И может ничего бы не произошло, если бы Нина не заняла агрессивную по отношению к бывшей подруге позицию. В школе она стала заводилой всех подтруниваний, обидных шуток и дразнилок. Клава частенько плакала, закрываясь в кабинке туалета, а иногда, если издевательства выходили за забор школы, она сбегала от девочек в заброшенный, полуразрушенный дом у леса.
Нормальные девчонки в такие места не суются, говорили обидчицы и оставляли в покое Клаву.
Девочка подолгу сидела в этом доме, представляя, что вместо разрушенных стен целые, окна не разбиты, на полу теплый ковер, и что это ее дом. Тут она чувствовала себя комфортно, несмотря на то, что это были лишь ее фантазии. Под вечер она уходила домой.
В один из таких вот дней, когда злые девицы уже свалили, но слезы на щеках Клавы еще не успели просохнуть, она, запыхавшаяся присела на груду камней во дворе заброшки.
«Тяжелы твои слезы, девочка.» услышала Клава вкрадчивый шепот. Словно и не шепот вовсе а дуновение ветра. Она сорвалась с места, как ужаленная. Обернулась, вокруг ни души.
— Кто здесь? — выдавила напуганная девочка.
— Я. Хозяин этого дома. — вновь послышался шепот. Он исходил от…груды камней. При ближайшем рассмотрении это оказалась совсе не куча камней а развалившяся от времени верхушка колодца. Отверстие было закрыто сгнившими досками. Из под них, из глубокой темноты и доносился этот голос.
— А что вы делаете на дне колодца? — спросила Клава осторожно.
— Тут темно. Совсем не обязательно, чтобы меня видели. Это очень вредно для людей.
— Вам нужна помощь? — спросила Клава, немного расслабившись. Этот шепот из колодца звучал так мягко и по доброму, внушал ей спокойствие. Страх отступил быстро.
— Помощь нужна не мне, девочка. Я ощущаю горькую соленость твоих слез.
— Эти девки…— внезапно Клаву наполнила обида. Да так наполнила, что полилась через край. — злые дуры. Я не люблю общаться с людьми, а им это не нравится. Я толстая, я отличаюсь от них и они думают, что это дает им право издеваться. Они каждый день дразнят меня, зовут коровой. Иногда я прячусь здесь, тогда они отстают. Не понимаю, что я им сделала такого.
В ответ зазвучал лишь ветер, шелестя желтой, еще не полностью опавшей листвой.
— Можешь отодвинуть крышку, что лежит на колодце? — зазвучало вновь, когда девочка уже было подумала, что ей все это лишь показалось.
Она, с трудом, но оттащила доски, всадив занозу в ладонь. Потом она осторожно подошла к краю отверстия. Всмотрелась в темноту, но никого не увидела.
—Я сделала. — пролепетала девочка.
— Так действительно лучше. Воздух посвежее.
С тех пор Клава стала чаще ходить к заброшенному дому. Теперь ей там не только нравилось, но еще появился новый друг. Единственный друг. Он не всегда общался с Клавой, в основном она с ним. Делилась личным, жаловалась на жизнь, на опекуна, которому нет до нее никакого дела. На одноклассниц, вечно тыкающих пальцем и смеющихся над ней.
— Хочешь, я помогу тебе? — прошептало однажды из колодца, когда девочка, выговорившись, уже собралась уходить из заброшки.
— Чем? — обернулась удивленная Клава. В последнее время ей начинало казаться, что она сама выдумала этот голос. Точнее он звучал в ее голове. Однако легко было убедиться в том, что это не так.
— Ты дашь мне силы. Я дам тебе силы в замен.
— Это какие такие силы? Я не очень сильная, если…
— Я давно не питался. Голодный, обессиленный, я не могу находиться нигде, кроме этого колодца.
— Вас кто-то запер туда? — подумала девочка, прежде чем снова ответить.
— Можно сказать и так. Так ты поможешь мне?
В назначенное время Клава привела к заброшенному дому двух одноклассников. Она хотела привести как можно больше народу, как просило нечто из колодца. Хитрости ей хватило, чтоб придумать лишь про попавших в яму щенков. Щенки в ее вранье были слабенькие, умирающие без еды и воды. Их нужно было вытащить из ямы, но одна она не могла это сделать. Вызвались лишь двое - Яша и Толя.
Всю дорогу они докапывались до Клавы с расспросами. Что за щенки, пушистые или короткошерстые, сколько их, точно ли нет рядом их мамы, которая может и искусать. Надоели они Клаве изрядно. Она их почти не слушала, думала лишь о том, чем же двое мальчишек могут помочь ее новому другу. Неужели достанут из колодца, размышляла она.
— Ну и где твои щенки? — ехидно спросил Яша, когда они наконец дошли до заброшки.
— Вон там, у заваленного колодца. Я разгребла, как смогла, но сил мало и пальцы все в занозах.
— Пойдем, Толик. Щас мы их в раз достанем.
Клава стояла в стороне и наблюдала. По словам ее нового друга, с ребятами ничего не произойдет. Нечто просто хочет немного сильных эмоций. «Чем больше людей, тем больше эмоций», жужжали шепотом в ее голове последние его слова.
Толя первым наклонился над колодцем, всматриваясь в темноту. За ним повторил Яша.
— Нет тут никого. — Задумчиво произнес Толя.
— Где твои щенки? — выкрикнул Яша, обращаясь в девчонке.
— Не могли же они сами…— начал было говорить Яша, но вдруг округлил глаза, будто увидел за спиной Клавы нечто ужасное. В этой позе он и замер. Одновременно с этим, с Толей стало происходить непонятное. Он вдруг упал на колени, словно ноги перестали держать, оперся руками о землю и застонал. Затем схватился одной рукой за горло, захрипел, краснея.
Клава не знала что делать. Ее сковал жуткий страх, она боялась даже пошевелиться. Она смотрела то на застывшего Яшу, то на задыхающегося от непонятно чего Толю.
Все это происходило секунд десять, которые девочке показались вечностью. После этого Яша продолжил фразу, на которой и закончил: «вылезти из такой дыры. Ты обмануть нас решила?» Толя тоже вопросительно смотрел на Клаву, при этом словно и не помня, что только что происходило.
— С вами все нормально? — пролепетала Клава испуганно.
— С нами? Это в тобой все нормально? Зачем притащила нас сюда? — усмехаясь, процедил Толя.
— Дура! — поддержал Яша. — Пойдем отсюда, Толян.
Клава еще долго стояла, не понимая, что только что случилось. Она жутко перепугалась за ребят и ее руки дрожали до сих пор. Она медленно приблизилась к колодцу.
— Я благодарен тебе, девочка. Этих ребят мало, но ты все равно молодец. Теперь я помогу тебе.
— Что с ними было? — спросила шепотом Клава. Она все никак не могла прийти в себя.
— Ничего особенного. Они потеряли часть своих…эмоций, только то и всего.
— Мне было страшно. Я так испугалась.
— Да. Я чувствую твой страх. Твоя душа как никогда сильна. Она открыта, чтобы получить дар.
Сначала девочка испытала легкое покалывание во всем теле, как бывает, когда отсидел ногу. Покалывание усилилось и сконцентрировалось чуть ниже груди, глубоко внутри. Чем сильнее становилось ощущение, тем больше реальность отступала от Клавы. Она перестала соображать, что происходит, полностью отдаваясь боли. Боль становилась все сильнее, казалось, сейчас что-то обязательно вырвется наружу из ее грудины. Когда боль стала нестерпимой, девочка громко закричала и в этот же момент потеряла сознание.
Через пару минут она пришла в себя, не понимая почему валяется на земле. В грудине болело, девочка потерла это место ладонью. Затем встала, отряхнулась от листвы, и аккуратно зашагала в сторону дома.
Домой Клава добралась, когда уже стемнело. Ее дядя, по совместительству опекун, наверняка спал. Да даже если бы не спал, он не удосужился бы спросить, где девчонка задержалась. И почему-то Клава была уверена, что пропади она хоть на неделю, хоть на месяц, он вряд ли заметил бы.
Чаще всего он пил, пил все время до беспамятсва.
Боль в груди уже давно утихла, девочка даже начала чувствовать некую…легкость во всем теле. Точнее чувствовала она это ровно до момента, когда зашла в дом. В доме ее пробрало от незнакомого ей ощущения. Тревога? Нет. Страх? Точно нет. Что тогда? Что-то давило. Боль в груди проснулась. Засвербела остро, но не сильно, девочка потерла ладонью солнечное сплетение.
Из своей комнаты вышел заспанный мужчина в одних растянутых трусах. От него разило алкоголем.
— Блин, дядя Олег, я же просила, при мне в штанах.
— А я думал, ты не дома. — Оправдался мужчина и прошел мимо Клавы. Затем брякнула туалетная дверь.
Обычно Клава испытывала к своему дяде отрицательные чувства. От него всегда неприятно пахло спиртом, и часто он приставал с тупыми вопросами, вспоминая, что надо бы и повоспитывать девчонку.
Теперь ей вдруг стало жалко его. Появилось нечто неясное, будто бы боль но не боль вовсе. Что-то ныло, но если Клава задумывалась, какой орган или часть тела болела, то убеждалась, что вообще ничего не болит. Когда дядя был очень близко, идя шаркающей походкой в туалет, она все поняла.
Это была не ее боль, а его. Она вдруг осознала это так ясно, как осознаешь, например, что стало холодно, или наоборот жарко. Ее дядя чем-то болел, от чего сильно страдал.
Эту его боль она ощущала всю ночь. Пыталась уснуть, но думала только о боли. О чужой боли. Она не понимала, что ей делать с этим чувством. Проворочалась на кровати до утра.
Когда зазвенел будильник, она вскочила на ноги, максимально быстро привела себя в порядок, скидала в рюкзак нужные учебники и вылетела из дома. Так рано в школу она еще никогда не выходила. Почти за два часа.
Чем дальше отдалялась от порога жилья, тем легче становилось ее состояние. Она чувствовала некую силу. Силу, которой она не умела пользоваться. И она собиралась на заброшку, чтоб узнать об этом больше.
Правда, ни на один из своих вопросов Клава не получила ответ. Нечто молчало. Или его больше не было в колодце. Расстроенной девочке пришлось идти в школу.
В школе Клаву многие пожирали глазами Клаву. Раньше ее никто особо не замечал, поэтому сейчас она испытывала неловкость от такого внимания. Клава находилась в замешательстве, пока к ней не подошла Нина.
— Привет. — начала Нина. — Классно выглядишь. Как…Как ты похудела за…одну ночь!?
— Что, прости? — переспросила Клава, тут же оглянув себя. Все тело осыпало мурашками - она была худая. А ведь утром она смотрела на себя в зеркало. Как такое возможно?
— Ты похудела! Это же нереально! Мы щас с девчонками обалдели просто. Только одежда странноватая.
— Извини, мне нужно идти. — выпалила Клава и ринулась в туалет, не веря в то, что происходит.
Стоя у зеркала сейчас она не узнавала себя. Она и правда похудела. Ее платье и теплая кофта свисали с нее, как с вешалки.
И тут в грудине опять закололо. Чужая боль. Клава отвлеклась от зеркала и вышла из туалета. Чувство усилилось. В трех метрах от девочки стояла учительница по русскому языку. От нее исходило то, что Клава потом назвала волной. Она ощущала своеобразный запах, она нутром чуяла, что этот человек болен. Клава еще не понимала, зачем ей чувствовать чужую боль. «Будто бы своих проблем мне не хватает».
Перед уроком почти каждый одноклассник счел своим долгом спросить, как же Клаве удалось похудеть. Ее это жутко бесило, она не знала что отвечать, только отшучиваясь.
Когда начался урок, все заметили, что двоих ребят нет. Яша и Толя не пришли на урок. Опаздывают? Вряд ли. У Клавы появилось нехорошее ощущение.
Пришли одноклассники только к третьему уроку. Вид у них был, как будто они минуту назад проснулись. Никого не замечая они прошли в класс, бахнулись на свои места.
Клава не отрывала взгляда от этих двоих. Она чувствовала нечто новое и пока не понимала свои ощущения.
К концу всех уроков Яша и Толя так и не пришли в себя. Ужасно тормозили, мямля что-то себе под нос. Их друзья отшучивались, что нельзя так бухать, что ночью надо спать и так далее.
— Ты себя нормально чувствуешь? — на Яшино странное поведение отреагировала классная руководительница
— Заболел наверное. — пробубнил Яша.
— И я. — вяло подхватил Толя.
— Марш домой, товарищи. Бледные оба, как поганки.
Клава понимала, что ничем они не болеют. Она бы почувствовала это. Тут что-то другое. Что-то, что с ними сделало Нечто. У девочки кружилась голова, ей казалось, что это дурной сон. Казалось, сейчас она проснется и станет обычной - полной, нелюдимой, никому не нужной. Она ущипнула себя за руку, ощутив боль. Неужели это правда? Думала Клава.
Но странности только начинались.
Девочка каждое утро и каждый день после уроков приходила к заброшенному дому. Она подолгу находилась там, задавая один вопрос: «Что ты со мной сделал?».
На пятый день, в воскресенье, сидя на дощечке у колодца и вперившись взглядом в копошащихся на земле муравьев, она услышала. Сначала звук был похож на шум ветра. Но прислушавшись она поняла, что это шепот. Она не могла разобрать слов, и даже подумала, что это какая-то бессмысленная тарабарщина. Клава вскочила на ноги и закричала что есть сил: — да ответь ты наконец, что со мной происходит?? Я схожу с ума?
— Эскирэ. Вайо шота. — услышала она в ответ.
— Чего? Я не понимаю, что ты говоришь.
— Эскирэ. Вайо шота. — вторил шепот.
— Что ты со мной сделал? Что ты сделал с ребятами? — неожиданно слезы полились из ее глаз. Клаве уже невозможно было сдерживать эмоции. — Что происходит?? Что я натворила??
— Эскирэ. Ты станешь могущественной, девочка. — вдруг услышала она.
— Я не хочу. Я не буду. Верни обратно все!
— Эскирэ. Ничего невозможно вернуть вспять.
— Где ты был все это время? Почему не отвечал мне? Я так нуждалась в тебе.
— Я спал. Моей силы хватает ненадолго, мой сон бережет их. Но твои эмоции пробудили меня вновь.
— Что ты со мной сделал? Почему я чувствую боль других людей? Зачем мне это все? — сквозь слезы простонала Клава.
— Ты можешь не только слышать боль. Ты можешь ее забирать у того, чья она. Боль это темная энергия, туши ее своей силой. Эскирэ вайо шота. Забери всю боль. Забери всю боль.
— Я ничего не понимаю. Я могу лечить от болезней?
— Эскирэ вайо шота. Забери всю боль. Принеси ее мне.
Большего девочка не смогла добиться. Шепот- Ветер затих так-же неожиданно, как и начался. Дорогу домой она прокручивала услышанное в голове. Она не хотела во все это верить, но усиливающая острота в груди на подходе к дому вернула ее в реальность. Она чувствовала чужую боль. А значит могла ее лечить. Но только как? Она была так зла на себя, за то, что вообще нашла это проклятое место, этот заброшенный дом. За то, что начала разговаривать непонятно с кем. Теперь Злость ее переполняла.
В доме стоял резкий запах алкоголя. А так же был слышен громкий храп из комнаты дяди. Клава на цыпочках прошла к двери. Как не старалась она тихо ступать, половицы все равно скрипели. Ей почудилось, что чем тише она крадется, тем громче скрип.
Девочка открыла дверь. Дядя спал на полу, видимо свалившись с кровати. Лежал он на спине, поэтому так сильно храпел. Такое уже бывало, Клава просто перестала обращать на это внимание.
Она приблизилась к храпящему опекуну. Ну и вонь, боже, подумала Клава, ворочая нос. Жжение в груди усилилось до такой степени, что зазвенело в голове. Клава вдруг почувствовала необходимость прикоснуться к спящему. Словно ей кто-то нашептывал на ухо, что нужно делать.
Она занесла левую руку над телом, затем аккуратно дотронулась кожи. Точно так же она сделала и правой рукой. Когда обе ладони легли на грудь мужчины, Клава почувствовала как к ним прилил жар. В следующую секунду храп замолк, а затем мужчина открыл глаза. Он смотрел на девочку, явно не понимая, что вообще происходит. Клава одернула руки от его тела.
— Дядя Олег, вы упали с кровати, я решила, что стоит вас разбудить.
— Клава. — только и выдавил он. Затем глаза закрылись, будто дядя и не просыпался вовсе.
А у девочки ушла боль из груди. В доме вдруг стало так спокойно, пропали все тревожные эмоции. Она посмотрела на свои ладони, они были красными, будто она растирала их друг о друга минут десять. Горели жаром.
Клава попыталась остудить их, окунув в тазик с холодной водой. Вода неожиданно почернела, да так, что девочка не видела своих кистей. Жар не проходил. Он шел от ладоней, разливаясь вверх по рукам и дальше по всему телу. Стояла так долго, потом, когда жар стих, вынула руки из воды.
Она посмотрела на себя в зеркало, все еще не веря в то, что за ночь похудела. Сняла кофту, джинсы, осталась в одном нижнем белье. Девочка крутилась у зеркала, любовалась собой, рассматривала каждый сантиметр своего нового тела.
Ей настолько нравилось, что она на какое то время даже забыла, что с ней случилось несколько дней назад. Забыла о существе с заброшки, забыла о одноклассниках Яше и Толе. Она была так красива, как никогда в жизни.
Субботним Утром Клава проснулась от звенящего шума. Он исходил с кухни. Девочка бросила взгляд на часы. «Нет, слишком рано для того, чтобы дядя проснулся». Обычно пьяным он спал до ночи, потом снова пил, и засыпал только под утро. Сегодня что-то поменялось. Незримо, но ощущалось это явно. Она вскочила с кровати. Открыла дверь, ведущую на кухню.
Мужчина что-то готовил, стоя у плиты. Сначала Клава не поверила своим глазам. И она вообще не поверила бы в это, но последнее время с ней случались чудеса.
— дядя Олег? Что-то случилось? — осторожно спросила девочка.
— Конечно! — повернулся к ней мужчина. Клава удивилась еще больше, когда увидела улыбку на его лице. — Прекрасный день, чтоб приготовить завтрак. Посмотрел я сегодня с утра на себя в зеркало и ужаснулся. Во что я превратился. Подожди. Ты ведь была…
— Толстая? — выпалила Клава, пока ее дядя замешкался.
— Ну. Не толстая конечно же, просто немного в теле. Но сейчас, что за прекрасное создание я вижу перед собой? Неужели я так пил, что не заметил, как ты похудела, Клав?
— Видимо так. — соврала девочка. — Но вы тоже очень хорошо выглядите. Вчера я бы вам так не сказала.
— Да. Побрился с утра, помылся. Не поверишь Клава. Мне приснилось нечто невообразимое. Я тебе никогда не говорил, но у меня ужасно болели легкие. Это последствия той аварии, в которой…— мужчина вдруг замолк.
— Да. Врачи долго выкачивали из них жидкость. Потом вроде все прошло, но боль усиливалась с каждым днем. Я начал пить. Заглушить хотел боль от смерти сестры, твоей мамы. И боль в теле. Напивался до беспамятства, лишь бы вырубиться. С работы погнали, но мне и не надо ничего было.
А ночью мне снился сон. Словно боль моя это какой-то большой червяк, который вдруг зашевелился где-то внутри, а затем полез наружу. Он вылез прямо из груди, но мне было не больно и даже не страшно. А когда он вылез, упал на пол, заизвивался как уж на сковородке, а затем растворился в воздухе. Я поднял глаза с пола и увидел тебя. Ты сказала, что я больше не буду страдать от этого червяка. Потом обняла меня. А когда я проснулся, я и правда больше не чувствовал боли в груди. Это невероятно, но я чувствую что…здоров!
— Вы действительно стали лучше выглядеть. — подтвердила Клава. — В нашей деревне стали случаться чудеса.
— Похоже, что так. — улыбнулся вновь дядя Олег. Ты будешь оладьи? Я тут пока с рецептом разбираюсь, но планирую все таки сварганить что-то съедобное.
Клава посмеялась и присоединилась к готовке. И все мысли в ее голове успокоились, улеглись по полочкам, будто происходящее это норма. Будто все всегда так и было. Легко и непринужденно.
Выходные она провела, общаясь с дядей. Это были лучшие выходные в ее сознательной жизни. А в понедельник все разрушилось.
В школе, едва она успела зайти в дверь, к ней подлетела Нина.
— Клава, ты слышала? Слышала уже это? Про Яшу с Толей?
— Что слышала? — пробубнила Клава. Ей вдруг стало тревожно.
— Мама Яшина отвела его в больницу, ей очень не нравилось, как ее сын странно себя вел. Заторможенность, вялость. При этом симптомов, типа температуры и прочего, не было. В больнице знаешь чего сказали? У Яши нет пульса. И стука сердца не слышно! Как будто знаешь, умер. И глаза, глаза мутные как у мертвых! Толика тоже в больницу, и такая же ерунда, представляешь? У обоих необъяснимые проблемы со здоровьем.
— И что говорят врачи? — спросила Клава, но ей это было не особо важно знать. Думала она сейчас не о врачах.
— Ничего. Разводят руками. В нашей больнице нет всяких там крутых штук типа УЗИ или еще что, поэтому их увезли в городскую еще в пятницу. Больше о них ничего не слышно. Странно так. Да?
Клава кивнула головой, ничего не ответив. Ее отвлекало кое-что, исходящее от собеседницы. Волна, но не такая, какую она ощущала от своего дяди и от учительницы по русскому. Что-то другое, невнятное, неясное.
— А ты…Как твое здоровье? — поинтересовалась Клава, смотря в глаза Нине — Ты ничем не болеешь?
— Я то нет. А что? Плохо выгляжу? — заволновалась Нина, достав из сумки зеркальце. Она начала рассматривать себя, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону.
— Нет, нет, все впорядке. Просто вдруг это…ну заразное, чтоли, у ребят.
— Тьфу ты, испугала. — и Нина тут же забыла, о чем говорили, переведя тему. — Так ты расскажешь, как так быстро похудела, подруга?
— Извини, мне надо найти училку по русскому. — Клава сделала вид, будто не слышала вопроса, развернулась и пошла вверх по лестнице. Нина что-то крикнула вслед, но Клаве не удалось разобрать слов. «В подруги что ли набивается? — злилась девочка. — сначала предала, издевалась, а сейчас ведет как ни в чем не бывало. Дура»
На уроке Клава ерзала на стуле, с тревожным чувством внутри. Клава знала, что болезненная, цепляющая, колючая волна исходит от преподавателя. Тамара Александровна, всегда добрая, отзывчивая. Забавно шутит. Клава любила посещать ее уроки. И сейчас она твердо решила, что поможет своей учительнице. Еле дотянув до конца урока, еле дождавшись, пока одноклассники выйдут из класса, она подошла к сидевшей за столом и уткнувшись в классный журнал Тамара Александровне.
— Ты что-то хотела спросить, Клава? — подняла она свой взгляд на девочку.
— Нет. Да. — запереживала Клава. Она не знала, с чего начать. — Я хочу. Помочь.
— Помочь? — удивилась учительница, сняв очки. — Чем? Заполнить журнал?
— Вы болеете. Я могу излечить.
Тамара Александровна открыла рот, но так и замерла, будто поперхнувшись. — слова застряли в горле.
— Не спрашивайте, кто мне это сказал. Я это сама чувствую. — продолжала Клава. — Мне нужно лишь притронуться к вам, и болезнь уйдет. Можно?
— Я не понимаю, это что, шутка такая? — преподаватель вела себя сдержанно, но в голосе ощущалась некая обида.
— Я не шучу, Тамара Александровна. Просто дайте мне руку!
Учительница, сама не зная зачем, протянула руку Клаве. Девочка обхватила ее кисть двумя руками и в следующую же секунду ладони обожгло едва терпимой болью. Клаве Захотелось их одернуть, но она удержалась. Вскоре все прекратилось. Девочка расцепила замок, освободив чужую руку.
— Вы что-то почувствовали? — спросила Клава, ощущая утихающий пожар внутри себя.
— Нет. Но знаешь, когда ты отпустила меня, что-то будто…поменялось. Я…я не знаю, как объяснить.
— Ничего не надо объяснять. Вскоре вы поймете, что совершенно здоровы.
Впервые Клава выходила из школы, чувствуя себя уверенно. Она ни от кого не пряталась, никуда не бежала. Это ее окрыляло. Девочка вдруг поняла, для чего ей подарена возможность чувствовать чужую боль. Чтобы ее лечить. Конечно же! Она вылечит всю деревню. Каждого.
На следующий день, только зайдя в двери школы, Клава увидела ждущую ее Тамару Александровну.
— Как? — выдавила она чуть не шепотом.
— Я не знаю. — Клава поняла, о чем спрашивала учительница.
— Но это ведь…Не возможно.
— А как возможно, что я похудела за одну ночь? Возможно. Мой дядя безумно счастлив, я ему тоже помогла. У него все хорошо, он даже пить бросил. Тоже не верит, как такое возможно.
— Я не уверена, что выздоровела. Но ночных болей нет впервые за долгие годы, это факт. Понимаешь, что можешь помочь многим людям? — осторожно проговорила женщина, немного подумав.
— Да. И хочу. Вы знаете кого-то, кто нуждается в этом?
— Конечно. В нашем то возрасте, могу найти не один десяток. — посмеялась Тамара Александровна.
— Я хочу помочь всем. — заявила Клава. — И помогу.
Продолжение в комментариях.
