434/

Один из этих недостатков - масса чаек, которые где кушают там и какают.

На юге мне рассказали одну сказку. Её главный герой - бедняк, который занимался самой чёрной работой и ничего другого не умел. Чтобы прокормить себя и такую же неумелую мать, он сортировал токсичный мусор, разгружал вагоны с углём и тащил полные рыбой сети в море. Его кожа была покрыта язвами, струпьями и сажей, ломота в теле мучила каждую ночь, а полученных за тяжёлый труд денег не хватало, чтобы заплатить доктору. Единственное, что вселяло в его уставшую душу надежду - старая примета матери. Как она говорила ему после очередной рабочей смены, на закате в любой глиняный сосуд может вселиться могущественный дух, способный исполнить любое желание. Достаточно открыть или потереть его, и дух будет служить своему хозяину вечность, не смея ослушаться.

Каждый вечер, борясь с болью и сном, бедняк наблюдал за закатом солнца, а затем открывал и тёр глиняный кувшин, принесённый когда-то морским течением. Годы шли, дух всё не приходил, но он не сдавался и повторял свой ритуал. Другие люди, богатые и властные, сначала смеялись над упорством бедняка, а после стали покупать и обжигать собственные кувшины, также надеясь на удачу. Но дух каждый закат кочевал по глиняным сосудам, так никому и не позволив призвать и подчинить себя. В гневе люди разбивали сосуды и проклинали бедняка и его сошедшую с ума мать за их суеверия.

Бедняк прожил длинную, болезненную и несчастную жизнь, но так и не бросил открывать и потирать свой кувшин. Уже перед смертью, измученный и одряхлевший от тяжёлого труда, он в последний раз совершил свой ритуал... Да, очевидный сюжетный ход. Дух, состоящий из бездымного огня, выполз из сосуда, скрестил руки на огромной груди и спросил, чего желает его новый хозяин. Дальше сказка красочно повествует, как по воле бедняка из воздуха возникали кушанья, золотые дворцы, шёлковые одежды, и так далее, и тому подобное.

Да, конечно. Как и во всех сказках, в конце он женился.

Не слишком популярная история. Большинство корят её за то, что текст, прямо как мать главного героя, вселяет ложную и даже деструктивную надежду на банальную удачу и совпадения. Особо рьяные сепаратисты развивают эту тему и говорят о наглой пропаганде "Щучьего веления", якобы сказка намекает на то, что только рабский труд и жертвование своим здоровьем приблизит жителей Петли к исполнению их желаний.

У того, кто рассказал мне эту сказку, был другое мнение. Он считает, что вся история - аллюзия на тяжёлый путь к предпринимательству. Чтобы открыть своё дело, нанимать работников и управлять ими, необходимо самому трудиться в поте лица, не считаясь с усталостью и болью. Да, угадали. Человек, рассказавший мне эту сказку - директор одной нефтедобывающей компании.

Кстати. Никогда не задумывались, почему вся посуда в Петле делается либо из пластика, либо из стекла?

- Неизвестный, 46 лет, Телец

***

Волна ударила по левому борту, солёные брызги оросили лицо Сомсена. Тот даже не моргнул, хоть вода и щипала кожу.

Глиняный осколок от горшка или вазы был почти правильной треугольной формы, на него каким-то неясным образом не налипла рыбья чешуя, плёнки пластика и прочая морская грязь. Осторожно повертев его, Сомсен не увидел заводского штампа или замысловатого орнамента. Обыкновенный кусок обожженной глины.

Его никто не примет на переработку, воздух или пыль купят охотнее. И у Сомсена не было идей, как его можно приспособить к бытовым нуждам.

Остальной мусор, затянутый на «Тип-021» тралом вместе с сельдью – дело совсем другое.

Гаркли, старикан в шапке с помпоном, собирал молочные бутылки, пакеты и одноразовую посуду. Десятка за килограмм. Может быть, купит внуку новые ботиночки к концу вахты.

Харкер пыхтел сигаретой и тащил в закрома пластмассовые ящики и канистры из-под масла. Пятнадцать-двадцать за килограмм. Этот точно наскребёт себе на коробку мазей, чтобы язвы на ногах не мешали ходить.

Татш, закутанный в шарф дед, весело посвистывал и закидывал в мешок алюминиевые банки, платы от аппаратуры и прочий мусор, который частники с руками отрывали у моряков. Самое меньшее – тридцатка за килограмм. Незабываемая пьянка в портовом баре уже у Татша в кармане, а ведь ещё три месяца до берега.

Четверых молодых пустят к мусору только когда они проходят на траулере год. А пока они угрюмо складывали трал и счищали выскользнувшую на палубу сельдь в чаны. Сорок тысяч за тонну. Холостяком жить можно, но вот семью баловать…

Сомсен снова взглянул на осколок и погладил его внешнюю сторону.

Эта штука стоит куда дороже, чем пропитанные ядовитой водой отходы. Если её правильно подать покупателю. На счастье, на удачу, чтобы деньги сами в руки шли, чтобы не сгнить заживо при такой-то экологии. В Петле молятся на гороскопы, лотереи и таблетки от старения, значит, уверуют и в загадочные вещички из моря.

Сомсену оставалось горбатиться на траулере ещё год с лишним, чтобы полностью оплатить лицензию дочерней организации. В подвале, в нише, которую не могла найти жена, ждали своих покупателей потертые шкатулки, статуэтки и ракушки. Все, как один, найдены в трале вместе с трепыхающейся рыбой и мусором. Четыре сотни будет стоить самый дешёвый. А чего они захотели, морское волшебство даром?

Новый товар Сомсен решил добывать через знакомых моряков, как только пойдёт торговля. Скажем, десять процентов от выручки будет их долей. Он будет справедливым частником, не то что другие, не то что ублюдки в поло.

Как там, кстати, у «Щучьего Веления» было?

«Не устраивает ваш месячный заработок? Приобретите нашу лицензию на предпринимательство и двигайтесь к успеху без ограничений!».

Волна снова ударила в борт. Погрузившись в мысли, Сомсен не заметил, как глиняный черепок выдернули из его руки.

- Работы не хватило, а? Озадачить тебя шоле?!

Это был Кленц, похожий на рыхлую грушу в своём коричневом комбинезоне. Капитан «Типа-021», человек, которого вся команда подумывала убить хотя бы раз за вахту.

Сомсен выпрямился. Кленцу пришлось задрать голову, чтобы взглянуть в наливающиеся кровью глаза матроса.

- Тебе чё, бля, совсем флягу сорвало? Отдавай.

Усеянные синими венками ноздри Кленца шумно втягивали воздух.

- Эта хрень в переработку не идёт! На кой хер оно тебе?!

Серебристая сельдь корчилась, задыхаясь, у ноги Сомсена. Тот пинком отправил её обратно в море, мимо чана с кишащими там двадцатью тоннами её подружек.

- Тебя это ебать не должно. Клешни расцепи и отдавай, - он вытянул ладонь.

Остальная команда замерла, поглядывая на перебранку. Татш закурил с хихиканьем, уже, наверное, был готов к бунту на корабле. Кленц имел хорошую долю от мусора, который сдавали старики, так что те были совсем не против.

- Всё, кроме рыбы и вторсырья, идёт за борт! За пререкания матросы идут туда же! – перекрикивал Кленц волны, его мясистые губы затряслись.

- Кленц, ну чё с плеча-то? Ну тащит он сувениры и тащит! – встрял вдруг Харкер, переставший задумчиво чесать бороду.

- Крыша у Кленца от премий течёт. Трюм перегружать не хочет, - Сомсен сплюнул, порыв ветра унёс мутный плевок куда-то в правый чан с рыбой – Еще две вахты, и я сам на берег спишусь. Отдавай.

- А чё ждать-то?! Я, бля, быстрее оформлю! – завизжал Кленц.

И швырнул черепок в море.

Тут сошёл с ума Сомсен.

Перед глазами поплыла красная пелена. Он заревел, точно подстреленный медведь, бросился на капитана. Только замахнулся кулаком, чтобы смять его рыхлую морду, как между ними встали сразу два матроса.

- Ну-ка! Ну-ка остыли! Обоих щас в селёдку окуну! – орал Харкер, каким-то образом ещё продолжая пыхтеть сигаретой. Кленц за его кривой спиной что-то бормотал, нахохлившись, поправлял капюшон комбинезона.

- Тихо, боец.

Старпом поймал и намертво вцепился в локти Сомсена. Этот коротышка с кучей мокнущих язв на лице остановил его, как будто не напрягаясь. Хотя макушкой еле доставал ему до плеча.

- Чё?! Ну чё?! Давай тебе по еблу оформим, сучёнок! – Сомсен, ещё больше рассвирепевший от возникшего из ниоткуда старпома, вырывался из его пальцев.

…глаза пучит, стучать на плавбазе будет уважаемый Кленц, всем расскажет, какой у него матрос буйный, смеяться будет вместе с ребятами в поло, мечтать будет, как кредит на машину наконец закроет, жене сука эта похвалится, как из-за черепка человека без куска хлеба оставил…

А старпом как каменный, ни на сантиметр назад не подвинулся, а ведь Сомсен брыкался к его начальнику во всю силу.

…здрастье, семья родная, спустили меня на берег, коллекционера сраного, теперь будем крошки с пола коллекционировать все вместе, будем все вместе обсуждать, как хорошо я детям будущее обеспечил, будешь, милая жёнушка, пальчики свои к «морскому волшебству» тянуть, обязательно ведь выкинуть обратно захочешь…

- Тихо, боец.

…найду уважаемого Кленца, мразь гнилую, знаю ведь, где гнида живёт, где не спасут его матросики, некого на помощь позвать будет, некому меня остановить будет, ни один врач ему обратно голову не пришьёт…

Вдруг старпом заглянул Сомсену в глаза. И в тот же момент матрос как будто подавился своим рёвом и всем тем, что прокрутилось у него в мыслях, как кошмарный сон.

- Ну…! Ну…! - его мысли будто взяли и выбросили к трепыхающейся в чанах сельди, оставалось только бессильно мычать.

Он почти что обмяк в руках старпома, красная пелена сошла. Сомсен смотрел в чёрные глаза коротышки.

Старпом усмехнулся. И легко толкнул его в грудь ладонью.

- Там плавбаза кличет, Кленц. А я разберусь.

Галдёж стих, его заглушил хохот чаек и топот резиновых сапогов о палубу. Капитан, весь пунцовый, высморкался в чан с сельдью и пошёл в рубку. Харкер поковылял следом. Молодые вернулись к работе. Бывалые закурили по второй сигарете. Сомсен какое-то время шумно сопел, приходя в себя.

Старпом отошёл к правому борту, подальше от места перепалки. Сомсен посмотрел ему вслед и поёжился. Глаза. Глаза у этого мужика, вот в них дело.

Хотя мужик, как мужик. Когда он пришёл на «Тип-021», все его сразу как своего приняли. Где-то на севере стаж наработал, бывалее некуда, без вопросов должность получил. Много не болтает, пьёт со всеми, сигаретами делится. Вот только имя его вряд ли даже Кленц знает. Старпом и старпом.

«Меня не зовут, я сам прихожу», как он сам говорит.

- Слышь! Будешь или нет? – облокотившись о поручни и сунув в зубы сигарету, он помахал пачкой.

Сомсен нервно облизнул губы и пошёл к старпому. Глаза его, Дьявол их дери.

Работа на «Типе-021», и вообще на море – это не по клавишам в офисе тыкать, навидался Сомсен полудохлых от бесконечных вахт.

Но у старпома был такой взгляд, как будто он вечность вкалывал без лишнего вздоха. Как самая первая гнилая деревенька появилась в Петле, так и он рыбу начал тащить, лес валить и дома колотить в одиночку. А на «Типе-021» ему достаточно только в глаза посмотреть и стыдно становится. Я, мол, как земля и небо возникли, начал спину гнуть, а ты тут из-за какого-то черепка распетушился.

И всё-таки, подумал Сомсен, зря у него имени не спросили как следует.

- «Дар-Табак» на этот раз. Пойдёт? – спросил старпом.

Сомсен вытащил из пачки сигарету в черно-белую полоску и провёл под носом. На душе сразу улеглось. Столичные, самые качественные в Петле, он курил только на суше, пытался растягивать пачку на неделю, а здесь такой подарок. Щёлкнула газовая зажигалка, крепкий дым прочистил лёгкие и мозги. Матрос даже прикрыл глаза, с удовольствием выдыхая облачко.

- Пойдёт, - сдавленно сказал Сомсен и вдруг закашлялся.

- Да тихо. Посозерцай, - старпом затянулся и махнул рукой куда-то вдаль.

Шутит старпом. Было бы что созерцать.

Скопления пластиковых бутылок, фантиков, пакетов, одноразовых вилок и тарелок, сигаретных окурков и обрывков рыбацких сетей качались на волнах небольшими пятнами сплошь на пять миль. Идущий по краю мусорной зоны «Тип-021» нагонял волны повыше, и мелкие пятна сливались в большие. Доверчивые чайки, увидев подозрительное шевеление на воде, слетались к жестяным банкам и использованным шприцам, чтобы набить брюхо. Особо наглые крылатые тупицы клевались прямо в воздухе, желая первыми добраться до крышечки от кофе на вынос.

Сомсен был далеко не поэтом, но метафора, по его мнению, неплохая. Его Кленц скоро спишет на берег из-за черепка, что он вытащил из трала, а вон та чайка скоро сдохнет от пластика в маленьком желудке. Зато так свирепо клевалась, должно быть, думала, что от этой крышечки зависит её жизнь.

Может быть, поэтом заделаться? Завалиться в «Колодец», или как там этот клуб для студентов-литераторов называется, и распугать их своей рожей?

Сомсен сплюнул в воду и затянулся ещё раз. Если бы платили им за то, что бумагу своими сопливыми стишками марают, может и заделался бы.

- Не грузись. С Кленцем поговорю, две вахты точно походишь, - нарушил тишину старпом.

- Ну, хрен знает, - Сомсен покачал головой, не рискуя смотреть ему в глаза – Я, может, на север переведусь. Деньги там побольше и вот этого говна в воде поменьше.

- Чёрную рыбу ловить? Тебе же жрать придётся. Вахта на два года, инспектор в поло на каждом борту.

Сомсен фыркнул, делая две затяжки сразу. Пропитанная растёкшейся нефтью селёдка со служками из «Щучьего Веления» на десерт? Это хуже Кленца и подыхающих от мусора чаек. Там, получается, не то что за осколок от горшка, а за слово «хуй» штраф выпишут.

- Ладно… Чё-нибудь придумаю…

- Ну-ну, - Старпом выкинул окурок в ближнее по курсу пятно из пластмассовых игрушек, тюбиков зубной пасты и одноразовых стаканчиков.

Сомсен морщился, старался тянуть сигарету медленнее. Плавбаза тем временем показалась прямо по курсу, мерцая кислотно-зелёными и синими вывесками. Наверное, уже никого не осталось в живых, кто бы помнил, когда эта махина, похожая на лобастого кашалота триста метров длиной, налетела на единственный в восточном море островок и встала на вечный якорь. «Щучье веление» решило, что разбор обездвиженного корабля «экономически невыгоден», и экипаж продолжил закатывать рыбу в банки, даже не заметив разницы. Сомсен сперва не верил, что из полутора тысяч работяг половина осталась там жить вместе с семьями. Но горбатые, пучеглазые и кашляющие какой-то слизью обитатели плавбазы говорили сами за себя - ради бонусов за переработки и прочих подачек корпорации они и детей собственных к конвейеру пристегнут.

Сектор частников, чьи фирмы присосались к плавбазе, был, ясное дело, поухоженней. Если «голова» кашалота была набита цехами, складами и морозильниками корпорации, то в покрытом стальными и стеклянными наростами «хвосте» пункты приёма отходов, клиники и игорные клубы грызлись за своих клиентов. Там-то Сомсен и планировал открыть магазин, в тепле и чистоте. Он уже успел нафантазировать, как «коренной» экипаж несёт ему в руки денежки, эти уродцы точно захотят купить кусочек фальшивого счастья…

- Ты, кстати, тоже Кленца пойми. Неспроста он так взбеленился, - сказал старпом.

- Чего, тоже коллекционер? – усмехнулся Сомсен.

- Нарушать соглашение о посуде не хочет.

Сомсен едва не заржал в голос. В «Щучьем Велении», конечно, поло с диагнозами работают, раз такие "законы" пишут. Посуда из любого материала кроме пластика и стекла запрещена, а хранение наказуемо, от смеха сдохнуть можно. Но чтобы к матросу по такому пустяку докопаться… Это ведь даже не целый горшок, а только осколок, под соглашение это безумное не проходит!

…или проходит?

- Думаешь, просто так нас в порту и на плавбазе шмонают? Рыбу в карманы совать тоже гиблое дело, но селёдка Бюро мало волнует.

Сомсен вздрогнул и повернул голову. Снова дьявольски уставшие глаза старпома пробрали до озноба.

- Я чего… только что чуть не сел на восемь лет?

- Это только говорят, что на восемь, - старпом, не сводя взгляда с матроса, достал сигарету.

Как только щёлкнула зажигалка, ударил гром. Сомсен на мыслях о плавбазе проглядел, что в грязно-серое небо понемногу вторгались серо-чёрные тучи. Старпом выдохнул струйку дыма, и две молнии сверкнули где-то в дальних границах мусорной зоны.

- Ну чего, убили бы меня за это? Да за что? В чём криминал то? – Сомсен, нахмурившись, кинул окурок в пятно из презервативов, рваных пачек сухариков и пустых канистр.

Ещё три молнии разрезали тучи.

- Они так коллекционеров ущемляют, а? Хотят и владение морским, ебать его мать, мусором монополизировать?

К шуму усилившихся волн примешался шорох шедшего через мусорную зону дождя. Кислотная вонь медленно окутывала «Тип-021».

- А, «Щучье веление» так с грязью на воде борется, решило с осколков от горшков начать! Вот выловим все вазочки с горшочками, а потом и за остальное говно примемся! Мы последовательно подходим, сука, к вопросу! Так же они три года назад говорили? На всё сразу денег и рабочих рук не хватит, никто же не сомневается!

Тень от туч накрыла траулер. Повисшая в воздухе вонь пробила не хуже «Дар-табака», Сомсен зашёлся кашлем аж до слёз.

- Слышь, Сомсен! Старпом! Вы чё там разорались, Осадки же! – крикнул из рубки Харкер – Кленц говорит…

- Да нахер он пошёл! – рявкнул Сомсен, ударив кулаком по поручню.

Харкер уполз обратно к капитану. Тучи, льющие кислотой, были всё ближе, разъедая мусорную зону. Банки из-под газировки и стеклянные бутылки, поднятые волнами, застучали по борту. Скоро к ним прибьются остальные отходы, сплошь дырявые и пожжённые Осадками.

- Вот! Вот, сука, чего «Щучье Веление» добилось! – потряс руками Сомсен и снова саданул по поручню – Природа гневается! Слышь, старпом! А всё из-за ёбаных осколков от горшков!

Вонь ела глаза, стало трудно дышать, в горле запершило. То ли от злобы, то ли от того, что он по чистой случайности не стал трупом по решению суда, Сомсен нервно рассмеялся.

- А может эти суки в сказки верят? Не, ну давай до конца бреда пойдём, раз начали! Они же на сказочке про щуку целую страну в рабстве держат, чего бы и в остальные стариковские небылицы не поверить?

К кислоте в воздухе примешалась ещё и гниль. Дохлые чайки с разъеденными крыльями и дырявыми тушками перемешались с мусором в одну тошнотворную кучу, постепенно смещаясь к корме.

- Может, они реально думают, что я, как тот мужик из сказки, найду горшок, потру его хорошенько, а оттуда выползет волшебный дух? Из бездымного огня который, который важно так руки скрестит и скажет «Ну чё, Сомсен, загадывай, что захочешь»!

Волны взбесились, разбрызгивая пропитанную гнилью пену. Молнии вспыхивали так часто, что старпом, наверное, каждую пару секунд мог видеть хохочущего дурниной Сомсена.

- Веришь, нет, старпом, будь у меня такое чудо в руках… Я бы… Я бы им…

Черноту бури осветил целый сноп из молний. Старпом держал в руке глиняный черепок.

- Ну? Что бы загадал?

Сомсен вышел из ступора, когда несколько капелек Осадков попало ему на голову. Скрипя зубами, он машинально надвинул капюшон на лоб. Даже без вспышек молний он мог поклясться, что это тот самый осколок, который попал в трал вместе с селёдкой. За который его едва не казнило «Щучье Веление».

- Ладно. Потом придумаешь, боец, - старпом пожал плечами и протянул Сомсену черепок.

Тот схватил его и сунул в карман, завертев головой. На палубе никого не было, все разбежались по кубрикам, либо заперлись в рубке с Кленцем.

- Лучше спрячь на плавбазе, там сапоги не проверяют.

С видом, будто он одолжил Сомсену пачку сигарет, старпом надел капюшон и пошёл к люку в кубрик.

- Э… Слышь! Слышь, старпом!

Сомсена всего трясло, на льющийся на защитный комбинезон кислотный дождь и зудящее от этого яда лицо он не обращал внимания. Пальцы осторожно ощупывали края черепка, но тут же крепко сжимались вокруг него, когда траулер закачался на волнах.

- Слышь! Ты тоже… Ты тоже это всё собираешь? – крикнул Сомсен и тут же спохватился, огляделся.

Старпом повернулся к нему. Чёрные глаза, окруженные язвами, блеснули в свете молний.

- Не, боец. Устал я как-то от этого.

И зашёл в кубрик.

У Сомсена закружилась голова, кашель снова сдавил грудь, видеть стало трудно. Траулер попал в самый центр Осадочной бури. Ещё несколько минут на палубе, и он начнёт задыхаться.

Но Сомсен смотрел на рубку капитана и ощупывал глиняный черепок в кармане.

Что бы он загадал?

Потом придумает.

А сейчас…

Сейчас надо объяснить уважаемому Кленцу, что простой матрос Сомсен может собирать тот морской мусор, какой только захочет.

Начало:  А в остальном прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо

ТАСС, 26 сентября. Траулер Мурманского тралового флота "Бухта Наездник", горевший в течение 22 часов в Тромсё, затонул, опрокинувшись в четверг возле причала. Это следует из трансляции телеканала NRK.  https://tass.ru/proisshestviya/6931205

Все 29 членов экипажа судна живы, 12 из них находятся в больнице, остальных временно разместили на территории университетского госпиталя.  https://tvzvezda.ru/news/vstrane_i_mire/content/20199261022-...

https://youtu.be/b4EQVu_pBRc