Через полвека после кельтского нашествия Рим постигло еще одно бедствие, такое же унизительное, как и предыдущее. Вся римская армия сдалась неприятелю — горному племени самнитов, живущему в центральной части Апеннинского полуострова. Это была более серьезная угроза существованию Рима, чем та, при которой город оказался без стен во время вторжения варваров.

В 321 году оба консула возглавили свои легионы и двинулись с ними на юг. Самниты недавно потерпели тяжелое поражение и теперь покорно просили мира. Сенат же отказался вести с ними переговоры, отчего самниты впали в отчаяние и решили прибегнуть к мщению. Они устроили засаду наступающим римлянам в ущелье, называемом «Кавдинскими вилами» (furculae Caudinae).

По словам Ливия, место это представляло собой широкую болотистую, заросшую травой поляну, которую окружали крутые лесистые склоны холмов. Войти на поляну можно было только с запада и с востока через два узких ущелья. Опытный военачальник самнитов, Гай Понтий, скрытно привел сюда свою армию и расположился лагерем вблизи этого места. Он послал десять переодетых пастухами воинов со стадами овец на пастбища неподалеку от римских застав. Каждый раз, встречаясь с римскими отрядами, они рассказывали о том, что армия самнитов ведет военные действия далеко на юге — в Апулии. Слухи об этом распространили заранее, и сообщения пастухов должны были только подтвердить их.

Уловка сработала, и консулы решили пройти к самнитским легионам самым коротким путем — через Кавдинские вилы. Римляне вошли в западное ущелье и, пройдя его, обнаружили, что восточное ущелье завалено срубленными деревьями и огромными камнями. Над ущельем они увидели отряды самнитов.

Самнитские воины

Римляне бросились назад, но путь, по которому они вошли в Кавдинские вилы, оказался так же прегражден завалами и вооруженными людьми. Ловушка захлопнулась. Консулы приказали своим легионерам строить римский лагерь — копать рвы, насыпать укрепления и ставить частокол — хотя многие понимали, что это уже не имеет смысла.

Тем временем самниты, сами не веря свой успех, не знали, что предпринять дальше. Понтий отправил письмо своему отцу, умудренному опытом пожилому человеку Гереннию Понтию, чтобы спросить совета. Геренний ответил: «Мой совет будет таким: вы должны позволить всем римлянам свободно уйти». Это его мнение сразу же отклонили, и снова спросили совета. Тогда Геренний сказал: «Перебейте их всех до единого».

Понтий решил, что его постаревший отец ослабел разумом, и уступил общему желанию, чтобы старика привели в лагерь и лично спросили совета. Тот отказался менять свое мнение и обосновал свои слова. Ливий пишет: «Давая первый совет, — сказал он — с моей точки зрения наилучший, я стремился, чтобы столь великое благодеяние обеспечило вечный мир и дружбу с могущественнейшим народом; смысл второго совета был в том, чтобы избавить от войны многие поколенья, ибо… римское государство не скоро вновь соберется с силами; третьего же решения вообще нет».

А если самнитам избрать средний путь и отпустить римлян невредимыми и в то же время по праву войны связать их как побежденных определенными условиями? Геренний не согласился с этим. «Это как раз такое решение, что друзей не создаст, а врагов не уничтожит, — сказал он, — нрав римлян таков, что, потерпев поражение, они уже не ведают покоя». Его совет снова отклонили и отправили домой.

Римляне предприняли ряд неудачных попыток вырваться. Запасы еды подходили к концу, и консулы отправили к Понтию послов для согласования условий мира. Если бы они не добились мира, то стали бы сражаться. «Вы, римляне, никогда не способны примириться со своей участью, даже когда побеждены и взяты в плен, — ответил самнитский военачальник, — поэтому я прогоню вас под ярмом раздетых и безоружных» (символическое «ярмо» — арка, сложенная из трех копий, под которой должны были пройти воины в обмен на свое освобождение). Так же было сказано, что римлянам следует убраться из владений самнитов и уничтожить два своих передовых поселения в Калесе и Фрегеллах.

Это было несмываемым позором, но, по мнению консулов, лучше, чем полное уничтожение римской армии. Ливий уверяет нас, что самниты добились только клятвенного обещания консулов принятия Римом таких условий (sponsio). Окончательное же соглашение (foedus) должно было быть принято после одобрения его народным собранием в Риме. Доверчивый Понтий принял это условие и позволил легионам уйти. Однако он потребовал себе в заложники шестьсот римских всадников. После этого произошла драматическая сцена:«Консулов, чуть не нагих, первыми прогнали под ярмом, затем тому же бесчестию подвергся каждый военачальник в порядке старшинства и, наконец, один за другим все легионы. Вокруг, осыпая римлян бранью и насмешками, стояли вооруженные враги и даже замахивались то и дело мечами, а если кто не выражал своим видом должной униженности, то оскорбленные победители наносили им удары и убивали».

«Проход под ярмом»

Войска вернулись в Рим. Множество людей начало соблюдать траур, пиры не проводились и браки не заключались, торговцы закрыли лавки и прекратили вести свои дела на Форуме. Горожане избрали новых консулов, и сенаторы провели слушания по вопросу о подтверждении условий мира. Один из побежденных военачальников не советовал своим товарищам по оружию высказывать позорные оправдания, поскольку они действовали, находясь в безвыходном положении во вражеской засаде. Далее он сделал вывод, что, будучи честными воинами, он и остальные военачальники, причастные к этому поступку, должны быть выданы самнитам.

Все согласились с этим, но Понтий отказался принимать их сдачу. Он утверждал, что, если соглашение недействительно, то все должно вернуться к исходному положению, т.е. все легионы должны возвратиться в Кавдинские вилы. «Неужели и тут, как всегда, вы отыщете повод, потерпев поражение, не соблюдать договора? — спросил он. — Вы с нами заключили мир, чтобы возвратить пленные легионы, и этот мир считаете недействительным. Но обман вы всегда прикрываете видимостью какой-то законности».

Нельзя не согласиться с этим суждением, которое примечательно еще и тем, что именно Ливий, самый патриотический из римских историков, вложил эти слова в уста командующего самнитов. Римляне очень высоко ценили добропорядочность. В этом случае они утверждали, что придерживались буквы закона, но один человек с ощущением вины высказал то, что чувствовали все — что они не придерживались его духа. Будто римляне не испытывали никакой благодарности к самнитам за то, что те позволили их легтонам уйти, и «на самом деле вели себя так, как будто они стали жертвами какого-то произвола».

Война возобновилась, и римляне, по преданию, одержали славную победу. Теперь уже они заставили Понтия и его товарищей по плену пройти под ярмом, что стало замечательным примером зеркального возмездия.

Поражение в Кавдинских вилах и его последствия является полезным напоминанием, что, несмотря на свои высокие принципы, римляне вполне могли совершать циничные поступки ради собственной выгоды. Они осуждали Понтия за то, что он заманил римскую армию в ловушку, однако на протяжении всей истории многие римские военачальники поступали точно так же. Дион Кассий рассудил, и его оценка не далека от истины: «Побеждает не обязательно тот, кто поступает несправедливо. Решение здесь выносит сама война, и это решение всегда будет в пользу победителя, который часто совершает то, что противоречит законности, считая это справедливым».

Оригинальная статья: https://vk.com/@-167235104-bitva-v-kavdinskom-uschele

Кто же не знает о Гае Юлии Цезаре? Это весьма колоритная личность. О нём написано сотни книг, сняты десятки фильмов. Сегодня же хотелось бы рассказать о самых ярких моментах его жизни.

Начну с довольно известной истории, когда Цезарь перевалил через Альпы мимо бедного городка с крайне немногочисленным варварским населением, его приятели спросили со смехом: «Неужели и здесь есть соревнование из за должностей, споры о первенстве, раздоры среди знати?» «Что касается меня, – ответил им Цезарь с полной серьезностью, – то я предпочел бы быть первым здесь, чем вторым в Риме».


В другой раз, уже в Испании, читая на досуге что то из написанного о деяниях Александра, Цезарь погрузился на долгое время в задумчивость, а потом даже прослезился. Когда удивленные друзья спросили его о причине, он ответил: «Неужели вам кажется недостаточной причиной для печали то, что в моем возрасте Александр уже правил столькими народами, а я до сих пор еще не совершил ничего замечательного!»


Одержав многочисленные победы в Галльской Войне Цезарь возвращался, чтобы отпраздновать триумф, но в это же время происходили консульские выборы, а одно исключало другое: триумфатор должен был находиться вне Рима (чтоб торжественно войти), а домогающийся должности консула должен был находиться в Риме. Цезарь, который вернулся как раз во время консульских выборов, не знал, что ему предпочесть, и поэтому обратился в сенат с просьбой разрешить ему домогаться консульской должности заочно, через друзей. Катон первым выступил против этого требования, настаивая на соблюдении закона. Когда же он увидел, что Цезарь успел многих расположить в свою пользу, то, чтобы затянуть разрешение вопроса, произнес речь, которая продолжалась целый день. Тогда Цезарь решил отказаться от триумфа и добиваться должности консула. Уступить день величайшей славы, чтобы получить власть на год.

Он пользовался такой любовью и преданностью своих воинов, что даже те люди, которые в других войнах ничем не отличились, с непреодолимой отвагой шли на любую опасность ради славы Цезаря. Примером может служить Ацилий, который в морском сражении у Массилии вскочил на вражеский корабль и, когда ему отрубили мечом правую руку, удержал щит в левой, а затем, нанося этим щитом удары врагам в лицо, обратил всех в бегство и завладел кораблем.

Другой пример – Кассий Сцева, который в битве при Диррахии, лишившись глаза, выбитого стрелой, раненный в плечо и бедро дротиками и принявший своим щитом удары ста тридцати стрел, кликнул врагов, как бы желая сдаться; но когда двое из них подошли к нему, то одному он отрубил руку мечом, другого обратил в бегство ударом в лицо, а сам был спасен своими, подоспевшими на помощь.

В Британии однажды передовые центурионы попали в болотистые, залитые водой места и подверглись здесь нападению противника. И вот один на глазах Цезаря, наблюдавшего за стычкой, бросился вперед и, совершив много удивительных по смелости подвигов, спас центурионов из рук варваров, которые разбежались, а сам последним кинулся в протоку, и где вплавь, где вброд перебрался на другую сторону, насилу преодолев все препятствия и потеряв при этом щит. Цезарь и стоявшие вокруг встретили его криками изумления и радости, а воин в большом смущении, со слезами бросился к ногам Цезаря, прося у него прощения за потерю щита.

В Африке Сципион захватил одно из судов Цезаря, на котором плыл назначенный квестором Граний Петрон. Захватившие объявили всю команду корабля своей добычей, квестору же обещали свободу. Но тот ответил, что воины Цезаря привыкли дарить пощаду, но не получать ее от других, и с этими словами бросился на собственный меч (Да, весьма сомнительный "подвиг" с точки зрения современных людей, но пример невероятной стойкости, чести и отваги для современников тех далёких событий, где честь ценилась весьма высоко и где этот акт самопожертвования одного человека позволил сохранить славу всего воинского коллектива).

Однажды Цезаря изрядно прижали и поставили его войско под угрозу уничтожения, но он умело организовал оборону, тогда ему подвели коня, Цезарь же сказал: «Я им воспользуюсь после победы, когда дело дойдет до погони. А сейчас – вперед, на врага!» – и с этими словами начал наступление в пешем строю.

Когда началась гражданская война и Цезарь с Помпеем Великим были врагами, между ними происходили частые стычки и сражения. В одном из них около укреплений Помпея постоянно происходили отдельные стычки. Победа во всех этих столкновениях оставалась за Цезарем, кроме одного случая, когда, потерпев неудачу, Цезарь чуть не лишился своего лагеря. Помпей произвел набег, против которого никто не устоял: рвы наполнились трупами, солдаты Цезаря падали подле собственного вала и частокола, поражаемые неприятелем во время поспешного бегства. Цезарь вышел навстречу солдатам, тщетно пытаясь повернуть бегущих назад. Он хватался за знамена, но знаменосцы бросали их, так что неприятели захватили тридцать два знамени. Сам Цезарь едва не был при этом убит. Схватив какого то рослого и сильного солдата, бежавшего мимо, он приказал ему остановиться и повернуть на неприятеля. Тот в смятении пред лицом ужасной опасности поднял меч, чтобы поразить Цезаря, но оруженосец Цезаря подоспел и отрубил ему руку.Однако Помпей – то ли по какой то нерешительности, то ли случайно – не до конца воспользовался своим успехом, но отступил, загнав беглецов в их лагерь. Цезарь, который уже потерял было всякую надежду, сказал после этого своим друзьям: «Сегодня победа осталась бы за противниками, если бы у них было кому победить».


В другой битве Цезарь уже был готов двинуть свои войска вперед, когда заметил одного из центурионов, преданного ему и опытного в военном деле. Центурион ободрял своих солдат и призывал их показать образец мужества. Цезарь обратился к центуриону, назвав его по имени: «Гай Крассиний, каковы у нас надежды на успех и каково настроение?» Крассиний, протянув правую руку, громко закричал ему в ответ: «Мы одержим, Цезарь, блестящую победу. Сегодня ты меня похвалишь живым или мертвым!» С этими словами он первым ринулся на неприятеля, увлекая за собой сто двадцать своих солдат; изрубив первых встретившихся врагов и с силой пробиваясь вперед, он многих положил, пока, наконец, сам не был сражен ударом меча в рот, так что клинок прошел насквозь и вышел через затылок.

А теперь немного романтики о Цезаре и Клеопатре.

Клеопатра, взяв с собой лишь одного из друзей, Аполлодора Сицилийского, села в маленькую лодку и при наступлении темноты пристала вблизи царского дворца. Так как иначе трудно было остаться незамеченной, то она забралась в мешок для постели (по другой версии в ковёр) и вытянулась в нем во всю длину. Аполлодор обвязал мешок ремнем и внес его через двор к Цезарю. Говорят, что уже эта хитрость Клеопатры показалась Цезарю смелой и пленила его. Окончательно покоренный обходительностью Клеопатры и ее красотой, он примирил ее с царем для того, чтобы они царствовали совместно.

Из-за неё он ввязался в гражданскую войну в Египте и в одном из сражений Цезарь принужден был отвратить от себя опасность, устроив пожар, который, распространившись со стороны верфей, уничтожил огромную библиотеку. Говорят, что он подвергался в это время обстрелу из луков и, погружаясь в воду, все таки не выпускал из рук записных книжек, благодаря чему мы можем насладиться таким отменным чтивом как "Записки о Галльской Войне" и многое другое.

Вволю насладившись Египтом (во всех смыслах, я полагаю), прибыв в Азию, Цезарь узнал, что Домиций разбит сыном Митридата Фарнаком и с немногочисленной свитой бежал из Понта, а Фарнак, с жадностью используя свой успех, занял Вифинию и Каппадокию, напал на так называемую Малую Армению и подстрекает к восстанию всех тамошних царей и тетрархов. Цезарь тотчас же выступил против Фарнака с тремя легионами, в большой битве при городе Зеле совершенно уничтожил войско Фарнака и самого его изгнал из Понта. Сообщая об этом в Рим одному из своих друзей, Матию, Цезарь выразил внезапность и быстроту этой битвы тремя словами: «Пришел, увидел, победил». По латыни эти слова, имеющие одинаковые окончания , создают впечатление убедительной краткости (Знаменитое veni, vidi, vici).

После нескольких поражений в гражданской войне, уцелевшие противники Цезаря переправились в Африку и собрали там войско. Узнав о этом Цезарь направился туда, чтобы покончить с ними.

Узнав, что противники полагаются на какой то старинный оракул, гласящий, что роду Сципионов всегда суждено побеждать в Африке, Цезарь – трудно сказать, в шутку ли, чтобы выставить в смешном виде Сципиона, полководца своих врагов, или всерьез, желая истолковать предсказание в свою пользу, – в каждом сражении отводил какому то Сципиону почетное место во главе войска, словно главнокомандующему (среди людей Цезаря был некий Сципион Салутион из семьи Сципионов Африканских, человек во всех других отношениях ничтожный и всеми презираемый).

Сталкиваться же с неприятелем и искать сражения приходилось часто: армия Цезаря страдала от недостачи продовольствия и корма для лошадей, так что воины вынуждены были кормить лошадей морским мхом, смывая с него морскую соль и примешивая в качестве приправы немного травы.Неприятельская конница из нумидийцев господствовала над местностью, быстро появляясь всякий раз в большом числе. Однажды, когда конный отряд Цезаря расположился на отдых и какой то ливиец плясал, замечательно подыгрывая себе на флейте, а солдаты веселились, поручив присмотр за лошадьми рабам, внезапно неприятели окружили и атаковали их. Часть воинов Цезаря была убита на месте, другие пали во время поспешного бегства в лагерь. Если бы сам Цезарь и Азиний Поллион не поспешили из лагеря на подмогу, война, пожалуй, была бы кончена. Во время другого сражения, как сообщают, неприятель также одержал было верх в завязавшейся рукопашной схватке, но Цезарь ухватил за шею бежавшего со всех ног знаменосца и повернул его кругом со словами: «Вон где враги!»

Победив врагов в Африке, он отправился с войсками в Испанию против сыновей Помпея, которые, несмотря на свою молодость, собрали удивительно большую армию и выказали необходимую для полководцев отвагу, так что поставили Цезаря в крайне опасное положение. Большое сражение произошло около города Мунды. Цезарь, видя что неприятель теснит его войско, которое сопротивляется слабо, закричал, пробегая сквозь ряды солдат, что если они уже ничего не стыдятся, то пусть возьмут и выдадут его мальчишкам. Осилить неприятелей Цезарю удалось лишь с большим трудом. Противник потерял свыше тридцати тысяч человек; у Цезаря же пала тысяча самых лучших солдат и неизвестно сколько худших. После сражения Цезарь сказал своим друзьям, что он часто сражался за победу, теперь же впервые сражался за жизнь.

По предложению Цицерона, сенат назначил ему почести , которые еще оставались в пределах человеческого величия, но другие наперебой предлагали чрезмерные почести, неуместность которых привела к тому, что Цезарь сделался неприятен и ненавистен даже самым благонамеренным людям. Ненавистники Цезаря, как думают, не меньше его льстецов помогали принимать эти решения, чтобы было как можно больше предлогов к недовольству и чтобы их обвинения казались вполне обоснованными.

В остальном же Цезарь по окончании гражданских войн держал себя безупречно. Было даже постановлено – и, как думают, с полным основанием – посвятить ему храм Милосердия в знак благодарности за его человеколюбие. Действительно, он простил многих выступавших против него с оружием в руках, а некоторым, как например Бруту и Кассию, предоставил почетные должности: оба они были преторами. Цезарь не допустил, чтобы статуи Помпея лежали сброшенными с цоколя, но велел поставить их на прежнее место. По этому поводу Цицерон сказал, что Цезарь, восстановив статуи Помпея, утвердил свои собственные. Друзья Цезаря просили, чтобы он окружил себя телохранителями, и многие предлагали свои услуги. Цезарь не согласился, заявив, что, по его мнению, лучше один раз умереть, чем постоянно ожидать смерти.

Что касается знати, то одним он обещал на будущее должности консулов и преторов, других прельщал другими должностями и почестями и всем одинаково внушал большие надежды, стремясь к тому, чтобы властвовать над добровольно подчиняющимися. Когда умер консул Максим, то на оставшийся до окончания срока его власти один день Цезарь назначил консулом Каниния Ребилия. По обычаю, многие направлялись приветствовать его, и Цицерон сказал: «Поспешим, чтобы успеть застать его в должности консула».

Его планы на будущее были грандиозны: он готовился к войне с парфянами, а после покорения их имел намерение, пройдя через Гирканию вдоль Каспийского моря и Кавказа, обойти Понт и вторгнуться в Скифию, затем напасть на соседние с Германией страны и на самое Германию и возвратиться в Италию через Галлию, сомкнув круг римских владений так, чтобы со всех сторон империя граничила с Океаном.

А вот ещё один фрагмент его жизни, освещающий его натуру:

В другой раз сенат назначил ему какие то чрезвычайные почести. Цезарь сидел на возвышении для ораторов. Когда к нему подошли консулы и преторы вместе с сенатом в полном составе, он не поднялся со своего места, а обращаясь к ним, словно к частным лицам, отвечал, что почести скорее следует уменьшить, чем увеличить. Таким поведением он вызвал, однако, недовольство не только сената, но и среди народа, так как все считали, что в лице сената Цезарь нанес оскорбление государству. Те, кому можно было не оставаться долее, тотчас же покинули заседание, сильно огорченные. Тогда Цезарь, поняв, что их поведение вызвано его поступком, тотчас возвратился домой, и в присутствии друзей откинул с шеи одежду, крича, что он готов позволить любому желающему нанести ему удар. Впоследствии он оправдывал свой поступок болезнью, которая не дает чувствам одержимых его людей оставаться в покое, когда они, стоя, произносят речь к народу; болезнь эта быстро приводит в потрясение все чувства: сначала она вызывает головокружение, а затем судороги. Но в действительности Цезарь не был болен: передают что он хотел, как и подобало, встать перед сенатом, но его удержал один из друзей или вернее льстецов – Корнелий Бальб, который сказал: «Разве ты не помнишь, что ты Цезарь? Неужели ты не потребуешь, чтобы тебе оказывали почитание, как высшему существу?»

А вот хитрость при помощи которой Цезарь хотел узнать расположение народа к нему:

Однажды Антоний вышел на форум и, когда толпа расступилась перед ним, протянул Цезарю корону, обвитую лавровым венком. В народе, как было заранее подготовлено, раздались жидкие рукоплескания. Когда же Цезарь отверг корону, весь народ зааплодировал. После того как Антоний вторично поднес корону, опять раздались недружные хлопки. При вторичном отказе Цезаря вновь рукоплескали все. Когда таким образом затея была раскрыта, Цезарь встал со своего места и приказал отнести корону на Капитолий.

Не буду останавливаться на смерти Цезаря, ибо с ней знакомы даже школьники. Единственное, что стоит упомянуть, так это то, что "из всех случайностей человеческой жизни самая удивительная выпала на долю Кассия (одного из убийц Цезаря). Потерпев поражение при Филиппах, он покончил с собой, заколовшись тем самым коротким мечом, который убил Цезаря."

Подписывайтесь, с нами Вы узнаете много разных интересных и познавательных фактов о мировой истории.

Благодарю за внимание! Надеюсь, Вам было так же интересно, как и мне!=)

В поздней Римской Империи вообще обозначало любое "военное судно" в принципе, теперь Вы узнаете почему. Кстати, либурны славились своими пиратскими набегами с 1-го тыс. до н.э. и римляне хорошо ощутили это на собственной шкуре. С V века до н.э. главной их базой была Коринфия (совр. Хорватия), где у иллирийцев было 7 доков, арсенал, крепость, функционировавшая аж до XVI века! Они строили как военные, так и рыбацкие суда, которые и сейчас с небольшими изменениями строят в Хорватии.

Иллирийцы придерживались золотого правила в тактике ведения морского боя, а именно нападать по 4 корабля (всей группой) на одного противника, таранить его и брать на абордаж превосходящими силами экипажей. Именно их корабли стали прототипами для военных судов других народов (в частности греков и римлян). Их даже нанимали для строительства флотов цари (Филипп V заказал 100 судов)! Самые ранние свидетельства об иллирийских кораблях относятся к VIII-VII векам до н.э. Но мы рассмотрим один из самых ярких моментов: противостояние их Риму.

Иллирийцы были не единым племенем, а множеством различных, но объединённых общей культурой и историей, так что они частенько объединялись как друг против друга, так и против общего врага. В единое государство иллирийцы до царя Бардила редко объединялись. И не удивительно, попробуй объедини ТАКОЙ народ! Бардил же был крайне серьёзный человек с железной волей. Он поверг Македонию, и не один раз! В его правление экспансия иллирийцев достигла своего апогея. Но, это было до Александра Македонского и его отца Филиппа, который в тяжелейшем бою, который чуть было не стал катастрофой для обеих сторон, не разбил Бардила (в той битве он погиб). К чести иллирийца нужно сказать что ему было на тот момент 90 лет (!) и он, сражаясь на равных с молодыми, имел все шансы на победу!

Но хотелось бы подробно описать царицу Тевту, которую можно смело ставить в один ряд с Зенобией и Боудиккой как женщину бросившую вызов Римскому государству. Но, немного предыстории (если кому мало).

В 250-230 гг. до н.э. правил в Иллирии царь Агрон, принявший власть над слабым государством в тяжёлом упадке. За короткое время он сумел существенно улучшить жизнь своих граждан, восстановить города и принять меры для их процветания. Обеспечив государству благополучие он восстановил и приумножил армию и флот, благодаря которым расширил границы Иллирии как никогда прежде и даже победил этолийцев, которые считались сильнейшим народом в Греции, которая после этого систематически подвергалась нападениям пиратов. Агрон стал человеком, с которым были вынуждены считаться все правители. А ещё царь Иллирии предусмотрительно заключил военный союз с Македонией, тогда ещё очень сильным государством. Он так же отдал своему приближённому греку Деметрию (о нём мы ещё услышим) остров Фарос. Вторгнувшись на о. Исса Агрон столкнулся с римлянами, недовольными укреплением пиратского царя. Агрон пытался договориться мирно, но его послы были убиты римскими солдатами, а сам он умер в самом начале развязанной римлянами иллирийской войны. Власть была передана его сыну Пиннесу и первой жене Тритевте, но только теоретически. По факту правила вторая его жена Тевта из города Ризон.

Вот, кстати, яркий пример береговой линии Иллирии.

Почему римляне так яростно начали войну? После I Пунической войны римляне стали активнее торговать на море, но пиратство было как кость в горле. Иллирийцам особенно помогала местность и знание своей страны: извилистая береговая линия с многочисленными островами и удобными бухтами, позволявшие им совершать набеги на берега Балканского полуострова и Италии, передвигаясь по Адриатическому и Ионийскому морям. Так что римлянам был нужен только повод, но уж никак не мир.

Впрочем ради приличий сенат направил послов с требованиями прекратить грабежи. Послы требовали её обуздать пиратов, на что она отвечала, что по иллирийским представлениям пиратство является законным ремеслом и она не считает себя вправе вмешиваться в частные дела своих подданных. Заносчивые манеры римлян и их недостаточно почтительное, по мнению иллирийцев, обращение с царицей стало причиною кровопролития: один из послов был умерщвлён. После этого Тевта достигла определённых успехов и одержала несколько побед, капитаны её пиратского флота наводили ужас на всю Адриатику. Но успех сопутствовал ей ровно до тех пор, пока римский флот из 200 судов и 22.000 воинов не появился в опасной близости. Усугубило плачевное состояние иллирийцев и то, что македонцы не смогли оказать им помощь по причине смерти царя и малолетства нового Филиппа V. Самым чувствительным ударом было предательство Деметрия Фаросского, сдавшего свою крепость и гарнизон римлянам, после чего целый ряд крепостей последовал его примеру, посыпавшись как домино. Он воспользовался римлянами чтобы самому прийти к власти, и, как не удивительно, ему это удалось. Тевта бежала в глубь страны. Через полгода Тевта была вынуждена заключить мир, отдав все крепости, захваченные римлянами и обязавшись не пускать своих пиратов слишком близко к римским владениям, а так же платить весьма обременительную дань. Деметрию Фаросскому достался изрядный кусок земель в качестве награды за предательство.

Тевта на албанской монете номиналом 100 леков.

Через 10 лет Тевта либо скончалась, либо отреклась от трона. Так или иначе к власти пришёл Деметрий Фаросский, став царём обоих частей Иллирии. Он объявил себя союзником македонцев и стал нервно ждать реакции римлян. Сенат прореагировал... никак и Деметрий двинул своих отчаянных флибустьеров в Грецию в 220 году до н.э., что было нарушением договора и автоматическим объявлением войны. Почему же римляне никак не отреагировали? Они были заняты II Пунической войной и кельтами в Цизальпийской Галлии. Но, не долго музыка играла, недолго Фаросский танцевал. Через год римский флот во главе с обоими консулами приблизился к владениям Деметрия. Македонцы снова кинули своего союзника и царь Иллирии решил вести войну на истощение, укрепив крепости и укомплектовав их сильными гарнизонами. Римляне решили сделать ход конём и взяли две самые сильные из них. Остальные уже не надеялись победить и пали духом, начали сдаваться. Деметрий бежал к Филиппу, где стал его доверенным лицом до самой смерти, а Иллирия снова попала под контроль Рима.

Но, примерно через 40 лет, в 180 году одно из племён, далматинцы, объявили о своей независимости.

Царём их стал Гентий (Гентус из Иллирии), начавший широкомасштабные пиратские рейды против торговли в Эгейском море. В 171 году он заключил союз с Римом против Македонии, но через 2 года перешёл на сторону македонцев (наступает на грабли, скажете Вы? В этот раз нет, ведь македонцы в этот раз сражались яростно и храбро) и стал действовать против Рима, на море в частности. Он достиг больших успехов чем его предшественники. Он сумел разбить целых 2 легиона и разрушить союзные Риму города. Но силы были не равны и римляне всё таки сокрушили опасного врага и провели его на триумфе в качестве пленника.

Иллирия же была завоёвана Римским государством в 168 году до н.э. Потребовалось ещё сорок лет чтобы сделать её провинцией и ещё около 100 лет чтобы усмирить все племена.

Подписывайтесь, с нами Вы узнаете много разных интересных и познавательных фактов о мировой истории.


Спасибо за внимание! Надеюсь, Вам было так же интересно, как и мне!=)

Морские разбойники были во все времена, от глубокой древности до наших дней. Но до изобретения средств коммуникации во время плавания им было раздолье: корабль вышел из порта, а вот вернётся ли, известно только Посейдону. Да и любой торговец в то время если видел, что другой корабль медленнее и слабее, стремился напасть и захватить его (свидетелей нет, команда только рада лишней добыче). Очень рискованное и опасное тогда было дело, но и прибыльное! Сегодня же хотелось бы поговорить об античных пиратах, жутко донимавших римлян.

Колыбелью его была Киликия (в древности юго-восточная область Малой Азии, то бишь современная Турция). По началу разбойники действовали отважно, рискованно, но скрытно. Обнаглели же они ко времени войны Рима с Митридатом Евпатором, ибо были союзниками последнего и служили у него матросами. Со временем размах вылазок и рейдов стал настолько широк, что они собирались целыми эскадрами и разоряли целые города и области! Даже знать начала вступать в ряды флибустьеров древности и снаряжать собственные корабли для нечестного дела. Гнёзда пиратов были по всему Средиземному и Чёрному морю, что давало им вовремя скрыться или продать добычу. Сеть наблюдательных башен помогала им выслеживать особо "жирных" торговцев и нападать в самый удобный момент.

Целые флотилии, высылаемые в море отличались великолепным экипажем, опытными кормчими, быстрыми кораблями, способными догнать любую добычу и уйти от преследования. В конце концов беспредел достиг таких масштабов, что пиратские корабли имели позолоченный корпус и мачты, окованные серебром вёсла, пурпурные паруса.

Кстати, позвольте сделать маленькое лирическое отступление. Пурпур — краситель различных оттенков от багряного до пурпурно-фиолетового цвета, извлекавшийся из морских брюхоногих моллюсков —иглянок. В древности пурпур ценился буквально на вес золота из-за высокой себестоимости и дефицита красителя. Из 1 килограмма красителя-сырца после выпаривания оставалось всего 60 граммов красящего вещества. А для окраски 1 килограмма шерсти требовалось примерно 200 граммов пурпурной краски, то есть более 3 килограммов красителя-сырца. Чтобы получить такое количество красителя, нужно было добыть не менее 30 тысяч моллюсков! По сути, пурпурная краска была самой дорогой в античности. Вот почему пурпурные ткани всегда оставались предметами роскоши.

А теперь представьте паруса кораблей пурпурного цвета! Да что ты вообще знаешь о понтах после этого!?

Пьянки с музыкой, блэкджеком и ш... на каждом берегу в каждом порту, захват в плен высокопоставленных должностных лиц (они даже самого Цезаря пленили! Правда после этого он их нашёл и распял на крестах, но всё же), контрибуции, налагаемые на города и области, разорение храмов и святилищ, всё это было позором для римского владычества!

Особенную радость корсарам средиземноморья доставляло грабить богатых и влиятельных римлян (помимо улучшения чувства собственного достоинства они получали вполне таки материальную выгоду), они высаживались вблизи приморских имений и начинали грабить и разорять всё, что плохо лежит, стоит или бежит. Однажды они похитили даже двух преторов (а это чуть-чуть ниже консула) со слугами и ликторами! Или ещё хуже, дочь самого Антония, когда она отправлялась в загородный дом (он её, конечно, выкупил за баснословную сумму). Но, помимо всего прочего, они были приколистами. Когда какой нибудь пленник кричал, что он римлянин, и называл свое имя, они, притворяясь испуганными и смущенными, хлопали себя по бедрам и, становясь на колени, умоляли о прощении. Несчастный пленник верил им, видя их униженные просьбы. Затем одни надевали ему башмаки, другие облачали в тогу, для того, чтобы опять не ошибиться. Вдоволь поиздевавшись над ним таким образом и насладившись, они, наконец, спускали среди моря сходни и приказывали высаживаться, желая счастливого пути, если же несчастный отказывался, то его сталкивали за борт и топили.

Но когда в Риме начался голод из-за перебоев в поставках продовольствия, римляне наконец то взялись за дело по серьёзному.

Друг Помпея, Габиний внёс масштабный и революционный законопроект. Он предложил уполномочить главнокомандующего флотом почти неограниченными полномочиями для уничтожения пиратов: ему давалась власть над всем Средиземным и Чёрным морем и повсюду на суше на расстоянии 75-80 км. от моря, куча военачальников сенаторского сословия, 200 (а по некоторым данным даже 500) кораблей и целая армия в 120.000 воинов.

Хотя у пиратов, по слухам была 1.000 кораблей,

которые на их беду находились мелкими группами или по одиночке в разных концах морей.

Но знатные римляне боялись человека с такими полномочиями, ибо до того подобной властью обладал лишь сам Сулла. Все единодушно высказались против (кроме Цезаря, понятно почему). Но всё зависело от народа, который любил Помпея, домогавшегося этого поста. Выступить против не решался ни один сенатор, боясь как бы его не разорвала бушующая толпа. Осмелился только Катул, которого из уважения выслушали очень внимательно. Катул же был хитрец и всё больше настаивал на мысли, что нет среди римлян лучшего чем Помпей и что рисковать им не следует, "Кого такого же найдёте?", спросил он у народа. "Тебя!" крикнул единогласно народ и Катул ушёл ни с чем. Итак, народный выбор в итоге пал на Помпея, давно и без того уже Великого. Стоит лишь упомянуть, что как только его избрали, цены на хлеб в тот же час упали ниже чем в мирное и сытое время, до того все верили в успех Помпея!

Раньше тактика римлян в войне с пиратами сводилась к решительному сражению, что разумеется было невыгодно для пиратов, ведь у них были другие задачи: если одна сильная корсарская эскадра отправлялась в какое то место, другие уже туда не плыли (ловить то там уже нечего!), собирались же они в флотилии только для хорошо укреплённой и сильной добычи и тут же расходились. Поэтому, одна мощная римская эскадра плавала по всему Средиземноморью, но ничего не менялось. Помпей кардинально поменял стратегию. Он разделил все воды на 13 округов и над каждым поставил отдельную эскадру с отдельным полководцем. Сам же с большей частью патрулировал самые важные торговые пути и сопровождал караваны.

В итоге, очистив самые важные пути он начал методично истреблять остатки флибустьеров. Некоторые начали сдаваться и он обошёлся с ними очень милосердно, что подкупило остальных. К нему повалили массово все, помогая отыскать сообщников. Остатки пиратов собрались в своей цитадели, в Киликии, где по ним, собравшимся вместе, ударил Помпей во главе эскадры в 60 кораблей

Но самые могущественные пираты спрятали свои семьи и сокровища в неприступных цитаделях и укрепили их так, что не только штурмовать, на них смотреть было страшно!

Сами же наняли самых отчаянных головорезов и стали ждать Помпея у Коракесия в Киликии.

Вот, кстати, это место.

В решающем сражении пираты были разбиты наголову и осаждены в собственных крепостях. Через короткое время, понимая что их песенка спета, они запросили пощады и сдались на милость победителя.

Таким образом Помпей вышел победителем всего за 3 месяца! По античным меркам он вообще мгновенно их усмирил!

Но остался один важный вопрос. Помимо добычи, 90 кораблей с медными носами и крепостей, были взяты 20.000 пленников. Казнить их победитель не решался, но и отпустить такую ораву опытных, обученных и вкусивших сладкой жизни головорезов было бы безумием, Рим рисковал восстанием. Выкрутился Помпей так: он дал им веслом весло окованное серебром и послал вглубь римских земель, подальше от моря до тех пор, пока у них не спросят "зачем ты несёшь лопату?". В итоге бывшие морские разбойники поселились в десятках мелких поселений и стали земледельцами, слившись с местным населением.

Подписывайтесь, с нами Вы узнаете много разных интересных и познавательных фактов о мировой истории.



Спасибо за внимание! Надеюсь, Вам было так же интересно, как и мне!=)

Квинт Серторий (лат. Quintus Sertorius; 120-е годы до н. э.—73 год до н. э.) — римский политический деятель и военачальник, известный в первую очередь как руководитель мятежа против сулланского режима в Испании в 80—72 годах до н. э.

"По испанскому обычаю, если какой-нибудь вождь погибал, его приближенные должны были умереть вместе с ним - клятва поступить таким образом называлась у тамошних варваров "посвящением". Так вот, у других полководцев число оруженосцев и сподвижников было невелико, тогда как за Серторием следовали многие десятки тысяч посвятивших себя людей. Рассказывают, что однажды около какого-то города он потерпел поражение и враги теснили его; испанцы, не заботясь о себе, думали лишь о том, как спасти Сертория, и, подняв его на руки, передавали один другому, пока не втащили на стену; только когда их вождь оказался в безопасности, все они обратились в бегство."