Всё проходит: улыбка горячего лета,
Запах Солнца и непобеждённость Луны.
Всё рождается: первая сказка сонета,
Шелковистые травы и волн валуны.

Всё летает: фантазия в сумраке где-то,
Одуванчик и на сковородке блины.
Всё сбывается: первая муза поэта,
Леопардовый взгляд и желанье длины.

И на грани пронзительности неодетой
Посреди не объятой, никем, тишины
Раскалённые чувства так обнажены,
Что Одиллию не перепутать с Одеттой.
Небеса голубы и печалью полны —
Бесконечностью разума утомлены.

Феликс Чуйков

22 октября 2011 года

В моих руках диковинный бинокль.
В нём вместо объективов Миг и Вечность.
Мне эта пара, знаю, обеспечит
возможность видеть Божью подоплёку

в любой привычной горстке мелочей.
С гигантских чёрных досок Мел Вселенной,
чертя мельчайших сонмы переменных,
мерцающих, как Формула Ночей,

моей чудесной оптике мигнёт
и обрисует столько высших целей
среди секретных космоса расселин,
что я за ними соберусь в полёт…

Но на абсурдных гранях этих мыслей
я оступился,
а «бинокль»
разбился.

(с) Павел Шевцов

За тучей, распрощавшейся с дождём,
чуть подремал красивый призрак солнца.
Небесный полигон загромождён
обломками грозы. Но не бороться

прозрачность пробудившихся лучей
меня изящным светом призывает,
а перестать считать, что я ничей.
Во мне — душа! и столь же грозовая,

как у природой вскормленных стихий.
А в каждой из таких простых энергий —
намёк Творца. Пытаясь тонкой негой

себя на теле мира расстелить,
учусь, как брат Космических Наитий,
диктат ума всем сердцем ненавидеть.

(с) Павел Шевцов

Шагая по невидимой доске,
в груди моей стучит простая пешка.
Она дойдёт когда-нибудь, конечно,
до края, чтобы там, на волоске

от Перевоплощения держась,
предстать-таки ферзём спустя секунду –
и вот тогда про строгий стук забуду,
свободным стану, словно лёгкий джаз.

По всем возможным клеточкам на свете
игриво проносясь туда-сюда,
унынию поставлю мат… О да!

Случится это, правда, лишь посмертно.
Ну а пока шаги внутри меня
сплетают пульс очередного дня.

(c) Павел Шевцов