.
Первое сентября. Дети первый раз идут в школу без мамы. Верочка в больнице.
Леху выписывают, утро совершенно не доброе, говорит. Не знает, что и как будет делать дальше. Одноногий инвалид в однокомнатной квартире на восьмом этаже. Лифт не работает. Люди - твари, говорит. У меня всё болит, зачем меня сейчас выписывать? Но упрашивать не буду. Нужно заехать к нему после выписки. У женщины напротив всю ночь шла кровь носом, тоже, молчала, как партизан. На утро сделали укол. Лилька спит под покрывалом, иногда я замечаю ее присутствие только по слегка просматривающемуся дыханию. Мелкая и худая.
Так начинается утро пятницы.
Лежу в ожидании своей дозы антибиотика. Подозрительно, но меня как то игнорируют, раньше даже будили.
- Расслабься, слышу голос медсестры. Тебе все уколы отменили, твоя попа в безопасности.
Пришла сестричка, которая вчера вечером делала мне последний укол.
- Здравствуйте.
- Привет, как дела?
- Вы были моей последней женщиной в отделении ...
У женщины начали округляться глаза...
- Мне уколы отменили, вы меня последний раз кололи)
- Аааа)))
Одиннадцать дней. Ну нормально, теперь можно бухать)
Никому мы не нужны. Все люди твари.
Алексею принесли выписку. Официальное уведомление, езжайте домой, что могли, мы для вас сделали.
Подарил Лиле свою кружку, сидит, грустит, за ним должен приехать зять.
Неисповедимы пути господни. Случайным образом я узнал, что Алексей старый друг моего хорошего товарища. У Лехи даже погремуха есть районовская - Удав. Он рассказал, сколько ему лет, где провел детство. Я сопоставил факты и спросил, не знает ли он такого то такого. Оказались друзьями детства. Такой вот выстрел наугад. Они тысячу лет не виделись. Набрал номер телефона. Мужики общались с полчаса. Думаю, хоть как-то поднял ему настроение.
Лежу, дремаю, положил руку на лицо, представил себя в Крыму, среди сосен, после дождя, меня окутал непередаваемый сосновый аромат, горы, тропинка для прогулок, внизу раскинулась Гурзуфская бухта, Пушкинский грот....
Бинт пропитан вытяжкой из эвкалипта, романтика, блядь...
За Алексеем приехал зять. Собрали нехитрые пожитки, сложили в рюкзак. Леха попрощался со всеми, я подогнал кресло, он уселся и зять повез его к выходу.
- Ну давай , держись там, не унывай, если будет совсем тягостно, звони. Заеду как нибудь к тебе, созвонимся.
Леха молча кивнул, пожали руки.
Зять взял его на руки и понес по лестнице вниз. Худой, как спичка, и ещё без одной ноги. Как он будет выживать один, неходящий, еще и на восьмом этаже без лифта. Но он стойкий, да и родственники будут приходить, я надеюсь.
Пришли санитарки. Постоянная битва с клопами продолжается. В этот раз матрасы из окон не выбрасывали, что-то их смутило. Скрутили два матраса, утащили, поменяли постель Лильке. Рядом стоял я, покусанный и совсем не счастливый. Моя кожа покрылась прыщами, некоторые из которых уже напоминали бугры, в совокупности с зелеными бинтами ( их пропитали эвкалиптом) я, вероятно, был похож на какого-то хищного прямоходящего варана.
- Можно и мне что-то с матрасом сделать, а то вот - и я продемонстрировал свои бугры на коже
Наверное, так нищие демонстрируют свои уродства ради подати на паперти возле церкви. Санитарки, как великодушные монашки посмотрели на меня.
- Ну конечно же, миленький.
Мое сердце растаяло.