Эльфийская трасса
Эльфийская трасса
Среди автостопщиков тихая просёлочная трасса Томск-Мариинск всегда считалась не то чтобы заколдованным или проклятым местом, но как минимум загадочным. Часть её до сих пор была гравийной, а в тех местах, где и был асфальт она постоянно вспучивалось и проваливалась. Дорожные работы там велись уже около десятка лет, но рабочие ограничивались только тем, что ломали асфальт в местах вздутий и провалов, и ставили повсюду новые заплатки. Говорили, что она проходит прямо по болотам, вот и проваливается, поэтому и нет смысла прокладывать асфальт дальше. Оно и понятно – весь Томск стоит на болотах, и летом по всему городу летает таёжный гнус. Кружит над фонтанами у набережной и лезет прямо в глаза там гуляющим. И открывать на ночь окна в это время года в Томске как-то не принято. Но провалы в асфальте – это ещё как-то понятно, а вот вздутия отчего? Неужели это болотные газы до сих пор сквозь него поднимаются? Словом что и говорить – загадочное место – эта дорога. К тому же часто она была совершенно безлюдной – большинство водителей предпочитало ездить в Томск через Кемерово по нормальной дороге, несмотря на лишний крюк в двести километров. Так что застрять здесь всегда можно очень даже запросто. Иной раз можно идти несколько часов – мимо берёзовых рощ с голосистыми кукушками или болот с потемневшими остатками голых деревьев, которые стопщики называли: «Парками Юрского Периода» – и не увидеть здесь ни одной машины …
…Я шёл из Томска спиной вперёд, сигналя рукой с поднятым большим пальцем всем подъезжающим тачкам, едва они только показывались на горизонте, свято веря в свою удачу, но не прошёл с утра даже половины своего пути. С каждым моим шагом, из узкой травяной полосы, тянущейся вдоль дороги поднимались целые тучи мелких болотные мошек. И поэтому второй рукой приходилось постоянно отгонять их от своего лица. Их становилось всё больше и больше, к туче вившейся надо мной то и дело присоединялись поднятые с каждым шагом всё новые стайки, и время от времени я припускал бегом, стараясь не наступать в траву, чтобы хоть немного обогнать своих преследователей. Дорога была такой безжизненной, что только она и была здесь единственным признаком цивилизации. Эта серая приграничная полоса асфальта, пересекающая здешние места принадлежала нашему миру, а всё остальное уже нет. По ней изредка проносились грохочущие железные повозки, напоминая мне об объективной реальности, а проклятущие мошки, взлетающие из приграничной травяной полосы их таинственного мира, злобно жалили нарушителя их границ. Сходить с асфальта в траву кишащую гнусом совершенно не хотелось, но тогда был огромный риск быть сбитым металлическими чудовищами из нашего мира – поэтому приходилось терпеть.
Через некоторое время, найдя у себя в шмотнике какую-то старую газетку, я свернул из неё мухобойку, чтобы отгонять ей от лица назойливых насекомых, не дающих мне даже смотреть за дорогой. Теперь уже во всём этом чувствовалась злонамеренность мелких стражей болотного царства. Мало того, что они сгоняли меня с безопасной обочины прямо под колёса несущегося транспорта, и настырно лезли в глаза, закрывая обзор, так они ещё и старались кусать даже руку, вытянутую для стопа. Причём стоило только сойти с обочины в лес и их преследование тут же прекращалось. Временами так и тянуло уйти с солнцепёка, присесть отдохнуть где-нибудь в тенёк под дерево. Туда где не слышно мошки и гула моторов. Всего несколько шагов в лес и ты совершенно отрываешься от последних реалий нашего мира, полностью растворяясь в царстве лесных эльфов. Возможно, именно этого они и добиваются, насылая на меня полчища несносных паразитов, которые гонят то навстречу движущемуся транспорту, а то под сень своих волшебных лужаек. Здесь нет никаких мошек, только стрекочут в траве кузнечики и кукуют где-то вдали кукушки, отсчитывая мне бесчисленные года. Вот так присядешь здесь, задремлешь и потеряешь своё бесценное время, а потом ближе к вечеру уже никуда отсюда не уедешь.
А может быть даже, заснув здесь под деревом, можно легко попасть в зачарованное эльфийское королевство, и когда ты снова проснёшься, окажется, что в твоём мире прошли целые столетия, и старая заброшенная дорога уже давно заросла травой и лопухами. И чем реже проносились здесь неуловимые железные повозки, тем назойливее лезли в голову подобные мысли и образы волшебной страны, уподобляясь при этом всё тем же настырным насекомым. Когда мне всё же удавалось застопить попутку, и проехать в ней километров двадцать, то разговоры с водителями на время отбрасывали заманчивые образы волшебного мира эльфов. Он бледнел и отступал, как только перед ним захлопывалась дверца, избавляя меня от укусов мошки и навязчивых видений. Но стоило только – высадиться и остаться с дорогой один на один – как всё возвращалось снова.
Это – вовсе не мошка, это – чёртовы крылатые эльфы, кружат над моей головой, набиваясь в глаза, нос, и уши, заглушая все иные звуки своим противным гудением. В нём мне уже давно слышались прямые указания немедленно сойти с дороги. А заставляющая постоянно моргать и махать газетой плотная туча кровососов, мешала разглядеть, как следует редкие проезжающие машины, и как будто бы даже как-то отрицала саму реальность их существования. И каким-то непостижимым образом эти эльфийские паразиты всё дальше и дальше отодвигали от меня реальный мир. Постепенно нудный звон в ушах становился всё более мелодичным, а чужие голоса в голове слышались всё более отчётливо и приятней. Волшебная страна фей распахнула передо мной свои чарующие объятия и все её обитатели, а в особенности эльфийские девы не имели ничего общего с насекомообразными дюймовочками из популярных сказок…
Пришёл в себя я уже под вечер, когда меня растолкали два добродушных камазиста из остановившейся фуры.
– Эй, парень, ты спишь здесь что ли, или солнечный удар хватил? Сидит здесь под дорожным знаком и руками во сне машет. Какие ещё эльфы? А… это он так здешнюю мошку называет. Да этим летом от неё никуда не деться. Ну ладно садись к нам, мы до самого Красноярска едем.