Забытые группы. Оргазм Нострадамуса!
Уголок, это было охуенно! До сих пор слушаю. Ни кто лучше тебя не сделал медляки в таком стиле!
Уголок, это было охуенно! До сих пор слушаю. Ни кто лучше тебя не сделал медляки в таком стиле!
© Гектор Шульц
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Эпилог.
Семь лет спустя. Май 2015 года.
Родной город за семь лет ничуть не изменился. Разве что постарел немного: асфальт потрескался сильнее, фасады домов стали более ветхими, да новых лиц прибавилось. Я не собирался возвращаться, но что-то кольнуло в груди, когда я решился взять отпуск, и, почти не задумываясь, купил билет на поезд домой.
Домой… Забавно, но я уже не считал этот город своим домом. Разве что наша старенькая квартирка все так и стояла пустой на Рязанском проезде. Мамка после моего отъезда решилась уехать к тетке в деревню, да так там и осталась. Я навещал её периодически, возвращаясь в Москву откормленным и загорелым. За квартирой же присматривала тетя Лена, Иркина мать. Но я не стал заходить к ним за ключами. У меня были свои. Нашлись в ящике с хламом съемной квартиры, куда я их засунул семь лет назад.
Я постоял у подъезда, не решаясь войти, и выкурил пару сигарет, а потом улыбнулся, увидев на кирпиче рядом с дверью знакомый почерк. Мой почерк. И надпись: «Кир, Ирка и Дьяк = братаны». Даже на облупившейся лавочке виднелись артефакты прошлого, в это самое прошлое меня возвращавшие: «Лаки и Кир = секс». «Жаба — лох». «Олег сосет хуи» и прочая чепуха, нацарапанная ножом на старых досках.
— Ой, Миш, ты что ли? — прищурившись, спросила меня сморщенная, как пожухлый гриб, бабка. Присмотревшись, я с трудом узнал в ней бабу Катю.
— Привет, баб Кать. Да, я, — улыбнулся я, подходя ближе. — Как вы тут?
— Да что нам будет? Живем, — как-то добро улыбнулась она, рассматривая меня. — Ты вон гляди, вытянулся, вырос. Как мама? Пропала куда-то.
— В деревню к тетке уехала. Квартира пустой стоит. Думали сдавать, да кому тут оно нужно. Смотрю, тихо тут стало, — хмыкнул я, поднимая голову и смотря на пустые окна.
— Ох, да, Мишка. Половина-то померли уже, а новых мало приезжает, — покачала головой баба Катя. — Ладно, пойду до магазина. Хлебушка купить надо.
Я кивнул и, проводив её взглядом, решился войти в подъезд.
Наша квартирка встретила меня звенящей тишиной. Не гремела на кухне кастрюлями мама, не дымил в кресле папиросой отец. Перекрыты были краны с водой и газом, кровать родителей аккуратно застелена, а в шкафу, на самом видном месте, стояла фотография. Братство Окурка, 2001 год.
Я открыл краны, наполнил чайник водой и поставил на газ. Затем высыпал в кружку с логотипом «Gorgoroth» оставшийся с поезда пакетик с быстрорастворимым кофе и залил все кипятком. Сел на табуретку, закурил сигарету и задумался. Мысли и воспоминания обрушились на меня, как снежный ком, вызвав комок в груди и слезы, застывшие в уголках глаз.
Я долго ходил по квартире, перебирая старые вещи и копаясь в ящиках. Вот стопка журналов «Dark City», половину из которых я так и не вернул Жабе и Олегу. Вот болванки, которые мне когда-то записывала Ирка. Подарок Лаки — египетский крест, который я так ни разу и не надел. Мой старый «Сименс», цепь и пара колец-черепов из нержавейки, пожелтевшие и смятые билеты на концерт «Каннибалов». Старая записная книжка. Вся моя жизнь.
Хмыкнув, я достал свой телефон и, покопавшись в записной книжке, нашел номер Олега. Чуть подумал, а потом нажал на значок «зеленой трубки». Через мгновение послышались длинные гудки, прервавшиеся знакомым, чуть хриплым голосом.
— Аллё.
— Олеж, ты?
— Ага. С кем имею честь беседовать? — вальяжно бросил Олег, заставив меня рассмеяться.
— С Дьяком имеешь честь беседовать, — ответил я и улыбнулся, когда Олег запнулся, а потом заорал в трубку.
— Миха, ты? Бля, не узнал! Номер-то незнакомый.
— Да старый пропал давно. Я вот недавно только записную книжку с вашими телефонами нашел, — признался я. Мою старую «Нокию» отжали темной ночью бутовские гопари, дав мне некислых пиздюлей и сломав пару ребер.
— Ну дела, братка. А я думал ты все, зазнался, — с укоризной ответил Олег. — Ты ж как уехал, то все. Набираю тебе как-то, а там «абонент не абонент».
— Да сам сглупил, — хмыкнул я. — Пытался потом номер восстановить, да хуй там плавал. Ты сейчас где? В городе?
— Нет, в области, — ответил Олег. — Завтра приеду. Надо в центр заглянуть. А ты чо, домой решил вернуться?
— Отпуск себе устроил, — криво улыбнулся я. — Ну, если захочешь, можем встретиться.
— Ты ёбу дал? — с обидой сказал он. — Конечно хочу. Я тебя сколько не видел? Лет семь, да? Ну, да. Короче, братка, давай я завтра наберу.
— Да сразу заваливай, — перебил я его. — Адрес помнишь?
— Обижаешь, — усмехнулся он, а потом тихо спросил: — А может, к Киру заглянем?
— К Киру? — удивился я и тут же покраснел от смущения. Хорошо, что Олег этого не видел.
— Ну да. Он при центре работает. Короче, подъезжай завтра к трем в центр. Я уже там буду. Там и попиздим. Сейчас встреча, братка, уже вон мозги ебут, — устало вздохнул он.
— Добро, Олеж. До завтра тогда, — кивнул я и нажал отбой. Потом, чуть подумав, перенес остальные контакты из записной книжки в телефон, а саму книжку сунул в рюкзак. Хорошо, что важная привычка записывать номера еще куда-нибудь не пропала. Я повертел телефон в руках и, хмыкнув, отправил некоторым контактам одинаковое сообщение: «Привет, это Михаил Дьяконов. Это мой новый номер».
Через пять минут мне позвонила Ирка и сразу же обрушила на мои уши поток мата вперемешку с нормальными словами. Я лишь улыбался, не имея возможности даже слово вставить. Ирка поорала еще минут десять, а потом взяла паузу, чтобы отдышаться.
— И я рад тебя слышать, — усмехнулся я.
— Рад он, блядь, — проворчала она. — Ух, повезло тебе, что это телефонный звонок. Я б из тебя Сатану нахуй выебла, дурогон. И куда ты пропал? Мы уж тут думали, что все…
— Я в Москву уехал, — ответил я, повторяя рассказанное Олегу. — Там у меня телефон отжали. Пытался восстановить, да хуй там получилось, короче. А сейчас домой вот приехал в отпуск и книжку записную нашел с вашими номерами. Хуй знает, правда, живые или нет, но я решил отписаться.
— И правильно сделал, — буркнула Ирка. Мне было слышно, как на фоне что-то гремит и грохочет, но Иркин голос был слышен хорошо. — Лаки только номер сменила вроде. Она в Питере сейчас, но я ей перешлю твой контакт. Пусть тоже пизды тебе даст.
— Злая ты, Сидоренко, — рассмеялся я и тихо добавил: — Соскучился по вам, не представляешь, как.
— А уж мы-то как соскучились, — съязвила она. — Если не убьем при встрече, то покалечим обязательно.
— Как жизнь, Ириш? — спросил я, возвращая Ирку к разговору.
— Бьет ключом, братка, — хмыкнула она. — Мы все там же. Сибирь изучаем и разрабатываем. Мне предлагали в Москву свалить, да это же скучно, пиздец. Бумажки эти перебирать, совещания какие-то ебаные. А тут свежий воздух, люди честные, работы жопой жуй. Даже Кристинка привыкла.
— Фея с тобой еще? — удивился я.
— А куда она денется? Для местных, правда, дико поначалу было. Но когда я одному бригадиру по ебалу дала за шуточки и еще парочке долбоебов мозги вправила, смирились.
— И что, терпят?
— Терпят. В мою бригаду честь попасть, — похвасталась она, заставив меня улыбнуться. — А ты чего да как?
— Химика из меня не получилось, — ответил я. — Надоело все это. В Москве первое время менеджером работал, квартиру снял, а потом камеру себе купил. И с головой в фотографию провалился.
— И как оно? На хлеб с маслом хватает?
— И с икрой тоже, — улыбнулся я. — Заказов много. И на репортажку, и на ню, и на простые портреты. А тут решил себе отпуск устроить. Ну и приехал в родные пенаты.
— Слушай, я в командировку в Москву поеду. В июле. Если не свалишь куда, то давай пересечемся, — предложила Ирка.
— О, я с радостью. Давай. Номер сохрани.
— Это уж ты не проеблань в очередной раз, — съязвила она и грустно вздохнула. — Пиздец ты, конечно, Миха. Семь лет, блядь. Ни привета, ни ответа. Мы чо только не думали… Ладно, свидимся надеюсь, получишь тогда пиздюлей реальных. А сейчас работа ждет.
— Береги себя, — улыбнулся я.
Лаки позвонила утром, а через час и Жаба. Я по традиции выслушал ругань, а потом смог худо-бедно объясниться с друзьями. И Олька, и Жаба, услышав, что Ирка будет в Москве в июле, сказали, что тоже заедут в гости. Но удивило меня другое. Никто из них так и не упомянул Кира.
Я подъехал к реабилитационному центру ровно в три, как и обещал. Олег уже ждал на крыльце и, когда я выбрался из такси, широко улыбнулся и помчался ко мне, вызывая недоуменные взгляды сотрудников, которые курили на ступеньках.
Он изменился. Исчезли джинсы, берцы и черный бомбер. Вместо них меня встретил простой цивильный мужик в хорошем костюме и начищенных до блеска туфлях. Лишь глаза выдавали того самого Балалая, проскальзывала в них иногда знаменитая чертовщинка.
— Вот он, явился во плоти, хоть хуй колоти, — рассмеялся Олег, обнимая меня и осматривая жадным взглядом. — Подкачался ты, что ли, братка?
— Есть немного, — улыбнулся я.
— И разрисовался, — хмыкнул он, скользнув глазами по моим татуировкам. Затем улыбнулся и снова обнял. — Миха, бля. Сколько лет, сколько зим.
— Здорово, Олежа, — я покряхтел, когда он слишком сильно меня сдавил. — Ну, будет, брат. Будет.
— Отъебись. Дай любовь выплеснуть.
— Люди смотрят.
— Нахуй людей, — рассмеялся он и наконец-то отпустил меня. — Волосы, смотрю, не сбрил.
— Не, привык к ним, — ответил я и, достав пачку, закурил сигарету. Олег присоединился ко мне, вытащив портсигар. — Кудряво живешь, Балалай.
— Не могу обычные сигареты курить, — пожаловался он. — Братаны тут подогнали машинку для самокруток и табак. Так раз попробовал, и все. Другое теперь курить не могу. Ну, рассказывай.
Я коротко рассказал о своей жизни в Москве. Олег жадно слушал, кивал и почти не перебивал. А потом пришел его черед делиться новостями. И их, как я и ожидал, оказалось много.
Шаман добился своего и пролез в областную думу, перетянув за собой и старых друзей. Балалай получил место зама и сейчас носился по городу и области с инспекциями всего и вся. С остальными он поддерживает контакт, но встречаются они редко. А насчет меня вся компашка думала, что я зажрался и забыл старых друзей. Я не винил их. Сам виноват. Мне и отвечать.
— Мы чего только не думали, — сказал мне Балалай, когда мы шли по коридорам центра. Пахло чистотой, лекарствами и свежезаваренным кофе. Проходя мимо подсобки, где мы с Олегом глушили спирт, я невольно улыбнулся. — Ирка говорила, что ты просто чердаком поехал после Ляльки. Ага, мы в курсе, чо там случилось у вас. Встретил её с мужиком каким-то старым, ну я и подошел узнать. Она скрывать не стала, что интересно. Жаба тебя тоже искал, нашли только твое ИП, писали на адрес, да никто не ответил. Ну и страничку твою вКонтакте нашли, дохлую на тот момент.
— Бля, — почесал я лоб. — Это товарища моего адрес. Я когда в Москву приехал, он меня прописал у себя на время. Сам он где-то на морях живет, а в хате бабка его старая. Ну да ладно. Чего сейчас об этом говорить.
— Короче, братка, мы думали, что ты реально крышей поехал из-за Ляльки. Я ж видел тебя тогда, — хмыкнул Олег. — Сам не свой, глаза потухшие.
— А Кир что? — перевел я разговор с неприятной темы на другую. — Ты говорил, что он тут работает.
— Ага. По хозяйству, — улыбнулся Олег, открывая дверь и выходя во внутренний дворик. — Сейчас сам увидишь. Кир, глянь кто нас навестил!
Увидев Кира, я криво улыбнулся и кашлянул. В груди снова набух комок, а слезы навернулись на глаза. Все потому, что Кир изменился. Очень сильно.
Кир возился в саду, трамбуя лопаткой землю в цветнике. И вздрогнул, когда услышал голос Олега. Повернулся, посмотрел на меня, протер глаза и улыбнулся. А потом, подскочив, обнял и сжал в объятиях.
— Миха, — прошептал он, а я улыбался, обнимая его.
Кир изменился. Сильно похудел, согнулся, кожа на руках обвисла. Исчезли длинные волосы, а из глаз почти пропал дерзкий блеск. Он словно угасал и был похож на тающую свечку. Ту самую, из моего сна… Олег, стоя рядом, не встревал. Лишь робко улыбнулся, когда Кир всхлипнул.
— Будет, братка, — хрипло ответил я и похлопал его по спине.
— Я думал, что ты меня ненавидишь, — тихо сказал он и, отстранившись, посмотрел в мои глаза. — Думал, что так и не придешь.
— Хуйню не неси, — улыбнулся я. — Все мы тут набесоёбили изрядно, Кир. Пойдем покурим, что ли?
— Пойдем, — он подхватил меня под руку и повел за собой. Олег, перекинувшись с кем-то парой слов, пошел за нами.
Мы расположились в небольшой беседке в центре сада. Кир явно смущался и прятал глаза, а его руки не могли найти покоя. Но в итоге он расслабился, когда Олег, наблюдая за его телодвижениями, рявкнул:
— Бля, ну хорош уже смущаться. Будто, блядь, Папа Римский к тебе на поклон пришел. Это ж Миха.
— Балалай дело говорит, — усмехнулся Кир и посмотрел на меня. — Знаю, знаю, братка. Хуево выгляжу. Все дрянь эта виновата. Если б не Олежа, хуй знает, чо было бы.
— Я расскажу? — спросил Олег у него и когда Кир кивнул, вздохнул. — Короче. Заразу он какую-то подцепил в том притоне. Лечили его долго. Олькин отец подписался, Шаман откуда-то доктора выдернул. Сейчас вроде получше стало…
— Тяжко мне было, — хмыкнул Кир, беря у меня из пачки сигарету. — Думал, сдохну, Мих. Дышать нормально не мог, голова раскалывалась, и кровь будто кипела, как смола. Пиздец в общем. Но ребята тут хорошие. Никто и слова не сказал, начали вытягивать. То процедуры какие-то, то Наталья Ивановна…
— Психолог наш, — подсказал Балалай. Кир кивнул и продолжил:
— Ага. Короче, говна у меня, братка, внутри на целый остров набралось. И физического, и душевного. Я чего вас избегал всех… Стыдно было. За то, что говном таким был. Обидел друзей, жизнь проебланил.
— Живой пример загубленной молодости, — фыркнул я, заставив Кира рассмеяться.
— Ага. Сет Путнам, блядь. Но Наташа потом вытянула все это, помогла смириться. Олежку, когда пришел, я попросил тут меня оставить. Боялся, что снова… ну, на хмурого сяду. Иногда пиздец просто, аж на стену лез. Сейчас попустило, правда. Ну и чо… Стараюсь не сидеть на шее, помогаю, чем могу.
— Ты вот знал, что у него талант плотничать и столярничать есть? — усмехнулся Олег и кивнул, когда я удивленно покачал головой, а Кир покраснел от смущения. — Беседка, где мы сидим. Это он её выстругал.
— Ого, — хмыкнул я. — Надо было тебе давно пизды дать, Кир.
— Надо было. Жаль, что не слушал вас, — ответил он. — Олег и этот центр… они спасли меня, считай. Вот я и пытаюсь им за добро хоть как-то отплатить. Но вот в глаза вам посмотреть… Тяжко это, братка.
— Знаю, — кивнул я, закуривая еще одну сигарету. — Хорошо, что допер. Может навестим тебя теперь все вместе.
— Не надо, — криво улыбнулся он. — Не хочу. Пусть помнят того Кира, старого. А не развалину, которая сидит перед тобой.
— Ну, блядь, опять завел свою шарманку, — фыркнул Олег. — Солёный, я тебе пизды дам, отвечаю. Похуй всем, как ты выглядишь. Или ты думаешь, мы такие уебки поверхностные?
— Нет, Олеж, — улыбнулся Кир. — Просто не хочу. Стыдно мне еще.
— Хуй с тобой, — махнул рукой Олег и посмотрел на меня. — И так постоянно. Ирка как-то раз приехала, так он знаешь куда заныкался? На крышу, блядь. Сидел там два дня, пока не нашли и не сняли. Альпинист хуев.
Я не ответил. Просто придвинулся к Киру поближе и обнял за плечи. Тот кивнул, сморщился и шумно вздохнул.
— Не держи на меня зла, братка, — тихо сказал он, а потом улыбнулся. — Помните, как мы бухали как-то у меня дома, и Дьяк перебрал с вином, а потом бабку мою заблевал.
— Забудешь такое, — рассмеялся Олег, а я покраснел, вспомнив тот конфуз. — И фразочку твою ту помним тоже, когда тебя Сашка отшила, потому что страшный.
— Забудешь такое, — синхронно сказали мы с Киром и рассмеялись.
В июле Кира не стало. Он ушел тихо и с улыбкой во сне. Поэтому вместо встречи в Москве мы все вернулись домой, чтобы проститься с ним. Олег, встретивший нас, предупредил, что это может быть слишком тяжело, но никто не пошел на попятный. Даже Жаба, который нахмурил брови и зло посмотрел на Балалая, словно тот сморозил чушь.
Киру нашли место под единственным деревом на кладбище, где мы однажды выслеживали готов, чтобы дать им пизды. Это было до того, как Кир познакомился с Лаки и изменил свое мнение насчет «ночных жителей» нашего города.
Мы еще долго стояли у креста с венками и молчали, думая о Кире. Я обнимал Лаки, которая смотрела на его фотографию и кусала губы. Ирка с Жабой открыли бутылку водки и разлили её по пластиковым стаканчикам. Дим Димыч и Колумб с Викой тоже постояли с нами немного, а потом ушли, чтобы не мешать.
— Выпьем, — тихо сказал я, поднимая стаканчик. — За Кира.
— За Кира, — тихо ответили мои друзья и, выпив, поморщились. Только Олег, бросив стаканчик в пакет с мусором, вытащил из кармана блокнот и, вырвав листок, что-то размашисто на нем написал. Потом подошел к кресту и положил бумажку рядом, придавив камнем. Мы, увидев, что там написано, рассмеялись. И даже Лаки издала тихий смешок, после чего грустно улыбнулась.
«Не вышел ебалом, стал неформалом. (Солёный)», — было написано на листке. Эта цитатка Кира потом появится на камне, да и мы будем часто её вспоминать.
— Вот так собрались дать пизды Дьяку, а в итоге проводили Кира, — сказала Ирка, когда мы расселись у меня дома и пили водку с пельмешками вприкуску, как в старые добрые времена. — Жаль я этому дураку лично много чего не сказала.
— Каждый из нас ему многое не сказал, — буркнул Жаба. Он, казалось, переживал сильнее всего, и Лаки то и дело, подсаживалась к нему, чтобы утешить. Сам Жаба тоже изменился. Стал куда увереннее в себе и, как сказала Ирка, «симпатичнее».
— Живым говорить это надо, а не ушедшим, — ответил я и, выпив, поморщился. — Ромыч, закинешь еще пельмешки?
— Схуяли я всегда закидываю пельмешки? — рассмеялся он, на что Олег, важно надувшись, ответил:
— Ты их закидываешь с любовью. Пиздуй на кухню! Закусь почти закончилась, — велел он и рассмеялся. А потом охнул и, подскочив, вернулся с журналом «Dark City». — Бля! А помните, Кир сюда фотку свою отправлял?
— Да вот он, — хмыкнула Лаки, тыкая пальцем в фото улыбающегося Кира с гитарой. — «Передаю привет братанам с Окурка, Речки и Грязи. Кто хочет чиркануть — пешите. Солёный». Грамотей, блин. Ему много тогда девчонок написало.
— Я помню, как ты с ним оралась на эту тему, — кивнула Ирка и повернулась к Дим Димычу. — Димка тогда вас еле разнял. Чуть рожу ему не расцарапала.
— Было дело, — улыбнулся Димыч, наполняя стаканы. — Я тогда, блин, всю башку себе сломал, хули Солёный таким интересом у баб пользуется.
— А вот кто его знает, — рассмеялся я. — Теперь это тайна, которую хуй кто разгадает.
— Точняк, — хмыкнул Дим Димыч и поднял стакан. — Ну, за Солёного.
— За Кира, — хором ответили мы и снова выпили.
Декабрь 2015 года.
Зимой мама решилась продать квартиру. Одной ей там было тоскливо, почти все время она проводила у сестры, моей тетки, в деревне, поэтому небольшой семейный совет сел, покумекал и решил квартиру продать, а деньги отдать мне для погашения ипотеки.
Я приехал домой в декабре, чтобы забрать свои вещи и помочь маме с продажей остальных. То, что было нужно, тетка и её муж, дядя Слава, давно уже перевезли к себе. Но я забирал немногое: стопку журналов «Dark City», музыку, некоторые книжки и фотографии. А вытащив из шкафчика старый «Сименс», задумчиво повертел его в руке.
— Тоже продашь? — спросила мама, увидев, что я сижу с телефоном у шкафчика. Хмыкнув, я подключил зарядку и улыбнулся, когда на экран загорелся и появился символ зарядки батареи.
— Кому он нужен? — пожал я плечами. — Оставлю как память, наверное. Раз заряжается, значит, рабочий еще.
— Надо тебе всякий хлам тащить с собой, — проворчала мама, но сделала это по-доброму, с улыбкой на лице.
— Кто бы говорил, — я кивнул в сторону коробок с посудой, на что мама тут же заявила:
— В деревне все пригодится.
— Не жалеешь? — спросил я тихо, когда мы сели на кухне, чтобы выпить чай.
— Нет, — чуть подумав, ответила она. — Много чего тут было, пора уже и отпустить. Да и Катьке одной скучно не будет, пока Слава на вахтах, и тебе деньгами поможем.
— Есть у меня деньги, — буркнул я, прихлебывая чай.
— Лишними не будут, — отрезала мама и, улыбнувшись, взъерошила мне волосы. — Знаешь, а мне нравится, когда у тебя волосы длинные. Раньше, помню, ворчала, что шампуня гору изводишь. А сейчас смотрю, прямо хорошо тебе.
— Не прошло и десяти лет, — рассмеялся я, а потом вздохнул. — Как-то не верится даже, что продаем.
— Иногда надо отпустить, — повторила мама, взяв меня за руку. — Летом-то приедешь? Славка кабанчика забьет.
— Постараюсь, — кивнул я. — Летом работы много, сама знаешь.
— Знаю, — улыбнулась она. — Кто б знал, что химик мой фотографировать будет.
— Мир меняется, и мы меняемся вместе с ним, — ответил я и закурил сигарету.
Новый год я встречал уже в Москве, в своей квартире. Правда, настроения не было, и отказался от приглашений друзей и знакомых провести праздник вместе. Наоборот, накатила какая-то странная усталость. Не хотелось ни работать, ни веселиться.
В итоге я зашел в магазин, купил продуктов для оливье, взял курицу и две бутылки коньяка, на который меня когда-то подсадил Дим Димыч. А потом, приготовив нехитрый ужин, увалился на диван и включил «Властелина колец». Правда, фильм мне посмотреть не дали, потому что в десять по Скайпу мне позвонила Ирка, а потом подключились Жаба, Олег и Лаки. Я соврал друзьям, что буду праздновать, с улыбкой выслушал ворчание Ирки, которая снова зазывала к себе в Сибирь, и поздравил друзей с наступающим новым годом. У Жабы на фоне маячили дети, чем веселили Лаки, которая хохотала, когда в камеру заглядывал сын Ромки, вылитая копия отца.
— Вылитый Рома, — утерев слезы, ответила Олька. Она встречала новый год с друзьями в Питере, и её изредка кто-нибудь отвлекал.
— Особенно когда глаза пучит, — Ирка вытаращила свои глазюки, заставив нас рассмеяться. — Ладно, пойдем Новый год встречать. У нас он раньше. Не теряйтесь, братушки.
— С наступающим, — улыбнулся я, показав в камеру бокал с коньяком, а потом отключился. Тишина непривычно резанула по ушам, а в груди заворочался знакомый комочек. Вздохнув, я встал с дивана и подошел к книжной полке, на которой стояла та самая фотография с подписью Кира. «Братство Окурка. 2001 год». Рядом лежал мой старый «Сименс».
Чуть подумав, я включил его и улыбнулся, увидев заставку — логотип «Каннибалов» на черном фоне. Полистал приложения и, найдя аську, запустил её. Но ничего не произошло. Вместо привычного списка контактов был белый экран и какая-то белиберда из символов.
Мотнув головой, я вернулся к ноутбуку и, чуть повозившись, скачал клиент, вбил логин, пароль и снова улыбнулся, увидев полностью красный список друзей. Судя по всему, аська умерла окончательно. Краснел ник Кира, Олега, Жабы, Лаки и Ирки. Даже Дим Димыч горел красным, хотя он был самым ярым любителем древнего мессенджера. Но тут меня бросило в жар, когда я наткнулся на один зеленый ник. Тот, который давно погас. Вздохнув, я открыл окошко чата и увидел свое старое сообщение:
Дьяк: «Ты была права. Плохое было. Была и темнота. Но я надеюсь, что обещанное тобой хорошее тоже будет».
Под ним был ответ, отправленный через месяц после моего сообщения:
Лиса Патрикеевна: «Будет. Я видела это».
Вздрогнув, я протер глаза, когда из колонок раздался знакомый звук входящего сообщения, и посмотрел на экран:
Лиса Патрикеевна: «Ты пришел».
Лиса Патрикеевна: «Почему ты так долго?»
Я вытащил из шкафчика старую записную книжку, пролистал её и, найдя Леськин номер, на миг задумался, не зная, что делать. Потом снова мотнул головой, отгоняя дурацкие мысли, и, набрав номер, поднес телефон к уху.
— Алло, — тихий и очень знакомый Леськин голос. Я улыбнулся.
— С наступающим, Лисенок.
— Мишка, — улыбнулась она, и в её голос сразу вернулась жизнь.
Январь 2016 года.
Через три часа Леська звонила в мою дверь и, когда я открыл, бросилась мне на шею, чуть не разбив бутылку шампанского, которую держала в руке. Она поставила бутылку на полку, заглянула мне в глаза и улыбнулась. А потом, прижавшись, жадно поцеловала меня в губы.
Я не отстранился. Давно забытое чувство, забытый вкус её губ, забытый запах её духов заставили кровь закипеть, а разум унестись в дальние дали. Я подхватил её, легкую и такую же гибкую, как раньше, а потом понес в комнату.
За окном рвались петарды и кричали люди. Кричала Леська, изгибаясь, когда я ласкал её. Стонал я, сжимая её бедра. Грохотала музыка у соседей сверху. Грохотало и мое сердце, пытаясь проломить грудную клетку и вырваться на волю, подобно плененной птице, увидевшей свободу. Мы любили друг друга жарко и жадно, не обращая внимания на гудящие телефоны и тех, кто хотел поздравить нас с наступившим 2016 годом. Нам нужны были только мы сами.
— Почему ты так долго? — тихо спросила она, когда мы лежали на кровати, мокрые и утомленные любовью. Леська приподнялась на локтях, и её сосок царапнул мою щеку, когда она потянулась за сигаретами. — Заблудился в темноте?
— Ага, — вздохнул я и кивнул, когда она протянула пачку мне. Закурив, я провел ладонью по обнаженной спине Леськи и улыбнулся, услышав томное мурлыканье. — Заблудился, но выбрался. Непонятно только одно…
— Почему я пришла? — хмыкнула Леська, положив голову мне на грудь. Она чуть помолчала и добавила: — Потому что люблю.
— В смысле? — растерянно спросил я, поперхнувшись дымом. Леська улыбнулась и провела ноготками по моему животу.
— А ты не заметил, дурачок. Мы часто не замечаем, что те, кто нам нужен, и так находятся рядом, — ответила она и грустно вздохнула. — Я тоже дурой была. Чего, собственно, жопой вилять стала, когда у нас был шанс. Боялась, наверное.
— Ага, — кивнул я. — Независимый Лисенок влюбился в нефора с Окурка.
— Именно, — ответила Леська. Она сменила позу и, подперев кулачком подбородок, теперь смотрела на меня. — Я любила свою независимость. Любила, когда пацаны за мной, роняя слюни, ходили. А потом встретила тебя. И почувствовала то, чего никогда не чувствовала. Бабушка мне говорила, что я черного человека встречу, которого забыть не смогу. Так и вышло. А я не поверила ей. Не знаю, Миш. Я долго пыталась себя убедить в том, что это не любовь, а… не знаю, влюбленность. Сама тебя отшила, хотя знала, что ты видишь во мне не только бабу для ебли. Димка тоже спрашивал, зачем я себе больно делаю. А я ответить не могла. Тогда, на новый год, когда мы салат готовили, я тебе правду рассказала. Ну, про…
— Помню, — перебил я её, целуя в губы. — Не надо это повторять.
— Спасибо, — улыбнулась она и, перехватив сигарету, жадно затянулась. — Еще хотела признаться, ну, в чувствах своих. Пока не увидела, что ты с маленькой этой мутишь. Лялька, да?
— Лялька, — я поиграл желваками, и Леська это заметила.
— Темнота, — задумчиво сказала она. — Поэтому ты так долго шел.
— Не будем об этом, — криво улыбнулся я, поглаживая Леську по спинке.
— Тогда я решила отстать. Увидела, как вы там на улице веселитесь. Но ты меня тогда снова удивил. Когда на поцелуй не ответил. На кухне, помнишь? — покраснела она, заставив и меня смутиться. — Я пыталась потом, честно, просто дружить. Но каждый раз, слыша твой голос в трубке или получая сообщение, сходила с ума от ревности.
— И решила уехать, — буркнул я, закуривая еще одну сигарету. — Забить на всех.
— Ага. Только нихуя это не помогло, Мишка. Я даже Димычу запретила говорить о тебе, когда он мне звонил. Видно было, что он мнется, но держался. Потом я про Кира узнала. Тоже навестила его. Потом, после вас... Знаешь, а я ведь чуть не уехала на новогодние праздники из Москвы, — улыбнулась она. — Друзья звали с собой на Бали.
— Чего осталась?
Леська поджала губы и неопределенно хмыкнула.
— Что-то подсказало, что лучше остаться. А потом я увидела, что ты в сети. И написала первой, — ответила она. Я притянул её к себе, а потом тихо сказал:
— Жить было бы куда проще, умей люди говорить правду в нужное время. Не было бы тогда никакой темноты…
— Я сказала правду, — ответила Леська, обняв меня.
— Знаю, — улыбнулся я и накрыл её губы поцелуем.
Мы стояли у окна, завернутые в одеяло, и смотрели, как рвутся на улице яркие фейерверки. Фоном негромко играла пластинка «Estatic Fear», и Леська прижималась ко мне, вновь разжигая огонь внутри. Она повернулась ко мне, прижалась к груди, потом заглянула в глаза, и мы снова прошептали друг другу то, что так долго скрывали в своей темноте. Мир в очередной раз начал меняться, а мы просто наслаждались долгожданным теплом.
От автора.
Как и в случае с «Уродами», в «Нефорах» тоже нашлось место реальным историям и событиям, о которых мне поведали друзья и знакомые. Пусть некоторые и покажутся слишком фантастичными, но я верю тем людям, которые поделились ими со мной. Если у кого-то было иначе, то поздравляю. Вам повезло больше, чем некоторым героям этой истории.
«Нефоры» тоже получились жесткими, и я уверен, что многих из вас не раз передергивало во время прочтения. Но такова реальность. Есть нефоры из «Ахумилительных историй», но есть и обратная сторона, о которой мало кто вспоминает, когда речь заходит о прошлом. Грязь и дерьмо вписок, погасшие от наркотиков души (я искренне надеюсь, что отбил все желание хотя бы задуматься об этой дряни), беспорядочный секс, алкоголь, драки, другая сторона неформальной тусовки.
Дьяк — реальный персонаж, разве что погоняло другое. Его история взаимоотношений с другом (Киром) и странный любовный треугольник (Дьяк — Леська — Лялька) тоже реальны. Дьяк и Леська и сейчас вместе. Счастливы наконец-то. Да, финал схож с «Уродами», но я сознательно решил ничего не менять. Пусть будет так, как мне рассказали, а в жизни всякое бывает.
Настоящий Олег по-прежнему занят реабилитационными центрами. Пройдя через все этапы, он смог справится с этой «болезнью» и теперь помогает другим. И сейчас, увидев его в реальной жизни, никогда не подумаешь, что этот чуть пухлый мужчина с небольшими залысинами сам когда-то «торчал», носил длинные волосы, а потом увлекся «правыми» настроениями. Хотя в душе он все тот же нефор, что и раньше. Как и все остальные. Жаба, Лаки и Ирка тоже поделились своими воспоминаниями о вписках, отношениях и концертах. Всему этому нашлось место в «Нефорах».
Я благодарен вам за то, что уделили время этой истории. Порой в мерзости и ругани можно найти любовь, дружбу и надежду. Надежду на то, что все будет хорошо. Мы сами меняем этот мир. И будет так, как мы захотим. Помните об этом. Ваш Гектор Шульц.
© Гектор Шульц
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая. Конец братства.
В октябре Шаман добился своего. Ему выделили деньги на центр реабилитации и отдали под это дело старое здание дворца культуры на Речке, где жил Олег. Многие из шамановских пацанов подключились к работе в этом центре, включая Балалая. Он заявился в гараж, сияя от радости, а потом рассказал, что затея удалась.
— Короче, там будет все нужное оборудование, психологов сейчас ищем, Шаман меня в Питер в декабре посылает на еще один съезд. Оказывается, таких центров много по стране, прикиньте? — улыбнувшись, рассказал он. — Обменяемся опытом, возможно, кто-то из спецов к нам на время переедет.
— А смысл в этой хуйне, если притонов один хрен жопой жуй? — спросил Кир, закуривая сигарету.
— Притоны наш молодняк навещает, — усмехнулся Олег, а потом серьезно добавил: — Нам обычные барыги нахуй не сдались, братка. Нам кто покрупнее нужен. Их и ловим.
Балалай не врал. Недавно в городской газете вышел материал, где один местный торгаш попал за решетку, потому что организовал свою сеть. Шаман скооперировался, что небывалое дело для скинов, с ментами, и торгаша накрыли. Конечно, были мысли, что его просто слили, чтобы действительно крупные оставались у дел, но и такая победа придавала уверенности.
— Вы хоть в курсе, что на Окурке притонов не осталось? — спросил Олег. Лаки, улыбнувшись, покачала головой. — Так вот. Их нет. Все разнесли. Даже на промке нашей, где мы тусили раньше. Тут Чингиз своей дрянью торговал, а как его покровителя закрыли, так сразу слился. Наши пацаны к нему домой заявились, чтобы профилактическую работу провести, а там только трупак его с иголкой в вене лежит. Передознулся, пидор, и сдох.
— Молодца, братка, — усмехнулся я. — Смотрю, серьезно прям все у вас.
— Конечно серьезно, — возмутился Олег. — Я сам на этой хуйне сидел, знаю, что бывает. Поэтому и хочу извести всех уебков под корень. Шаман тоже. У него сестренка от дряни загнулась, поэтому для него теперь это дело принципа. Меня он, кстати, поэтому в Питер отправляет. Типа, я на личном примере расскажу, как у нас дело обстоит. Потом Воронеж, Новгород и другие города.
— То есть ты теперь в разъездах постоянно будешь? — спросила Ирка. Олег кивнул. — Ну, тоже правильно. Чо тут жизнь гробить. Надо дальше идти.
— Тоже так думаю. А вы что? Какие планы? — спросил он.
— Я в Сибирь после нового года, — ответила Ирка. — Новые месторождения разрабатывать. Зарплату неплохую дают, жилье. Там еще перспектива в Москву свалить на управленческую работу, но это потом. Ща опыта бы поднабраться.
— Бля, далековато, — хмыкнул Олег. — Сама-то хочешь?
— Конечно, блядь, хочу! — воскликнула Ирка и рассмеялась. — Страну хоть посмотрю. Не все ж тут киснуть. Фею вон с собой возьму, и дернем после праздников.
Фея — Иркина половинка — нашу компашку побаивалась, была скромной и тихой. А когда все же появлялась на тусах, то от Ирки ни на шаг не отходила, что веселило всех без исключения.
— Я на год тоже тут. Сейчас в архитектурной конторе знаний наберусь, а потом хочу в Питер махнуть, — буркнул Жаба. Он давно грезил Питером, поэтому его ответ никого не удивил. Только Кир нахмурился и еле заметно покачал головой. — Лена в марте туда едет, а я в сентябре планирую.
— Что-то все по съебам, — хмыкнул Кир и закурил сигарету.
— Ну а хули? Сидеть, как ты, на жопе ровно? — хохотнула Ирка. Мы тоже улыбнулись. Кир же посмурнел, но ругаться не стал.
— А если и так? Я тут родился, вырос, вас вот встретил. Хули мне куда-то там нестись? — ответил он. — На завод вон мамкин ебарь устроит, и заебись.
— Мечта, — съязвил я. Кир поморщился и показал мне кулак. Лялька, молчавшая до этого, тихо вздохнула.
— Я с Колумбом и Викой в Европу поеду. В следующем месяце, — сказала она, заставив меня открыть рот от удивления. — Прости, что не сказала. Они мне сами недавно предложили.
— Поворот, однако, — оскалился Кир, наблюдая за моим лицом. — Дьяк вон аж жопой полыхнул, хоть и не признается.
— Я думал, что мы съедемся, — нахмурился я. — Обсуждали же. Я вон и работу почти нашел, при универе.
— Ира права, — вздохнула Лялька. — Чего тут киснуть? Сраный город со сраными людьми.
— Э! — возмутился Кир. — Ты чего буровишь, Ляль?
— Да не о вас речь, — отмахнулась она. — Просто заебало меня все тут. Хочу развеяться. Колумб хочет по европейским клубам со своей бандой покататься, может, контакты набьет. Только английский он нихуя не знает, как и все остальные. Шарик только что-то там промычать может. А я в совершенстве владею, хорошо, мамка в свое время настояла. Ну и Вика еще беременна, мало ли там помощь какая нужна будет. Прости, Миш. Не готова я еще, чтобы съехаться.
— Ладно. Потом перетрем, — буркнул я и взял со стола пачку сигарет.
— Ну а ты что, Мих? — спросил Олег, прервав неловкую паузу.
— Хуй знает, братка, — вздохнул я. — Планировал в универ на работу пойти, а теперь вот думаю, нахуй это надо.
— Ну, пиздец. Ты еще съебись, и вообще шоколад, — ругнулся Кир. Он помотал головой, когда Лаки что-то тихо ему сказала, и сжал кулаки. — Говном вам тут намазано…
— Ну а что? — тихо спросил я его. — По-твоему, идти за мечтой хуево? Жаб вон в Питер влюбился. Хуль ему наш Окурок, где из архитектуры только поебанные хрущи стоят? Или ему лучше за копейки тут въебывать и продолжать в гараже пивас хуярить? Странно ты мыслишь, Кирюха.
— Да, блядь, — снова взвился Кир. — Мы с детства вместе, вместе вон угорали, веселились, а теперь все съебываются. Давай, Олька, скажи, что и ты сваливаешь!
— Увы, да, — тихо ответила Лаки. — И ты знаешь. Мы говорили на эту тему.
— Говорили. Тебя хуй убедишь, — зло бросил он. — Можно подумать во Франции этой пиздато все так?
— Может и нет. Но возможность поработать в национальном архиве упускать не стоит, — мягко ответила Лаки. Она улыбнулась, увидев удивление на наших лицах. — Я давно с ними переписку вела. В том месяце ездила знакомиться, а потом они мне приглашение прислали. Это же сокровищница истории. Как от этого отказаться?
— Да все правильно, — кивнул я. Кир зло хрустнул кулаками. — Солёного вон с собой возьми. Пусть воздухом французским подышит и говниться перестанет.
— Предлагала. Ответ тебе известен, — вздохнула Олька.
— Ну да. Ну да, — кивнул я. — Кир, ну серьезно, хуль ты выебываешься?
— Мне здесь хорошо, — буркнул он, отодвинувшись от Лаки. — А вы валите. Пиздуйте, куда хотите.
— Педовку-то не врубай, а? — поморщилась Ирка. — Как дитё, блядь, малое. «Валите, пиздуйте».
Кир не ответил, лишь его глаза злобно блеснули. Отчасти я понимал его. Тут он был лидером нашей компашки, на районе его уважали и гопари, и другие нефоры. Халтуры, на которую он изредка подписывался, хватало и на шмотки, и на бухло, и на жизнь. Еще и бабка парализованная получала хорошую пенсию, с которой Кир тоже что-то имел. Но тут его авторитет пошатнулся, когда выяснилось, что у его друзей есть свои мысли, мечты и желания. И он не желал этого признавать. Даже Жаба, над которым Кир подтрунивал, и который заглядывал ему в рот, решился уехать. Потому что понимал, как и остальные, — его дальнейшая жизнь зависит только от него. Только Кир отказывался это принимать, и пока все радостно делились своими планами, он злобно зыркал по сторонам и глушил бухло.
— Чо, Жаба, будешь в Питере дома строить? — с издевкой спросил он, выдув уже восьмую бутылку пива. Жаба на миг напрягся и осторожно ответил:
— Не дома. Районы.
— Один хуй. А чо не здесь?
— Здесь время замерло, — буркнул Жаба, переглянувшись со мной.
— Ты чего? Доебаться решил до него? — улыбнувшись, спросил я. Но попытка разрядить ситуацию не удалась. Кир скрежетнул зубами и поднялся с дивана. — Э! Угомонись, братка. Хули бесоебишь?
— Отъебись, Дьяк, — бросил он и наклонился над Жабой, после чего похлопал того по голове. — Ну, ну. Потом один хуй приползешь обратно в наш сраный город. Хули думаешь, там тебя за человека считать будут?
— Кир! — повысил я голос, но Кир не отстал. Я видел, как в его глазах разгорается злоба. Остальные тоже притихли, с тревогой наблюдая за ним.
— Архитектор, блядь, — пьяно пробормотал Кир. — Ты — Жаба с Окурка. Им и останешься. С вечно грязной башкой, вылупленными глазами и сыкливым характером. Понял?
— Понял, — кивнул Жаба и, поднявшись, помахал остальным рукой. — Я домой, пока.
— Ром, да ладно. Он бухой просто, — ответил ему Олег.
— Ничо не бухой! — рявкнул Кир и пихнул Жабу в спину. — Пиздуй отсюда. Не брат ты нам больше.
— Хуйню не неси, а? — мрачно сказала Ирка. — Ты тут, блядь, теперь решаешь, кто брат, а кто нет?
— И ты не брат, лесба ебаная! — зло бросил Кир, заставив Ирку покраснеть.
— Пошел ты нахуй, Солёный, — заорала она и тоже поднялась со своего места с намерением ебнуть Кира по роже.
— Ребят, хватит! — встряла Лялька. — Это не смешно уже?
— Отчего же, — улыбнулся Кир, скривив губы. — Еще как смешно. Охуенные все такие. Геологи, еб вашу мать. Архитекторы. Химики. Ну простите убогого.
— В пизду, — махнула рукой Ирка. — Я эту хуйню слушать не буду. Подожди, Ром. Вместе пойдем.
— Пиздуйте, пиздуйте. Думаете, плакать кто будет? — хохотнул Кир и, дойдя до стола, взял в руки бутылку водки. Не успел я его остановить, как он высадил с горла полбутылки. — Сам, блядь, пить буду. Отъебись, Дьяк. Пиздуй, вон, к своей Ляльке. Может, перестанет тебе мозги ебать насчет папаши своего. Эка невидаль… Выебал.
— Что ты сказал? — побледнела Наташка и, вспыхнув, посмотрела на меня. — Ты ему рассказал?
— Ага. Мы твоего папку отпиздили, — рыгнув, ответил Кир. — Дьяк один хуй чо сделает. Петух, блядь.
— Уймись, Кир, — поморщился я.
— Не затыкай мне рот, — оскалился тот и сжал кулаки. В его глазах плескалось только бухло. И ненависть, которую он сейчас выплескивал на остальных. — Свалить решили? Валите. А ты к папке своему пиздуй, малая. Нехуй тут ловить.
— Он. Мне. Не. Папка! — зарычала Наташка и, схватив пустую бутылку, запустила её в Кира. — Мудак!
— Да, мудак, — вздохнул он. — Вы-то пиздатые все. Как чо, так ко мне бежали. А как нарисовалось чо, так съебывать.
— Он в говно, Мих, — покачал головой Олег. Кир тут же на него уставился мутными глазами.
— От он. Трезвенник. Когда ширялся, то ничо? А теперь стоит тут, хороший, за ЗОЖ топит. Лицемеры ебаные. Все вы.
— Нахуй, — бросил я и, схватив свою торбу, взял Наташку за руку. — Пошли.
— Идите, — грустно вздохнула Лаки. — Я побуду с ним.
— Я тоже, — чуть подумав, ответил Олег. — Хуй знает, чо он тут наделает.
— Нахуй пошли, няньки, блядь, — Кир отпихнул Лаки в сторону и, шатаясь, зашагал к двери гаража. — Сам дойду. Нет у меня братьев больше…
— Пусть идет, — махнул я рукой. — Пизды получит, может, мозги на место встанут.
— Не встанут, — покачал головой Олег и присел на диван. — Нормально же сидели.
— Все когда-то меняется, — сказала Лаки, отряхивая платье. В её глазах была грусть, а губы немного тряслись. — Каждый делает выбор.
Вернувшись домой, я рассказал Наташке, как попросил Кира помочь. Как проговорился, не справившись с эмоциями. Объяснил, почему позвал его с собой. Наташка кусала губы и молча слушала.
— Я ничего ему не рассказывал, — повторил я, закуривая сигарету. — Ты не веришь?
— Верю. Только что это меняет, — криво улыбнулась она. — Теперь все знают.
— Не все мудаки, как Кир, Наташ, — вздохнул я. — Тебе никто слова не скажет. У каждого какая-нибудь хуйня была в жизни.
— Такой не было, — она блеснула глазами и резко вытерла слезы. — Поэтому я хочу поехать с Колумбом и Викой.
— Побег — это не выход, Ляль, — покачал я головой. — Давай психолога найдем, походишь к нему. Вдруг поможет?
— Нахуй. Второй раз вспоминать я не хочу, — отрезала она.
— Побег — не выход, — снова повторил я.
— Знаю, — вздохнула она и прижалась ко мне. — Я ебанутая, Миш. Ты не представляешь насколько.
— Ну, не такая ебанутая, как Кир, — ответил я, обнимая её. — Но мы справимся. Обещаю.
Лялька промолчала. Лишь коротко кивнула и снова вытерла глаза.
Но братство Окурка рушилось на глазах, и я ничего не мог с этим поделать. Первым ушел Жаба. Он не стал ждать год, занял у Лаки денег на первое время и свалил в Питер через две недели после того разговора в гараже. Мы встретились в кафешке возле универа, куда он нас позвал. Всех, кроме Кира, который перестал отвечать на звонки и куда-то пропал.
— Эх, Ромка, — пьяно пробормотала Ирка, обнимая Жабу. Тот тоже прилично залил за воротник и, улыбнувшись, обнял её. — Ты не теряйся хоть. Питер — это хорошо, но нас-то помни.
— Вас забудешь, да, — буркнул он и рассмеялся. — Как устроюсь, адрес пришлю. Ну, почту мою вы знаете. Из аськи пока не удаляюсь. Оль, я верну все, честно. Как устроюсь.
— Забей, — махнула рукой Лаки, поднимая бокал с вином. — Пусть у тебя все получится.
— Ты пацан умный, справишься, — улыбнулся я и похлопал его по плечу. — А если чо — звони. Мы всегда впряжемся за братана.
— Рад это слышать, — кивнул он и как-то грустно обвел всех взглядом. — Странно все это…
— Жизнь не стоит на месте, Жаб, — перебил его Олег. — Иди вперед и не сомневайся. Тебе всегда был пендель нужен. Вот мы тебе его и даем. А на Кира забей. Протрезвеет и сам приползет, долбоеб хуев.
— Я хотел его позвать, а он трубу не берет.
— Да он всех игнорирует, — кивнула Лаки. — Обиделся хуй пойми на что.
— Ладно, — улыбнулся я. — Мы тут не грусть наводить собрались, а Жабу провожаем. В добрый путь, братан!
— В добрый! — хором закричали все, заставив Жабу порозоветь от смущения. Он уехал рано утром с вокзала, куда мы тоже пришли его проводить.
Лаки уехала через месяц. Мы толпой проводили её в аэропорт, но она еще долго оглядывалась и пыталась выхватить в толпе Кира. Потом грустно улыбнулась и обняла каждого из нас.
— Сырость развела, — буркнул я, когда Олька всхлипнула. — Готы не плачут.
— Еще как плачут, — улыбнулась она. — Берегите себя тут. И за дураком этим приглядите.
— Приглядим, — соврал я. Кира после того вечера в гараже никто не видел. Лишь Олег как-то раз обмолвился, что заметил его на рынке, покупающим картошку. Но тот, увидев Балалая, рванул через дорогу и исчез.
— Найдемся, Олька, — кивнул Олег, тоже обнимая Лаки. — Выкопай давай там какой-нибудь ебейший манускрипт, от которого французы охуеют и дадут тебе квартиру на Елисейских полях.
— Береги себя, баба моя, — Ирка чмокнула Лаки в щеку и тоже улыбнулась.
— И ты тоже, голуба, — рассмеялась Олька. Потом еще раз обвела взглядом спешащих на регистрацию людей и грустно вздохнула. — Не пришел.
— Да стоит наверняка где-нибудь в углу и пялится, — фыркнул я, пытаясь отвлечь подругу от грустных мыслей. — Как в дрянной мелодраме. Ладно, беги, Оль. А то сейчас все на сырость изойдут.
После Нового года, который мы традиционно встречали на хате Дим Димыча, наша компашка потеряла Ирку. Она с Феей улетела в Сибирь и долго прощаться не стала. Обняла каждого напоследок, чмокнула меня в щеку и потрепала Ляльку по голове. Прослезился только Димыч, испытывающий к Ирке странную любовь.
— Эх, такая девка, — любил он повторять, выдув пару бутылок коньяка.
— Не светит тебе, братка, нихуя, — авторитетно заявил я, смотря, как Ирка болтает с Лялькой.
— Рыцарь никогда не бросит штурмовать замок, — пафосно изрек увлекшийся ролевками и реконструкцией Дим Димыч. — Сложнее штурм — ценнее добыча.
— Ну, ну, — хмыкнул Олег. — Мечтай в одну руку, сри в другую, брат. Угадай, какая заполнится быстрее?
— Не грусти, Димка, — Ирка крепко обняла бородача и помахала нам рукой. — Найдемся!
— В добрый путь, Ириш! — ответили мы ей. И снова Кира не было рядом.
В феврале 2008 мне позвонил Балалай и, перебив, сказал срочно нестись на Речку. Я медлить не стал и, вызвав такси, поехал по указанному адресу, оставив Ляльку дома. В последнее время она стала сама не своя. Приступы хандры и депрессии усилились, а я не знал, как ей помочь. Не помогали ни фильмы, ни музыка, ни тусы у наших общих знакомых. Наташка ходила по дому букой и сутками залипала в телефоне, не обращая ни на что внимания. Но сейчас меня заботил только Балалай, голос которого был слишком взволнованным.
Когда я выбрался из машины возле старого дома на окраине Речки, то ко мне сразу направился Олег. Рядом с ним шел незнакомый мне парень, тоже, как и я, неформального вида. Когда они подошли, я увидел, что у незнакомца странно выгнута спина, будто горб, но судя по всему, парня это не смущало.
— Здорово, братка, — Олег протянул мне ладонь, и я крепко пожал её. — Знакомься, братан из моего района. Раньше тусили вместе.
— Серый, — представился горбатый.
— Миша, — кивнул я и повернулся к Олегу. — Что случилось?
— Мне тут пацаны наши, ну, шамановские, адрес притона скинули. Я как вошел и увидел, что там, сразу тебе набрал…
— Бля, Олежа, давай без лирики, — поморщился я. Серый улыбнулся.
— Короче, Кир там.
— Чего? — вылупил я глаза. — Уверен?
— Да. Вмазанный. Наглухо, братка.
— Еблан, блядь, тупорылый, — выругался я и достал из кармана пачку сигарет.
— Я помогу. Это мафоновская точка. Он тут дрянью барыжит, — вставил Серый. — Вам тут пизды могут дать, а меня знают и не тронут.
— Ладно. И на том спасибо, — кивнул я и повернулся к Олегу. — Давно он тут?
— Судя по виду, да.
Когда мы зашли в подъезд и поднялись на второй этаж, то сразу стало понятно, что здесь очередной притон. Повсюду валялись шприцы, мусор и раздавленные окурки. Воняло мочой, говном и чем-то тошнотворно сладким.
Олег пнул сидящего возле двери обдолбанного пацана и, когда тот сфокусировал на нас взгляд, сказал:
— Открывай.
— Сотка вход…
Олег наклонился и отвесил пацану затрещину. Тот протер глаза и попятился.
— Открывай, — повторил Балалай. Пацан кивнул и, кое-как поднявшись, открыл нам дверь, после чего юркнул в сторонку, чтобы не мешать.
Внутри квартиры воняло еще сильнее, чем в подъезде. Одного взгляда, брошенного в сторону кухни, хватило, чтобы меня вывернуло наизнанку. На столе куча разного говна, а под столом спала голая страшная баба, обнимавшая тощего мальчонку лет четырнадцати. От вони заслезились глаза, и я отвернулся. Олег, увидев их, поморщился.
— Хозяйка хаты, — пояснил он. — Дыши через рот, братка. Полегче будет.
— Сарай, блядь, — мрачно буркнул Серый и тут же вышел вперед, когда в коридор ввалились два тела. — Э, пацаны. Свои, расслабьтесь.
— Рыченко, ты, бля? — прищурился один, с вылупленными глазами. — Хуль пришел?
— По делам. У Мафона спроси, если интересно, — холодно улыбнулся Серый. Но лупоглазый сразу потерял интерес.
— Лады, проходите, тогда.
— Пиздец, — прошептал я, протискиваясь боком в гостиную. Олег и Серый за мной.
Кира я увидел сразу. Он лежал у балкона на обоссанном матрасе. Рядом жгут, пакет с мусором, пустая пачка из-под дешевого печенья. Глаза обдолбанные и пустые, как и глаза тех, кто валялся рядом с ним.
Там были и мои ровесники, и ребята помладше, и взрослые. Были прилично одетые и те, на ком висело рваньё. Меня начала душить злоба. Захотелось подскочить к каждому, схватить за грудки или вломить пизды. Наверное, то же самое чувствовал Олег, когда громил с пацанами очередной притон.
— Братка! Эй, слышишь меня? — Олег опустился на корточки и похлопал Кира по щеке. Тот лениво посмотрел на друга и попытался улыбнуться.
— Ба… ла… лай, — пробурчал он и так же нехотя посмотрел на меня. — Ми… ха.
— Ага, — вздохнул я, присаживаясь рядом. — Пошли домой, Кир.
— Не… нахуй, — выдохнул он. Олег скривил губы и неожиданно отвесил Киру леща. — А…
— Хуй на, дебил. Вставай, блядь, давай, — ругнулся он и рывком поднял Кира на ноги. — Мих, помоги. Он тяжелый, пиздец. Серёг, вызови такси к дому, не в падлу.
— Окей, — хмыкнул Серый и отошел в сторонку. Мы с Олегом, подхватив Кира под руки, потащили его в коридор. Кир не сопротивлялся. Только что-то мычал, пердел и в итоге обоссался.
— Еб твою мать, Солёный, — фыркнул Олег, когда вляпался в кучу какого-то говна. — Если я подцеплю какую-нибудь хуйню, я тебя отхуярю до синевы подзалупной, отвечаю. Хуй же отмоешься теперь, Мих…
— Нахуй… поди, — пьяно рассмеялся Кир. Но мы с Олегом упрямо тащили его к выходу.
Естественно, таксист полез в залупу, когда увидел, кого ему предстоит везти. Но Олег быстро сунул тому тройную сумму за поездку, и проблема была решена. Погрузив Кира на заднее сиденье и подстелив ему под голову пакет, Олег повернулся к таксисту и спросил:
— Знаешь, где новый центр реабилитации? — таксист кивнул. — Вези туда быстро.
— Если заблюет…
— Вези, блядь, дебил! — рявкнул я. — Не видишь, хуево пацану. Заблюет — помоем.
Еще через пару часов мы сидели с Олегом в подсобке центра и пили спирт. Балалая там хорошо знали, поэтому, как только он вылетел из машины, его уже встречал десяток людей. Кира забрали и увезли в один из кабинетов, а мы, отходя от визита в притон, отправились в подсобку, где один из знакомых Олега выдал нам бутылку спирта, бутылку воды и два стакана.
— Нахуя он так? — спросил у меня Олег, опрокидывая внутрь стакан. Он поморщился, закусил лимоном, который нашелся в холодильнике, и вздохнул.
— Дурак потому что, — буркнул я, чиркая зажигалкой и подкуривая сигарету. — Решил либо, что мы его бросаем. Дебила кусок. Ему, чо, много надо, чтобы вмазаться. Матери на него давно похуй, где он там и с кем шляется. Я заходил пару раз, так она плечами жмет и все. Блядь, Олег. Почему все по пизде пошло, а? Нормально ж все было.
— Не, братка. Не нормально, — мотнул головой Олег. — Мы себе цель нашли, а он нет. Оттого и бесился постоянно. Злился, что мы лучше, чем он.
— Ему тут помогут? — спросил я и тоже выпил. Спирт, пусть и разведенный, обжег горло и наполнил голову жаром.
— Постараются, — уклончиво ответил Балалай и пояснил, когда я поднял бровь: — От него зависит, Мих. Мы сюда всех привозим, кого в притонах находим. Кто-то на поправку идет. А кому-то это нахуй не надо. Сам же понимаешь, нашего желания мало. Ты не представляешь, сколько народу обратно в это болото возвращается. Наши их лечат, обувают, одевают, кормят, а они снова туда же. Потому Шаман и хочет жестко с этими пидорами бороться. На последней сходке он готов был нахуй всех послать, когда ему сказали на некоторые точки не залупаться. Мол, люди там серьезные и такой шухер им не нужен. Деньги, блядь, важнее, понимаешь?
— Ага, — кивнул я и, чуть подумав, повертел в руках телефон. — Нашим будем говорить?
— Не стоит, думаю, — хмыкнул Олег. — Сорвутся же, приедут. Да толку-то. Лучше мы его попробуем вытянуть. Психолога подключим, пусть мозги ему проветрит, идиоту, блядь. А притон тот снесем, нахуй. В пизду запреты. Шаман поддержит, уверен. Видал того пацаненка с бабой на кухне?
— Ага, видел.
— Она его за дозняк продавала. Любому желающему. Мы подключились, пиздюка в органы опеки отдали, так он съебался. Обратно к маме, блядь... Знаешь, братка, я порой сомневаюсь. Помогать им или жечь этих блядей каленым железом. Как думаешь?
— Не знаю, — честно ответил я. Олег, чуть подумав, вздохнул.
— Вот и я не знаю, — хмыкнул он и разлил спирт по стаканам. — Будем.
— Будем, — я выпил и тоже закусил лимоном.
Весной универ отправил меня в Москву на конференцию молодых химиков, которая продлилась три дня. Толком погулять по городу не удалось. Я морально вымотался, устал и дико хотел спать. Понемногу в голову стали закрадываться мысли, что я занимаюсь не тем. Химия, некогда любимая в школе, стала костью в горле, и я занимался ей только ради того, чтобы содержать себя и Наташку. Даже в поезде я не мог уснуть, понимая, что завтра снова на работу, снова торчать над пробирками и слушать сплетни старых бабок, которых университетское руководство почему-то не увольняло, хотя у них давно песок из пизды сыпался.
Ирка, позвонившая мне на второй день конференции, сразу уловила недовольство в моем голосе. У нее, наоборот, все было хорошо. Она носилась по Сибири, как буйная важенка, заводила знакомства и в ус не дула. Я не стал ей рассказывать про Кира, сказав только то, что с ним все в порядке. То же самое говорил и Олег, если ему кто-нибудь звонил. Лишь Лаки сразу просекла пиздеж, о чем и сообщила мне в привычной ей меланхоличной манере.
— Я догадывалась, что он снова вмажется, — вздохнула она, когда я рассказал, как мы вытаскивали Кира из притона. — И я предупреждала его.
— Он просто дурак, Оль. Тебе ли не знать.
— Нет, Мишка. Он не дурак. Он конченный дебил, — хмыкнула она. — Я звала его с собой. Предлагала варианты, чем ему заняться. Но хуй там плавал. Ты знаешь Кирилла не первый день. Я тоже. Он сделал свой выбор, мы сделали свой.
— Жестко.
— Жестко, — согласилась она. — Если ты думаешь, что мне не тяжело и я не переживаю, то ошибаешься. Я давно поняла, что его не изменить. Только вы пытались постоянно, а ему это нравилось. Нравилось быть центром компашки. А когда компашка посыпалась, он первым сломался. Я чувствую, что ты тоже на грани, Миш. Борись, как бы плохо ни было. Не дай жизни и городу сломать себя.
— Наверное ты права, Оль, — криво улыбнулся я, смотря в окно поезда на пролетающие поля. — Спасибо.
— Звони мне, если почувствуешь себя плохо, — предупредила она. — Серьезно. Я всегда на связи для вас.
— Хорошо. Береги себя, — ответил я и нажал отбой. А в голове всплыли давно забытые слова Леськи.
«Будет и плохое, Мишка. А потом темнота» …
Вернувшись из командировки домой, я удивленно замер в центре гостиной. Кровать была не застелена, на кухне в раковине лежала грязная посуда, а цветы на подоконнике поникли, словно их давно не поливали.
Хмыкнув, я закурил и открыл кладовку. Наташкина сумка была на месте, как и её личные вещи. Не было только зубной щетки и самой Ляльки. Вздохнув, я набрал её номер, но услышал лишь длинные гудки. Ночевала у подруги, или Вика с Колумбом вернулись?
— Олеж, а ты ко мне не заглядывал, пока я в Москве был? — спросил я, набрав номер Олега и дождавшись, когда тот ответит.
— Раз заходил, никто дверь не открыл. Хотел у тебя инструменты взять. Ирка попросила матери её помочь, а что?
— Да не, все нормально, братка. Давай, созвонимся.
— Давай, — ответил Олег, и послышались короткие гудки. Положив телефон на прикроватную тумбу, я присел на край дивана и закурил еще одну сигарету. Конечно, Лялька могла и правда к подругам свалить, не предупредив, но в груди начал разгораться огонек сомнений. Уж что-что, а цветы свои капризные она никогда не забывала полить.
Не пришла Лялька и на следующий день, хотя знала, что я вернусь из командировки. Звонки по её знакомым тоже ничего не дали. Последнее время Лялька не выходила из дома и ни с кем не встречалась. Колумб все еще был в Европе, поэтому к ним она никак не могла слинять.
Подождав до вечера, я оделся и вышел на улицу. Постоял чуть у подъезда, потом хмыкнул и набрал номер такси.
— Ленинцев, восемнадцать, — сказал я таксисту адрес и, откинувшись на спинку, уставился в окно, пока машина неслась по проспекту к дому Лялькиной матери.
Я сел напротив подъезда на ту самую лавочку, где мы с Киром когда-то поджидали Наташкиного отчима и снова закурил. Я видел окна их квартиры, на кухне горел свет, а форточка была открыта. Стемнело быстро, а я все так же сидел на лавочке, не рискуя войти и позвонить в дверь пятьдесят седьмой квартиры. А потом увидел Наташку.
Она зашла на кухню, одетая в тот темно-синий халатик, который я ей подарил на Восьмое марта. Я видел, как она, улыбаясь, ставит на огонь чайник. Потом закуривает сигарету и подходит к окну. Я сидел в тени, и с яркой кухни меня точно не было видно, однако чувствовал себя, как детектив-неудачник из сраных нуарных фильмов.
Наташка заварила чай, и тут на кухню вошел знакомый мне черноволосый мужик. Её отчим. Он тоже улыбался, а потом провел рукой по спине Наташки и ущипнул её за задницу. Но та в ответ громко засмеялась и легонько, словно шутя, отпихнула мужика в сторону. Побледнев, я чуть не свалился с лавочки, когда Наташка прильнула к мужику и, привстав на цыпочки, жадно его поцеловала. Он поднял её и подсадил на стол, после чего развязал поясок халатика. Я скрипнул зубами, выбросил окурок и, спрыгнув, направился в подъезд. Пять ступеней, коричневая дверь с цифрой «пятьдесят семь», звонок, трель, скрежет замка.
— Здравствуйте. Чем могу помочь? — вежливо поздоровался мужик, открыв мне дверь. Я успокоил дыхание и процедил:
— Позови её.
В его глазах снова мелькнул ужас. Он узнал мой голос и попятился в коридор. Послышались звуки шагов, и я увидел Наташку. Она, остолбенев, смотрела на меня, а я, нахмурив брови и закусив губу, на неё. Затем, глубоко вдохнув, тихо сказал: — Оденься и выйди. Надо поговорить.
— Миш…
— Не заставляй меня входить, — чуть повысив голос, ответил я. Наташка переглянулась с отчимом и, кивнув, накинула на себя черный бомбер с нашивкой «Dimmu Borgir». Еще один мой подарок.
На улице мы десять минут простояли молча. Наташка куталась в куртку, а я курил и смотрел в окно её квартиры. Отчим маячил на кухне и то и дело выглядывал, чтобы проверить, все ли хорошо.
— Ты напиздела, да? — хрипло спросил я. Наташка, спрятав глаза, коротко кивнула. — Давно вы третесь?
— Да, — тихо ответила она. Я сжал кулаки и шумно выдохнул. — Я не знала, как сказать, Миш.
— Он тебя не ебал, да? То, что ты мне заливала у Лешего, обычный пиздеж, так? — спросил я. Она мотнула головой.
— Я влюбилась в него еще в седьмом классе. Его это пугало, хотя я видела, как он смотрит на меня. Но он был верен мамке. Однажды, когда я зашла к ним в спальню голая, он чуть не сбежал. Даже записку оставил на столе. Но не сбежал. Остался.
Я молчал, смотря поверх её головы и еле сдерживаясь, чтобы не заорать.
— Я тоже перестала лезть к нему, хоть и дико ревновала, когда слышала, как они с мамкой ебутся в спальне, — равнодушно продолжила Наташка. — А после выпускного он пришел ко мне в комнату. Мамка чуть не спалила нас тогда, но обошлось. Хотя она подозревала. Стала выгонять меня из дома, обвинять, орать. Я тогда психанула, спиздила деньги и в Москву на концерт поехала. Там с тобой познакомилась и с остальными. Понимала, что неправильно все это, пыталась стать нормальной девчонкой, пыталась полюбить тебя и полюбила.
— Пиздеж, — процедил я. Наташка грустно улыбнулась и покачала головой.
— Нет, не пиздеж. Можешь не верить, но я тебя правда полюбила. И мучилась от ревности, когда приходила в гости и видела, как они обжимаются.
— Понятно, — вздохнул я. — И выдумала ту сказку, блядь. Слезы еще твои… А я повелся. Кира потащил с собой.
Продолжение главы в комментариях.
Мой первым и единственным концертом, который я посетил, было выступление «Король и Шут». Если память не обманывает, то это была зима 2003. Вроде как тур в поддержку альбома «Жаль, нет ружья». Оказался практически в партере, передо мной маячило головы четыре. Помню как орал все песни, знал большую часть их репертуара. В итоге сорванный голос и куча непередаваемых ощущений от живого выступления.
К Новому, 2003 году, мама решила сделать нам обоим подарок и купила музыкальный центр AIWA. Он выдавал прекрасный звук и работает, кстати, по сей день. В нём было два кассетника,, чейнджер на 3 CD-диска, ну и приёмник, само собой. Самой ценной функцией была возможность записывать музыку, как с кассеты на кассету, так и с диска или радио. Таким образом моя фонотека пополнялась.
В мае 2003 года вышел альбом Арии (уже без Кипелова, с Беркутом) "Крещение огнём". Одноименная песня мне нравилась и я выклянчил у мамы деньги на свой первый CD диск. Лицензионный, так как проникся убеждениями исполнителей в радио-передачах, что пиратство - это плохо и поддерживать его, всё равно что не уважать любимую группу. Оценив, что "пластинка" звучит куда лучше кассеты, я старательно копил деньги и тратил их на диски.
Лето 2003 прошло без особых событий. Слушал Наше радио, мечтал попасть на Нашествие, с сожалением слушал отчёты о прошедших концертах в моём городе и анонсы грядущих.
В конце лета в местном эфире Нашего радио прозвучала новость-бомба, в ноябре к нам едут КОРОЛЬ И ШУТ!!! (я могу сейчас путать, но по-моему это было впервые для моего города) Я кусал локти, мечтая попасть на этот концерт, но не знал как. Денег на билет у меня не было. Даже если бы и были - мама бы не отпустила. Попробовал рискнуть и подлизаться, мол 13 лет, уже большой, в следующем году паспорт получать - бесполезно.
Выручило чудо! Тот самый друг семьи, который подарил мне кассетник, работал в милиции. Его регулярно привлекали на охрану порядка массовых мероприятий, в том числе и концертов. Узнав, что я, кровь из носу, как хочу на КиШа, он сказал маме:
- Давай я его провести с собой попробую. Частная охрана концертного зала закрывает глаза, когда мы проводим своих, если дирекция не следит за ними в этот момент. Получится - послушает концерт бесплатно, не получится - там остановка рядом, сядет на автобус, да домой поедет.
Глаза кота из Шрека все знают? Ну вот такие они и были у меня. Мама согласилась.
К концертному залу пришлось приехать аж за четыре часа до начала концерта. Менты собирались рано, чтобы организовать оцепление задолго до прихода фанатов. Охрана даже не взглянула в мою сторону, когда я, среди ментов, проходил в зал. Дядя Коля (так звали знакомого мента), разместил меня на самом краю сектора с сидячими местами, откуда сцену было видно сбоку и обзору слегка мешала огромная концертная колонка:
- Сиди здесь, никуда не уходи. Если вдруг придёт кто-то и скажет, что ты на его месте, пересядь на ступеньки. Я к тебе ещё подойду чуть позже.
Послушно сидя на кресле, я во все глаза оглядывал концертный зал, аппаратуру и сцену. Поверить не могу, что через несколько часов я увижу вживую тех, кого слушал на кассетах, дисках и на радио!
Менты построились в шеренгу, начальник им что-то сказал, и строй распределился по залу. Дядя Коля подошёл ко мне с парой ментов:
- Это Саня и Миша. Они будут стоять вот здесь, неподалёку. Если у тебя вдруг что-то случится, в туалет там захочешь или ещё что - подойди к ним. После концерта держись с ними рядом, пока я не приду.
Сделаю не большое отступление:
Мой отец бросил семью ещё в 99 году. Наверное, уже понятно, что дядя Коля - никакой не друг семьи, а ухажёр мамы. Я это прекрасно понимал, но строил из себя невинность и делал вид, будто верю в "друга семьи".
Часы ожидания пролетели не заметно. Я кайфовал от того, что там, за закрытыми дверями входов, шумит огромная толпа людей, изнывающих от нетерпения войти в зал, а я уже тут.
Вот все двери распахиваются, толпа ревёт... Зашёл, первый человек, второй, пять, десять - хлынула лавина. Как будто бы несколько ручейков с разных сторон собрались в мощный поток. Кто-то бежал, стремясь занять места в партере у самой сцены, кто-то спокойно шёл. Вид людей изумлял, у меня глаза разбегались: всевозможные ирокезы, косухи с шипами, джинсовые жилетки, сплошь пробитые клёпками, грим, шутовские колпаки, флаги... Это был прям рок-маскарад какой-то!
По громкоговорителю прозвучала запись объявления, что на территории зала запрещено курить и употреблять спиртное. Толпа ответила смехом и улюлюканиеми мгновенно закурила, а также замелькали бутылки с пивом. Часть людей, так спешивших к сцене, осознали свою ошибку и отошли от оцепления - на глазах у ментов не выпьешь. А вот курили никого не стесняясь. Дядя Коля потом объяснил, что распитие в общественном месте - это административная статья, их юрисдикция, а за курение они могут только пальцем погрозить т.к. это нарушение норм пожарной безопасности, которая к ментам никакого отношения не имеет (напомню, это 2003 год, повальная борьба с табакокурением ещё не начиналась).
Свет погас, сцена осветилась, из колонок заиграла незатейливая мелодия. Толпа ревела, но на сцене никто не появлялся. Мелодия повторялась по кругу, будто специально, чтобы помучить зрителей...
Поиграв на нервах публики, музыканты всё же решили переключиться на свои инструменты. Первым вышел Поручик и сел за барабаны, следом Яша и Балу направились к своим гитарам, вот Маша взяла скрипку, а вот и солисты: Князь с гитарой и Горшок! Понеслась!
Происходящее в толпе сложно описать - это была натуральная вакханалия. А я скромно сидел и не отрывал взгляд от сцены, пытаясь запомнить каждый миг. Возможно я бы и попрыгал немного вместе с беснующимися фанатами, но стеснялся присматривающих за мной ментов. На моё место так никто и не претендовал, что не мудрено - оно было далеко не самым лучшим.
В разгар концерта оцепление буквально выдернуло из толпы несколько человек. Я не видел, что именно они натворили, но уводили их в наручниках. Не удивительно - эмоции у всех просто зашкаливали. Я даже подумать не мог, что в городе столько людей разных возрастов, любящих рок. Нет, конечно я видел на улицах и панков, и металлистов, но они казались такими одинокими на фоне серой, будничной массы - а здесь они сами неудержимая толпа.
Концерт пролетел как один миг. Обалдевший и оглушённый я подошёл к ментам:
- А, ты это, посиди, мы ещё тут долго.
Оказывается, оцепление не снималось, пока последний человек не покинет зал. Толпа расходилась не охотно, надеясь, что помимо того, что уже отыграли "на бис", будет что-то ещё. И только когда на сцену поднялись техники и начали демонтировать акустику и барабанную установку, люди стали уходить.
Постепенно зал опустел и ко мне подошёл дядя Коля:
- Ну что, понравилось?
- Спрашиваете... конечно понравилось! Спасибо Вам!
- Ну и хорошо, поехали домой.
В машине я спросил, что натворили те люди, которых милиция увела в наручниках, дядя Коля усмехнулся:
- Да пережрала молодёжь, начала на сцену рваться. Когда их осадили - решили драку с сотрудниками затеять. Результат ты видел.
- И что с ними, в итоге?
- Да ничего особенного. Протоколы составили и отправили на улицу, на все 4 стороны.
Засыпал я долго. В голове был целый ворох мыслей: начиная с впечатлений от концерта и заканчивая рассуждениями, что надо тоже обзавестись какой-нибудь атрибутикой, чтобы не быть в толпе фанатов рока белой вороной...
Лето закончилось и началась школа. 7 класс.
Первого сентября в кабинете стоял гам: все, перекрикивая друг друга делились рассказами о лете. Кто-то хвастался новыми кроссовками, кто-то показывал свои тетради с крутыми тачками или героями боевиков на обложках, у нескольких одноклассников даже были собственные мобильники! Мне особенно нечего было рассказывать о проведённом лете, а про своё увлечение рок музыкой я и вовсе предпочитал молчать, потому что на пике моды в школе были футболки, толстовки и торбы с Децлом, а также "рэперские" шапки и безразмерные джинсы с кучей карманов по всей длине штанин. Чутьё подсказывало, что переть против массы со своим убеждением, что Децл - это не тот исполнитель, которого стоит слушать (не будем про покойника плохо, мир праху его) чревато получением пиздюлей за школой после уроков, я не отсвечивал. У гопников появилась новая фишка:
- Слышь, а ты рэпер или неформал?
- А рэпер - это разве не неформал? (смеюсь в душе)
- Ты чё? Неформалы - это пидоры волосатые всякие, металлисты там, панки...
- Я похож на металлиста или панка?
- Ну нет. Так ты рэпер?
- Я и на рэпера вроде не похож. Мне разная музыка нравится (лукавлю)
- Чтоб только рэп слушал, иначе пизды дам! Вали отсюда!
Это был вариант "правильного" ответа. В основном опрашиваемые начинали троить:
- Ну, рэпер, наверное...
- А чё тогда выглядишь не как рэпер?
- Ну, у меня нет ничего...
- Чтоб завтра был как рэпер или ответишь за пиздабольство!
Через 5 минут гопник забывал о диалоге, а несчастный пацан в спешном порядке выклянчивал у родителей шапку и джинсы, или хотя бы футболку с каким-нибудь исполнителем рэпа. Были и другие варианты развития:
- Ты рэпер или неформал?
- Никто!
- Никто? Никто у нас лохи и черти. Ты лох или чОрт?
- Ни тот, и не другой!
- Как так? Ты же сейчас сам сказал, что ты - никто, а значит лох или чОрт!
- Я не это имел ввиду.
- А чё ты заднюю сейчас даёшь? За базар свой не отвечаешь? Балабол что ли?
И далее в таком духе. В основном всё заканчивалось тем, что жертва гопо-логики должна была принести пачку сигарет, для доказательств "что он правильный пацан и для пацана ему ничего не жалко".
=========================================
Начался классный час, первый в учебном году. Вступительное слово учительницы, поздравление с новым учебным годом, восхищение, как мы все выросли за лето, изменились, и прочая дребедень... Достаём дневники и начинаем заполнять расписание на завтрашний день. Через три парты, впереди от себя, вижу у одноклассника на обложке дневника братьев Самойловых и знакомую надпись "Агата Кристи"! Душа ликует!
После классного часа подхожу к нему:
- Стёп, а ты русский рок слушаешь что ли?
- Ну да, и не только русский, а что?
- Да вот, я тоже подсел за лето. Ты на кассетах слушаешь?
- В основном на дисках, но кассеты тоже есть.
- Дай послушать что-нибудь, я тебе тоже принесу из своего.
Так у меня появился единомышленник. Помимо русского рока, он открыл для меня такие группы, как Metallica, Rammstein, Nirvana и Pink Floyd, но я всё же больше предпочитал отечественный продукт. Он же мне рассказал, что оказывается есть замечательное радио - Наше радио, где ставят только рок и близкую к нему по духу неформальную музыку.
Приёмник дома был полностью во власти мамы, поэтому я выклянчил самый дешёвый китайский тюнер с наушниками, на батарейках. Границы расширились. ДДТ перестало казаться унылым, я узнал и Сплин, и Чайф, и Наутилус... Аквариум, Пикник, Алиса, Океан Эльзы, Настя, Гражданская оборона... О, дивный, чудный мир! А ещё я узнал, что все эти группы иногда приезжают в наш город и дают концерты. Попасть хотя бы на один из них стало заветной мечтой...
Примерно такая же херня, только я ещё и поддался на эти уговоры, что вумный аж пиздец, поверил в себя и начал творить всякую дичь. Школа, олимпиады, шахматы, плавание, зачатки программирования-всё получалось легко и без напрягов, всё было интересно, во всё въезжал сходу, везде результаты. Только результаты все промежуточные, оглядываясь назад, вижу, что главным для меня был всегда процесс, а результат уже ничего не значил. В школе отобрали на плавание, ну, поплыл. Физические данные прекрасные, всё получается, но не интересно. Плыву всё с большей ленцой, дело идёт к отчислению. Тренер говорит, что дальше уже время на меня тратить не имеет смысла, и так уже в третью группу перевели, будем прощаться. Как блядь так, что значит прощаться? И я просто взял и поплыл в полную силу. Одно занятие тренер бегает за мной одним по бортику, переводит во вторую группу, снова занятие-два, перевод в первую и всё, больше я на занятия не ходил. Я понял для себя, что я могу плыть пиздато, тренеру доказал, что я не чмо, большего мне не надо было.
Школьные 9 классов заканчивал, экзаменом по выбору взял физику. Из параллели физику сдавали трое, считая меня. Несколько учителей пришли меня отговаривать, мол не сдашь, трудный предмет, не порти себе аттестат. Ах, блядь, не сдам, ах, не порти? Хер вам в сраки, именно физику и буду сдавать. Сдал на пять и пошёл в технарь. Школьные учителя налетели, зачем технарь, иди в 10-11 класс, потом в институт, у тебя способности, у тебя эрудиция. Повёлся, не пошёл в технарь, 10 класс до конца не смог досидеть, скучно аж пиздец. Самый херовый ученик в параллели, и по успеваемости и по поведению. Забрал доки и ушёл в технарь.
В технаре проучился полтора курса, вокруг жизнь идёт, девяностые годы, а у меня матери не платят, батя бухает, хожу в технарь в бушлате и полевой форме моего дядьки, из его вещпайка армейского, он кадровый был. Сначала оформляю свободное посещение, иду работать в гараж, машины чинить, появляются первые деньги. Бросаю технарь, скучно там что пиздец, начинаю обзаводиться инструментом, сварка, гидравлика, мерители, специнструмент заказной-не в каждом сервисе тогда такой инструмент был. Гараж выносят и я остаюсь с хером.
Пара контор на окладе, везде скучно, роста никакого, перспектив никаких, ухожу опять в свободное плавание. Правдами-неправдами покупаю в долг ГАЗЕль, выхожу на трассу.
На ГАЗели даже перспективы появились, купил в кредит грузовик новый, женился, родилась дочь. Потом кризис 2008, жена в больнице на год, кредит платить не могу, грузовик продал, мыкался подножным кормом. Потом попустило вроде, с работой получше, но в долгах. Взял ещё грузовик, не новый, подшаманил, почти из долгов вылез, даже ещё дети завелись, думал, вышел на прямую. Хер там, 14 год и погнали под откос. Так и ебусь, и не тону, но и не всплываю, хотя, тону всё-таки, кредиты хоть и не смертельные, но со временем всё больше.
Зачем описал всё, не знаю, просто время было. Интересно жил, страну посмотрел, жизнь не с парадного крыльца. Историй всяких, и бандиты, и хорошие люди встречались, дорожных историй, бизнесы разные изнутри наблюдал, как становились, развивались, чем закончилось. И ножи мне в бок тыкали, и автоматы, и менты, и братки, всякое было. Главное-все эти "ах, какой способный мальчик" всё это херабора, нельзя на это вестись. Способный но ленивый, вот и помножил себя на ноль.
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.
Немного наоборот.
В школе и в универе все считали ахуеть каким умным, пророчили чуть не олигархат.
Ну а я что, из-за недоеба бросил универ, стал бухать и шляться. К 35 годам пришел к работе дворником, да.
Ну и кто тут, сука, умный?! Ненавижу себя.