– А почему мы никогда кузнечиков не ловили?
– Это ты не ловила. Я-то свою норму выполнил.
– Может сегодня на них с фонариками поохотимся?
– Ночью в поле с фонариками ловить кузнечиков? Ты не чувствуешь, как уже в самой этой фразе присутствует дискомфорт смирительной рубашки?
– Да ну. Ты так говоришь, как будто в полях по ночам дежурную группу санитаров случайно можно встретить.
– Отдам пять лет жизни, если я сегодня стану свидетелем такой встречи!
– М-де. Кого из нас двоих они заберут — это ещё большой вопрос.
– С чего ты думаешь, что нас вообще будут куда-то забирать? Может, просто мелочь на проезд попросят?
– А мы им кузнечиков отдадим?
– Десять! Десять лет если они их возьмут, поблагодарят и уйдут.
– Угу. А потом будешь в старости мне ныть — «на что я потратил свою жизнь?»
– Ну я хотя бы тессеракт фантазией вращать умею, а ты какими успехами похвастаешься?
– Посмотрела анимацию вращения в сети. Красиво, но непонятно.
– Всё дело в понимании геометрии четырёхмерного пространства. Тессеракт в статике обычно изображается как куб внутри куба. Давай, представь себе прозрачную шкатулку. Внутри неё, ровно по центру, расположена ещё одна, точно такая же. На самом же деле обе они одинакового размера, просто одна находится дальше от нас в перспективе четвёртого измерения. Представляешь?
– Прозрачная шкатулка. Внутри неё ещё одна — точно такая же. Теперь начинай их вращать так, чтобы «маленькая» заняла место «большой». И наоборот.
– Сложно! Давай я потом попробую твоё «упражнение». У меня сейчас восприятие «ломается».
– Это нормально. Твоё восприятие «ломается» о непривычную для него геометрию. Восприятие вообще «ломается» обо всё, что для него непривычно и отказывается видеть перспективу там, где, как ему кажется, реальность выворачивает себя наизнанку. Знаешь, наверно, притчу о мудреце, что наполняет чашку чаем до тех пор, пока тот не начинает переливаться через край. Речь там идёт как раз о восприятии. Иной раз кажется, что стороннее мнение деформировано, словно выкручивающий себя тессеракт, но стоит понять геометрию, или другими словами логику, его вращения и всё встаёт на свои места. Там где было искажение твоей реальности, просто появляется поворот за угол. Всего-то надо научиться видеть мир глазами ближнего твоего. И примеров таких разногласий масса: гендерное неравенство, политические взгляды, конфликт поколений. Всё это углы одного и того же тессеракта. Человек не особо лабилен в своём мировоззрении. Мы даже сами себя ничерта не знаем. Вот ты же хочешь, чтобы люди принимали тебя такой, какая ты есть?
– Ты так реагируешь, словно я тебя в чём-то обвиняю.
– Так сейчас начнёшь. Я с тобой семнадцать лет живу.
– Да не лезь ты в мои хотелки!
– И зачем ты такая вредная?
– Не люблю когда ты такой нудный.
– Ладно, прости. Старею, наверно.
– Мне казалось, с годами люди мудреют.
– Хер-а тут кирпичи в мой огород падают! Вот ты сейчас по себе, между прочим, судишь. Да как и все, в общем-то. Просто хотим чтобы наша жизнь, наша личность имела развитие и в своём представлении рисуем картинку, на которой мы более взрослые, а значит – и более мудрые. Потом пообщаешься иной раз с таким «мудрецом» и душу начинает рвать беспокойный вопрос: «Как ты до своих лет то дожил?!». Такой абсурд. Вот ты, например: какой образ представляется тебе при словосочетании «мудрый старец»?
– Ну, что-то из китайского этноса, наверно. Козлиная бородка, кимоно, бамбуковая шапочка такая, – с легкой улыбкой я руками очертила окружность вокруг своей головы.
– Наверняка владеющий «кунг-фу», да?
– Я себе точно такого же представляю, - папа протянул ко мне руку ладонью вверх, по которой я с довольством ударила сверху уже своей ладонью, - Вот здесь и прячется когнитивное искажение: прийти за советом к почтенному китайскому старцу, мастеру «кунг-фу», что подразумевает кроме великолепной техники ещё и очень серьёзную философскую базу, не тоже самое, что и обратиться к сегодняшнему удрученному жизнью старичку.
– Ну да. Очевидно. Знаешь — когда ты станешь «super star», мы будем вместе ездить и ловить кузнечиков, обещаю. Утром и без фонариков.
– Не плохо. Я смогу вдоволь нажаловаться, что современные кузнечики уже какие-то не такие. Не такие жирные, например, как были в моем детстве.
– Да! И мне придется тебе объяснять, что это не кузнечик обмельчал, а ты вырос. Ну типа стал больше, - я развела руки в стороны по вертикали имитируя этим движением то ли рост, то ли объем.
– Ну подожди. Но вкус то у кузнечика не должен был измениться!
– Боже! Фу! Фу, папа! Фу! Никаких кузнечиков ты у меня есть не будешь!
– Да я же только облизнуть, – интонация его голоса был такой словно я своим негодованием обманула самые светлые его чувства. От этого мне тут же захотелось закатить глаза и сползти вниз по спинке кресла.
– Что же ты находишь в этом плохого? Хочешь, чтобы я был занудным, сутулым брюзгой? Так я могу!
– Нет! Не надо, хорошо: захочешь облизать кузнечика — оближешь.
– Просто не дай мне это увидеть, ладно?
Пожав плечами я облокотилась на дверь повернула голову к окну. Время уже успело перевалить за полночь. Навигатор указывал дорогу к загородному шоссе по которому мы и собирались сбежать от городских огней на свидание с ярким звёздным небом, оставалось до которого около ста километров пути.
– А знаешь, – я развернула голову на папин голос, но пришлось немного подождать пока он выдержит паузу, – С удовольствием бы пережил такую старость. Не зря я тебе фантазию в детстве развивал. От того, как мне кажется, ты и такая у меня умненькая. Уж в свои то семьдесят сам бы я точно не додумался кузнечиков ловить. Нравится мне твой художественный взгляд. Не растеряй его, ладно? К жизни нужно относиться творчески, если не хочешь начать стагнировать после двадцати пяти.
– А что такого к двадцати пяти случается?
– Двадцать пять – возраст наступления личностной зрелости. Если брать среднестатистическое по больнице, то к этому времени, крепнет психика, замыкается круг интересов, начинается активный период самореализации в профессиональной и творческой среде. Развивать себя одновременно в двух направлениях возможность выпадает редко. Чаще всего предпочтение отдаётся профильной среде, что обеспечивает стабильное финансовое положение. Отсюда берёт своё начало рутинный мир бытовухи. Ежедневные решения одних и тех же задач никакого нового опыта не приносят, но добавляют серости и угрюмости в каждый новый день. На развитие творческого потенциала не хватает времени. Новые идеи посещают всё реже и реже, стресс копится всё больше и больше, нервная система изнашивается. Если ещё относительно недавно сознание стремилось к развитию, то после такой консервации ему остаётся только костенеть медленно теряя потенциал к самореализации. Что это, если не стагнация личности?
– Может это просто человеческая лень?
– Если бы не сорокачасовая рабочая неделя возможно я бы с тобой и согласился.
– Да всё! Верхний предел человеческой продуктивности составляет около четырёх часов в сутки. Насколько целесообразна такая эксплуатация? Причём реформирование трудового кодекса можно провести как не спеша, так и безболезненно. Следи за руками: четырёх часовой рабочий день. Две смены. Один час на пересменку. Шесть дней в неделю. Воскресенье выходной для всего населения. Работают только дежурные группы. На протяжении всей реформы график может оставаться восьмичасовой но учитываться уже как двухсменный рабочий день. Когда всё устаканиться мы получим человеческие условия труда, соразмерную нагрузку на психику, огромное снижение стресс и удобную систему рабочих смен: одни рабочие сутки в неделю, две смены по двенадцать часов, три по восемь, четыре по шесть или стандартная четырёхчасовая шестидневка. Большую часть госучреждений можно смело и безболезненно распустить, особенно пенсионный фонд — он не только бесполезен, он вреден. Есть куда как более удачные решения. Сокращённый таким образом персонал прекрасно разойдётся по освободившимся рабочим местам. Из человека-творца сделали горбатого ремесленника-работягу. Браво, что.
Начав было отворачиваться к окну, неожиданно вспомнила, что хотела кое-что уточнить. Щелкнув пальцами я вернула голову в прежнее положение.
– Кстати! А что ты имел ввиду под «К жизни нужно относиться творчески»?
– Понимаешь. Как тут лучше объяснить то? Статью вот недавно читал: принято считать, что от 100 % потребляемой всем телом энергии, 20 % выделяется мозгу когда он в спокойном состоянии. Как думаешь, сильно ли меняется этот процент при активной мозговой деятельности?
– Наверно вырастает процентов до тридцати. Может тридцати пяти. Ну не сорок же?!
– Потребление энергии вырастает на один процент.
– Я замеры не проводил. Я только статью прочитал. Можешь перепроверить. Просто меня это не особо удивило. Как и все остальное в нашем организме — мозг работает всегда. Не всегда он работает только когда вопрос касается продуктивности.
– Продуктивной работы, говорю, мало при таком энергопотреблении. Ладно бы еще думалось что-то приятное, а не всякая ху…
– Так! Откуда бунт на корабле?! В голову ерунда всякая постоянно лезет, говорю. Повтори давай: «ерунда».
Папа уставился на меня настолько внезапно и настолько по-театрально ошарашенными глазами, что это тут же повергло меня в гомерический хохот.
– Вот ты почём отца злишь?
– Прости, пап. Прости! - я продолжала смеяться едва-едва выдавливая из себя слова и одновременно вытирая слезы текущие по щекам. Отец молча смотрел на дорогу время от времени улыбаясь краешком губ. Где-то с минуту он ещё держал паузу, после того как я начала успокаиваться.
Новый шквал смеха заполнил салон нашей машины. Я закрыла лицо руками и начала кататься по спинке сидения вправо-влево. Отсмеяться, правда, на этот раз получилось значительно быстрее.
– Ладно, чёрт бы с той энергией. Человек по природе своей — творец. Исследователь. Искатель приключений. Это очень хорошо видно по поведению детей.
– Так на это же они и дети! Исследовать, узнавать что-то новое!
– Я поняла. Пожалуй ты прав, да.
– Что заставляло людей пересекать моря на деревянных корытах? Или тратить полжизни, чтобы испытать радость от экстремальных перегрузок во время полета в космос? Жажда познания! Она настолько фундаментальна, что иной раз соперничает с инстинктом самосохранения. Знаешь байку про то, как викинги Гренландию открывали?
– Не. – я усмехнулась и отрицательно помотала головой.
– Был такой скандинавский мореплаватель, Эрик как-то там Рыжий. Есть версия, что он посетил Америку еще за пять сотен лет до Колумба, но сейчас не об этом. В общем добравшись однажды до Гренландии, основал там поселение, а после того как вернулся к своим рассказал, что видел удивительные зелёные земли! Вон они там! Два ногтя по карте.
– Какой потрясающий человек!
– Маркетолог от Бога, не говори. Лучше чем исследовать у людей только пиздеть получается.
– Фантазировать. Я хотел сказать «фантазировать».
– Моя ты умница! – с этими словами папа потрепал меня по голове и я заулыбалась чувствуя себя как беззаботная, довольная кошка. – Но со временем куда-то девается как фантазия, так и желание поднимать задницу с дивана. Мир глазами ребёнка — это мир удивительных открытий и новых исследований. Мир, в котором можно бесконечно решать интересные задачи. Создавать свои миры полные фантазии и её реализации. Слышала, наверно, что взрослых не существует, но существуют постаревшие и осутулившиеся дети. Говоря про то, что возраст уродует людей я же имел ввиду не физическое уродство, а ментальное. И на это смотреть значительно страшней. В то время как интеллект выделил нам отдельную ступень на эволюционный лестнице, многие, почему-то не сильно охотно его используют. Принимают воспитанные в них предрассудки и выдуманные для себя же принципы за «объективную реальность» убеждая себя, что эти принципы и предрассудки бесценны!
Такой человек скорее голову тебе откусит, чем усомнится в сознательности своего поведения. Такую реальность не то, что «объективной» назвать нельзя, её можно смело называть искаженной. И вот как ты думаешь, можно ли спасти такого человека?
Мы остановились на светофоре. Кроме нас машин на проезжей части больше не было. Внешний мир казался невероятно тихим и тишина эта была необъяснимо приятной. Папа вопросительно смотрел на меня. В этом взгляде читалась некоторая требовательность и не присущая ему обычно серьёзность. Если бы я плохо знала своего отца, то точно бы подумала, что слева от меня сейчас сидит экзаменатор требующий ответ на поставленный вопрос.
– Это ты меня сейчас спрашиваешь? Мне всего семнадцать! Откуда же я знаю?!
– Нет-нет. Что ты? – папа перевел взгляд с меня на сигнал светофора, на котором только что зажегся зеленый и я почувствовала как машина тронулась с места. – Вопрос риторический. Но, вероятно, тебе когда-то предстоит о нём задуматься.
– А ответ то на него будет?
– Предлагаю нам вместе над этим подумать. Попробовать разобраться в теме, так скажем. Как считаешь что доминирует, разум над телом или тело над разумом?
Папа с грустной улыбкой отрицательно покачал головой. Мы выехали на хорошо освещенную, ночную автомагистраль. Я развернулась боком к отцу в готовности начать ожесточённый спор.
– Ну почему же нет?! Я вот могу начать песни орать, слушать музыку или продолжить этот разговор. И это я молчу про талант ногами топать. Так что не нужно ограничивать мои возможности! Честь имею.
– Когда это я ограничивал Ваши возможности, Государыня? – папа широко улыбнулся. В этой улыбке было столько доброты, что мне стало немного неуютно быть в самой себе. Мне нечего было ему ответить и я вернулась в прежнее положение облокотившись на спинку пассажирского сидения.
– Я не знаю. Может и ограничивал.
– Перестань. Вот например сейчас: ты сначала повернулась ко мне в пол оборота, а затем села обратно. Это были твои осознанные действия?
Вопрос меня озадачил. Естественно в моей памяти было свежо произошедшее только что событие, но я не помнила как принимала (и принимала ли) эти решения. Мое тело точно поворачивалось. Но хотела ли я этого?
– Импульс! Тебе это о чём-то говорит? Пример несостоятельный.
– Пример может и нет, но что восприятие способно обманывать разум — это факт. Если честно, я даже сомневаюсь, что оно способно его не обманывать. Допустим, что всё условно предопределено и болванчик в твоей голове не принимает никаких решений. Он только наблюдает за происходящим, а биохимия создает иллюзию контроля. Болванчик наивен, самолюбив, эгоистичен, пуглив. Такой будет думать как бы зад держать в тепле, пузо в сытости, а мозги подальше от тяжёлых задач. И не смотри на меня так! Я сейчас вообще не про твои личные качества. Все описанное — суть психическая организация, а болванчик просто «центр схождения» всех и импульсов в головном мозге. Он — результат слаженной работы системы в целом. Сумма всех обработанных в каждую единицу времени данных. Возможно даже в чем-то побочный эффект. Пока человек не сознателен он лишь раб всех своих биохимических, детерминированных пунктуаций. Тело доминирует над разумом. Особенно если этого разума нет.
– Боже, не начинай! Я разве сказал, что это ты? Надеюсь я не лобовому стеклу сейчас всё рассказывал?
– Ну.. Ну звучит грубовато, да.
– Хорошо, пожалуйста не ори. Мать Иисусья. А как бы ты его назвала?
– Хм. А мне нравится. Созидающий болванчик облизывающий кузнечиков под горой Парнас.
– В эру водолея, наблюдая за частичным парадом планет, пока Марс находится в восьмом доме.
Папа снова протянул ко мне руку ладонью вверх. Громких хлопок отразился очередными улыбками на наших лицах.
– Ух! Поскорее бы семидесятник!
– Может быть хотя бы он заставит тебя повзрослеть?
– Не дождетесь, Принцесса. Воспитываю Вас до восемнадцатилетия, а дальше всё – меняемся местами.
– А ну не капризничать мне тут!
– Но-но. Рановато. С полгодика потерпеть придётся.
– Просто тренируюсь, – я пожала плечами и достала наушники. Жестом указала на них отцу, давая понять, что собираюсь послушать музыку. Он молча кивнул. Выбрав плей-лист я закрыла глаза. В ушах заиграли Pink Floyd - Another Brick in the Wall. Мысли унесли моё ментальное тело куда-то далеко вперёд, но в любую секунду были готовы вернуть на прежнее место. От музыки побежали мурашки. Глубокий, медленный вдох наполнил моё тело кислородом и оно словно бы стало легче, обнажив душу. Из глаз потекли слёзы. Я впала в состояние катарсиса и слилась с окружающим меня пространством в единое целое. В фантазии всплывали образы и тени слов моего отца. Возможно ли такое, что в масштабах вселенной, человек находится в таком же состоянии суперпозиции, как и весь квантовый мир, а миг настоящего – это наш определяющий момент? Мозг же детектирует сам себя перманентно? Надо будет об этом подумать…
