Рыболовное судно имеет свои недостатки
Один из этих недостатков - масса чаек, которые где кушают там и какают.
Один из этих недостатков - масса чаек, которые где кушают там и какают.
На юге мне рассказали одну сказку. Её главный герой - бедняк, который занимался самой чёрной работой и ничего другого не умел. Чтобы прокормить себя и такую же неумелую мать, он сортировал токсичный мусор, разгружал вагоны с углём и тащил полные рыбой сети в море. Его кожа была покрыта язвами, струпьями и сажей, ломота в теле мучила каждую ночь, а полученных за тяжёлый труд денег не хватало, чтобы заплатить доктору. Единственное, что вселяло в его уставшую душу надежду - старая примета матери. Как она говорила ему после очередной рабочей смены, на закате в любой глиняный сосуд может вселиться могущественный дух, способный исполнить любое желание. Достаточно открыть или потереть его, и дух будет служить своему хозяину вечность, не смея ослушаться.
Каждый вечер, борясь с болью и сном, бедняк наблюдал за закатом солнца, а затем открывал и тёр глиняный кувшин, принесённый когда-то морским течением. Годы шли, дух всё не приходил, но он не сдавался и повторял свой ритуал. Другие люди, богатые и властные, сначала смеялись над упорством бедняка, а после стали покупать и обжигать собственные кувшины, также надеясь на удачу. Но дух каждый закат кочевал по глиняным сосудам, так никому и не позволив призвать и подчинить себя. В гневе люди разбивали сосуды и проклинали бедняка и его сошедшую с ума мать за их суеверия.
Бедняк прожил длинную, болезненную и несчастную жизнь, но так и не бросил открывать и потирать свой кувшин. Уже перед смертью, измученный и одряхлевший от тяжёлого труда, он в последний раз совершил свой ритуал... Да, очевидный сюжетный ход. Дух, состоящий из бездымного огня, выполз из сосуда, скрестил руки на огромной груди и спросил, чего желает его новый хозяин. Дальше сказка красочно повествует, как по воле бедняка из воздуха возникали кушанья, золотые дворцы, шёлковые одежды, и так далее, и тому подобное.
Да, конечно. Как и во всех сказках, в конце он женился.
Не слишком популярная история. Большинство корят её за то, что текст, прямо как мать главного героя, вселяет ложную и даже деструктивную надежду на банальную удачу и совпадения. Особо рьяные сепаратисты развивают эту тему и говорят о наглой пропаганде "Щучьего веления", якобы сказка намекает на то, что только рабский труд и жертвование своим здоровьем приблизит жителей Петли к исполнению их желаний.
У того, кто рассказал мне эту сказку, был другое мнение. Он считает, что вся история - аллюзия на тяжёлый путь к предпринимательству. Чтобы открыть своё дело, нанимать работников и управлять ими, необходимо самому трудиться в поте лица, не считаясь с усталостью и болью. Да, угадали. Человек, рассказавший мне эту сказку - директор одной нефтедобывающей компании.
Кстати. Никогда не задумывались, почему вся посуда в Петле делается либо из пластика, либо из стекла?
- Неизвестный, 46 лет, Телец
***
Волна ударила по левому борту, солёные брызги оросили лицо Сомсена. Тот даже не моргнул, хоть вода и щипала кожу.
Глиняный осколок от горшка или вазы был почти правильной треугольной формы, на него каким-то неясным образом не налипла рыбья чешуя, плёнки пластика и прочая морская грязь. Осторожно повертев его, Сомсен не увидел заводского штампа или замысловатого орнамента. Обыкновенный кусок обожженной глины.
Его никто не примет на переработку, воздух или пыль купят охотнее. И у Сомсена не было идей, как его можно приспособить к бытовым нуждам.
Остальной мусор, затянутый на «Тип-021» тралом вместе с сельдью – дело совсем другое.
Гаркли, старикан в шапке с помпоном, собирал молочные бутылки, пакеты и одноразовую посуду. Десятка за килограмм. Может быть, купит внуку новые ботиночки к концу вахты.
Харкер пыхтел сигаретой и тащил в закрома пластмассовые ящики и канистры из-под масла. Пятнадцать-двадцать за килограмм. Этот точно наскребёт себе на коробку мазей, чтобы язвы на ногах не мешали ходить.
Татш, закутанный в шарф дед, весело посвистывал и закидывал в мешок алюминиевые банки, платы от аппаратуры и прочий мусор, который частники с руками отрывали у моряков. Самое меньшее – тридцатка за килограмм. Незабываемая пьянка в портовом баре уже у Татша в кармане, а ведь ещё три месяца до берега.
Четверых молодых пустят к мусору только когда они проходят на траулере год. А пока они угрюмо складывали трал и счищали выскользнувшую на палубу сельдь в чаны. Сорок тысяч за тонну. Холостяком жить можно, но вот семью баловать…
Сомсен снова взглянул на осколок и погладил его внешнюю сторону.
Эта штука стоит куда дороже, чем пропитанные ядовитой водой отходы. Если её правильно подать покупателю. На счастье, на удачу, чтобы деньги сами в руки шли, чтобы не сгнить заживо при такой-то экологии. В Петле молятся на гороскопы, лотереи и таблетки от старения, значит, уверуют и в загадочные вещички из моря.
Сомсену оставалось горбатиться на траулере ещё год с лишним, чтобы полностью оплатить лицензию дочерней организации. В подвале, в нише, которую не могла найти жена, ждали своих покупателей потертые шкатулки, статуэтки и ракушки. Все, как один, найдены в трале вместе с трепыхающейся рыбой и мусором. Четыре сотни будет стоить самый дешёвый. А чего они захотели, морское волшебство даром?
Новый товар Сомсен решил добывать через знакомых моряков, как только пойдёт торговля. Скажем, десять процентов от выручки будет их долей. Он будет справедливым частником, не то что другие, не то что ублюдки в поло.
Как там, кстати, у «Щучьего Веления» было?
«Не устраивает ваш месячный заработок? Приобретите нашу лицензию на предпринимательство и двигайтесь к успеху без ограничений!».
Волна снова ударила в борт. Погрузившись в мысли, Сомсен не заметил, как глиняный черепок выдернули из его руки.
- Работы не хватило, а? Озадачить тебя шоле?!
Это был Кленц, похожий на рыхлую грушу в своём коричневом комбинезоне. Капитан «Типа-021», человек, которого вся команда подумывала убить хотя бы раз за вахту.
Сомсен выпрямился. Кленцу пришлось задрать голову, чтобы взглянуть в наливающиеся кровью глаза матроса.
- Тебе чё, бля, совсем флягу сорвало? Отдавай.
Усеянные синими венками ноздри Кленца шумно втягивали воздух.
- Эта хрень в переработку не идёт! На кой хер оно тебе?!
Серебристая сельдь корчилась, задыхаясь, у ноги Сомсена. Тот пинком отправил её обратно в море, мимо чана с кишащими там двадцатью тоннами её подружек.
- Тебя это ебать не должно. Клешни расцепи и отдавай, - он вытянул ладонь.
Остальная команда замерла, поглядывая на перебранку. Татш закурил с хихиканьем, уже, наверное, был готов к бунту на корабле. Кленц имел хорошую долю от мусора, который сдавали старики, так что те были совсем не против.
- Всё, кроме рыбы и вторсырья, идёт за борт! За пререкания матросы идут туда же! – перекрикивал Кленц волны, его мясистые губы затряслись.
- Кленц, ну чё с плеча-то? Ну тащит он сувениры и тащит! – встрял вдруг Харкер, переставший задумчиво чесать бороду.
- Крыша у Кленца от премий течёт. Трюм перегружать не хочет, - Сомсен сплюнул, порыв ветра унёс мутный плевок куда-то в правый чан с рыбой – Еще две вахты, и я сам на берег спишусь. Отдавай.
- А чё ждать-то?! Я, бля, быстрее оформлю! – завизжал Кленц.
И швырнул черепок в море.
Тут сошёл с ума Сомсен.
Перед глазами поплыла красная пелена. Он заревел, точно подстреленный медведь, бросился на капитана. Только замахнулся кулаком, чтобы смять его рыхлую морду, как между ними встали сразу два матроса.
- Ну-ка! Ну-ка остыли! Обоих щас в селёдку окуну! – орал Харкер, каким-то образом ещё продолжая пыхтеть сигаретой. Кленц за его кривой спиной что-то бормотал, нахохлившись, поправлял капюшон комбинезона.
- Тихо, боец.
Старпом поймал и намертво вцепился в локти Сомсена. Этот коротышка с кучей мокнущих язв на лице остановил его, как будто не напрягаясь. Хотя макушкой еле доставал ему до плеча.
- Чё?! Ну чё?! Давай тебе по еблу оформим, сучёнок! – Сомсен, ещё больше рассвирепевший от возникшего из ниоткуда старпома, вырывался из его пальцев.
…глаза пучит, стучать на плавбазе будет уважаемый Кленц, всем расскажет, какой у него матрос буйный, смеяться будет вместе с ребятами в поло, мечтать будет, как кредит на машину наконец закроет, жене сука эта похвалится, как из-за черепка человека без куска хлеба оставил…
А старпом как каменный, ни на сантиметр назад не подвинулся, а ведь Сомсен брыкался к его начальнику во всю силу.
…здрастье, семья родная, спустили меня на берег, коллекционера сраного, теперь будем крошки с пола коллекционировать все вместе, будем все вместе обсуждать, как хорошо я детям будущее обеспечил, будешь, милая жёнушка, пальчики свои к «морскому волшебству» тянуть, обязательно ведь выкинуть обратно захочешь…
- Тихо, боец.
…найду уважаемого Кленца, мразь гнилую, знаю ведь, где гнида живёт, где не спасут его матросики, некого на помощь позвать будет, некому меня остановить будет, ни один врач ему обратно голову не пришьёт…
Вдруг старпом заглянул Сомсену в глаза. И в тот же момент матрос как будто подавился своим рёвом и всем тем, что прокрутилось у него в мыслях, как кошмарный сон.
- Ну…! Ну…! - его мысли будто взяли и выбросили к трепыхающейся в чанах сельди, оставалось только бессильно мычать.
Он почти что обмяк в руках старпома, красная пелена сошла. Сомсен смотрел в чёрные глаза коротышки.
Старпом усмехнулся. И легко толкнул его в грудь ладонью.
- Там плавбаза кличет, Кленц. А я разберусь.
Галдёж стих, его заглушил хохот чаек и топот резиновых сапогов о палубу. Капитан, весь пунцовый, высморкался в чан с сельдью и пошёл в рубку. Харкер поковылял следом. Молодые вернулись к работе. Бывалые закурили по второй сигарете. Сомсен какое-то время шумно сопел, приходя в себя.
Старпом отошёл к правому борту, подальше от места перепалки. Сомсен посмотрел ему вслед и поёжился. Глаза. Глаза у этого мужика, вот в них дело.
Хотя мужик, как мужик. Когда он пришёл на «Тип-021», все его сразу как своего приняли. Где-то на севере стаж наработал, бывалее некуда, без вопросов должность получил. Много не болтает, пьёт со всеми, сигаретами делится. Вот только имя его вряд ли даже Кленц знает. Старпом и старпом.
«Меня не зовут, я сам прихожу», как он сам говорит.
- Слышь! Будешь или нет? – облокотившись о поручни и сунув в зубы сигарету, он помахал пачкой.
Сомсен нервно облизнул губы и пошёл к старпому. Глаза его, Дьявол их дери.
Работа на «Типе-021», и вообще на море – это не по клавишам в офисе тыкать, навидался Сомсен полудохлых от бесконечных вахт.
Но у старпома был такой взгляд, как будто он вечность вкалывал без лишнего вздоха. Как самая первая гнилая деревенька появилась в Петле, так и он рыбу начал тащить, лес валить и дома колотить в одиночку. А на «Типе-021» ему достаточно только в глаза посмотреть и стыдно становится. Я, мол, как земля и небо возникли, начал спину гнуть, а ты тут из-за какого-то черепка распетушился.
И всё-таки, подумал Сомсен, зря у него имени не спросили как следует.
- «Дар-Табак» на этот раз. Пойдёт? – спросил старпом.
Сомсен вытащил из пачки сигарету в черно-белую полоску и провёл под носом. На душе сразу улеглось. Столичные, самые качественные в Петле, он курил только на суше, пытался растягивать пачку на неделю, а здесь такой подарок. Щёлкнула газовая зажигалка, крепкий дым прочистил лёгкие и мозги. Матрос даже прикрыл глаза, с удовольствием выдыхая облачко.
- Пойдёт, - сдавленно сказал Сомсен и вдруг закашлялся.
- Да тихо. Посозерцай, - старпом затянулся и махнул рукой куда-то вдаль.
Шутит старпом. Было бы что созерцать.
Скопления пластиковых бутылок, фантиков, пакетов, одноразовых вилок и тарелок, сигаретных окурков и обрывков рыбацких сетей качались на волнах небольшими пятнами сплошь на пять миль. Идущий по краю мусорной зоны «Тип-021» нагонял волны повыше, и мелкие пятна сливались в большие. Доверчивые чайки, увидев подозрительное шевеление на воде, слетались к жестяным банкам и использованным шприцам, чтобы набить брюхо. Особо наглые крылатые тупицы клевались прямо в воздухе, желая первыми добраться до крышечки от кофе на вынос.
Сомсен был далеко не поэтом, но метафора, по его мнению, неплохая. Его Кленц скоро спишет на берег из-за черепка, что он вытащил из трала, а вон та чайка скоро сдохнет от пластика в маленьком желудке. Зато так свирепо клевалась, должно быть, думала, что от этой крышечки зависит её жизнь.
Может быть, поэтом заделаться? Завалиться в «Колодец», или как там этот клуб для студентов-литераторов называется, и распугать их своей рожей?
Сомсен сплюнул в воду и затянулся ещё раз. Если бы платили им за то, что бумагу своими сопливыми стишками марают, может и заделался бы.
- Не грузись. С Кленцем поговорю, две вахты точно походишь, - нарушил тишину старпом.
- Ну, хрен знает, - Сомсен покачал головой, не рискуя смотреть ему в глаза – Я, может, на север переведусь. Деньги там побольше и вот этого говна в воде поменьше.
- Чёрную рыбу ловить? Тебе же жрать придётся. Вахта на два года, инспектор в поло на каждом борту.
Сомсен фыркнул, делая две затяжки сразу. Пропитанная растёкшейся нефтью селёдка со служками из «Щучьего Веления» на десерт? Это хуже Кленца и подыхающих от мусора чаек. Там, получается, не то что за осколок от горшка, а за слово «хуй» штраф выпишут.
- Ладно… Чё-нибудь придумаю…
- Ну-ну, - Старпом выкинул окурок в ближнее по курсу пятно из пластмассовых игрушек, тюбиков зубной пасты и одноразовых стаканчиков.
Сомсен морщился, старался тянуть сигарету медленнее. Плавбаза тем временем показалась прямо по курсу, мерцая кислотно-зелёными и синими вывесками. Наверное, уже никого не осталось в живых, кто бы помнил, когда эта махина, похожая на лобастого кашалота триста метров длиной, налетела на единственный в восточном море островок и встала на вечный якорь. «Щучье веление» решило, что разбор обездвиженного корабля «экономически невыгоден», и экипаж продолжил закатывать рыбу в банки, даже не заметив разницы. Сомсен сперва не верил, что из полутора тысяч работяг половина осталась там жить вместе с семьями. Но горбатые, пучеглазые и кашляющие какой-то слизью обитатели плавбазы говорили сами за себя - ради бонусов за переработки и прочих подачек корпорации они и детей собственных к конвейеру пристегнут.
Сектор частников, чьи фирмы присосались к плавбазе, был, ясное дело, поухоженней. Если «голова» кашалота была набита цехами, складами и морозильниками корпорации, то в покрытом стальными и стеклянными наростами «хвосте» пункты приёма отходов, клиники и игорные клубы грызлись за своих клиентов. Там-то Сомсен и планировал открыть магазин, в тепле и чистоте. Он уже успел нафантазировать, как «коренной» экипаж несёт ему в руки денежки, эти уродцы точно захотят купить кусочек фальшивого счастья…
- Ты, кстати, тоже Кленца пойми. Неспроста он так взбеленился, - сказал старпом.
- Чего, тоже коллекционер? – усмехнулся Сомсен.
- Нарушать соглашение о посуде не хочет.
Сомсен едва не заржал в голос. В «Щучьем Велении», конечно, поло с диагнозами работают, раз такие "законы" пишут. Посуда из любого материала кроме пластика и стекла запрещена, а хранение наказуемо, от смеха сдохнуть можно. Но чтобы к матросу по такому пустяку докопаться… Это ведь даже не целый горшок, а только осколок, под соглашение это безумное не проходит!
…или проходит?
- Думаешь, просто так нас в порту и на плавбазе шмонают? Рыбу в карманы совать тоже гиблое дело, но селёдка Бюро мало волнует.
Сомсен вздрогнул и повернул голову. Снова дьявольски уставшие глаза старпома пробрали до озноба.
- Я чего… только что чуть не сел на восемь лет?
- Это только говорят, что на восемь, - старпом, не сводя взгляда с матроса, достал сигарету.
Как только щёлкнула зажигалка, ударил гром. Сомсен на мыслях о плавбазе проглядел, что в грязно-серое небо понемногу вторгались серо-чёрные тучи. Старпом выдохнул струйку дыма, и две молнии сверкнули где-то в дальних границах мусорной зоны.
- Ну чего, убили бы меня за это? Да за что? В чём криминал то? – Сомсен, нахмурившись, кинул окурок в пятно из презервативов, рваных пачек сухариков и пустых канистр.
Ещё три молнии разрезали тучи.
- Они так коллекционеров ущемляют, а? Хотят и владение морским, ебать его мать, мусором монополизировать?
К шуму усилившихся волн примешался шорох шедшего через мусорную зону дождя. Кислотная вонь медленно окутывала «Тип-021».
- А, «Щучье веление» так с грязью на воде борется, решило с осколков от горшков начать! Вот выловим все вазочки с горшочками, а потом и за остальное говно примемся! Мы последовательно подходим, сука, к вопросу! Так же они три года назад говорили? На всё сразу денег и рабочих рук не хватит, никто же не сомневается!
Тень от туч накрыла траулер. Повисшая в воздухе вонь пробила не хуже «Дар-табака», Сомсен зашёлся кашлем аж до слёз.
- Слышь, Сомсен! Старпом! Вы чё там разорались, Осадки же! – крикнул из рубки Харкер – Кленц говорит…
- Да нахер он пошёл! – рявкнул Сомсен, ударив кулаком по поручню.
Харкер уполз обратно к капитану. Тучи, льющие кислотой, были всё ближе, разъедая мусорную зону. Банки из-под газировки и стеклянные бутылки, поднятые волнами, застучали по борту. Скоро к ним прибьются остальные отходы, сплошь дырявые и пожжённые Осадками.
- Вот! Вот, сука, чего «Щучье Веление» добилось! – потряс руками Сомсен и снова саданул по поручню – Природа гневается! Слышь, старпом! А всё из-за ёбаных осколков от горшков!
Вонь ела глаза, стало трудно дышать, в горле запершило. То ли от злобы, то ли от того, что он по чистой случайности не стал трупом по решению суда, Сомсен нервно рассмеялся.
- А может эти суки в сказки верят? Не, ну давай до конца бреда пойдём, раз начали! Они же на сказочке про щуку целую страну в рабстве держат, чего бы и в остальные стариковские небылицы не поверить?
К кислоте в воздухе примешалась ещё и гниль. Дохлые чайки с разъеденными крыльями и дырявыми тушками перемешались с мусором в одну тошнотворную кучу, постепенно смещаясь к корме.
- Может, они реально думают, что я, как тот мужик из сказки, найду горшок, потру его хорошенько, а оттуда выползет волшебный дух? Из бездымного огня который, который важно так руки скрестит и скажет «Ну чё, Сомсен, загадывай, что захочешь»!
Волны взбесились, разбрызгивая пропитанную гнилью пену. Молнии вспыхивали так часто, что старпом, наверное, каждую пару секунд мог видеть хохочущего дурниной Сомсена.
- Веришь, нет, старпом, будь у меня такое чудо в руках… Я бы… Я бы им…
Черноту бури осветил целый сноп из молний. Старпом держал в руке глиняный черепок.
- Ну? Что бы загадал?
Сомсен вышел из ступора, когда несколько капелек Осадков попало ему на голову. Скрипя зубами, он машинально надвинул капюшон на лоб. Даже без вспышек молний он мог поклясться, что это тот самый осколок, который попал в трал вместе с селёдкой. За который его едва не казнило «Щучье Веление».
- Ладно. Потом придумаешь, боец, - старпом пожал плечами и протянул Сомсену черепок.
Тот схватил его и сунул в карман, завертев головой. На палубе никого не было, все разбежались по кубрикам, либо заперлись в рубке с Кленцем.
- Лучше спрячь на плавбазе, там сапоги не проверяют.
С видом, будто он одолжил Сомсену пачку сигарет, старпом надел капюшон и пошёл к люку в кубрик.
- Э… Слышь! Слышь, старпом!
Сомсена всего трясло, на льющийся на защитный комбинезон кислотный дождь и зудящее от этого яда лицо он не обращал внимания. Пальцы осторожно ощупывали края черепка, но тут же крепко сжимались вокруг него, когда траулер закачался на волнах.
- Слышь! Ты тоже… Ты тоже это всё собираешь? – крикнул Сомсен и тут же спохватился, огляделся.
Старпом повернулся к нему. Чёрные глаза, окруженные язвами, блеснули в свете молний.
- Не, боец. Устал я как-то от этого.
И зашёл в кубрик.
У Сомсена закружилась голова, кашель снова сдавил грудь, видеть стало трудно. Траулер попал в самый центр Осадочной бури. Ещё несколько минут на палубе, и он начнёт задыхаться.
Но Сомсен смотрел на рубку капитана и ощупывал глиняный черепок в кармане.
Что бы он загадал?
Потом придумает.
А сейчас…
Сейчас надо объяснить уважаемому Кленцу, что простой матрос Сомсен может собирать тот морской мусор, какой только захочет.
ТАСС, 26 сентября. Траулер Мурманского тралового флота "Бухта Наездник", горевший в течение 22 часов в Тромсё, затонул, опрокинувшись в четверг возле причала. Это следует из трансляции телеканала NRK. https://tass.ru/proisshestviya/6931205
Все 29 членов экипажа судна живы, 12 из них находятся в больнице, остальных временно разместили на территории университетского госпиталя. https://tvzvezda.ru/news/vstrane_i_mire/content/20199261022-...
На севере Норвегии в порту города Тромсе загорелся российский траулер «Бухта Наездник».
«Огонь вспыхнул на борту российского траулера «Бухта Наездник», который причалил к порту Бревик, Тромсе, Норвегия, около 11:00 25 сентября»
Как отмечается, на борту горят веревки, масло и пластиковые материалы.
Из 29 членов экипажа, находившиеся на борту 27 человек были доставлены в больницу для медицинского освидетельствования на предмет возможного вдыхания дыма.
По состоянию на 13:00 по местному времени пожар еще не гасили.
Траулер отбуксировали неподалеку от порта.
Корабль «Бухта Наездник» построен в 1991 г. и принадлежит Мурманскому траловому флоту РФ.
http://vnews.agency/news/world/220912-v-portu-norvegii-zagor...Как бы обидно это не звучало для величавых линкоров, гордых крейсеров и дерзких эсминцев, но британский флот держался на траулерах. Эти маленькие корабли с начала войны стали для Великобритании по-настоящему незаменимыми.
Ими адмиралтейство «латало дыры», когда не хватало тральщиков, сторожевиков и эскортных кораблей. За годы войны англичане мобилизовали около 800 «рыбаков», которые тралили мины и сопровождали конвои. В том числе и арктические, доставлявшие СССР помощь по ленд-лизу.
Одним из таких трудяг войны был траулер «Айршир» лейтенанта Лео Грэдуэлла — главного героя этого рассказа.
Траулер «Айршир» .
Конвои PQ и QP (из Исландии в Россию и обратно) редко обходились без траулеров. Шумные, медленные и нещадно дымящие «рыбаки» всегда критиковались всеми другими эскортными кораблями.
Однако у команд траулеров на этот счёт было своё мнение.
На фото один из представителей славного семейства траулеров — «Бретвальда». Поле начала войны был мобилизован Адмиралтейством как траулер ПЛО.
Как писал историк Дэвид Ирвинг, старпом «Айршира» Дик Элдсен сочинил по этому поводу стишок «Парни с траулеров», состоявший из семи похабных четверостиший. Только два из них могут быть уместны для воспроизведения (перевод Е. Скибинского и В. Нагирняка):
_«Мы салаги без гироскопа.
А что дымим, хрен с ним,
можем хоть всё небо задымить,
Если удержим ход 11 узлов
и удержимся в строю QP или PQ.
Наши стволы бесполезны против немцев,
и боеприпасов у нас в обрез.
Когда нас посылают вместе с эсминцами,
те — кроме как нас доставать — ничем не занимаются,
так мы помогаем эскортировать PQ или QP».
Тем не менее, бывшие «рыбаки» балластом не были. Они смогли это доказать во время проводки известного конвоя PQ-17.
27 июня 1942 года из Исландии в СССР вышел очередной конвой — PQ-17. Готовясь к его проводке, адмиралтейство предполагало, что противник постарается не допустить прихода судов в советские порты.
На фото немецкий линкор «Тирпиц»
Союзники считали, что немцы бросят в бой свой главный козырь — эскадру тяжёлых кораблей вместе с линкором «Тирпиц». Поэтому перед выходом PQ-17 в море контр-адмирал Гамильтон заявил на встрече с капитанами торговых судов следующее:
«Вы можете стать причиной генерального морского сражения — возможно, даже нового Ютландского боя».
Исходя из этого, Лео Грэдуэлл сделал выводы. Ему не хотелось стать участником сражения. Он планировал просто довести конвой до места назначения. Но на всякий случай лейтенант разработал свой план боя с «Тирпицем».
Неделю конвой упорно шёл по маршруту, отбивая атаки немецких самолётов и подлодок. Но 4 июля 1942 года адмиралтейство отдало приказ: «Конвою рассеяться».
На фото суда и эскортные корабли PQ-17 в Исландии перед выходом конвоя в море.
Это решение было принято, потому что британцы с часу на час ждали атаки «Тирпица» на конвой. Несмотря на то, что немецкий линкор ещё даже не вышел в море, конвой распустили. Эскортные корабли и торговые суда стали расползаться в разные стороны.
Крейсеры и эсминцы на полной скорости ушли на запад. Наблюдая за ними, командир «Айршира» подумал: корабли спешат на «новый Ютланд»… Тем не менее, он решил приготовиться к встрече с немецкой эскадрой и отдал необходимые приказы. По его мнению, «Тирпиц» вскоре мог появиться на горизонте.
План боя был прост: пожертвовать собой.
На фото Лео Грэдуэлл.
Понимая, что имеющейся пушкой траулеру линкор не потопить, Грэдуэлл решил нанести вред немцам другим способом. Вот что рассказал об этом Дик Элдсен:
«102-мм снаряды были подняты наверх и разложены вокруг орудия. Затем мы связали вместе глубинные бомбы и топливные бочки, установив взрыватели бомб на глубину 15–18 метров. Мы собирались сбрасывать их под нос „Тирпицу“ вместо плавучих мин».
Затем Грэдуэлл хотел направить траулер прямо на линкор и, врезавшись в него, взорвать свой корабль.
Однако на практике проверить этот план не удалось. «Тирпиц» так и не пришёл.
Поняв, что путь к Мурманску перерезан немцами, Грэдуэлл решил укрыться во льдах. «Айршир» взял курс на север.
По пути к нему присоединились три американских судна, которые искали хоть какой-то защиты. Все вместе они переждали несколько дней, отсиживаясь во льдах. А когда вдалеке перестали греметь взрывы немецких бомб и торпед, маленький караван покинул своё убежище. «Айршир» и его подопечные взяли курс на Новую Землю.
Вечером 9 июля 1942 года траулер привёл три парохода в пролив Маточкин Шар, где собирались уцелевшие суда PQ-17. Там янки выразили команде храброго траулера благодарность за их спасение. Они подарили британцам несколько блоков сигарет и шоколад.
Спустя две недели «Айршир» доставил своих подопечных в Архангельск. Как вспоминали очевидцы, это было потрясающее зрелище. Траулер шёл во главе трёх транспортов, выкрашенных в ослепительный белый цвет (суда окрашивались белой краской для маскировки, когда скрывались во льдах. — Прим. автора).
Роспуск PQ-17 закончился катастрофой. Были потоплены 24 судна. Вместе с ними на дно ушло 430 танков, 210 самолётов, 3350 грузовиков и почти 100 тысяч тонн груза.
Но что было бы, если бы конвой не распустили? Выдержал бы он удар немецкой эскадры?
Как говорит Евгений Башин-Разумовский
Эксперт по историческим вопросам
*Это вопрос вопросов. Однако прикрытие конвоя было более, чем серьёзным. Располагая двумя линкорами, авианосцем, шестью крейсерами (в том числе пятью тяжелыми), большим количеством эсминцев и подлодок, союзники вполне могли устроить немецкому соединению кровавую баню. Причины, по которым было принято решение о роспуске конвоя, до сих пор остаются неизвестными, и скорее всего, имеют политическую подоплеку.*
Этого мы никогда не узнаем. Однако точно известно другое. Британские моряки были готовы остановить «Тирпиц» любой ценой. Это доказали Лео Грэдуэлл и его мужественный экипаж, готовые бросить вызов «грозе Арктики» даже ценой собственной жизни.
В январе 1986-го года на МРТР-0022 вышли мы из Клайпеды. Путь не близкий, в Западную Сахару, занимает 18 суток, но в этот раз рассчитывали добраться побыстрее обычного. Шли в паре с СРТМК, а у него скорость в полтора раза выше, чем наша, поэтому взяли они нас на буксир и потащили, только кустики мелькали. Балтику проскочили по хорошей погоде, а уже в Каттегате начало задувать с левого борта. Следовательно, повернув в Скагерраке, должны были получить по зубам.
Сменившись в четыре утра и поужинав, я лёг спать. К этому времени судно уже ощутимо болтало, чувствовались рывки буксирного каната.
Не удалось мне выспаться. Часов в девять разбудил старший механик тычком в бок:
-Вставай, горим!
-Давно? – глупо спросил я, спрыгивая с койки и нашаривая тапочки.
Стармех махнул рукой и покинул каюту. По-быстрому одевшись, я побежал ко входу в машинное отделение.
-Да не там! – донёсся через кап-люк голос «деда». Выскочив на спардек и заглянув через его плечо в «сушилку», я увидел, что глушитель дизель -генератора №2 - массивная бочка, обшитая асбестом, дымился, а на мостике из выхлопной трубы вырывался вверх столб пламени.
-Масло горит, - сказал «дед». - С СРТМК сообщили – отцепляем буксир, выбирайте, а то порвётся в такую погоду. Я питание на лебёдку дал, и вишь что получилось…
Только сейчас я заметил, что мы уже не на буксире.
-Остановить надо, - предложил я.
-Нельзя, хуже будет. Я на первый номер перешёл, нагрузку с этого снял, должно выгореть потихоньку само. Было такое уже…
-Может, тревогу объявить? – спросил подошедший капитан.
-Объяви, пожалуй, на всякий случай. Хрен его знает, сколько там этого масла.
Капитан кивнул стоящему на крыле вахтенному штурману, тот нырнул в рубку, сыграл общесудовую тревогу, сбавил ход до малого. Команда выбралась на палубу, боцман с матросами стали разматывать пожарный шланг.
Не обошлось, глушитель таки прогорел, струйка горящего масла, смешанного с расплавленным металлом и хлопьями раскалённого асбеста, полилась вниз, в машинное отделение, тут же занялось под котлом.
-Туши давай! – скомандовал стармех боцману. Тот направил шланг на глушитель, крикнул штурману: «Включай насос!», штурман в рубке даванул кнопку… а фигушки! Тишина.
-Чёрт… - буркнул «дед». – На щите небось выключен…
Я ломанулся в машинное отделение… а как проскочить через огненную лавину? Пришлось укрыться телогрейкой и прыгать через две ступеньки трапа, рискуя переломать ноги. Очутившись внизу, осмотрел себя, придавил пальцами тлеющий рукав. Машинное отделение заволокло дымом, ничего не видно, в горле запершило. Задержав дыхание, подбежал к ГРЩ и наощупь нашарил автомат пожарного насоса. Так и есть, выключен. Щёлкнув им, я заорал: «Врубай!» Сквозь грохот дизелей услышал, как заработал насос и вслед затем мат стармеха:
-Вентиль, вентиль открой! И дизель останови!
Рванул пусковую рукоятку второго номера в положение «стоп», опять набросил на голову фуфайку, вскарабкался по трапу и открыл вентиль, ёжась от летящих сверху горячих брызг. Затем, откашливаясь, опять побежал на спардек. Боцман тугой струёй поливал глушитель, но пламя не унималось.
-Надо сверху в трубу лить, - решил стармех. – Иначе сгорим нафиг.
Я залез на верхний мостик, мельком огляделся. Серое небо, тёмно-зелёные волны с шапками пены, срываемые ветром. «Баллов восемь», машинально отметил про себя. На горизонте по левому борту узкая полоска берега. «И не доплывёшь по такой погоде». Но переживать было некогда, приняв от боцмана шланг, я сунул его в трубу, отворачиваясь от огня. В рубке опять включили насос, и холодная вода океана встретилась с раскалённой магмой внутри глушителя. Столб пара рванулся вверх ядерным грибом, затем потихоньку рассеялся. Из дыры в глушителе потекла вода.
Насос выключили, пламя в машине сбили уже с помощью огнетушителя, сидим втроём в каюте – стармех, я и третий механик, молча курим.
Приходит капитан:
- Васильич, я не понял, что произошло. Масло в глушителе откуда? - спрашивает.
-Кольца хреновые, вот и попадает в цилиндры, - хмуро пояснил стармех. - Нагрузки никакой, только на освещение да на рулевую машину, поэтому температура выхлопа низкая, оно не выгорает, закидывает его в глушитель, там собирается. А как буксир стали тянуть, температура поднялась, вот и вспыхнуло…
-Ну и что делать будем? Дальше пойдём?
-Да куда там идти? – говорю. – С одним дизель-генератором? Надо домой возвращаться.
-Ага, - говорит стармех. – Минимум на год дипломы положим. Месяц только объяснительные писать будем.
Помолчал, решился:
-Вот что, Фомич, продолжим путь. Никому не сообщай, мы как-нибудь отремонтируем.
Кэп пожал плечами, ушёл в рубку. Главный двигатель заработал на полных оборотах, в иллюминаторах было видно, что идём носом на волну.
Стармех всё-таки придумал, как выйти из положения. Была у нас на судне двухсотлитровая металлическая бочка, мы срезали у неё донышко, крышку, саму разрезали вдоль на две половинки, обернули ими сгоревший глушитель, стянули проволокой, размочили в воде листовой асбест до тестообразного состояния, облепили всю эту конструкцию, обмотали асбесттканью - и проработали два рейса! Второй номер, конечно, работал громко, но тут уж приходилось мириться…
...или зачем всё это было нужно?
В 80-е годы рыбу ловило 300 000 человек. Посылая такую массу народа в моря, государство решало сразу несколько задач. Во-первых, боролось с безработицей. Неважно, что рыбная промышленность СССР была планово-убыточной (да-да, затраты на содержание БМРТ, РТМС, РТМА, плавбаз не покрывались выловленной рыбой), неважно, что наши суда были морально устаревшими уже чуть ли не на стадии проектирования, что иностранцы на траулерах с гораздо меньшим экипажем работали гораздо эффективнее, что топлива ИХ суда жрали в два раза меньше, что зарплата ИХ рыбаков была на порядок выше, что условия труда и быта были куда лучше, чем у нас. Плевать, что у нас кондиционеры были только на малотоннажных судах, и то не на всех. Советские моряки - не кисейные барышни, и 40-45 градусов в каюте где-нибудь в Юго-Восточной Атлантике - пустяк! Зато у нас все были при деле. А ведь из одних только дармоедов - замполитов (помполитов по флотски) можно было сколотить цельный строительный трест - и пусть бы они решали острейшую жилищную проблему!
(На берегу, между прочим, то же самое было. Последний алкаш - лодырюга, которого в нормальном обществе гнали бы отовсюду ссаными тряпками, на советских предприятиях с уверенностью смотрел в будущее и свой ежедневный пузырь плодово - ягодного всегда мог гарантированно выпить).
Ещё добавлю, что мы помогали бороться с безработицей и клятому Западу, обеспечивая заказами судостроительные компании. И расплачивались с ними, кстати, не рублями с Лениным в кепке. Как брякнул один старпом на приёмке судна в Штральзунде: "Лучше бы на эти деньги современный свиноводческий комплекс купили", и после этого он был вынужден уехать на Дальний Восток, формально по собственному желанию, но мы-то поняли...
Во-вторых, решалась проблема обеспечения населения белковой пищей. Из-за трудностей с производством мяса в стране в 1975-м году был даже введён так называемый "рыбный день". (Историк-кун напоминает, что в 1982-м году была ещё и Продовольственная программа принята). Ну, о качестве добываемой рыбы я уже упоминал. Хотя опять же - у советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока! Мы назло будем есть минтая, мойву и (извините) путассу. А буржуи пусть давятся тунцом, марлином, форелью и конгрио.
Старшее поколение наверняка помнит, как престижно было поставить на праздничный стол дефицитную баночку латвийских шпрот. Это был такой советский бренд наряду с "Рижским бальзамом" и эстонским "Вана Таллином". Стоила эта баночка, по-моему, три рубля (большие деньги!). А ведь всего-то килька в масле! Сейчас эти шпроты вон в "Линии" горкой стоят. Кстати, ностальгирующим по СССР: в той же "Линии" полный набор советских консервов - от сайры до сардинеллы, только ещё печень трески добавилась и красная икра, тоже дефицит в своё время.
В-третьих, идеологическая составляющая. По замыслу партии (КПСС, другой не было) мы, советские моряки, должны были стать проводниками коммунистических идей в развивающихся странах мира. И не наша вина, что хотели как лучше, а получалось как всегда. Не забуду, с каким, хоть и скрываемым, но тем не менее отчётливо видным презрением смотрели на нас торговцы-индусы на Канарах, когда мы, доставая из кармана жалкую кучку песет, покупали у них "американские" джинсы, сплошь и рядом сшитые тут же, в задней комнате. "Ну что с них взять? Sosialismo!" - читалось на их раздобревших от сытой жизни рожах. (К слову - надо полагать, что примерно то же самое о нас думали иностранцы, помогавшие строить ОЭМК, когда тупое быдло, позоря страну, воровало у них остродефицитные шлифмашинки и электродрели).
Эти джинсы потом продавались в СССР за 150-200 рублей. Воля ваша, но есть что-то ненормальное в экономике страны, в которой копеечные рабочие брюки стоят среднемесячную зарплату...
Или как посмеивались над нами японцы в Мавритании, когда осьминог не ловился, гад, а мы были тем не менее вынуждены цедить воду. Узкоглазые (те ещё браконьеры, между прочим!), отстаиваясь в порту Нуадибу и потягивая пивко в ожидании погоды, показывали пальцем: "Рюскэ, рови-рови, даваё пран!" (Русские, ловите-ловите, давайте план!). И мы идём, за траление от силы ящик этого осьминога поймаем, зато топлива спалим - полторы тонны в сутки. Вот вам и рентабельность! Но попробуй докажи береговому начальству в Клайпеде, что выходить в море нет смысла - осьминог ушёл на глубину или куда он там делся...
Продолжение следует...