Добрая сказка на ночь.
Когда этот странный тип, с ног до головы увешанный железками, притащил мне У-айи, я даже и не успел понять, что происходит. На всякий случай прикрыл хвостом глаза и прикинулся спящим, от всей души надеясь, что он не додумается прикасаться ко мне этим металлом, смердящим словно все круги ада разом. Но он оказался настолько любезен, что молча подпихнул свёрток мне под левый бок и, тяжело сопя, покинул моё жилище, унося, наконец, с собой этот мерзкий запах железа и крови. Нет, ко мне и раньше забредали некоторые двуногие, но никогда они не были закованы в железо с головы до пят. Свертки, кстати, и раньше тоже перепадали, но по большей части со всякой ерундой - то какая-то мазня на холсте, то ещё живую корову раз приволокли. Впрочем, холстина мне пригодилась, когда я делал загон для коровы. Молоко, оно, знаете, в любом возрасте полезно.
Что-то у них там было не так, у людей, живущих в лощине. Три сотни лет назад они пришли и стали жить на моей территории, но такое я вижу впервые. Сожгли все свои постройки, разогнали овец и коров по окрестным лесам, а сами взялись драться с какими-то пришлыми двуногими в рогатых шлемах. Я был склонен думать, что у двуногих началась война, но решил держать нейтралитет, даже если это окажется так. Ещё не хватало мне на шестисотом году жизни лишиться чешуи из-за глупых людей, которые не способны решать вопросы мирно. Пока я размышлял, сверток проснулся и заорал на всю пещеру "Уааа" на вдохе произнося "ййи". Вот тогда-то я и понял, что человек, принёсший мне это был совершенно невоспитанным типом, который мало того, что навонял железом на всю пещеру, так еще и подкинул мне живого человеческого младенца. Слава богам, ему все-таки хватило смелости отдать богу душу почти у самой деревни, а не прямо там, где я сплю. У-айи все кричала и кричала, и уже надоела мне настолько, что я решился было впервые в жизни сожрать кого-либо не тратя времени на приготовление.
Но моя У-айи была совсем не проста уже тогда, она схватила меня своими маленькими цепкими пальчиками прямо за бороду, прекратила плакать, и, посмотрев мне прямо в правый глаз, похитила моё сердце навсегда.
Первые дни, помню, я вёл себя как истинный дурак, ведь я и с людьми то не общался, а с их младенцами и подавно. Мои столовые принадлежности были решительно велики для У-айи, но в итоге это обернулось плюсом. Я просто уложил на дно миски ту холстину с картинками, и для малышки вышла славная кровать. Поначалу я пытался накормить мою девочку жареной бараниной, но она только рыдала ещё горше, выводя своим ангельским голоском звонкое "УААААА" и всхлипывая в промежутках "ййи". Тогда это прозвище к ней и прилипло, хотя я с самой первой секунды знал, что истинное имя её будет Орезмирижайндолин . Слава богам, коровье молоко пришлось ей по вкусу, я и порадовался, что зарезал овцу, а не корову, хотя хотел поступить именно так.
Когда У-айи подросла, она стала задавать множество вопросов, и очень сердилась, когда я пытался втолковать ей, что она вовсе не моя дочь. Тогда она показывала мне язык и шла играть с тем скелетом в доспехах, что остался от человека, принесшего мне мою малышку. Она ужасно любила рассказывать мне истории, которые сама и сочиняла, а однажды, когда она обнимала мою лапу, я наконец понял, почему У-айи на меня сердится.
Девчонка росла просто стремительно, драконьи дети так не делают. Я не успел и оглянуться, как моя дочь достигла роста взрослого человека, и все чаще стала с тоской смотреть вниз, в лощину, где уцелевшие люди почти возвели все свои постройки вновь.
Я помню, сделал вид, что сердит на мою девочку, когда она сообщила мне, что уходит жить в деревню. Я тогда отвернул морду к очагу, не желая, чтобы дочь видела в моих отчаяние и страх, нежелание расставаться и ощущение, что меня предали. Так и сидел, надувшись, пока она наконец не ушла, проронив на прощание "Я всегда тебя буду любить, папочка". Смешно, ей-богу, вспоминать это сейчас, когда, пусть и раз в неделю, по моему хвосту ползают внуки, а моя У-айи заваривает мне можжевеловый чай. Каждый вечер, сидя у пещеры, я смотрю вниз, в лощину, вижу добротный дом с покатой крышей, и жду, пока погаснет огонь во всех окнах. Тогда я лечу вокруг деревни и леса, облетаю все поля и луга окрест, высматривая хоть малейшую угрозу, размышляя о том, как добра была война, когда подарила мне моё дитя, но, несмотря на это, больше я в этих землях такого не допущу.
P.S. Коммент для минусов ниже, спасибо за внимание.
