Мир, что остался за закрытыми окнами — это твое воспоминание. Возможно детство, которым ты так и не успел насладиться всласть. Неважно сколько было пройдено тобой дорог, кем в итоге ты стал и во что превратил свою жизнь. Итог, как и любая иная закономерность всегда один. В начале ты не узнаешь своего отражения в зеркале. Реальность теряет краски и цвета, пространство тебя окружающее — теряет запахи, звуки, все вдруг блекнет и проносится мимо. В немоте беспощадного равнодушия ты теряешь самого себя, и в результате перестаешь жить. Дни проносятся за твоей спиной, годы, целые столетия других черно-белых судеб вырванных из контекста твоего сугубо личного одиночества.

Потом ты перестаешь узнавать своих друзей. Один за одним они превращаются в памятники самим себе. Когда ты видел их в последний раз живыми — ты не вспомнишь…

Далеко и одновременно так близко, где-то у рубежа поверхности и бездонной глубины, у самой кромки воды плещется Чудо в обрамлении Знания, но никто, включая тебя не умеет плавать…

Все краски жизни выцвели под черным радиоактивным солнцем, оставив пустошь и непонимание среди себе подобных.

Спешка, суета — отсутствие восприятия. Любое действие превращается в бесконечную гонку за счастьем, которого на протяжении всей жизни невозможно достичь. Даже осознание бренности всего сущего не приносит покоя. Смерть для уже мертвого — насмешка слепого беззубого Бога. В его надменности и беспощадности не приходится сомневаться. Ты уже набираешь скорость, чего таить — ты уже разогнался на всю катушку, а его дыхание, что дуновение ветра, гонит твой фрегат на скалы.

[12.02.2013]

Все вы слышали о подземных колокольнях, (по крайней мере, те из вас, кому удавалось время от времени слышать правильные голоса) об их призывном набате, об их поминальном раскатистом звоне. В редкие минуты отдохновения от земных дел, и в мгновения неописуемой тревоги их плач и стон внедрялся в вашу плоть, двигаясь к ищущим спасения сердцам все дальше и дальше по траектории к нетленному сознанию.

Стены жилищ, давно подернутых плесенью и паутиной, вибрировали от постоянного, не прекращающего сотрясать их в немых конвульсиях ультразвука, резко резонирующего с вашими внутренними покоями добровольного одиночества и вынужденного отчуждения. Скрытые за семью замками, вы прятали там самое дорогое и единственное, что у вас было — ваши души.

Одичавшие от вседозволенности, что ныне именуется свободой — ваше общество стало слепым и разобщенным. Пластмассовая сказка, что так далека от реальности, но столь мила вашим заиндевевшим сердцам, отравляла и сбивала с толку тех немногих, что не утерпели под натиском всепоглощающего и перемалывающего на своем пути Молоха. Вы воспитывали следующие поколения под звуки небесных тамтамов, уверяя самих себя, что почерневшее от копоти небо — благосклонно к вашим мольбам и стремлениям.

В сезон дождей принято надеяться на завтрашний день. Только стеклянные очи не могут поведать о том, насколько каждый из вас несчастен, заточенный где-то глубоко внутри, но все еще взывающий о спасении — узник, о котором никто и никогда не узнает.

Языческие песнопения возносят дань великому празднику Потребления и Поглощения. Следуя намеченному пути ваши тела стали разлагаться еще быстрей, распространяя за версту тлетворный запах всеобщего повиновения в единой системе координат и ценностей. Вся жизнь наизнанку — в кривых зеркалах ваши обличия стали терять идентичность, превращаясь во что-то аморфное, сросшееся из костей и гниющей плоти.

Урожай, что посеян — должен быть собран. Поэтому вы набираете обороты, и жернова начинают крутится все быстрее и быстрее, с каждым годом, днем, мгновением — звезд на небосводе будет становиться все меньше и меньше, облекая мироздание в мантию беспробудной ночи, что на все времена.

[22.07.13]

Однообразные, крамольные лица — я чувствую их присутствие, здесь, в непосредственной близости, среди голых серых стен, в темных коридорах времени — они шепчутся и скрипят дверями. Иногда, когда ослабевают чары сна — я просыпаюсь в совсем другом месте, в безопасном и отгороженным от сумрачных, сводящих с ума образов и миражей. Я знаю, что в тумане собственных сновидений, реальность теряет очертания, и самое главное у меня остается надежда, дарующая покой и умиротворение в бездыханном пространстве отсутствия жизни. Кто-то говорил мне… кажется это было так давно, что жизнь за пределами этого мира, на другой стороне зеркал, исполнена счастья и эмоций. Но, кто бы он ни был, он забыл уточнить что Эмоция всего одна. Эмоция, которую не трудно распознать как СТРАХ. Страх и ужас, одиночество и полное замешательство — это все что теперь я испытываю.

А мертвые, тем не менее наблюдают. Черт возьми, я могу ощутить их присутствие с холодом воцарившейся здесь тишины. Мне кажется, что время здесь сломалось. Здесь всегда что-то происходит, а я не меняюсь. Остаюсь все тем же любопытным сукиным сыном, который имел неосторожность сунуть свой нос куда не следовало. Они могут читать мои мысли, я знаю это точно. Они наблюдают, играют со мной… Боже, пожалуйста, продли этот миг как можно дольше.

С каждым днем, они подбираются все ближе. В этом месте по странным обстоятельствам великое множество окон и дверей, которые меня крайне тревожат. Иногда когда тьма сгущается больше обычного, я могу видеть как все двери в этом месте медленно открываются. И вот тут мне становится по настоящему не по себе…

Десятки злобных глаз испепеляют мой рассудок, впиваются в мое нутро, будто сканируя меня до остатка, до самой глубины души. Тени копошатся по углам, их резкие движения из стороны в сторону, неврастенические стенания тонут в клекоте незримых существ, роящихся внутри стен и в перекрытиях верхних этажей.

Я никогда не поднимался на верхние этажи. То, что происходит повсеместно в этом мире, там наверху искажено до неузнаваемости.

[11.06.2013]