«Нефоры». Эпилог
© Гектор Шульц
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвертая
Глава пятая
Глава шестая
Глава седьмая
Глава восьмая
Глава девятая
Эпилог.
Семь лет спустя. Май 2015 года.
Родной город за семь лет ничуть не изменился. Разве что постарел немного: асфальт потрескался сильнее, фасады домов стали более ветхими, да новых лиц прибавилось. Я не собирался возвращаться, но что-то кольнуло в груди, когда я решился взять отпуск, и, почти не задумываясь, купил билет на поезд домой.
Домой… Забавно, но я уже не считал этот город своим домом. Разве что наша старенькая квартирка все так и стояла пустой на Рязанском проезде. Мамка после моего отъезда решилась уехать к тетке в деревню, да так там и осталась. Я навещал её периодически, возвращаясь в Москву откормленным и загорелым. За квартирой же присматривала тетя Лена, Иркина мать. Но я не стал заходить к ним за ключами. У меня были свои. Нашлись в ящике с хламом съемной квартиры, куда я их засунул семь лет назад.
Я постоял у подъезда, не решаясь войти, и выкурил пару сигарет, а потом улыбнулся, увидев на кирпиче рядом с дверью знакомый почерк. Мой почерк. И надпись: «Кир, Ирка и Дьяк = братаны». Даже на облупившейся лавочке виднелись артефакты прошлого, в это самое прошлое меня возвращавшие: «Лаки и Кир = секс». «Жаба — лох». «Олег сосет хуи» и прочая чепуха, нацарапанная ножом на старых досках.
— Ой, Миш, ты что ли? — прищурившись, спросила меня сморщенная, как пожухлый гриб, бабка. Присмотревшись, я с трудом узнал в ней бабу Катю.
— Привет, баб Кать. Да, я, — улыбнулся я, подходя ближе. — Как вы тут?
— Да что нам будет? Живем, — как-то добро улыбнулась она, рассматривая меня. — Ты вон гляди, вытянулся, вырос. Как мама? Пропала куда-то.
— В деревню к тетке уехала. Квартира пустой стоит. Думали сдавать, да кому тут оно нужно. Смотрю, тихо тут стало, — хмыкнул я, поднимая голову и смотря на пустые окна.
— Ох, да, Мишка. Половина-то померли уже, а новых мало приезжает, — покачала головой баба Катя. — Ладно, пойду до магазина. Хлебушка купить надо.
Я кивнул и, проводив её взглядом, решился войти в подъезд.
Наша квартирка встретила меня звенящей тишиной. Не гремела на кухне кастрюлями мама, не дымил в кресле папиросой отец. Перекрыты были краны с водой и газом, кровать родителей аккуратно застелена, а в шкафу, на самом видном месте, стояла фотография. Братство Окурка, 2001 год.
Я открыл краны, наполнил чайник водой и поставил на газ. Затем высыпал в кружку с логотипом «Gorgoroth» оставшийся с поезда пакетик с быстрорастворимым кофе и залил все кипятком. Сел на табуретку, закурил сигарету и задумался. Мысли и воспоминания обрушились на меня, как снежный ком, вызвав комок в груди и слезы, застывшие в уголках глаз.
Я долго ходил по квартире, перебирая старые вещи и копаясь в ящиках. Вот стопка журналов «Dark City», половину из которых я так и не вернул Жабе и Олегу. Вот болванки, которые мне когда-то записывала Ирка. Подарок Лаки — египетский крест, который я так ни разу и не надел. Мой старый «Сименс», цепь и пара колец-черепов из нержавейки, пожелтевшие и смятые билеты на концерт «Каннибалов». Старая записная книжка. Вся моя жизнь.
Хмыкнув, я достал свой телефон и, покопавшись в записной книжке, нашел номер Олега. Чуть подумал, а потом нажал на значок «зеленой трубки». Через мгновение послышались длинные гудки, прервавшиеся знакомым, чуть хриплым голосом.
— Аллё.
— Олеж, ты?
— Ага. С кем имею честь беседовать? — вальяжно бросил Олег, заставив меня рассмеяться.
— С Дьяком имеешь честь беседовать, — ответил я и улыбнулся, когда Олег запнулся, а потом заорал в трубку.
— Миха, ты? Бля, не узнал! Номер-то незнакомый.
— Да старый пропал давно. Я вот недавно только записную книжку с вашими телефонами нашел, — признался я. Мою старую «Нокию» отжали темной ночью бутовские гопари, дав мне некислых пиздюлей и сломав пару ребер.
— Ну дела, братка. А я думал ты все, зазнался, — с укоризной ответил Олег. — Ты ж как уехал, то все. Набираю тебе как-то, а там «абонент не абонент».
— Да сам сглупил, — хмыкнул я. — Пытался потом номер восстановить, да хуй там плавал. Ты сейчас где? В городе?
— Нет, в области, — ответил Олег. — Завтра приеду. Надо в центр заглянуть. А ты чо, домой решил вернуться?
— Отпуск себе устроил, — криво улыбнулся я. — Ну, если захочешь, можем встретиться.
— Ты ёбу дал? — с обидой сказал он. — Конечно хочу. Я тебя сколько не видел? Лет семь, да? Ну, да. Короче, братка, давай я завтра наберу.
— Да сразу заваливай, — перебил я его. — Адрес помнишь?
— Обижаешь, — усмехнулся он, а потом тихо спросил: — А может, к Киру заглянем?
— К Киру? — удивился я и тут же покраснел от смущения. Хорошо, что Олег этого не видел.
— Ну да. Он при центре работает. Короче, подъезжай завтра к трем в центр. Я уже там буду. Там и попиздим. Сейчас встреча, братка, уже вон мозги ебут, — устало вздохнул он.
— Добро, Олеж. До завтра тогда, — кивнул я и нажал отбой. Потом, чуть подумав, перенес остальные контакты из записной книжки в телефон, а саму книжку сунул в рюкзак. Хорошо, что важная привычка записывать номера еще куда-нибудь не пропала. Я повертел телефон в руках и, хмыкнув, отправил некоторым контактам одинаковое сообщение: «Привет, это Михаил Дьяконов. Это мой новый номер».
Через пять минут мне позвонила Ирка и сразу же обрушила на мои уши поток мата вперемешку с нормальными словами. Я лишь улыбался, не имея возможности даже слово вставить. Ирка поорала еще минут десять, а потом взяла паузу, чтобы отдышаться.
— И я рад тебя слышать, — усмехнулся я.
— Рад он, блядь, — проворчала она. — Ух, повезло тебе, что это телефонный звонок. Я б из тебя Сатану нахуй выебла, дурогон. И куда ты пропал? Мы уж тут думали, что все…
— Я в Москву уехал, — ответил я, повторяя рассказанное Олегу. — Там у меня телефон отжали. Пытался восстановить, да хуй там получилось, короче. А сейчас домой вот приехал в отпуск и книжку записную нашел с вашими номерами. Хуй знает, правда, живые или нет, но я решил отписаться.
— И правильно сделал, — буркнула Ирка. Мне было слышно, как на фоне что-то гремит и грохочет, но Иркин голос был слышен хорошо. — Лаки только номер сменила вроде. Она в Питере сейчас, но я ей перешлю твой контакт. Пусть тоже пизды тебе даст.
— Злая ты, Сидоренко, — рассмеялся я и тихо добавил: — Соскучился по вам, не представляешь, как.
— А уж мы-то как соскучились, — съязвила она. — Если не убьем при встрече, то покалечим обязательно.
— Как жизнь, Ириш? — спросил я, возвращая Ирку к разговору.
— Бьет ключом, братка, — хмыкнула она. — Мы все там же. Сибирь изучаем и разрабатываем. Мне предлагали в Москву свалить, да это же скучно, пиздец. Бумажки эти перебирать, совещания какие-то ебаные. А тут свежий воздух, люди честные, работы жопой жуй. Даже Кристинка привыкла.
— Фея с тобой еще? — удивился я.
— А куда она денется? Для местных, правда, дико поначалу было. Но когда я одному бригадиру по ебалу дала за шуточки и еще парочке долбоебов мозги вправила, смирились.
— И что, терпят?
— Терпят. В мою бригаду честь попасть, — похвасталась она, заставив меня улыбнуться. — А ты чего да как?
— Химика из меня не получилось, — ответил я. — Надоело все это. В Москве первое время менеджером работал, квартиру снял, а потом камеру себе купил. И с головой в фотографию провалился.
— И как оно? На хлеб с маслом хватает?
— И с икрой тоже, — улыбнулся я. — Заказов много. И на репортажку, и на ню, и на простые портреты. А тут решил себе отпуск устроить. Ну и приехал в родные пенаты.
— Слушай, я в командировку в Москву поеду. В июле. Если не свалишь куда, то давай пересечемся, — предложила Ирка.
— О, я с радостью. Давай. Номер сохрани.
— Это уж ты не проеблань в очередной раз, — съязвила она и грустно вздохнула. — Пиздец ты, конечно, Миха. Семь лет, блядь. Ни привета, ни ответа. Мы чо только не думали… Ладно, свидимся надеюсь, получишь тогда пиздюлей реальных. А сейчас работа ждет.
— Береги себя, — улыбнулся я.
Лаки позвонила утром, а через час и Жаба. Я по традиции выслушал ругань, а потом смог худо-бедно объясниться с друзьями. И Олька, и Жаба, услышав, что Ирка будет в Москве в июле, сказали, что тоже заедут в гости. Но удивило меня другое. Никто из них так и не упомянул Кира.
Я подъехал к реабилитационному центру ровно в три, как и обещал. Олег уже ждал на крыльце и, когда я выбрался из такси, широко улыбнулся и помчался ко мне, вызывая недоуменные взгляды сотрудников, которые курили на ступеньках.
Он изменился. Исчезли джинсы, берцы и черный бомбер. Вместо них меня встретил простой цивильный мужик в хорошем костюме и начищенных до блеска туфлях. Лишь глаза выдавали того самого Балалая, проскальзывала в них иногда знаменитая чертовщинка.
— Вот он, явился во плоти, хоть хуй колоти, — рассмеялся Олег, обнимая меня и осматривая жадным взглядом. — Подкачался ты, что ли, братка?
— Есть немного, — улыбнулся я.
— И разрисовался, — хмыкнул он, скользнув глазами по моим татуировкам. Затем улыбнулся и снова обнял. — Миха, бля. Сколько лет, сколько зим.
— Здорово, Олежа, — я покряхтел, когда он слишком сильно меня сдавил. — Ну, будет, брат. Будет.
— Отъебись. Дай любовь выплеснуть.
— Люди смотрят.
— Нахуй людей, — рассмеялся он и наконец-то отпустил меня. — Волосы, смотрю, не сбрил.
— Не, привык к ним, — ответил я и, достав пачку, закурил сигарету. Олег присоединился ко мне, вытащив портсигар. — Кудряво живешь, Балалай.
— Не могу обычные сигареты курить, — пожаловался он. — Братаны тут подогнали машинку для самокруток и табак. Так раз попробовал, и все. Другое теперь курить не могу. Ну, рассказывай.
Я коротко рассказал о своей жизни в Москве. Олег жадно слушал, кивал и почти не перебивал. А потом пришел его черед делиться новостями. И их, как я и ожидал, оказалось много.
Шаман добился своего и пролез в областную думу, перетянув за собой и старых друзей. Балалай получил место зама и сейчас носился по городу и области с инспекциями всего и вся. С остальными он поддерживает контакт, но встречаются они редко. А насчет меня вся компашка думала, что я зажрался и забыл старых друзей. Я не винил их. Сам виноват. Мне и отвечать.
— Мы чего только не думали, — сказал мне Балалай, когда мы шли по коридорам центра. Пахло чистотой, лекарствами и свежезаваренным кофе. Проходя мимо подсобки, где мы с Олегом глушили спирт, я невольно улыбнулся. — Ирка говорила, что ты просто чердаком поехал после Ляльки. Ага, мы в курсе, чо там случилось у вас. Встретил её с мужиком каким-то старым, ну я и подошел узнать. Она скрывать не стала, что интересно. Жаба тебя тоже искал, нашли только твое ИП, писали на адрес, да никто не ответил. Ну и страничку твою вКонтакте нашли, дохлую на тот момент.
— Бля, — почесал я лоб. — Это товарища моего адрес. Я когда в Москву приехал, он меня прописал у себя на время. Сам он где-то на морях живет, а в хате бабка его старая. Ну да ладно. Чего сейчас об этом говорить.
— Короче, братка, мы думали, что ты реально крышей поехал из-за Ляльки. Я ж видел тебя тогда, — хмыкнул Олег. — Сам не свой, глаза потухшие.
— А Кир что? — перевел я разговор с неприятной темы на другую. — Ты говорил, что он тут работает.
— Ага. По хозяйству, — улыбнулся Олег, открывая дверь и выходя во внутренний дворик. — Сейчас сам увидишь. Кир, глянь кто нас навестил!
Увидев Кира, я криво улыбнулся и кашлянул. В груди снова набух комок, а слезы навернулись на глаза. Все потому, что Кир изменился. Очень сильно.
Кир возился в саду, трамбуя лопаткой землю в цветнике. И вздрогнул, когда услышал голос Олега. Повернулся, посмотрел на меня, протер глаза и улыбнулся. А потом, подскочив, обнял и сжал в объятиях.
— Миха, — прошептал он, а я улыбался, обнимая его.
Кир изменился. Сильно похудел, согнулся, кожа на руках обвисла. Исчезли длинные волосы, а из глаз почти пропал дерзкий блеск. Он словно угасал и был похож на тающую свечку. Ту самую, из моего сна… Олег, стоя рядом, не встревал. Лишь робко улыбнулся, когда Кир всхлипнул.
— Будет, братка, — хрипло ответил я и похлопал его по спине.
— Я думал, что ты меня ненавидишь, — тихо сказал он и, отстранившись, посмотрел в мои глаза. — Думал, что так и не придешь.
— Хуйню не неси, — улыбнулся я. — Все мы тут набесоёбили изрядно, Кир. Пойдем покурим, что ли?
— Пойдем, — он подхватил меня под руку и повел за собой. Олег, перекинувшись с кем-то парой слов, пошел за нами.
Мы расположились в небольшой беседке в центре сада. Кир явно смущался и прятал глаза, а его руки не могли найти покоя. Но в итоге он расслабился, когда Олег, наблюдая за его телодвижениями, рявкнул:
— Бля, ну хорош уже смущаться. Будто, блядь, Папа Римский к тебе на поклон пришел. Это ж Миха.
— Балалай дело говорит, — усмехнулся Кир и посмотрел на меня. — Знаю, знаю, братка. Хуево выгляжу. Все дрянь эта виновата. Если б не Олежа, хуй знает, чо было бы.
— Я расскажу? — спросил Олег у него и когда Кир кивнул, вздохнул. — Короче. Заразу он какую-то подцепил в том притоне. Лечили его долго. Олькин отец подписался, Шаман откуда-то доктора выдернул. Сейчас вроде получше стало…
— Тяжко мне было, — хмыкнул Кир, беря у меня из пачки сигарету. — Думал, сдохну, Мих. Дышать нормально не мог, голова раскалывалась, и кровь будто кипела, как смола. Пиздец в общем. Но ребята тут хорошие. Никто и слова не сказал, начали вытягивать. То процедуры какие-то, то Наталья Ивановна…
— Психолог наш, — подсказал Балалай. Кир кивнул и продолжил:
— Ага. Короче, говна у меня, братка, внутри на целый остров набралось. И физического, и душевного. Я чего вас избегал всех… Стыдно было. За то, что говном таким был. Обидел друзей, жизнь проебланил.
— Живой пример загубленной молодости, — фыркнул я, заставив Кира рассмеяться.
— Ага. Сет Путнам, блядь. Но Наташа потом вытянула все это, помогла смириться. Олежку, когда пришел, я попросил тут меня оставить. Боялся, что снова… ну, на хмурого сяду. Иногда пиздец просто, аж на стену лез. Сейчас попустило, правда. Ну и чо… Стараюсь не сидеть на шее, помогаю, чем могу.
— Ты вот знал, что у него талант плотничать и столярничать есть? — усмехнулся Олег и кивнул, когда я удивленно покачал головой, а Кир покраснел от смущения. — Беседка, где мы сидим. Это он её выстругал.
— Ого, — хмыкнул я. — Надо было тебе давно пизды дать, Кир.
— Надо было. Жаль, что не слушал вас, — ответил он. — Олег и этот центр… они спасли меня, считай. Вот я и пытаюсь им за добро хоть как-то отплатить. Но вот в глаза вам посмотреть… Тяжко это, братка.
— Знаю, — кивнул я, закуривая еще одну сигарету. — Хорошо, что допер. Может навестим тебя теперь все вместе.
— Не надо, — криво улыбнулся он. — Не хочу. Пусть помнят того Кира, старого. А не развалину, которая сидит перед тобой.
— Ну, блядь, опять завел свою шарманку, — фыркнул Олег. — Солёный, я тебе пизды дам, отвечаю. Похуй всем, как ты выглядишь. Или ты думаешь, мы такие уебки поверхностные?
— Нет, Олеж, — улыбнулся Кир. — Просто не хочу. Стыдно мне еще.
— Хуй с тобой, — махнул рукой Олег и посмотрел на меня. — И так постоянно. Ирка как-то раз приехала, так он знаешь куда заныкался? На крышу, блядь. Сидел там два дня, пока не нашли и не сняли. Альпинист хуев.
Я не ответил. Просто придвинулся к Киру поближе и обнял за плечи. Тот кивнул, сморщился и шумно вздохнул.
— Не держи на меня зла, братка, — тихо сказал он, а потом улыбнулся. — Помните, как мы бухали как-то у меня дома, и Дьяк перебрал с вином, а потом бабку мою заблевал.
— Забудешь такое, — рассмеялся Олег, а я покраснел, вспомнив тот конфуз. — И фразочку твою ту помним тоже, когда тебя Сашка отшила, потому что страшный.
— Забудешь такое, — синхронно сказали мы с Киром и рассмеялись.
В июле Кира не стало. Он ушел тихо и с улыбкой во сне. Поэтому вместо встречи в Москве мы все вернулись домой, чтобы проститься с ним. Олег, встретивший нас, предупредил, что это может быть слишком тяжело, но никто не пошел на попятный. Даже Жаба, который нахмурил брови и зло посмотрел на Балалая, словно тот сморозил чушь.
Киру нашли место под единственным деревом на кладбище, где мы однажды выслеживали готов, чтобы дать им пизды. Это было до того, как Кир познакомился с Лаки и изменил свое мнение насчет «ночных жителей» нашего города.
Мы еще долго стояли у креста с венками и молчали, думая о Кире. Я обнимал Лаки, которая смотрела на его фотографию и кусала губы. Ирка с Жабой открыли бутылку водки и разлили её по пластиковым стаканчикам. Дим Димыч и Колумб с Викой тоже постояли с нами немного, а потом ушли, чтобы не мешать.
— Выпьем, — тихо сказал я, поднимая стаканчик. — За Кира.
— За Кира, — тихо ответили мои друзья и, выпив, поморщились. Только Олег, бросив стаканчик в пакет с мусором, вытащил из кармана блокнот и, вырвав листок, что-то размашисто на нем написал. Потом подошел к кресту и положил бумажку рядом, придавив камнем. Мы, увидев, что там написано, рассмеялись. И даже Лаки издала тихий смешок, после чего грустно улыбнулась.
«Не вышел ебалом, стал неформалом. (Солёный)», — было написано на листке. Эта цитатка Кира потом появится на камне, да и мы будем часто её вспоминать.
— Вот так собрались дать пизды Дьяку, а в итоге проводили Кира, — сказала Ирка, когда мы расселись у меня дома и пили водку с пельмешками вприкуску, как в старые добрые времена. — Жаль я этому дураку лично много чего не сказала.
— Каждый из нас ему многое не сказал, — буркнул Жаба. Он, казалось, переживал сильнее всего, и Лаки то и дело, подсаживалась к нему, чтобы утешить. Сам Жаба тоже изменился. Стал куда увереннее в себе и, как сказала Ирка, «симпатичнее».
— Живым говорить это надо, а не ушедшим, — ответил я и, выпив, поморщился. — Ромыч, закинешь еще пельмешки?
— Схуяли я всегда закидываю пельмешки? — рассмеялся он, на что Олег, важно надувшись, ответил:
— Ты их закидываешь с любовью. Пиздуй на кухню! Закусь почти закончилась, — велел он и рассмеялся. А потом охнул и, подскочив, вернулся с журналом «Dark City». — Бля! А помните, Кир сюда фотку свою отправлял?
— Да вот он, — хмыкнула Лаки, тыкая пальцем в фото улыбающегося Кира с гитарой. — «Передаю привет братанам с Окурка, Речки и Грязи. Кто хочет чиркануть — пешите. Солёный». Грамотей, блин. Ему много тогда девчонок написало.
— Я помню, как ты с ним оралась на эту тему, — кивнула Ирка и повернулась к Дим Димычу. — Димка тогда вас еле разнял. Чуть рожу ему не расцарапала.
— Было дело, — улыбнулся Димыч, наполняя стаканы. — Я тогда, блин, всю башку себе сломал, хули Солёный таким интересом у баб пользуется.
— А вот кто его знает, — рассмеялся я. — Теперь это тайна, которую хуй кто разгадает.
— Точняк, — хмыкнул Дим Димыч и поднял стакан. — Ну, за Солёного.
— За Кира, — хором ответили мы и снова выпили.
Декабрь 2015 года.
Зимой мама решилась продать квартиру. Одной ей там было тоскливо, почти все время она проводила у сестры, моей тетки, в деревне, поэтому небольшой семейный совет сел, покумекал и решил квартиру продать, а деньги отдать мне для погашения ипотеки.
Я приехал домой в декабре, чтобы забрать свои вещи и помочь маме с продажей остальных. То, что было нужно, тетка и её муж, дядя Слава, давно уже перевезли к себе. Но я забирал немногое: стопку журналов «Dark City», музыку, некоторые книжки и фотографии. А вытащив из шкафчика старый «Сименс», задумчиво повертел его в руке.
— Тоже продашь? — спросила мама, увидев, что я сижу с телефоном у шкафчика. Хмыкнув, я подключил зарядку и улыбнулся, когда на экран загорелся и появился символ зарядки батареи.
— Кому он нужен? — пожал я плечами. — Оставлю как память, наверное. Раз заряжается, значит, рабочий еще.
— Надо тебе всякий хлам тащить с собой, — проворчала мама, но сделала это по-доброму, с улыбкой на лице.
— Кто бы говорил, — я кивнул в сторону коробок с посудой, на что мама тут же заявила:
— В деревне все пригодится.
— Не жалеешь? — спросил я тихо, когда мы сели на кухне, чтобы выпить чай.
— Нет, — чуть подумав, ответила она. — Много чего тут было, пора уже и отпустить. Да и Катьке одной скучно не будет, пока Слава на вахтах, и тебе деньгами поможем.
— Есть у меня деньги, — буркнул я, прихлебывая чай.
— Лишними не будут, — отрезала мама и, улыбнувшись, взъерошила мне волосы. — Знаешь, а мне нравится, когда у тебя волосы длинные. Раньше, помню, ворчала, что шампуня гору изводишь. А сейчас смотрю, прямо хорошо тебе.
— Не прошло и десяти лет, — рассмеялся я, а потом вздохнул. — Как-то не верится даже, что продаем.
— Иногда надо отпустить, — повторила мама, взяв меня за руку. — Летом-то приедешь? Славка кабанчика забьет.
— Постараюсь, — кивнул я. — Летом работы много, сама знаешь.
— Знаю, — улыбнулась она. — Кто б знал, что химик мой фотографировать будет.
— Мир меняется, и мы меняемся вместе с ним, — ответил я и закурил сигарету.
Новый год я встречал уже в Москве, в своей квартире. Правда, настроения не было, и отказался от приглашений друзей и знакомых провести праздник вместе. Наоборот, накатила какая-то странная усталость. Не хотелось ни работать, ни веселиться.
В итоге я зашел в магазин, купил продуктов для оливье, взял курицу и две бутылки коньяка, на который меня когда-то подсадил Дим Димыч. А потом, приготовив нехитрый ужин, увалился на диван и включил «Властелина колец». Правда, фильм мне посмотреть не дали, потому что в десять по Скайпу мне позвонила Ирка, а потом подключились Жаба, Олег и Лаки. Я соврал друзьям, что буду праздновать, с улыбкой выслушал ворчание Ирки, которая снова зазывала к себе в Сибирь, и поздравил друзей с наступающим новым годом. У Жабы на фоне маячили дети, чем веселили Лаки, которая хохотала, когда в камеру заглядывал сын Ромки, вылитая копия отца.
— Вылитый Рома, — утерев слезы, ответила Олька. Она встречала новый год с друзьями в Питере, и её изредка кто-нибудь отвлекал.
— Особенно когда глаза пучит, — Ирка вытаращила свои глазюки, заставив нас рассмеяться. — Ладно, пойдем Новый год встречать. У нас он раньше. Не теряйтесь, братушки.
— С наступающим, — улыбнулся я, показав в камеру бокал с коньяком, а потом отключился. Тишина непривычно резанула по ушам, а в груди заворочался знакомый комочек. Вздохнув, я встал с дивана и подошел к книжной полке, на которой стояла та самая фотография с подписью Кира. «Братство Окурка. 2001 год». Рядом лежал мой старый «Сименс».
Чуть подумав, я включил его и улыбнулся, увидев заставку — логотип «Каннибалов» на черном фоне. Полистал приложения и, найдя аську, запустил её. Но ничего не произошло. Вместо привычного списка контактов был белый экран и какая-то белиберда из символов.
Мотнув головой, я вернулся к ноутбуку и, чуть повозившись, скачал клиент, вбил логин, пароль и снова улыбнулся, увидев полностью красный список друзей. Судя по всему, аська умерла окончательно. Краснел ник Кира, Олега, Жабы, Лаки и Ирки. Даже Дим Димыч горел красным, хотя он был самым ярым любителем древнего мессенджера. Но тут меня бросило в жар, когда я наткнулся на один зеленый ник. Тот, который давно погас. Вздохнув, я открыл окошко чата и увидел свое старое сообщение:
Дьяк: «Ты была права. Плохое было. Была и темнота. Но я надеюсь, что обещанное тобой хорошее тоже будет».
Под ним был ответ, отправленный через месяц после моего сообщения:
Лиса Патрикеевна: «Будет. Я видела это».
Вздрогнув, я протер глаза, когда из колонок раздался знакомый звук входящего сообщения, и посмотрел на экран:
Лиса Патрикеевна: «Ты пришел».
Лиса Патрикеевна: «Почему ты так долго?»
Я вытащил из шкафчика старую записную книжку, пролистал её и, найдя Леськин номер, на миг задумался, не зная, что делать. Потом снова мотнул головой, отгоняя дурацкие мысли, и, набрав номер, поднес телефон к уху.
— Алло, — тихий и очень знакомый Леськин голос. Я улыбнулся.
— С наступающим, Лисенок.
— Мишка, — улыбнулась она, и в её голос сразу вернулась жизнь.
Январь 2016 года.
Через три часа Леська звонила в мою дверь и, когда я открыл, бросилась мне на шею, чуть не разбив бутылку шампанского, которую держала в руке. Она поставила бутылку на полку, заглянула мне в глаза и улыбнулась. А потом, прижавшись, жадно поцеловала меня в губы.
Я не отстранился. Давно забытое чувство, забытый вкус её губ, забытый запах её духов заставили кровь закипеть, а разум унестись в дальние дали. Я подхватил её, легкую и такую же гибкую, как раньше, а потом понес в комнату.
За окном рвались петарды и кричали люди. Кричала Леська, изгибаясь, когда я ласкал её. Стонал я, сжимая её бедра. Грохотала музыка у соседей сверху. Грохотало и мое сердце, пытаясь проломить грудную клетку и вырваться на волю, подобно плененной птице, увидевшей свободу. Мы любили друг друга жарко и жадно, не обращая внимания на гудящие телефоны и тех, кто хотел поздравить нас с наступившим 2016 годом. Нам нужны были только мы сами.
— Почему ты так долго? — тихо спросила она, когда мы лежали на кровати, мокрые и утомленные любовью. Леська приподнялась на локтях, и её сосок царапнул мою щеку, когда она потянулась за сигаретами. — Заблудился в темноте?
— Ага, — вздохнул я и кивнул, когда она протянула пачку мне. Закурив, я провел ладонью по обнаженной спине Леськи и улыбнулся, услышав томное мурлыканье. — Заблудился, но выбрался. Непонятно только одно…
— Почему я пришла? — хмыкнула Леська, положив голову мне на грудь. Она чуть помолчала и добавила: — Потому что люблю.
— В смысле? — растерянно спросил я, поперхнувшись дымом. Леська улыбнулась и провела ноготками по моему животу.
— А ты не заметил, дурачок. Мы часто не замечаем, что те, кто нам нужен, и так находятся рядом, — ответила она и грустно вздохнула. — Я тоже дурой была. Чего, собственно, жопой вилять стала, когда у нас был шанс. Боялась, наверное.
— Ага, — кивнул я. — Независимый Лисенок влюбился в нефора с Окурка.
— Именно, — ответила Леська. Она сменила позу и, подперев кулачком подбородок, теперь смотрела на меня. — Я любила свою независимость. Любила, когда пацаны за мной, роняя слюни, ходили. А потом встретила тебя. И почувствовала то, чего никогда не чувствовала. Бабушка мне говорила, что я черного человека встречу, которого забыть не смогу. Так и вышло. А я не поверила ей. Не знаю, Миш. Я долго пыталась себя убедить в том, что это не любовь, а… не знаю, влюбленность. Сама тебя отшила, хотя знала, что ты видишь во мне не только бабу для ебли. Димка тоже спрашивал, зачем я себе больно делаю. А я ответить не могла. Тогда, на новый год, когда мы салат готовили, я тебе правду рассказала. Ну, про…
— Помню, — перебил я её, целуя в губы. — Не надо это повторять.
— Спасибо, — улыбнулась она и, перехватив сигарету, жадно затянулась. — Еще хотела признаться, ну, в чувствах своих. Пока не увидела, что ты с маленькой этой мутишь. Лялька, да?
— Лялька, — я поиграл желваками, и Леська это заметила.
— Темнота, — задумчиво сказала она. — Поэтому ты так долго шел.
— Не будем об этом, — криво улыбнулся я, поглаживая Леську по спинке.
— Тогда я решила отстать. Увидела, как вы там на улице веселитесь. Но ты меня тогда снова удивил. Когда на поцелуй не ответил. На кухне, помнишь? — покраснела она, заставив и меня смутиться. — Я пыталась потом, честно, просто дружить. Но каждый раз, слыша твой голос в трубке или получая сообщение, сходила с ума от ревности.
— И решила уехать, — буркнул я, закуривая еще одну сигарету. — Забить на всех.
— Ага. Только нихуя это не помогло, Мишка. Я даже Димычу запретила говорить о тебе, когда он мне звонил. Видно было, что он мнется, но держался. Потом я про Кира узнала. Тоже навестила его. Потом, после вас... Знаешь, а я ведь чуть не уехала на новогодние праздники из Москвы, — улыбнулась она. — Друзья звали с собой на Бали.
— Чего осталась?
Леська поджала губы и неопределенно хмыкнула.
— Что-то подсказало, что лучше остаться. А потом я увидела, что ты в сети. И написала первой, — ответила она. Я притянул её к себе, а потом тихо сказал:
— Жить было бы куда проще, умей люди говорить правду в нужное время. Не было бы тогда никакой темноты…
— Я сказала правду, — ответила Леська, обняв меня.
— Знаю, — улыбнулся я и накрыл её губы поцелуем.
Мы стояли у окна, завернутые в одеяло, и смотрели, как рвутся на улице яркие фейерверки. Фоном негромко играла пластинка «Estatic Fear», и Леська прижималась ко мне, вновь разжигая огонь внутри. Она повернулась ко мне, прижалась к груди, потом заглянула в глаза, и мы снова прошептали друг другу то, что так долго скрывали в своей темноте. Мир в очередной раз начал меняться, а мы просто наслаждались долгожданным теплом.
От автора.
Как и в случае с «Уродами», в «Нефорах» тоже нашлось место реальным историям и событиям, о которых мне поведали друзья и знакомые. Пусть некоторые и покажутся слишком фантастичными, но я верю тем людям, которые поделились ими со мной. Если у кого-то было иначе, то поздравляю. Вам повезло больше, чем некоторым героям этой истории.
«Нефоры» тоже получились жесткими, и я уверен, что многих из вас не раз передергивало во время прочтения. Но такова реальность. Есть нефоры из «Ахумилительных историй», но есть и обратная сторона, о которой мало кто вспоминает, когда речь заходит о прошлом. Грязь и дерьмо вписок, погасшие от наркотиков души (я искренне надеюсь, что отбил все желание хотя бы задуматься об этой дряни), беспорядочный секс, алкоголь, драки, другая сторона неформальной тусовки.
Дьяк — реальный персонаж, разве что погоняло другое. Его история взаимоотношений с другом (Киром) и странный любовный треугольник (Дьяк — Леська — Лялька) тоже реальны. Дьяк и Леська и сейчас вместе. Счастливы наконец-то. Да, финал схож с «Уродами», но я сознательно решил ничего не менять. Пусть будет так, как мне рассказали, а в жизни всякое бывает.
Настоящий Олег по-прежнему занят реабилитационными центрами. Пройдя через все этапы, он смог справится с этой «болезнью» и теперь помогает другим. И сейчас, увидев его в реальной жизни, никогда не подумаешь, что этот чуть пухлый мужчина с небольшими залысинами сам когда-то «торчал», носил длинные волосы, а потом увлекся «правыми» настроениями. Хотя в душе он все тот же нефор, что и раньше. Как и все остальные. Жаба, Лаки и Ирка тоже поделились своими воспоминаниями о вписках, отношениях и концертах. Всему этому нашлось место в «Нефорах».
Я благодарен вам за то, что уделили время этой истории. Порой в мерзости и ругани можно найти любовь, дружбу и надежду. Надежду на то, что все будет хорошо. Мы сами меняем этот мир. И будет так, как мы захотим. Помните об этом. Ваш Гектор Шульц.