Шеф подкрался незаметно, как холодная осень. Секунду назад я стоял в офисном туалете совсем один и полоскал в рукомойнике член. А тут поднимаю голову и вижу отражение в зеркале: моя красноглазая рожа и печально усмехающееся лицо начальника за плечом. Я вообще не склонен заливаться краской, но тут, понятно, стал пунцовым. Орган мокрый спешно заправил в штаны, застегнулся дрожащей рукой, наплескал, понятно, воды на футболку. Обернулся, сглотнул и говорю:

- Василий Николаич, это… ээээ… ммм… гхм… это не то, что вы думаете!..

Вот только не надо мне говорить, что никогда не занимались мастурбацией в сортире своей конторы. Поздний вечер, все (ну, так казалось) ушли, охранник на проходной дремлет. И несчастная безответная любовь к новенькой Алине из отдела продаж. Погрустишь, попялишься на порнографию с какими-нибудь негритянками, скачанную из интернета, потискаешь себя, потом, чтоб не пачкать ничего на рабочем месте, довершишь начатое в кабинке над унитазом и быстренько сполоснешь опавшее теплой водой. Кофеечку, доделать последнюю смету, и тоже домой к телевизору и ледяной водке из холодильника.

Кофеечек в этот раз грозил стать последним на данном рабочем месте. Я повторил свой тезис про «не то, что вы думаете», промямлил еще что-то маловразумительное и извинительное, уставился в пол и стал ждать грома небесного.

- Да чего тут думать... – Выдержав минутную паузу уронил шеф.

- Ну, это… я не знаю даже…

- Думать особо нечего, но выходить из ситуации как-то надо. Так?

Я согласно шмыгнул носом и начал нервно теребить мокрый низ футболки.

Начальник помолчал еще, распаляя мое чувство вины, поиграл бровями, почесал переносицу и, наконец, произнес:

- Теперь я знаю твою постыдную тайну. Надо тебе узнать мою, чтобы выровнять ситуацию. Обмен компроматом, так сказать. Пойдем.

Он развернулся и толкнул дверь туалета. Я не совсем понял, что он имел в виду под «обменом компроматом», но выбора у меня особо не было, последовал за шефом, понурив голову и пытаясь представить, чем же все это для меня закончится – увольнением, доской позора, штрафом?

В бодром темпе пройдя по коридорам нашего офиса мы попали в кабинет Василия Николаевича, в котором до того я был лишь однажды – на финальном собеседовании о приеме на работу. С тех пор ничего особенно не изменилось. Рабочий стол шефа, настолько заваленный договорами, платежками и прочей документацией, что ноутбук и настольную лампу почти не видно, кожаное кресло, стеклянный книжный шкаф, выполняющий в том числе функцию мини-бара, журнальный столик и низкие диванчики вокруг него, за ними – массивный шкаф для одежды и архива бумаг.

- Присаживайся. – Шеф указал на диваны возле журнального столика, а сам двинулся в сторону того самого «мини-бара», который, в общем-то, представлял собой несколько бутылок разномастного алкоголя и пару бокалов за стеклянной дверцей шкафчика.

Я осторожно присел и уперся взглядом в стол. Притащив литровую тару с каким-то элитным виски, бокалы, пепельницу и коробку с сигарами, Василий Николаевич опустился напротив меня, вздохнул, наполнил посуду коричневой жидкостью, вынул сигару, обрезал ее карманной гильотиной и закурил.

Некоторое время он молча гонял дым в легкие и обратно. Его немногословность в этот вечер меня порядком угнетала, так что, в конце концов, я решил, что мне все равно ничего хорошего не светит, и форсировал события – поднял свой бокал с вискарем, жестом приглашая шефа сделать уже, наконец, то же самое. Он не отказался. Мы чокнулись, я отпил грамм двадцать, а вот начальник шумно выдохнул, осушил свое богемское стекло залпом, икнул, покраснел, зажмурился, осторожно выдохнул и тут же сделал глубокую затяжку. Когда он снова открыл глаза, они слезились и выглядели мутноватыми. Мне подумалось, что для шефа это явно был не первый бокал за день, допил свое и налил нам по новой.

Мы снова чокнулись, выпили, я закурил легкую сигарету, а начальник, к счастью, снова заговорил:

- До меня тут слухи дошли, что ты влюблен в кого-то из аккаунтинга…

Я опять нервно сглотнул, но решил, что терять мне уже нечего и честно ответил:

- Из продаж. Новенькая. Алина.

- А она чего?

- Замужем. И мужа любит. Преданная. Верная. Я уже подбивал клинья на корпоративе… И письма слал… И… Да черт с ним.

Мы снова выпили и помолчали.

- Вот и я тоже. – Возобновил разговор шеф.

- Что тоже?

- Влюблен. – Он глубоко затянулся, пустил несколько дымных колечек и устроился в кресле поудобней. – Понимаешь, я уже не молод…

- Василий Николаевич, вы еще хоть куда. – Неумело попытался польстить я.

- Просто Вася, это во-первых. А во-вторых, засунь свой язык себе в жопу и слушай.

Я правильно понял начальника и далее только подливал виски по ходу рассказа, вставляя реплики совсем редко, показывая, что слежу за нитью повествования. Говорил он довольно долго, но повторялся, путался, вставлял много междометий и лишней матерщины – стройности монолога мешали виски, сигары и даже, похоже, душившие шефа слезы. Я старался уловить только суть, пропуская мимо ушей лишние и вовсе не лирические отступления. Картина выстраивалась странная, нетипичная, непонятная.

- Я, повторюсь, не молод. Успешный бизнесмен. Дом за городом, квартира в центре, дом за границей, машины, яхта, все дела. Ну и, конечно, положение обязывает. Внешний вид, поведение, этикет ебаный. Всегда здоров, всегда красив, всегда в образе. Жена, трое детишек. На официальных фото все веселы и смеются, довольны, блядь, жизнью. А вообще, не поверишь, сплошные склоки. Жена меня ненавидит и живет со мной только из-за детей, старшая дочь недавно залетела, аборт был. Средняя бросила учиться. Младший сын с молоком мамаши впитал ненависть ко мне, даже конфеты из рук не берет. Но это же нельзя никому показывать. И тут, посреди всей этой хуйни, разрываясь между улыбками в камеру и скандалами с домашними, я влюбился…

- Вот, бля… - выдавил я.

- Не то слово. Как щенок, как ребенок. Пиздец, а мне же уже полтинник скоро. Какая любовь? Какие, блядь, романсы под луной? И так все до хуя как сложно. И самое, блядь, смешное, в кого? В кого, блядь?

- В кого? – Послушно спросил я.

- В Машу, блядь. В уборщицу!

Надо ли говорить, что я снова сглотнул очень нервно? Причем два раза.

Нет, конечно, наша уборщица не представляла собой стереотипную бабку в халате. Маше было лет сорок, простое миловидное, хотя и стареющее лицо. Тонкие запястья и длинные пальцы. Что удивительно, не смотря на профессию, даже ухоженные. Фигуру разглядеть под мешковатой формой было сложно, но, вроде как, лишнего особо не проглядывалось, ноги кривизной не отличались. А когда она нагибалась, чтобы помыть пол, попа отклячивалась у нее вполне даже аппетитно. Но. Но! Шеф! В уборщицу? Кто угодно, даже я, но не он же!

- Я сначала думал, что это какие-то чувственные галлюцинации. От стресса или что-то вроде. Старался не думать о ней. Забыть. Потом решил, что гормоны на старости лет шутят. Решил успокоить. Помнишь, я зимой на неделю в Тайланд летал на переговоры? Так не было никаких переговоров. По блядям я там ходил. Наебался на год вперед казалось бы. Так нет. Приехал – опять. Ладно, думаю, блажь, трахну, и отпустит. Потом уволю по-тихому, тыщ десять дам в зубы, и все. Трахнул. Она не артачилась особо. Мыла тут пол, я подошел сзади, штаны ее спустил. Она пару раз сказала: «Нет» - да и все, потом застонала даже довольно. И что? И ни хуя! На следующий день снова захотел. И снова трахнул.

Пытаясь представить себе эротические сцены соития Василия Николаевича с уборщицей Машей, я чуть не поперхнулся виски. Не в смысле, от страха или отвращения, от несоответствия.

- Ну и пошло-поехало. Каждый вечер мы тут. В гостиницу еще пару раз ездили. На шашлыки как-то еще. Цветы я ей дарил, денег давал, ребенка ее в школу хорошую пристроил. Как у людей почти. Но что-то меня мучило все это время. Ну почти все. Когда секс отпускало только, но потом возвращалось. Неправильно все это было. Неправильно. Не так, как надо. Я старый богатый пердун. Она уборщица, подчиненная нижнего звена. Как это все могло закончиться? Как?

- И правда, как? – не удержался я.

- Да вот так. – Шеф достал из-под своего диванчика массивный степплер, заляпанный кровью и еще чем-то мерзким. – Убил. Вот этим. Забил насмерть.

Я судорожно схватил бутылку со стола и сделал несколько глотков:

- Что?!

Шеф поднялся, подошел к одежному шкафу и распахнул дверцу. Внутри лежало окровавленное тело Маши. Половина ее головы представляла собой отвратительное месиво. Привстав с диванчика, я увидел лужу крови под дверцами, которую непонятно как не заметил, когда вошел в кабинет.

- Ну и вот. – Продолжил шеф, закрыв дверцу, вернувшись к столику и тоже не слабо глотнув из бутылки. – Час назад, буквально. Я в туалет-то чего зашел. Лицо холодной водой ополоснуть. Горело сильно. А там ты…

Я мысленно проклял себя, свою привычку задерживаться на работе, свою тягу к мастурбации и всю порноиндустрию разом.

- Ты мне поможешь разобраться. Раз уж так все повернулось. – Шеф снова встал, открыл дверь шкафа, достал оттуда большие черные пластиковые пакеты для мусора и протянул мне.

Я поднялся, подошел к нему, стараясь не смотреть на труп, взял пакеты и спросил:

- Что делать?

- Разворачивай, упакуем.

Я расправил несколько пакетов, вставил три штуки один в другой. Шеф тем временем выволок Машу из шкафа. Мы кое-как запихали тело в мешки, еще один пакет накинули сверху. Василий Николаевич выудил откуда-то скотч, мы обмотали получившийся бесформенный куль, придав ему вид… ну… вид трупа завернутого в пакеты для мусора, обмотанного скотчем, и оттащили его к двери.

- Я пойду отпущу охранника и подгоню машину, а ты приберись тут. – Шеф кивнул в сторону размазанной по полу кровищи, переступил через Машу и вышел.

Я закурил, шатаясь сходил в подсобку за необходимым инструментарием, набрал в туалете два ведра воды и стал собирать кровь тряпками. Получалось плохо. Меня трясло от страха и опьянения. Казалось, что кто-нибудь сейчас войдет, и мне пиздец. Время растягивалось, как гондон. Тошнило.

Шеф вернулся без пиджака, окинул взглядом красные разводы на полу и сказал:

- Ладно, потом доделаешь, пошли, бери ее за голову.

Я подошел к мешку и послушно приподнял его с той стороны, где под полиэтиленом угадывались очертания разможженного черепа. Василий Николаевич взял куль с другой стороны и мы двинулись на выход. Нас обоих шатало. Мы задевали мешком стены и стукались сами об углы. Минутный обычно путь до выхода из офиса занял не меньше четверти часа.

Джип начальника был припаркован у крыльца. Мы поставили кулек с трупом вертикально, шеф облокотил его на меня и стал открывать багажник. От мысли, что я стою в обнимку с мертвым телом Маши, меня все-таки стошнило. Я не мог отпустить мешок, а потому блевал себе прямо на футболку. Дождавшись, пока я прекращу этот процесс, Василий Николаевич помог мне сгрузить тело в машину. Хлопнув дверцей багажника, он процедил:

- Садись, поехали.

Я хотел отказаться, но чувствовал, что ничего не выйдет. Ехали молча. Курили. Я боялся каждого столба и каждой встречной машины.

- Мы куда, вообще?

- У меня рядом с домом свалка есть, там ям много, зароем в какую-нибудь.

- Ясно. Выпить есть?

- Пошарь на заднем сидении, там что-то валялось.

Там действительно валялось. Початая поллитровка дорогой водки. Я отпил из горла и протянул шефу. Он не отказался.

Успешно проскочив пост ДПС на кольцевой, мы еще немного гнали вперед по трассе, потом свернули на проселки. Попетляв по дачному поселку, подъехали к комплексу коттеджей, объехали его справа и углубились в лес по просеке. Наконец уткнулись в свалку. Лопаты мы, конечно, не захватили, поэтому, найдя глубокую яму с отбросами и закинув туда труп, стали забрасывать его мусором вручную. Меня снова стошнило. Неясно от чего – от страха, от вони свалки, от алкоголя или от всего разом. Вернувшись к машине, мы допили водку, сели на траву и закурили. Перемазанные с ног до головы мы просто сидели и пускали дым. Каждый о своем.

- Теперь мне придется тебя убить. – Истерически хихикая сказал шеф.

- Хорошо, не уволить. – Так же мудацки пошутил я, и мы оба заржали.

Смешного ничего, конечно, не было, просто прорвало что-то. Докурив, мы сели в джип и поехали обратно. Снова молча. Только по дороге я попросил остановить у какого-то пруда и вошел в воду прямо в одежде. Сил отмывать кровь, грязь и вонь уже не было, просто хотелось свежей влаги. Шеф немного подумал, глядя на меня, и сделал то же самое. Оставалось только вернуться в офис и домыть пол в кабинете начальника. А потом кофеечку, и домой к телевизору с ледяной водкой из холодильника.

Спустя месяц я все еще работал там же. Василия Николаевича старался избегать и все пытался выдумать способ исчезнуть к чертовой матери из конторы, из города, из страны, из жизни... Не выходило… Был вечер. Почти все ушли. Я тоже собирался добить какой-то документ, закрыть крышку ноутбука и свалить. Шеф скрипнул дверью кабинета, как пружиной старой железной кровати. В руках у него были бутыль виски и бокалы. Они присел на край моего стола и разлил спиртное. Молча чокнулись, выпили, закурили: я сигарету, он - снова сигару. Молчание тяготило.

- Как жизнь? – Начал шеф.

- Хуево что-то.

- Как с Алиной?

- Примерно также. Хотя я и смог развести ее на поцелуй на прошлой неделе, когда бухали в честь чьего-то дня рождения в боулинге. Утром отмазалась – пьяная была, случайность, типа.

- Да. Херня.

Шеф вынул из кармана степплер и со стуком поставил его на стол:

- Я ее попросил задержаться сегодня для важного разговора. Она в моем кабинете ждет сейчас.

Я посмотрел на Василия Николаевича... просто Васю. Потом на степплер. Потом снова на Васю. Потом затушил сигарету прямо в стол, глотнул из горла вискаря, взял в руку удобное орудие канцелярии и вышел из кабинета.

- Я пока в туалет схожу. – Крикнул мне в спину шеф.

© Romantique-оглы

Как-то раз обратил я внимание на то, что наш новый сотрудник каждый день задерживается часов до 20-21 вечера. Это если верить журналу выдачи-сдачи ключей. У нас в конторе он является чистой формальностью, поэтому он просто лежит на окошке в дежурке. Выдачу и сдачу ключей записывают сотрудники самостоятельно. Ну, так вот. Я подхожу  к новичку и спрашиваю: «Алексей, у тебя все получается, может, какие-то вопросы есть или проблемы, может, что-то не получается?» Но тот плечами пожал, говорит: «Да все в порядке, вроде». Да и я прям уж серьезных косяков или тупняков за ним не тоже пока не замечал. Тогда встал вопрос, а какой вообще смысл ему пересиживать по несколько часов на работе? Сперва подумал, мало ли, какая ситуация дома у парня. Может, ему в тишине просто немного посидеть необходимо. В общем, не стал эту тему развивать дальше. Но потом,  пару дней спустя, я, уходя с работы и попрощавшись с корпящим над бумагами новичком, задержался в соседнем отделе. Ненадолго, минут на 5 буквально. А когда спустился вниз, увидел спину моего подопечного, мелькнувшую на выходе. Пойдя на поводу у своих тогда еще смутных подозрений, я решил заглянуть в журнал. И, о чудо! На часах было время 18:49, а временем сдачи ключей от нашего кабинета значилось 20:40. То есть, вы поняли что произошло? Новичок так спешил уйти с работы, что выйдя из кабинета в 20:40 случайно развил скорость близкую к скорости света и, прорвав пространственно-временной континуум, прибыл к дежурке в 18:49. Ну, или кто-то просто напизд... написал неправду в журнале.

На следующий день я попросил главного СБшника промониторить нашего хлопчика по камерам. Узнал, что на самом деле, этот хитрец всегда покидал контору через пару минут после моего ухода. Но тогда я еще не понял, зачем в журнале херню писать. План новичка раскрылся в конце месяца, когда распределяли стимулирующие выплаты. Алексей подошел ко мне и прямым текстом заявил, что рассчитывает на повышенный процент, т.к. весь месяц он превозмогал себя, пытаясь совладать с титаническими объемами работ, задерживаясь до самого вечера. Вот и прозвучала сакральная фраза, мол де по журналу сдачи ключей можно даже досконально высчитать сколько часов он «переработал», если у меня вдруг возникнет такое желание. Я в ответ улыбнулся и предложил высчитать его «переработку» не по журналу, а по камерам наблюдения, после чего парень сразу стушевался и неуверенно промямлил что-то вроде: «Да ладно, чего уж там…», а вскоре вообще уволился. По официальной версии, которую он объявил коллективу, это из-за того, что никакого учета переработок в конторе не ведется, а ночевать на работе за бесплатно он не намерен. Вот так наша организация лишилась полезного работника, покорившего само время.

Сезон 2 №29 из серии "Сова - эффективный менеджер"©.

Вчера, в воскресенье, тысячи венгров вышли на протестную акцию в Будапеште против правительства премьер-министра Виктора Орбана, которое приняло новый закон о труде, дающий право работодателям на 400 часов сверхурочной работы ежегодно для своих работников. Протестные настроения набираются все большие масштабы, и митингующие новый закон называют не иначе как «рабский».

Прошедший вчера в Будапеште многотысячный митинг стал четвертым днем демонстраций против нового закона о труде, в котором участие приняли левые оппозиционные партии, гражданские лица, и студенты. Митингующие выступали против правительства премьер-министра Венгрии Виктора Орбана из-за нового закона о труде, который позволяет работодателям назначать для каждого работника 400 часов сверхурочной работы ежегодно. Митингующие сравнивают новую норму с «рабством», и выступают за его отмену.

Стоит отметить, что правительство Орбана подвергается критике не в первый раз. Ранее многие очень негативно отреагировали на новый закон, разрешающий правительству создавать административные суды, которые будут заниматься такими чувствительными вопросами, как избирательное право, коррупция, и протесты.

Один из участников протестной многотысячной акции рассказал, что это уже второй за последнее время закон, который не будет служить интересам венгерского народа.

Ранее в этом месяце правительство Венгрии приняло решение о закрытии в стране Центрально-Европейского Университета, так как власти считают, что его основатель Джордж Сорос, который к слову родился в Венгрии, причастен к организации уличных беспорядков.

Новостной Терминал