О жизнь ты прекрасна...
― Филипп! Филипп! Где Филипп?! ― мать открыла дверь детской, где, зарывшись под подушку, спал её сын. Пьяный гогот и крики, перекрывающие музыку, ворвались внутрь вслед за ней.
― Филиппуш, ― села она на кровать и, сняв с сына теплую оболочку одеяла, начала трясти маленькое щуплое тельце.
― Филиппчик, вставай, сыграешь нам.
― Мам, мне завтра к нулевому уроку, ― жалобно скулил мальчуган, стараясь не высовывать лицо из-под подушки.
― Филипп! Я кому говорю, пойдем, там дядя Рома пришел, он тебе робота подарил, ты помнишь? ― буквы в её словах плохо дружили друг с другом, превращаясь в кашу, но привыкший к этому диалекту с раннего детства Филипп всё понимал.
Мать оторвала от его лица подушку. Запах перебродившего шампанского, вырывающийся изо рта матери, ударил мальчику в лицо, отчего глаза начали слезиться.
― Сыграешь нам песню и пойдешь спать, а я тебе завтра денежку дам, купишь себе что-нибудь.
― Лучше купи мне новые ботинки, а то в школе меня бомжонком называют, ― обиженно произнес парнишка и попытался вырвать у матери подушку.
― Алла! Ну, где там твой Джими Хендрикс? ― послышался из зала голос дяди Ромы.
― Я не хочу туда идти, я хочу спать, ― хныкал Филипп.
Женщине это сопротивление порядком надоело. Она встала с кровати и, подойдя к компьютеру, вырвала провод из модема. Затем схватила телефон, который лежал на полке и громко заявила:
― Никакого больше интернета! Никаких майнкрафтов, ты меня понял?!
Отвернувшийся к стенке Филипп хлюпал носом и подрагивал от плача.
― На секцию тоже ходить не будешь! ― закричала мать, услышав из зала очередной шквал смеха.
Филипп повернулся и молча начал натягивать штаны.
― Слезы вытри, а то как девчонка себя ведешь! ― буркнула мать и принялась доставать гитару из чехла.
Молния никак не поддавалась, тогда женщина потянула за ткань в разные стороны, оторвав замок.
― На, ― протянула она сыну гитару и, подталкивая в спину, вывела его в зал к «достопочтенной» публике.
Стол с остатками еды был сдвинут в угол комнаты. За ним, запрокинув назад голову, мирно спала молодая девушка с размазанными по всему лицу тушью и помадой.
Приглашенные гости энергично дергались под какой-то попсовый биток, поверх которого плохо пела известная на радио личность. На диване, перекрикивая музыку, выясняла отношения пара. Мужчина горячо размахивал руками и периодически ронял что-то со стоявшей рядом тумбочки. На полу валялась разбитая копилка, когда-то имевшая форму слона, а из треснутой рамки в потолок улыбался Филипп, сидевший на плечах у отца. Фото было сделано до того, как мать отсудила родительские права и получила полное опекунство над сыном.
Дядя Рома отплясывал вместе с остальными гостями, приобнимая за талию крупную женщину с кудрявой головой, улыбающейся так, словно она выиграла миллион.
Мама Филиппа негромко фыркнула и, убавив громкость, звучно объявила:
― Уважаемые гости, сейчас для вас сыграет маэстро Филипп! Он гордость музыкальной школы и победитель районного конкурса юных гитаристов!
Разгоряченная спиртовыми парами толпа уставилась на паренька, державшего в руках гитару, которая в высоту была чуть меньше его самого.
― А ну, Джими, что будешь играть? ― спросил дядя Рома, смотря мимо Филиппа в декольте его матери.
― Мне все равно, ― прошептал мальчик, опустив в пол глаза.
― Цоя могёшь? ― захрипел сидящий на диване тип, закуривая сигарету.
Филипп неуверенно помотал головой.
― А Ольгу Бузову можешь сыграть? ― улыбнулась кудрявая женщина, стоявшая рядом с дядей Ромой. В её руках магическим образом откуда-то появился бокал, из которого она постоянно отпивала.
Филипп снова помотал головой.
― Филиппуш, а давай мою любимую, ну ту, про звезду, верхом та-да-та! ― наконец, сказала мать и поставила перед ребенком табурет.
Филипп забрался на импровизированный подиум и, закинув ногу на ногу, начал настраивать инструмент, дёргая струны и крутя барашки.
Гостям это быстро наскучило, они переключились на выпивку и вернулись к выяснению отношений. Кто-то крутанул громкость на музыкальном центре, и в колонках снова запело что-то очень популярное и малоразборчивое.
Наконец, Филипп настроил гитару и, ударив по струнам, запел.
Никто не слушал. Девушка за столом проснулась и начала что-то кричать о том, что ей плохо. Пара на диване праздновала перемирие жаркими поцелуями и облизыванием друг друга, а мать Филиппа закатила дяде Роме скандал похлеще Японии в вопросе о Курилах, то и дело тыча пальцем в кудрявую женщину.
Филипп продолжал петь. Слова любимой песни мамы Филиппа принадлежали Найку Борзову. Сам Филипп очень любил незамысловатые и позитивные тексты популярных лет 20 назад рок-исполнителей, и потому часто играл эти песни.
В момент, когда вечеринка достигла своего апогея, и весь дом стоял на ушах, Филипп дошел до припева, который исполнял чуть громче, чем остальную часть песни:
― О жизнь, ты прекрасна, о жизнь, ты прекрасна-а-а-а вполне, ― пел он грустно, но, как всегда, с душой, потому что по-другому не умел. В этот момент соседи начали стучать по батареям.
Дядя Рома, наконец, махнул рукой на женские разборки и, встав напротив Филиппа, начал отплясывать в такт музыке, подпевая невпопад.
Слезы капали из глаз, разбиваясь о сгрудившийся линолеум, но Филипп играл, надеясь, что мать наконец-то отпустит его спать.
Когда он допел и, полный надежды, повернулся в сторону комнаты, дядя Рома, расщедрившись на похвалу, начал уговаривать Филиппа выпить с ним водки.
― Да ты чё?! Ему десять лет, ― смеялась мать, обнимая мужчину.
― Ну и что, я в его годы уже бутылку портвейна из горла выпивал, ― гордо заявил Роман и потащил Филиппа за стол.
Мальчик вырывался, умоляя оставить его в покое. Филипп говорил, что ему рано вставать в школу, но упрямый гость не слушал его, обещая, что с мамкой обо всём договорится, и в школу можно будет не идти.
Дядя Рома налил Филиппу полстопки водки и насадил на вилку кусок колбасы.
― Держи, мужик! ― протянул он Филиппу стопку и, чокнувшись с ним, выпил свою порцию.
Филипп держал стопку и ждал, когда дядя Рома потеряет к нему интерес. Но дядя Рома не терял.
― Давай, чё ты ломаешься, пей.
― Выпей, Филипп, и иди спать, ― наконец, сказала мать, широко улыбаясь и поглаживая дядю Рому своим взглядом.
Филипп сделал глоток, и огненная вода тотчас обожгла его нёбо и горло, отчего мальчик громко закашлял.
― Мужик! ― похлопал его по спине Роман и попросил сыграть еще что-нибудь.
― Мне нужно спать, ― уже не скрывал слез Филипп.
― Давай, играй, я тебе еще налью, ― возразил мужчина.
― Ему хватит, ― сказала мама, в которой, наконец, проснулись родительские чувства.
― Пусть сыграет, он же маэстро, Джими, мать его, Хендрикс!
Мама встала перед Филиппом и строго сказала, чтобы тот немедленно шел спать, а если кому-то это не нравится, то он может катиться к чертям из её квартиры.
Дяде Роме такой тон показался неуважительным, и он выплеснул своё негодование в один хлесткий удар, который сбил женщину с ног.
― Мама! ― закричал Филипп и бросился к ней.
― Играй, щенок! ― рявкнул дядя Рома и налил ещё две стопки.
Никто не обращал внимания на ситуацию до того самого момента, когда Филипп схватил со стола нож и бросился с ним на агрессора.
Несмотря на то, что мужчина был в состоянии, близком к обморочному, он сумел выбить нож из рук пацана и отвесил ему хорошего «леща», от которого у Филиппа задвоилось в глазах.
― Пошла ты вместе со своим маэстро! ― плюнул Роман и, разбив гитару о стену, покинул греховную обитель в сопровождении кудрявой мадам. Их примеру последовали все остальные.
Филипп подошел к плачущей матери, сидевшей на полу, уткнувшись лицом в колени, и сел рядом.
Она гладила его по голове и продолжала тихонько всхлипывать.
― Спой мне еще разок, как там? ― дрожащим голосом спросила женщина.
― Верхом на-а-а звезде-е, вцепившись в лучи-и, с луной на поводке-е-е в ночи-и, ― еле слышно пропел мальчик.
― Спасибо. Там в холодильнике торт лежит, ― сказала мать и, встав с пола, начала собирать остатки бывшего музыкального инструмента. ― Если хочешь, можешь съесть кусок.
― Мам, когда всё это закончится?
― С завтрашнего дня, сынок, обещаю. Я всё для тебя сделаю, ты мне веришь?
Филипп направился к себе в комнату, чувствуя невероятное облегчение. Открыв дверь, он взглянул в темноту, а затем повернулся к матери и тихонько сказал:
― Верю, мам, с днем рождения.
Через год на пороге их квартиры снова возник дядя Рома. Он держал в руках букет цветов, новенького робота и мятую бумага, на которой было написано, что с этого дня он приходится отчимом Филиппу официально.
(с) Рассказы Александра Райна
п.с. Фото из интернета, на авторство не претендую
Автор в соц. сетях