Данная статья относится к Категории: Построение научных теорий

«Если внимательно вчитаться в биологическую литературу, то можно заметить, что в ней обычно сообщается о животных и растениях и отношениях между ними.

Чаще других упоминаются и подразумеваются следующие отношения: сходство (в признаках), сродство, корреляция (строения), совместность (обитания), сосуществование. […] Таким образом, имеется шесть отношений, имеющих общебиологическое значение. […]

Мысленно представим себе генеральное множество ныне живущих и вымерших животных и растений и зададим на нём отношение сходства. Тогда в нашем воображении оно подвергнется упорядочению по степени сходства. Получатся феноны: актиния - цветущий георгин, акула - ихтиозавр - дельфин, а также человек и его возможные предки и пр. Признаками сходства служат любые особенности морфологии и химического состава организмов.

Возьмём ту же генеральную совокупность организмов и зададим на ней отношение морфофизиологической корреляции. Примером может служить отношение корреляции строения и физиологии между пчелой и опыляемым растением. Корреляция в строении этих существ делает возможным питание пчелы и опыление цветка. Это - пример межорганизменной экологической корреляции. Разумеется, отдельно в организме пчелы и в организме растений тоже осуществляются корреляции, делающие возможным нормальную жизнедеятельность организма; однако нас интересуют только межорганизменные корреляции. Другим примером подобного рода служит корреляция между человеком и его возможными предками. Как хоботок пчелы соответствует строению цветка, так осевой скелет человека соответствует скелету его возможных предков. Однако это соответствие не сопровождается экологическим взаимодействием и обусловлено кровным сродством. Корреляции позволяют выделять типы организации: опылителя и энтомофильного растения, предка и потомка, хищника и жертвы, паразита и хозяина и пр.

Возьмём ту же генеральную совокупность и зададим на ней отношение симметрии между геометрическими планами строения. Примером может служить отношение зеркальной симметрии между раковинами право- и левозакрученных моллюсков. Однако одних только классических симметрии, которыми широко пользовался В.Н. Беклемишев в своей замечательной «Сравнительной анатомии», недостаточно для изучения природного разнообразия планов строения. Неклассические симметрии, в частности, конформная и фрактальная, антисимметрия и цветная симметрия позволяют существенно расширить предметное поле подобного рода исследований […]

Возьмём ту же генеральную совокупность и зададим на ней отношение сродства. Частный случай сродства, так называемое кровное, филогенетическое родство, например, между человеком и его возможными предками, изучается в филогенетике. В то же время можно ставить вопрос об историческом (однако не кровном) сродстве между типами организации, например, между опылителями и энтомофильным растением, о сопряжённой эволюции хищников и травоядных животных, паразитов и их хозяев... Наконец, существует сродство между фаунами (флорами), между разными сообществами. Очевидно, что оно может осуществляться вследствие изменения численности видов (наступление степи на лес), благодаря миграциям и замещениям автохтонных видов мигрантами - даже при отсутствии видообразования.

Возьмём ту же генеральную совокупность и зададим на ней отношение совместности. В результате мы получим такие объекты как, например, фауна Байкала и флора Гондваны. Из сопоставления этих примеров следует, что понятие фауны основано исключительно на отношении совместности, тогда как единство во времени необязательно. Действительно, общее между вымершими и современными фаунами (флорами) состоит всего лишь в том, что каждый раз фауна (флора) приурочена к какому-либо участку земной поверхности или океана. Понятие фауны (флоры) не предполагает единства во времени (сосуществование), потому что остается историческим объектом. Например, когда мы говорим «фауна Байкала», то неосознанно подразумеваем только «современную фауну». В этом частном значении «фауна Байкала» есть и «сообщество Байкала». Между тем, «фауна Байкала» могла бы включать и вымершие виды, остатки которых, можно думать, погребены в донных отложениях этого моря-озера. Отсюда становится понятной и невозможность определения совместности с помощью таких привычных эталонов как метры или километры. Определённого эталона совместности нет потому, что виды не имеют определённой продолжительности жизни. […]

Возьмём ту же генеральную совокупность и зададим на ней отношение сосуществования. Одновременно сосуществующие животные и растения связаны более или менее тесными экологическими отношениями. Они взаимодействуют между собой как продуценты и консументы, как хищники и жертвы, паразиты и хозяева - словом, как жизненные формы. Необходима ли при этом совместность? Надо обладать богатым воображением, чтобы признать экологическое взаимодействие между живущими в Арктике белыми медведями и пингвинами в Антарктике. Тем не менее, не следует однозначно отвергать такую возможность. Ведь существует экологическое взаимодействие между камчатскими медведями и касатками в Тихом океане при отсутствии совместности: те и другие используют в пищу проходных лососей. В понятие сосуществования надо вкладывать биологический смысл: если имеет место борьба за существование, значит виды сосуществуют.

Шесть разных отношений позволяют упорядочить одну и ту же генеральную совокупность животных и растений шестью разными способами. Вместе с тем вполне очевидно, что натуралисты пользуются не только отдельными отношениями, но и их сочетаниями. Заметив это, сделаем следующий шаг к воссозданию многообразия в натуралистской картине жизни.

Генеральную совокупность, упорядоченную отношением сходства, пересечём тем же множеством, но упорядоченным отношением сродства так, чтобы получилось (2^2 - 1) ячеек (не считая окружающую плоскость). В каждой ячейке для одной и той же генеральной совокупности заданы либо отдельные отношения, либо их всевозможные сочетания. Одна из них, отмеченная знаком, означает филогенетическую систематику, изучаемую в курсах ботаники и зоологии. Далее, пересечём полученную фигуру третьим, четвёртым и пятым кругами так чтобы получить (2^5 - 1) ячеек.

Построенная таким образом фигура называется диаграммой Венна. Наконец, пресечём диаграмму Венна шестой фигурой. Вновь построенная фигура, биологическая розетка, образована четырьмя овалами и двумя овальными кольцами. Она состоит из (2^6 - 1) ячеек, в которых заданы все возможные сочетания шести отношений. В наглядной форме биологическая розетка обозначает многообразие подходов к изучению жизни животных и растений, уже осуществленное натуралистами».

Заренков Н.А., Опыт построения семиотической теории жизни, в Сб.: Методология биологии: новые идеи (синергетика, семиотика, коэволюция) / Отв. ред. О.Е. Баксанский, М., «Эдиториал УРСС», 2001 г., с. 201-206.

Источник — портал VIKENT.RU

Изображения в статье

Image by Pete Linforth from Pixabay

Image by M W from Pixabay

Image by PublicDomainPictures from Pixabay

Image by Pete Linforth from Pixabay

Данная статья относится к Категории: Построение научных теорий

«Иерархия теорий. Осознание принципа описания действительности с помощью формализованного языка порождает, как мы видели, эффект лестницы. Вот пример лестницы из трёх ступенек.

Арифметика - это теория, которую мы применяем непосредственно к таким объектам неязыковой реальности, как яблоки, овцы, рубли, килограммы товаров. По отношению к ней школьная алгебра является метатеорией, которая знает лишь одну реальность - числа и числовые равенства, а её буквенный язык - это метаязык по отношению к языку цифр арифметики. Современная аксиоматическая алгебра является метатеорией по отношению к школьной алгебре. Она имеет дело с некоторыми объектами (природа которых не уточняется) и некоторыми операциями над этими объектами (природа операций также не уточняется). Все выводы делаются из свойств операций. В приложениях аксиоматической алгебры к проблемам, сформулированным на языке школьной алгебры, объекты интерпретируются как переменные, а операции - как арифметические действия. Но современная алгебра с не меньшим успехом применяется и к другим ветвям математики, например к анализу или геометрии.

Углублённое изучение математической теории порождает новые математические теории, которые рассматривают исходную теорию в её различных аспектах. Следовательно, каждая из этих теорий в некотором смысле проще (фундаментальнее), чем исходная теория, подобно тому, как исходная теория проще, чем действительность, которую она рассматривает всегда лишь в каком-то одном аспекте. Происходит расщепление моделей, выделение из сложной модели набора более простых моделей. Формально новые теории столь же универсальны, как исходная теория: их можно применять к любым объектам, которые удовлетворяют аксиомам независимо от их природы.

При аксиоматическом подходе различные математические теории образуют, строго говоря, не иерархию по управлению, а иерархию по сложности.

Однако, рассматривая те модели, которые на самом деле выражают законы природы (т. е. используются в приложениях математики), мы видим, что математические теории вполне отчётливо делятся на уровни сообразно характеру объекта, к которому они в действительности применяются. Арифметика и элементарная геометрия непосредственно контактируют с неязыковой действительностью, а какая-нибудь теория групп используется для создания новых физических теорий, из которых извлекаются следствия, выраженные на языке алгебры и анализа, которые затем «доводятся до числа» и только после этого сравниваются с экспериментом. И это распределение теорий по уровням соответствует в целом тому порядку, в котором они возникали исторически, ибо возникали они путём последовательных метасистемных переходов.

Ситуация здесь в сущности такая же, как и в иерархии орудий производства. Ведь и отвёрткой можно при желании ковырять землю. Однако изобретена она была не для того и нужна в действительности лишь тому, у кого есть винты, болты или шурупы. Теорию групп можно иллюстрировать простыми примерами из обыденной жизни или элементарной математики, но по-настоящему её используют лишь математики и физики-теоретики. Продавцу в магазине или инженеру-практику теория групп нужна не больше, чем отвёртка первобытному человеку».

Турчин В.Ф., Феномен науки: Кибернетический подход к эволюции, М., «ЭТС», 2000 г., с. 287-288.

Источник — портал VIKENT.RU

Изображение в статье

Image by 95C from Pixabay

Image by Pete Linforth from Pixabay

Данная статья относится к Категории: Публицистика

Важно предупредить, что А.П. Платонов подошёл в этой статье к организации литературного труда (а точнее – производства) как инженер. Многие идеи писателя – но уже под другими названиями и на другой технической базе – были неоднократно реализованы в XX веке:

«Искусство, как потение живому телу, как движение ветру, органически присуще жизни. Но, протекая в недрах организма, в «геологических разрезах», в районах «узкого радиуса» человеческого коллектива, искусство не всегда социально явно и общедоступно. Вывести его, искусство, из геологических недр на дневную поверхность (и прибавить к нему кое-чего, о чем ниже) - в этом всё дело...

Говорят - пиши крепче, большим полотном, покажи горячие недра строительства новой эпохи, нарисуй трансформацию быта, яви нам тип человека нового стиля с новым душевным и волевым оборудованием. И так далее и всё прочее. У писателя разбухает голова, а количество мозгового вещёства остается то же (образуется т. ск., вакуум). Он видит полную справедливость этих умных советов, признаёт целесообразность этих планов и проектов, а кирпичей для постройки романа у него все-таки нет.

Искренние литераторы отправляются в провинцию, на Урал, в Донбасс, на ирригационные работы в Туркестане, в совхозы сельтрестов, на гидроэлектрические силовые установки, наконец, просто становятся активистами жилтовариществ (для вникания в быт, в ремонт примусов, в антисанитарию квартир и характеров, в склочничество и т. д.).

Писатель распахивает душу, - вливайся вещёство жизни, полезная теплота эпохи - и превращайся в зодчество литер, в правду новых характеров, в сигналы напора великого класса.

Бродит этот человек чужеземцем по заводам, осматривает электрические централи, ужасается обычному, близорукий на невнятно великое, потом пишет сантиментально, преувеличенно, лживо, мучаясь и стеная о виденных крохах и ошурках жизни, сознавая потенциальное существование больших караваев высокой питательности. Получаются разъездные корреспонденции, а не художество. Получается субъективное философствование «по поводу», а не сечение живого по «АВ» с проекцией плоскости сечения в неминуемую судьбу этого «живого». А чтобы сечь живое, нужно его иметь, и иметь не в себе (в себе имеешь одного себя), а перед собой.

Современные литературные сочинения имеют два вида: либо это диалектика авторской души в социальной оправе (по-моему, Бабель, Сейфуллина и нек. др.), либо одни честные натужения на действительно социальный роман (диалектика событий) - искреннейшее желание ребёнка построить в одиночку, в углу автобус, сделать из чугуна для щей паровую машину и т. д., - и так сделать, чтобы люди сказали: вот молодец, хорошо изготовил автобус, лучше Лейлянда!

Лейлянд - жизнь, ребёнок с чугунком - писатель. Нам же нужна в литературе диалектика социальных событий, звучащая как противоречие живой души автора. Смотрите, куда ушла электротехника, гидравлика, авиация, химия, астрофизика... Люди примерно те же, что и десять лет назад, а делают они лучшие вещи, чем их предки.

Куда ушла литература от Шекспира по качеству? Конечно, сейчас пишут о слесарях, а не о сыновьях королей, но это, т. ск., «количественный» признак, а не качественный: Шекспир удовлетворительно писал бы и о слесарях, если бы был нашим современником.

Литература никуда не ушла: садится за стол писатель и пишет, располагая лишь самим собой со своими внутренностями. Все дисциплины, особенно знания, умеют использовать нарастающие объективные факторы - свой опыт и чужую потребность, - умеют реформировать этими факторами субъективные способы деятельности, а литераторы ничего не умеют, как некие осколки первобытного человечества. Литераторы до сих пор самолично делают автомобили, забыв, что есть Форд и Ситроэн.

Шпенглера у нас не любят (и есть за что), но в одном он был прав: в сравнении количества ума и знания, циркулирующего на собрании промышленников и на собрании литераторов, - в сравнении не в пользу литераторов. Это верно, и не спрячешься от этого. Побеседуйте с каким-нибудь инженером, большим строителем и организатором, а затем поговорите с прославленным поэтом. От инженера на вас пахнет здоровый тугой ум и свежий ветер конкретной жизни, а от поэта (не всегда, но часто) на вас подует воздух из двери больницы, как изо рта психопата.

Надо создать способы литературной работы, эквивалентные современности, учтя и органически вместив весь опыт истекшего. Необходимо, чтобы методы словесного творчества прогрессировали с темпом Революции, если не могут с такой скоростью расти люди.

А литераторы делают ставку на людей, на «талант», ничего не делая для изобретения новых методов своей работы, в которых и схоронены все злые собаки нашего бессилия перед охватившей нас Историей. Мы живём сейчас перед эпохой почти безответными, мямля, поелику возможно, благо есть инерция издательской промышленности.

Теперешний токарь, благодаря новому методу - усовершенствованному станку (которого не было сто лет назад) делает качеством лучше и количеством больше в десять раз, против своего деда, у которого не было такого станка. Хотя этот токарь, наш односельчанин по эпохе, как человек, как «талант», м. б. и бездарнее и вообще дешевле своего деда. Все дело в том, что у деда такого, как у внука, станка не было.

Если бы то же случилось и в литературе, то современный писатель писал бы лучше и больше Шекспира, будучи 1% от Шекспира по дару своему. Надо изобретать не только романы, но и методы их изготовки. Писать романы - дело писателей, изобретать новые методы их сочинения, коренным образом облегчающие и улучшающие работу писателя и его продукцию, - дело критиков, это их главная задача, если не единственная. До сих пор критики занимались разглядыванием собственной тени, полагая, что она похожа на человека. Это не то так, не то нет, это подобие критику, а не равенство ему.

Критик должен стать строителем «машин», производящих литературу, на самих же машинах будет трудиться и продуцировать художник.

Вот был Фурманов, жила Рейснер - они правильно прощупывали то, что должно быть: они, живя, борясь, странствуя, получали дары жизни и ими возвратно одаряли литературу, тонко корректируя получаемые дары своей индивидуальной душой, без чего не может быть настоящего искусства. Искусство получается в результате обогащения руд жизни индивидуальностью художника. Фурманов был военным политработником, Рейснер революционеркой, странницей, а потом они уже были писателями.

Чехов имел приемником жизни записную книжку, Пушкин работал в архивах, Франс проповедовал ножницы вместо пера, Шекспир (несомненно, не актёр Шекспир, а лорд Ретленд) широко пользовался мемуарами своего родного круга - аристократии.

Я поясняю, я не сторонник, а противник «картинок с натуры», протоколов жизни и прочего, - я за запах души автора в его произведениях и, одновременно, за живые лица людей и коллектива в этом же произведении. С заднего интимного хода душа автора и душа коллектива должны быть совокуплены, без этого не вообразишь художника. Но литература - социальная вещь, её, естественно, и должен строить социальный коллектив, лишь при водительстве, при «монтаже» одного лица - мастера, литератора. У последнего, конечно, большие права и возможности, но строить роман он должен из социального съедобного вещёства. Так оно и есть, скажут, слово ведь социальный элемент, событие - также, движение характера - тоже (оно вызвано общественной первопричиной).

Да, но слово лишь социальное сырьё, и чрезвычайно податливое и обратимое. Но зачем пользоваться сырьем, когда можно иметь полуфабрикаты? От полуфабриката до фабриката ближе путь, чем от сырья, нужно затратить меньшее количество сил и экономию на количестве можно превратить в качество. Современный литератор преимущественно пользуется социальным сырьем, изредка полуфабрикатом. Что такое «полуфабрикат»?

Мифы, исторические и современные факты и события, бытовые действия, запечатленная воля к лучшей судьбе, - всё это, изложенное тысячами безымянных, но живых и красных уст, сотнями «сухих», но бесподобных по насыщенности и стилю ведомственных бумаг, будут полуфабрикатами для литератора, т. к. это все сделано ненарочно, искренно, бесплатно, нечаянно - и лучше не напишешь: это оптимум, это эквивалент в 100% с жизнью, преломленный и обогащенный девственной душой. «Полуфабрикатами» также могут быть и личные происшествия с автором, насколько это действительные, и стало быть, искренние непорочные факты. Ведь искусство получается не само по себе, не объективно, а в результате сложения (или помножения) социального, объективного явления с душой человека («душа» есть индивидуальное нарушение общего фона действительности, неповторимый в другом и неподобный ни с чем акт, только поэтому «душа» - живая; прошу прощения за старую терминологию - я вложил в неё иное новое содержание).

«Душа» - в наличности, и часто в преизбыточном количестве и качестве. А литература наша всё же не очень доброкачественна, - стало быть, нехватка в стороннем, внешнем, социальном материале, во втором слагаемом, в «полуфабрикатах». Но объективно этот материал имеется в чудовищных количествах, почему же его субъективно не хватает писателю? Потому что нет «товаропроводящей» сети, нет методов уловления и усвоения социального материала. Социальный материал может быть только уже литературным полуфабрикатом, поскольку свежие губы народа редко изрекают междометия или формулируют понятия, а дают явлениям некоторый конкретно-словесный образ, поскольку происходит чувственно-ассоциативная реакция, поскольку народ - живой человек.

Перехожу к конкретным примерам. Я сделал так (меня можно сильно поправить). Купил кожаную тетрадь (для долгой носки). Разбил её на 7 отделов - «сюжетов» с заголовками: 1) Труд, 2) Любовь, 3) Быт, 4) Личности и характеры, 5) Разговор с самим собой, 6) Нечаянные думы и открытия и 7) Особое и остальное. Я дал самые общие заголовки - только для собственной ориентации. В эту тетрадь я неукоснительно вношу и наклеиваю все меня заинтересовавшее, все, что может послужить полуфабрикатом для литературных работ, как то: вырезки из газет, отдельные фразы оттуда же, вырезки из много- и малочитаемых книг (которыми я особенно интересуюсь: очерки по ирригации Туркестана, колонизация Мурманского края, канатное производство, история Землянского уезда, Воронежской губ. и мн. др. - я покупаю по дешёвке этот «отживший» книжный брак), переношу в тетрадь редкие живые диалоги, откуда и какие попало, записываю собственные мысли, темы и очерки, - стараюсь таким ежом кататься в жизни, чтобы к моей выпяченной наблюдательности всё прилипало и прикалывалось, а потом я отдираю от себя налипшее - шлак выкидываю, а полуфабрикат - в кожаную тетрадочку.

Тетрадь полнится самым разнообразным и самым живым. Конечно, нужен острый глаз и чуткий вкус, а то насуешь в тетрадь мякину и лебеду вместо насущного хлеба. Затем я листую вечером тетрадь, останавливаюсь на заинтересовавшей меня записи (иногда совпадающей с редакционно-общественной конъюнктурой; иногда это приходится «в такт» личному сердечно-умственному замыслу), беру ее за центр, за тему и работаю, идя по следующим записям и наклейкам (благо их такое множество и такое разнотравие): беру целые диалоги, описания улиц, воздуха, обстановки и прочих чудес - всё по готовому, лишь слегка изменяя их, соответственно замыслу или своим способностям и связывая интервалы цементом из личного багажа. Получается сочинение, где лично моего (по числу букв) 5-10%, зато всё моё душевное желание, зато весь мой «монтаж».

Монтаж, собственно, и позволяет чуять автора и составляет второе слагаемое всякого искусства интимно-душевно-индивидуальный корректив, указывающий, что тут пребывала некоторое время живая, кровно заинтересованная и горячая рука, работала личная страсть и имеется воля и цель живого человека. Взятое из людей и народа, я возвращаю им же, обкатав и обмакнув все это в себя самого.

Ежели я имею запах - талант, а не вонь - чернильницу, меня будут есть и читать.

Надо писать отныне не словами, выдумывая и копируя живой язык, а прямо кусками самого живого языка («украденного» в тетрадь), монтируя эти куски в произведение.

Эффект получается (должен получиться) колоссальный, потому что со мной работали тысячи людей, вложивших в записанные у меня фразы свои индивидуальные и коллективные оценки миру и внедрившие в уловленные мною факты и речь камни живой Истории.

Теперь не надо корпеть, вспоминать, случайно находить и постоянно терять и растрачиваться, надсаживаясь над сырьём, медленно шествуя через сырье, полуфабрикат к полезному продукту, - нужно суметь отречься, припасть и сосать жизнь. А потом всосанная жизнь сама перемешается с соками твоей душевности и возвратится к людям ещё более сочным продуктом, чем изошла от них. Если ты только не бесплодная супесь, а густая влага и раствор солей.

Я не проповедую, а информирую. У меня есть опыт, - я его молча демонстрировал - одобряли. Я сравнивал с прошлыми методами своей работы новый метод и ужасался. Теперь я пишу, играя и радуясь, а в прошлом иногда мучился, надувался и выдувал мыльные пузыри. Теперь мысль, возбужденная и возбуждающая, обнимается с чувством и сама делается горячей до физического ощущения её температуры в горле, а раньше она плыла, как зарево, будучи сама заоблачной стужей.

Мне могут сказать: открыл Южную Америку! Это же обязан делать всякий умный писатель, и делает, дорогой гражданин! Не знаю - нет, по-моему, не делает: не вижу, поднимите мне веки! Может быть, изредка и пренебрежительно. Это не так просто, и это нелегко - очень нелегко.

Надо всегда держать всю свою наблюдательность мобилизованной, зоркость и вкус должны быть выпячены, как хищники, надо всегда копаться на задворках и на центральных площадях в разном дерьме. Надо уметь чуять, как опытный татарин-старьевщик или мусорщик, где можно что найти, а где прокопаешься неделю и найдёшь одно оловянное кольцо с руки давно погребённой старухи. Может быть, это не дело литератора? Не знаю. Но это очень интересно и легко. Всегда держишь душу и сознание открытыми, через них проходит свежий ветер жизни, а ты его иногда слегка, а иногда намертвую, притормаживаешь, чтобы ветер оставлял в тебе следы.

Затем ночью, когда спят дети и женщины, не слышно хохота в коридоре, ты сидишь и «слесаришь», «монтируешь», что и как тебе по душе, - тебе легко и быстро пишется, и ты сам улыбаешься разговорам, городу, природе и скрытым мыслям, записанным в тетрадь, и ты сам нечаянно ею зачитываешься. Ты пишешь самые разнообразные вещи и упорно идёшь в рост.

Откуда это у тебя? - спрашивают друзья. Ты только таинственно улыбаешься, а я раз сказал: да от вас же иногда. Ведь многие литераторы гораздо лучше рассказывают, чем пишут. Я сделал однажды опыт, и привёл в одном рассказе разговор друга, он прочитал, обрадовался, но ничего не вспомнил (я чуть «перемонтировал»). Он не понимает до сих пор, что работа, дающая большие создания, требует небрезгливых рук и крохоборчества. Сознаюсь, я написал таким способом только одно произведение, называется оно «Антисексус», и тетрадь я завёл очень недавно. Поэтому похвалиться особенно нечем. Подтвердить новый способ и продемонстрировать что-нибудь, кроме вышеуказанного, тоже пока не могу. Но вы же видите, что я говорю правду.

Но это всё ещё литкустарничество.

Производство литературных произведений надо ставить по-современному - широко, рационально, надежно, с гарантированным качеством.

План такого литературного предприятия мне рисуется в следующем виде. В центре предприятия стоит редакция (скажем, лит. ежемесячника) - коллектив литературных монтёров, собственно писателей, творящих произведения. Во главе редакции («сборочного цеха», образно говоря) стоит критик или бюро критиков, - бюро улучшений и изобретений методов литературной работы, также как во главе крупного машиностроительного, скажем, завода стоит сейчас конструкторское бюро.

Это бюро все время изучает процессы труда, копит и систематизирует опыт, изучает эпоху, читателя - и вносит реконструкции, улучшая качество, экономя и упрощая труд.

Это - последнее высшее звено литер. предприятия - его сборочный цех. Остальные «цеха» (отделы моей, скажем, кожаной тетради) находятся в стране, в теле жизни, это литкоры (термин не совсем подходящ - ну, ладно); причём труд их должен быть разделён и дифференцирован, чем детальнее, тем лучше.

Я бы сделал в СССР так. Имеем Всесоюзный или Всероссийский литературный журнал. В каждой национальной республике или области (потому что по этим линиям проходят сейчас водоразделы души, быта, истории и проч.), в каждом таком территориальном названии имеется сеть литкоров, причем каждый литкор, сообразно внутренней своей склонности, специализируется на каком-либо одном сюжете («труд», или «личности и характеры», или ещё что), но не лишая себя работы по сбору живого материала и по другим сюжетам, если он того хочет.

В каждой нацреспублике или области должно быть не менее 7, примерно, литкоров (см. выше разделы тетради), но по одному и тому же сюжету может быть несколько литкоров. Может быть и так, что сюжет разбивается на несколько подсюжетов и каждый подсюжет обслуживается отдельным литкором. Напр., сюжет «труд» легко разъемлется на десятки подсюжетов: платина, руда, лесопромышленность и т. д.- в одном районе малого радиуса. Литкоры - это первичные цеха, куда поступают полуфабрикаты социальной природы и где они отбираются, сортируются и некоторым образом компануются. Затем от литкоров материал поступает к национальному (или областному) литкору, наиболее опытному из литкоров, уже монтёру литературы, если литкоры - лишь квалифицированные «мастеровые».

От литкора требуется хищническая наблюдательность и зоркая способность обнаруживать и квалифицировать материал, залегающий в недрах подстилающей его жизни.

Но литкор может и не иметь отличительной способности литературн. монтёра - уменья прибавить к полуфабрикату элемент индивидуальной души и так сорганизовать всю массу полуфабрикатов, чтобы получилось произведение, а не окрошка словес, фактов и девьей мечты.

Нац (обл) литкор должен иметь все качества литкора плюс тонкий и чуткий вкус и глубокое образование. Полученный от литкоров материал по отдельным сюжетам он сводит в одну тетрадь, очищая этот материал от всего неоригинального, нетипичного, а главное, неживого, явно бесценного для литературы. Однако в этом права нац (обл) литкора должны быть строго и узко ограничены, чтобы он не мог обесцвечивать и обезглавливать материал литкоров.

Такой центральный литкор должен работать «чуть-чуть», не править материал, а - или выбрасывать его целиком, или оставлять тоже целиком, не переставляя даже запятых. По настоянию литкора он должен материал оставлять. Нацлиткор должен особенно хорошо знать свой народ и родную литературу и должен давать советы и помощь литкорам (и в этом его главная работа).

Нац (или обл) литкор - это контрольный цех, браковочная лаборатория. Ничего своего в извлекаемое из жизни литкоры привносить не должны, давая, напр., диалог, вырезку или событие вживе и целиком. Для своих замечаний, дум и устремлений они могут писать в сюжетах (отделах) «Нечаянные думы» или «Особое и остальное», так и помечая в своих литературных письмах. Нац (обл) литкор сведенный в единую тетрадь материал периодически пересылает в редакцию («сбор. цех») «на монтаж» - на творчество произведений.

Получается предприятие: мастеровые «у станков» (литкоры), цеховые мастера (нац-обл-литкоры), монтеры (литераторы, сборщики произведений), директора - инженеры (критики).

Можно, конечно, районировать, кроме системы нац-обл-литкоров, ещё и иначе, потому что районы, хотя и населенные одной нацией или сложенные экономически однородно, могут оказаться слишком разнообразными по признакам, интересующим литературу; наконец, интересы литературы могут не совпасть с линиями экономики, хозяйства и пр.

Гонорар должен делиться примерно так: 50% - писателю, «монтеру», 5% - критику, «бюро изобр. литер. методов», 5% - нац-обл-литкору, 40% - литкорам - от каждого произведения, выпущенного данным литер. предприятием. Произведение выпускается под фамилией «монтёра» и с маркой литературного предприятия.

Вот, скажут, развел иерархию и бюрократию. Это не верно, - это не иерархия, а разделение труда, это не бюрократия. а живая творческая добровольная организация сборщиков меда и яда жизни и фабрика переработки этих вещёств.

Обиды не должны быть: материально в успехе заинтересованы все сотрудники литер. предприятия, а морально - каждый литкор может стать литмонтером при желании, способностях и энергии.

Я пока работаю в одиночку, кустарно (сам себе и «литкор» и «нац-кор» и т. д.), поэтому едва ли добьюсь таких разительных эффектов, которые бы сразу указали на преимущество предлагаемого метода.

Главная сила здесь, конечно, в «предприятии», в разделении труда, в охвате огромного количества человеческих личностей, масс и территорий, тысячью зорких глаз, многоголовым живым умом и чутким вкусом. Но всё же я попробую и результаты продемонстрирую, если позволит это тот печатный орган, куда я обращусь.

Это «лежачий» опыт, а я бы хотел сразу поставить его на ноги крупно, серьёзно и бить на достойное нашего времени гигантское (только не по числу печатных листов) сочинение.

Но для этой организации нужна охота многих подходящих людей, а не одного нижеподписавшегося.

Может быть, мы приблизимся тогда к коренной реформе литературы (содержания, стиля и качества её) и по-простому разрешим проблему коллективизации этой «таинственной» и нежной области, ликвидируем архаизм приемов и нравов литературного труда, сравняемся по разумности организации производства хотя бы с плохим заводом с. х. машин и орудий.

Очень прошу написать по этому поводу. Но - конкретно, по существу, избегая мелких придирок и щекотки, предлагая сытную насущность, а не корешки от ржи».

Платонов А.П., Фабрика литературы (о коренном улучшении способов литературного творчества)/ Взыскание погибших: Повести. Рассказы, Пьеса. Статьи. М., «Школа-Пресс», 1995 г., с. 598-609.

Источник — портал VIKENT.RU

Изображения в статье

Андрей Платонов (Андрей Платонович Климентов) — русский советский писатель, поэт и публицист, драматург, журналист / © Maria Andreevna Platonova

Image by Free-Photos from Pixabay

Image by fancycrave1 from Pixabay

Image by Free-Photos from Pixabay

Image by Gerd Altmann from Pixabay

Image by Free-Photos from Pixabay

Изображение Pexels с сайта Pixabay

Изображение dongpung с сайта Pixabayп

Изображение Welcome to all and thank you for your visit ! ツ с сайта Pixabay

Изображение Quinn Kampschroer с сайта Pixabay

Изображение Sanu A S с сайта Pixabay

Изображение kubiwka с сайта Pixabay

Данная статья относится к Категории: Построение научных теорий

«И.М. Яглом задаётся странным, по его собственному признанию, вопросом! «Почему высшую математику открыли одновременно Ньютон и Лейбниц?»

Вопрос даже вынесен в заглавие статьи, а статья напечатана в более или менее доступном каждому сборнике «Число и мысль» (выпуск 6, М., «Знание», 1983).

Итак, почему Ньютон и Лейбниц? И почему аналитическую геометрию открыли тоже двое - Декарт и Ферма? И теорию функций комплексного переменного тоже - Риман и Вейерштрасс?

Примеров оказывается так много, что первоначальная мысль о расточительности природы или о наличии у неё какого-нибудь подстраховочного механизма - и то и другое вытекает из привычного признания, что природа спит и видит все эти открытия, - мысль эта уступает место желанию проанализировать характеры соперников, дабы обнаружить в наличии этих пар некую закономерность.

Собственно говоря, теория (та самая, которую обсуждали Эйнштейн с Гейзенбергом) для анализа фактов уже есть: каждый соперник олицетворяет собой одно из наших полушарий. Один - «левомозговой» тип, то есть тот, в чьем подходе к исследованию явственно доминирует характер левого полушария, другой - «правомозговой».

Дихотомия прослеживается с древнейших времен. VI в. до н. э. Фалес Милетский - математик и астроном, философ и государственный деятель, купец и инженер, считающий первоосновой всего воду,- достаточно естественная позиция для физически мыслящего жителя города, могущество которого базируется на морской торговле, замечает Яглом.

И рядом Пифагор с его основным тезисом: «Всё есть число». Один лишь перечень теорем, предложенных милетской школой, показывает нам, что рассуждения Фалеса связаны были с соображениями симметрии, с перегибаниями и накладываниями фигур, со всем тем, за что позже упрекали его последователи Евклида и Аристотеля, отрицавшие наглядность и обращение к симметрии (например, Прокл Диадох).

И в то же время - попытка свести всю Вселенную к натуральным числам, глубокий интерес к их типам, к делению их всех на четные и нечетные, к числам «фигурным», вроде тех, что соответствуют геометрическим квадратам, числам «совершенным» и «дружественным» - всё это обличает в Пифагоре арифметический тип, противоположный воплощенному в Фалесе типу геометрическому. «И возможно, - говорит Яглом, - поразительный факт становления математики одновременно в двух противоположных по своим установкам школах объясняется именно необходимостью с самого начала оттенить равную необходимость для математики двух начал: левомозгового и правомозгового, арифметического и геометрического».

Столь же яркую противоположность представляли собой Ньютон и Лейбниц. Лейбницу принадлежат далеко обогнавшие своё время великие идеи об «исчислениях», которые алгоритмизировали бы стоящие перед людьми задачи: о «геометрическом исчислении» (прообраз возникшего через двести лет векторного исчисления!), позволяющем производить алгебраические операции над геометрическими объектами, и о «логическом исчислении», которое позволило бы, наконец, свести к числам все наши рассуждения.

Лейбниц мечтал о времени, когда один из спорящих может сказать другому: «Ну что ж, проверим, милостивый государь, кто из нас прав, - вычислим!» Наброски Лейбница о «логическом исчислении», опубликованные лишь в XX веке, поразили наших современников глубиной и близостью к идеям Дж. Буля и других логиков XIX века, которые в конце концов привели к полной формализации аристотелевой логики и «веку компьютеров».

Лейбниц не только логик, он ещё и лингвист! Лингвистикой он увлекался всю жизнь. Левомозговая ориентация свойственна всем его внематематическим интересам. За что бы он ни брался, будь то геологическая эволюция или первый подход к закону сохранения энергии, всё это «линейно развивающиеся процессы», которые, по мнению Яглома, подобны процессу счёта или устной и письменной речи и, так же как они, находятся в ведении левого полушария.

К созданию математического анализа Лейбниц подошёл совсем не так, как Ньютон.

Того больше всего занимала содержательная, чисто физическая сторона операций дифференцирования и интегрирования функций, а вопрос о передающих эти операции наименованиях и символах казался второстепенным. «Напротив, Лейбница в первую очередь вёл язык» (синтаксис!) - созданное им исчисление дифференциалов, доставляющее надёжный алгоритм решения множества разнородных задач. В правильности результатов, полученных путём автоматического применения разработанных им правил, он видел гарантию правильности самих правил. Автоматизм действий так увлёк его, что он даже не задумывался над ясными ему самому, но не другим пробелами в обосновании нового исчисления, и пробелы пришлось заполнить (в 1960 г.) логику А. Робинсону.

По признанию самого Лейбница, к новому исчислению он пришёл в результате поисков универсального языка, в частности языка, выражающего изменение и движение, между тем как Ньютон размышлял о процессе нахождения скорости по известному закону движения тела и о процессе восстановления пути по известной скорости...

Ньютон воспринимал мир картинно, и недаром по себе он оставил нам тоже картинную память. Вот он сидит под яблоней и задумчиво смотрит на падающие яблоки. Вот он стоит на плечах гигантов, а мы гадаем поодаль, кто же они. А вот уже и не апокриф, а его собственная запись: он сравнивает себя с ребенком, бродящим по берегу необозримого океана истины, которому удалось найти несколько красивых раковин, вынесенных на берег океаном, то есть расшифровать кое-какие законы природы, в то время как весь океан колышется перед его глазами и цепко держит все множество своих тайн («более правомозгового описания деятельности естествоиспытателя, право же, не легко дать»,- замечает Яглом).

Декарт и Ферма повторяют ту же историю. Великий предшественник современной теории чисел, Ферма мыслил прежде всего формулами. В формулах разбирался и Декарт, но милей ему были «вихри», пронизывающие всю Вселенную и символизирующие те процессы, которые, по его убеждению, и следовало бы изучать. Любопытно, однако, что с современной точки зрения Ферма в области аналитической геометрии превзошел Декарта, и если мы сегодня говорим не о «ферматовых», а о декартовых координатах, то это потому, что метод координат Европа получила из рук Декарта, знаменитого философа и учёного, чья терминология была гораздо совершенней архаичной терминологии скромного юриста Ферма.

Но если рядом с левомозговым алгебраистом Ферма правомозговой Декарт - чистейший геометр и физик, то рядом с Паскалем, одним из основоположников экспериментальной физики и проективной геометрии, он - чистейший логик и алгебраист.

И в этой несовместимости психологического склада двух великих предшественников французского Просвещения некоторые историки науки не без основания видят истоки той прискорбной недооценки трудов Паскаля, которую проявлял Декарт, что, в свою очередь, вызвало к нему недоброжелательное отношение со стороны известного кружка ученых, группировавшихся вокруг отца юного Паскаля. […]

Два психологических склада, два типа мышления, два способа познания, две логики, два оппонента, то реальных, то внутренних, - и всё это в гармоничном единстве и сотрудничестве, если и не с точки зрения самих героев или их современников, то уж, во всяком случае, с точки зрения позаботившейся о наших дихотомиях природы, да и любой области знания, только выигрывающей от того, что к её сокровищам движутся с двух противоположных сторон».

Иванов С.М., Абсолютное зеркало, М., «Знание», 1986 г., с.187-191.

Источник — портал VIKENT.RU

Дополнительные материалы

Формирование двух и более моделей поведения у Творческих личностей по И.Л. Викентьеву

Изображения в статье

Исаак Моисеевич Яглом — советский геометр, автор популярных книг по математике / Добросовестное использование

Image by Pexels from Pixabay

Image by 849356 from Pixabay

Image by Varun Maharaj from Pixabay

Данная статья относится к Категории: Построение научных теорий

« — Андрей Николаевич, часто приходится слышать о возрастающей специализации науки. В то же время известно, что Вы занимались такими далёкими друг от друга областями математики, как теория вероятностей и алгебраическая топология, математическая логика и теория динамических систем. В чём, по-Вашему, будущее науки — в универсальности или специализации?

— Математика велика. Один человек не в состоянии изучить все её разветвления. В этом смысле специализация неизбежна. Но в то же время математика - единая наука. Всё новые и новые связи возникают между её разделами, иногда самым непредвиденным образом. Один разделы служат инструментами для других разделов.

Поэтому замыкание математиков в слишком узких пределах, должно быть, гибельно для нашей науки. Положение облегчается тем, что работа в области математики в принципе коллективна.

Должно быть некоторое количество математиков, которые понимают взаимные связи между самыми различными областями математики.

С другой стороны, можно работать с большим успехом и в какой-нибудь совсем узкой ветви математики. Но в этом случае надо ещё, хотя бы в общих чертах, понимать связи между своей специальной областью исследования с областями смежными, понимать, что по существу научная работа в математике - коллективная работа».

Сосинский А.Б., Беседа с Андреем Николаевичем Колмогоровым, в Сб.: Математика – наука и профессия / Сост.: Г.А. Гальперин, М., «Наука», 1988 г., с. 14-15.

Источник — портал VIKENT.RU

Изображения в статье

Image by Pete Linforth from Pixabay

Данная статья относится к Категории: Построение научных теорий

Джеральд Холтон выпустил книгу: Тематический анализ науки / Thematic Origins of Scientific.

В начале книги, он оговаривает, что его же описание научного события с помощью 8 параметров неполно.

«Другими словами, ещё остается ряд неизбежных (для меня, во всяком случае) вопросов, неразрешимых сколько-нибудь естественно в рамках восьмеричной схемы, которые раскрывают мало изучавшиеся до сих пор связи между естественными и гуманитарными исследованиями.

Любой перечень подобных вопросов должен включать следующие пункты:

- Что является постоянным в непрерывно изменяющейся теории и практике науки, которое делает её продолжающимся предприятием, несмотря на легко заметные радикальные изменения в деталях и фокусах научных интересов?

- Какие элементы сохраняют свою ценность после отказа от включавших их теорий и надолго ли?

- В чём источники энергии, десятилетиями поддерживающей некоторые научные споры?

- Почему учёные, а вследствие этого также историки, философы и социологи науки зачастую с успехом выдвигают совершенно различные модели для объяснения одних и тех же данных?

- И почему некоторые учёные, несмотря на большой риск, иногда продолжают придерживаться каких-то объяснительных моделей или «священных» принципов, противоречащих поступающим экспериментальным данным? […]

- Что скрывается за квазиэстетическими по внешности выборами, которые делают некоторые учёные, например отвергая как «ad hoc»-гипотезу то, что для других учёных может выглядеть как неоспоримое учение? Ограничены ли основания подобных выборов лишь научным воображением или они выходят за его рамки?

Чтобы работать с такими проблемами, я предложил девятую компоненту анализа научной деятельности, а именно тематический анализ (термин, известный благодаря его использованию в антропологии, искусствоведении, теории музыки и ряде других областей).

Во многих (возможно, в большинстве) прошлых и настоящих понятиях, методах, утверждениях и гипотезах науки имеются элементы, которые функционируют в качестве тем, ограничивающих или мотивирующих индивидуальные действия, а иногда направляющих (нормализующих) или поляризующих научные сообщества. Обычно они не находят явного выражения ни в предлагаемых самими учёными публичных представлениях их работ, ни в любых последующих научных спорах.

Тематические понятия, как правило, не фигурируют в алфавитных указателях учебников и не входят в число терминов, которые в изобилии встречаются в профессиональных журналах или дискуссиях.

Все эти традиционные обсуждения ограничены главным образом эмпирическим и аналитическим содержанием, т. е. воспроизводимыми явлениями и логико-математическими конструкциями. Используя довольно грубую аналогию, я предложил рассматривать элементы этих двух типов в качестве х- и у-координат на той плоскости, в которой проходит большинство дискуссий, ибо «осмысленность» всех конструкций проверяется здесь посредством разложения понятий или утверждений на подобные элементы, критерием «осмысленности» которых считается то, что обычно существуют общепринятые правила, пригодные для верификации или фальсификации высказываний, сделанных в этом языке. […] Появляющиеся в науке темы можно - в нашей приблизительной аналогии - представить в виде нового измерения, ортогонального к (х-у)-плоскости, т. е. чем-то вроде оси z. […]

Один из результатов тематического анализа, связанный, по-видимому, с диалектической природой науки как коллективной деятельности, направленной на достижение единства суждений её участников, состоит в том, что альтернативные темы зачастую связываются в пары, как случается, например, когда сторонник атомистической темы сталкивается с защитником темы континуума.

Подобные парные оппозиции, такие, как эволюция и регресс, постоянство и простота, редукционизм и холизм, иерархия и единство, эффективность математики (скажем, геометрии) и эффективность механических моделей как объяснительных средств, не так уж трудно распознать, особенно в ситуациях, когда возникают разногласия или появляются достижения, явно возвышающиеся над средним уровнем научных исследований.

Я был удивлен малостью общего числа тем - по крайней мере в физических науках. Подозреваю, что суммарное количество одиночных тем, дублетов и возникающих подчас триплетов не превзойдет сотни. Появление новой темы - событие редкое. Дополнительность (1927) и хиральность (50-е годы) - вот примеры последних добавлений к тематическому арсеналу физики. С этой малостью связана древность многих тем и их постоянное воспроизведение как в течение спокойной эволюции науки, так и во время «революций» (вероятно, имеется в виду модель Томаса Куна, где утверждалось, что одна научная парадигма непременно сменяет другую парадигму – Прим. И.Л. Викентьева).

Так, старая антитеза среды и пустоты всплыла на поверхность проходивших в начале нашего столетия споров о «реальности молекул»; по сути, её можно найти и в современных работах по теоретической физике.

Можно даже предсказать, что нововведения ближайшего будущего, сколь бы радикальными они ни казались, вероятнее всего, получат выражение по преимуществу в терминах используемых сегодня тем.

Возможно, именно сохранение со временем относительно небольшого запаса тем, циркулирующих в любой данный момент в сообществе ученых, и наделяет науку, несмотря на весь её рост и изменчивость, той индивидуальностью, которой она обладает.

Междисциплинарная общность тем, используемых в различных областях исследований, бросает свет как на смысл всей научной деятельности, так и на единую основу действующих здесь механизмов воображения».

Джеральд Холтон, Тематический анализ науки, М., «Прогресс», 1981 г., с. 23-28.

Источник — портал VIKENT.RU

Изображения в статье

Image by jrtgroup from Pixabay

Image by Pezibear from Pixabay

Image by Kevinsphotos from Pixabay

Людмила Аполлоновна Ясюкова - кандидат психологических наук, доцент, специалист в области психологической диагностики, профилактики и коррекции причин школьной неуспеваемости, автор технологии психологического сопровождения учебно-воспитательного процесса в школе с 1 по 11 класс (выпускается Компанией «Иматон»);

автор книг «Закономерности развития понятийного мышления и его роль в обучении», «Психологическая профилактика проблем в обучении и развитии школьников», «Социальный интеллект детей и подростков»;

ведет цикл вебинаров по психологическому сопровождению школьного обучения в Институте практической психологии «Иматон»,

преподаватель программы дополнительного образования по детской практической психологии в Институте "Иматон".

Подростки и молодые люди поверхностны, имеют трудности с планированием и пренебрегают качественным анализом – такие результаты показывают тестирования школьников.

Ознакомитесь со сравнительным исследованием данных тестирований 4'738 учащихся девятых классов, которые проводились ежегодно в течение 1990–2020 годов.

Почему взяты данные именно девятых классов? Младшие школьники – это еще начало формирования интеллекта, мышления, там еще делать выводы на основе тестирований нельзя, поскольку выводы зависят от того, какая будет программа, как будут дети учиться, будут ли интенсивно развиваться.

Если почитать Пиаже или наших психологов, они говорят, что к 13–14 годам тип мышления уже формируется. Тип мышления закрепляется, потому что ребенок привыкает использовать одни и те же операции мышления для решения школьных или жизненных задач. Те операции, которыми он пользуется чаще, закрепляются, остальные – на фоне есть или их вообще нет.

И когда я тестирую дальше – 10–11 классы, студенты, у меня есть свежие данные тех, кого я тестировала в 90-ых – видно, что тип интеллекта стабилизируется, профиль не меняется: могут усиливаться операции, которые выше развиты, и проседать те, которые не используются. В сравнительном исследовании я разделила данные по пятилетиям, можно видеть, как меняется мышление. Я считала по тесту Амтхауэра, там девять показателей, среднее и стандартное отклонение.

Сравнительное исследование показало, что на рубеже 2000-ых годов произошло качественное изменение типа интеллекта подростков: логическая систематизация информации, основанная на понятийном мышлении, сменилась на формально-образные обобщения, при которых суть явлений не выделяется и не понимается, хотя большие объемы информации могут удерживаться в памяти.

Если структуру интеллекта составляют формально-образные обобщения, то увидеть, выделить причинно-следственные связи невозможно, поэтому решения принимаются на основе оценки вероятностей, без понимания того, как на самом деле будут развиваться события, следовательно, надежность прогнозов оказывается низкой, а перспективное планирование – невозможным.

Для «нового» типа интеллекта характерны:

- поверхностность мышления,

- пренебрежение качественным анализом,

- абсолютизация методов математического анализа,

- ошибки при принятии решений из-за непонимания причинно-следственных связей,

- неадекватность перспективного планирования и прогностической деятельности в целом.

И сейчас речь идет не просто о девятиклассниках, не просто о подростках: ученики из 2000-ых уже закончили школу, получили высшее образование – это люди, которым от 20 до 40 лет. Они могут занимать достаточно приличные должности в образовании, в науке, медицине, управлении, но с таким типом мышления и таким способом принятия решений…

Интеллект не является некой самореализующейся способностью, основы которой заложены генетически, а представляет собой структуру операций, которая формируется в результате обучения ребенка.

Характер этой структуры, тип интеллекта, который будет сформирован, зависит от уровня развития культуры, в которой растет ребенок, принятой в ней системы образования и конкретных программ, используемых при его обучении.

Есть программы, когда ребенка можно сразу научить мыслить понятийно, а не начинать это делать только к тому моменту, когда он в школу пойдет. Хотя Выготский говорил, что, когда ребенок идет в школу, обязательно нужно менять программу, потому что до школы ему каждый день не приходится обобщать: он то играет, то поет, то на велосипеде катается.

И тот вариант обобщения, который будет использовать ребенок, станет базовым в его интеллектуальной структуре. Если дети обобщают образно и нелогично – по картинкам, то этот вариант мышления закрепляется.

И Выготский еще сто лет назад говорил, что наша система образования как раз способствует закреплению дефективного дошкольного примитивного варианта мышления. Сейчас – стало только хуже.

Картинки из видео:

А это само видео. Это типа записанного стрима почти на два часа (1 ч. 55 мин.)

Там разжёвывается и поясняется как проводилось тесtирование, что означают те или иные цифры. Приводятся примеры из жизни/практики работы с детьми.

Рекомендую просмотреть (на скороcти 1.5 или 2) это видео родителям, особенно родителям первоклассников - именно в начальной школе закладываются основы мышления и интеллекта.

Полтора-два часа - это немного, если иметь в виду будущее вашего ребёнка. Рядовому зрителю не все термины могут быть понятны, не все тонкости методик и оценок "зайдут". Но всё равно посмотрите - вооружитесь знаниями о будущем вашего ребёнка. Помогите ему вырасти думающим и умеющим анализировать, помогите его оградить от манипуляции.

UPD: «Трансформация человека в цифровую эпоху»: доклад Андрея Курпатова в Совете Федерации