Исповедь_неудачницы. Глава четвертая
На прошлый отрывок отозвались тёплыми словами немного искренне желающих приободрить. Спасибо вам.
Что по поводу этого коммента:
- и да, и нет.
Я достаточно давно уехала из отчего дома за те самые пресловутые 2000 км - на родину матери. Уехала поступать, и единственная из всех одноклассников пропустила и последний звонок, и школьный выпускной, поскольку в дни его проведения в моём родном селе я сдавала ЦТ для поступления в ВУЗ РБ. Мама, разумеется, поехала со мной, ведь разве могла такая никчемная тефтеля, как я, провести процедуры поступления нормально? Конечно, нет.
ЦТ сдано, взяли результаты, пошли в педагогический институт. Думаете, меня тянуло к детишкам? Нет, потому что он в двух остановках от дома. Это была моя первая ошибка.
Мой второй огромный промах был тогда, когда мама в приемной комиссии сказала:
- Ну что, вот физмат. По баллам еле-еле. Пойдешь? Да, пойдешь, ты ж итоговый экзамен в 9 классе на 5 баллов написала, сможешь. (Списала. С решебника, лежавшего на коленях. Мой вариант в точности совпал с вариантом в решебнике, только цифры поменяли. Конечно же, я не призналась в этом ни матери, ни кому-либо еще - мне же так хотелось, чтобы мною гордились хоть в том, что я плюнула в рожу училке математики, которая гнобила меня и косвенно поспособствовала в своё время тому, чтобы мою мать попёрли со школы.)
Документы были поданы на физико-математический факультет, и это в свете того, что по математике мой максимум был - одна четверка за четверть, по физике - натянутая, как сова на глобус, четверка в одном полугодии и тройки в остальных.
Социальная изоляция продолжалась. У меня была всего одна подруга, такой же забитый хикка, как и я, с неизлечимыми очагами псориаза за ушами, перхотью и заношенными немодными шмотками. Остальные девушки - бойкие, стройные, самодостаточные и стильные - сторонились меня. Впрочем, я их понимаю сейчас - в студенческом братстве ценятся а) полезные - списать, решить, помочь, б) веселые - нажраться, потусить, зависнуть, расслабиться, в) общительные - поболтать на парах, поделиться универскими шашнями. Ни в один подтип я не входила: гулять и тусить мне опять было нельзя - ай-яй учёба, ай-яй убили негра, ай-яй завалишь сессию, сиди дома; предметы я сама тянула еле-еле, а сплетни и пустые разговоры о покупках и косметике меня никогда не интересовали, потому что я в ни в том, ни в том совсем ничего не понимала.
Третье семейное решение, ставшее началом пиздеца, было решением о том, что жить я буду в доме бабушки по матери. Мой обожаемый дед к тому времени давно умер (вскоре после смерти моего отца, которого он любил как сына, отказало сердце), а к бабушке собирался одновременно въехать её старший сын, мамин родной брат, у которого начала разваливаться жизнь в столице: ушла к другому мужчине жена, поставив в известность, что младшая дочь не родная ему по крови, послала к чёрту старшая дочь - моя двоюродная сестрица всегда была весьма пробивной и раскрепощенной особой, не стеснявшейся принимать и совершать решения. Дядька продал квартиру, разделил деньги с женой и приехал в родовое гнездо, "отдохнуть и набраться сил перед новым взлётом", как он говорил.
Это было началом конца. На фоне сильных стрессов и потрясений у дядьки начала прогрессировать шизофрения, он обзавелся справкой, но лечиться не считал нужным. Чаще всего первые полгода я его видела просто сидящим в кресле с чекушкой водки и пачкой сока на запивон, лениво затягивавшимся сигаретой и читающим очередную книжку из большой семейной библиотеки. Тогда он еще меня не трогал.
Следующие полгода ознаменовались рядом мелких стычек в доме. Дядьке не нравилось, что я поздно сижу со светом (домашка из универа), пользуюсь ноутбуком (те редкие дни, когда мать вырывалась ко мне раз в год в гости, омрачались постоянными скандалами по поводу того, что я играюсь, а не пользуюсь ноутом по учебе, плавно перетекавшими в сплошные крики о том, какая я блядь и проститутка, и что нет и не будет у меня будущего). Позже он начал входить в мою комнату без предупреждений и захлопывать крышку бука прямо у меня перед носом, вырывать с мясом мышку из портов, и злобно сопя и причитая, резко уходить во двор. Мог прижать меня, мать, бабушку к стене и яростно шипеть в лицо, что перережет нас и закопает нас всех, блядин, во дворе дома, что мы твари бесполезные, что всех женщин вообще надо ссылать или убивать...
Вы спросите, делали ли мы что-то?
Мы вызывали милицию. Мать звонила в опорку и, плача, жаловалась участковому. Дядька, естественно всё слышал, быстро собирал манатки и через десять минут сваливал из дома в неизвестном направлении, ещё через двадцать приезжал наряд, разводил руками и уезжал. В те редкие разы, что им удавалось перехватить в сопли пьяное тело, ему вкатывали несколько суток и штраф, который сердобольная бабуля в очередной раз оплачивала со своей пенсии, потому что "ну сын ведь, кровь родная".
Апогеем стал случай, когда он наорал и толкнул меня, а я в ответ не уползла, сжавшись по обыкновению в комок, но начала тявкать в ответ. Он схватил меня за шею и начал душить, я неумело попыталась ударить его по яйцам, что взбесило его ещё больше: он приподнял меня за горло и швырнул на пол, начал бить ногами и подвернувшимся стулом, сыпля проклятиями. Бабушка, прибежавшая на шум, бросилась наперерез, но была отшвырнута в сторону и, ударившись об косяк, сползла на пол.
Та попытка меня защитить стоила ей инфаркта, а следом и слабого инсульта. Когда я уходила, она еще мала-мала передвигалась по дому, но слабость и деменция прогрессировали. Когда я вернулась через полгода, бабушка уже совсем не вставала с постели и совсем не узнавала родных.