Параллельно проводились работы по дезактивации строительной техники. На специально созданных пунктах дезактивации , дезактивировались бульдозеры, автокраны, автомобили, башенные краны,(особенно ценились высотные). Эта техника отмывалась до транспортных норм и эшелонами отправлялась на объекты СРЕДМАША, где подобные уровни загрязнения были почти естественными, было спасено огромное количество дорогостоящей, причем новой техники.

Захоронение техники, и подписание актов на захоронение, происходило почти при слезах, новую технику закапывали бульдозерами в траншеях, но ее было практически не отмыть до норм.

Вспоминается эпизод с нашей автомобильной техникой, на которой мы приехали в первую командировку. Приехали на автомобиле “УАЗ” и автобусе “ПАЗ“, ездили , где надо по территории с загрязнением до сотен рентген. По акту дезактивации автомобильной техники, а мы были в этом специалисты, мы знаем, что загрязняется в первую очередь ходовая часть и радиатор. Перед выездом в Питер, т.к. однозначно руководство предприятия не хотело оставлять транспорт в Чернобыле, нам была дана команда отдезактивировать автомобили. Все свободные люди, вручную мыли автотранспорт на базе “Строитель” с применением всех имеющихся средств.

Автобус “ПАЗ” удалось отдезактивировать до норм, а УАЗ – нет.

Чтобы все-таки угнать УАЗ с ЧАЭС команда Миронова Е.В. положила матрац в проходе между сидениями одного из сотрудников (ныне уважаемого человека в Сосновом Бору) и на пунктах дозиметрического контроля, объясняя, что это сильно облученный человек, вся мощность облучения не от автомобиля , а от него, мы везем его в клинику в Ленинград.

Это действовало незамедлительно, или придавалось сопровождение ГАИ до границы следующей области. Таки образом “УАЗ” доехал до С-Петербурга очень быстро, но это о смешном, а все остальное было бесконечная череда рабочих смен.

Проводилась дезактивация помещений 3 блока и диеэраторной этажерки. В области дезактивации помещений мы имеем большой опыт и здесь все определялось наличием снабжения и рабочей силы. Одновременно наши сотрудники в контакте с ВНИКИЭТ и его представителем Денисовым В.И. начали дезактивировать электрооборудование блоков под напряжением; это трансформаторы, реле, выключатели и т.д.

Дезактивация проводилась струйным методом, вручную, смесью этилового спирта и фреона, Сложность работ определялось не опасностью, а применением этилового спирта, который в последствии заменили изопропиловым, но все равно эти работы пользовались повышенным вниманием со стороны ЧАЭС, по понятным причинам, так как спирт шел бочками.

Когда вся территория АЭС и стройбазы была приведена более менее в порядок, построен объект “Укрытие”, локализующий аварийный 4 блок, Было создано предприятие МТЦ “Укрытие” в рамках которого мы работали. Научным руководителем комплексной экспедиции при НАЭ им. Курчатова , был Боровой А.А. , а исполнительным руководителем был Чецеров Константин. Основной задачей нашей бригады, как и прежде, являлось дозиметрическая разведка в помещениях 4 блока и нахождении топлива.

Работа, как и всегда, велась скрупулезно, каждый вечер после смены собирались на оперативку в штабе ВНИПИЭТ.

В центре комнаты штаба стоял огромный стол, на котором лежали экспликации помещений каждой отметки АЭС.

Каждая рабочая группа по дозиметрической разведке заносила все данные по фону в помещениях, а так же всю информацию об установленных осветительных приборах (прожекторах, лампах, переносках), работать приходилось в абсолютной темноте, неся с собой страховочные веревки, фонари и тянуть кабели электроосвещения для последующих работ.

Одной из основных направлений работ, с моей стороны, как ни странно, было соблюдение техники безопасности. Как я уже говорил, работали в полной темноте, половина проходов была залита бетоном, иногда только под потолком удавалось проползти в щель 0.5. м. Чаще всего пробивались проходы в стенах и как ужи проползали под торчащей арматурой или с отметки на отметку попадали через по венткоробам, причем, не зная как ты выберешься обратно по гладкому наклонному или вертикальному венткоробу.

Наша работа на 4 блоке находила полное сочувствие персонала блока и его руководства. Потому что эту работу не сделал бы никто. Предел дозы за рабочую смену в то время на 4 блоке составлял 30мБр/ч.

Одевание бригады – это был почти ритуал. Одевалось нижнее белье, комбинезон, на рукава натягивались резиновые перчатки, шея заматывалась полотенцем, носки натягивались на брюки и т.д. Дело в том, что в помещениях 4 блока на всех поверхностях находилась примерно 5 мм слой пыли, который при малейшем движении взмучивался.

Когда мы приходили обратно, перед санпропускником нам стелили пленку, несколько квадратных метров, и мы осторожно раздевались там догола, после чего работники санпропускника аккуратно заворачивали всю одежду в пленку и отдавали на захоронение., т.к. y-фон был от нее несколько рентген.

А мы мылись и мылись в душе со всеми “РОДОЗАМИ” и другими средствами. Иногда так отмыться и не удавалось. Со станции, с грехом пополам выходили, но в столовую уже было не зайти, и никому ты не докажешь, что у тебя загрязнения “фиксированные” и ты не являешься источником распространения р/а загрязнений.

Мы в штабе вечером готовили каждый выход, учитывая, где можно “отсидеться” за стенкой, где можно подождать остальную группу. Естественно, мы ходили со своими дозиметрами, т.к. только заход в центральный зал 4 блока – рентген, выход 1- рентген, а что получишь там одному богу известно.

Мы были снабжены радиометрами ДП-5, предел измерений которых составляет 250 р/ч. При входе в центральный зал 4 блока прибор сразу зашкаливал, только оставалось смотреть как быстро он зашкаливает.

Наша задача была, как и прежде найти топливо, с удалением которого резко снижался y-фон. С этой целью по программе Комплексной Экспедиции проводились измерения и и составлялась объемная эпюра y-фона в реакторном зале. Для выполнении этой задачи с кровли 4 блока через “Укрытие ” опускались киперные ленты сдатчиками-накопителями, через 1 метр ленты, а в помещении центрального зала бросались такие ленты с датчиками по строительным осям здания. Ленты через определенное время снимались, датчики обсчитывались, данные вносились в компьютер, и строилось объемное изображение y-поля, которое позволяло обнаружить места нахождения топлива в центральном зале.

Сейчас просто рассказывать о сделанной работе, но лично я, когда шел по центральному залу с зашкаленным прибором на 250 р/ч и переступал через сломанные топливные каналы, с высыпавшимися из них блочками топлива, и которые были под ногами как дрова в сарае, а я (и никто) не знал “свежие “ это каналы или “рабочие”-было немножко жутко. Причем я сам наказывал сотрудников за излишнюю полученную дозу, мы требовали всегда грамотного подхода к работе и реальной оценки событий. Следует отметить, что никто из персонала ВНИПИЭТ не переоблучился, что привело бы направленному лечению.

Опыт работы сотрудников ВНИПИЭТ в ликвидации аварии на ЧАЕС не был оставлен без внимания руководством соответствующих органов. Большое количество сотрудников было приглашено на работу в организации, это:

Сенин Евгений Васильевич – зам министра по радиационной безопасности

Степанов Игорь Константинович - нач. отдела ВМНТЦ “Укрытие”

Коротов Борис Васильевич - нач. отдела

Широй Александр Прокопьевич – нач. лаборатории

Алешин Алекандр Михайлович - нач. отдела

Гойко Виктор Борисович - нач. группы

Калинин Владимир Николаевич – нач. лаборатории

Кондрашев Алекандр Александрович – нач. лаборатории “спецАтом”

В заключении своей статьи, я хочу сказать: ни дай бог никому, ни в какой стране иметь такую аварию , ее ликвидировать , получить отчужденную территорию, и все это ценой здоровья тысяч людей.

ПАМЯТИ ОТЦА