Акт 2. Сцена 1
Я шёл вперёд, не разбирая дороги. Сердце бешено колотилось в груди, я маневрировал между людьми, между толпой, которая, казалось, хотела смыть меня обратно. После того, как воспоминания, словно непрошенные гости, начали вламываться в моё сознание, громя в щепки все входные двери, мне стало только хуже. Хуже и страшнее. Это было огромное нагромождение информации. Всё равно что первокласснику вбивать в голову знания о логарифмах, матрицах и теории вероятности.
Теперь я не был пустым, в меня вливали литры прошлого. Отрезвляющего и ужасного прошлого. Но теперь у меня была цель. Мне нужно было найти одного человека, который был рядом со мной всё это время. Нужно было найти её и разобраться наконец в собственной жизни. Она — антидот от того, что происходит со мной сейчас.
Я бежал мимо витрин магазинов с красивой одеждой, мимо торговых центров и высоких зданий, перебегал светофоры на красный. Бежал только за тем, чтобы куда-нибудь прибежать. Казалось, что весь мир — беговая дорожка, и на самом деле я стою на месте, вращая под собой планету. Если ты обнаруживаешь однажды себя на траве, лишившись всяческих воспоминаний, в голову может прийти и не такое.
Что-то начинает вибрировать в кармане джинс. Сначала мне кажется, что у меня начались судороги или кто-то забрался ко мне под кожу. С ужасом вспоминаю, что у меня есть такая вещь, как телефон. Достав его, прыгаю в проулок, чтобы успокоиться и перевести дыхание.
Отдохнуть от шума. От людей.
Теперь передо мной лишь тупиковая улица с двумя мусорными баками, лужами и разрисованными стенами. Смотрю на дисплей, на котором высвечено имя человека, который мне нужен сейчас больше всего на свете. Под именем фотография, от которой мои глаза вспыхивают огнём.
Снова литры воспоминаний. Вода из фрагментов прошлого с резким звуком бьётся о стенки моего черепа, который вот-вот лопнет.
Фотография, сделанная пару лет назад. Тусклый свет маленькой комнаты. Девушка с расплавленными волосами, светящаяся от счастья. На ней — лишь моя мятая рубашка, из под которой торчат стройные ножки. Глаза мечтательно смотрят ввысь, на лице проступает нежная улыбка. Я был счастлив с ней, пока не оказался в этой пропасти, из которой теперь старательно пытаюсь выбраться.
Из-за дрожи в руках я едва не роняю телефон. Пока что единственный источник, связывающий меня с внешним миром. Связывающий меня с ней.
Когда мне было плохо, когда я был в полнейшем дерьме и все, даже близкие друзья послали меня, считая меня алкоголиком, только она продолжала быть рядом со мной. Никто не удосужился спросить, что случилось. Никто, не пришёл ко мне, когда я глушил сознание водкой и травой. Никто не знал о том, что у меня умер близкий человек.
Я зажмуриваюсь, пытаясь словно фильм проиграть в голове воспоминания.
Шумный бар. Куча людей, рок-музыка из автомата. Запах алкоголя и сигарет. Передо мной полупустая бутылка Джека Дениелса. Всё, чего я хотел тогда — забыться. Алкоголь был единственной вещью, которая помогала мне не отправиться вслед за отцом. Если мне совсем повезло бы, я бы нарвался на какого-нибудь пьяного отморозка в этом баре, который вывел бы меня на парковку и избил до полусмерти. Вот, что мне было необходимо.
И как только я снова схватился за бутылку, уже представляя, как обжигающий напиток вливается мне в горло, какая-то неведомая сила не дала мне её поднять. Еще не окончательно опьянев, я увидел вторую руку, которая обхватила бутылку.
— Нет, — услышал я первое, что она сказала.
Подняв взгляд, я увидел её. Светлые волосы, испепеляющий, но в то же время такой понимающий взгляд. Чёрное платье, которое примагнитило к себе взгляды половины посетителей этого бара. Она наверняка оббежала половину баров в этом городе, прежде, чем нашла меня. Она знала, насколько мне плохо. Она была единственной, кто не отвернулся от меня.
Я промямлил в ответ что-то невразумительное.
— Ты не будешь больше пить, — сказала она, сев рядом и поставив бутылку обратно на стол.
Просто жест. Обычный, ничего не значащий для неё жест. Но очень значащий для меня. Если бы я что-нибудь тогда соображал, то, наверное, упал бы в её объятия и заплакал. Но, насколько мне не изменяет память, которая постепенно возвращалась, я тогда просто упал.
Проснулся у неё дома, чувствуя себя полнейшим ничтожеством. Представьте, что вы падаете в ад, но вас кто-то хватает за руку и вытягивает обратно. Тогда, когда до горящего котла и чертей оставалось лишь несколько метров. Вот как я себя чувствовал. Она спасла меня, не считая это чем-то грандиозным, не требуя взамен ничего. Я весь следующий день кланялся ей в ноги, просил прощения и говорил «спасибо», наверное, миллион раз.
Сейчас, стоя в тихом переулке, до которого едва доносились гудки машин и трёп людей, мне хотелось заплакать. Долбиться кулаками в стену и кричать. А телефон не переставал звонить. Зеленая и красная кнопка мигали перед моими глазами.
Фотография возвращала меня в прошлое.
Бездна постепенно начала уходить. Ад становился всё дальше.
Ответы всё ближе.
— Ал-л-ло? — неуверенно сказал я, поднеся телефон к уху.
Акт 2. Сцена 2
На том конце провода тихо вскрикнули. Повисла двухсекундная пауза, показавшаяся мне вечностью.
Скажи что-нибудь. Пожалуйста, скажи. Мне нужно услышать твой голос.
— Ты… — опасливо начала Соня, словно боялась спугнуть добычу на охоте, — ты живой? С тобой всё в порядке? Где ты пропадал?
С глаз невольно начинали течь слёзы. Я покачал головой, не в силах что-либо сказать. Жаль, что этот телефон не передаёт всего того, что я чувствую.
— Да, — соврал я, — всё хорошо.
Из трубки раздались тихие рыдания.
Только один человек на свете может так радоваться тому, что я жив. Даже я сам не до конца определился, радоваться мне или плакать. Голова болела всё сильнее, память возвращалась лишь урывками, а любящий меня человек был на другом конце города. И уже через час, за который я старался снова не впутаться в неприятности, я оказался у неё дома.
Не успела она открыть дверь, как её словно сильнейшим магнитом притянуло ко мне. Соня обхватила мою шею руками и повисла на ней, словно тряпичная кукла. На ней было лишь нижнее бельё и длинная белая футболка, на которой до сих пор виднелись следы от капель кофе. Волосы были собраны в небрежный пучок. Я положил руки ей на спину и вдохнул запах её волос. Он сработал как катализатор, оживив в памяти многое из того, что пряталось в глубинах моего подсознания.
Запах утреннего кофе и весенних тюльпанов. Запах юности и красного вина. Запах искренней любви и ночных прогулок под звёздами. Её запах.
Когда мы прошли в квартиру, она налила две чашки горячего кофе. Как мог, я рассказал ей о том, что со мной случилось. О том, что я не помнил даже как меня зовут, не знал, где нахожусь и что вообще забыл в этом мире. Соня сказала, что сильно испугалась за меня, боялась, что я снова предпочту саморазрушение, снова сопьюсь в каком-нибудь дворе. Не исключаю, кстати, что так оно и было.
— Оставайся пока у меня, завтра всё решим, — сказала она и поцеловала меня в щёчку, — спокойной ночи.
Едва сдерживая эмоции от своей беспомощности, я пожелал ей сладких снов и лёг на диване, накрывшись одеялом.
Ночью меня разбудил тихий плач, раздающийся откуда-то из-за стены. Оглянувшись, я заметил, что одеяло Сони было сброшено на пол, на простыне остались складки. Я поднялся и пошёл на звук, который исходил из ванной. Из-под двери пробивалась полоска света, за дверью шумела вода.
— Ты в порядке? — спросил я и постучался.
Ответом мне было молчание. Лишь шум воды и плач нарушали тишину этой квартиры. Решив, что хуже уже не будет, я открыл дверь.
Всё в той же потрепанной и насквозь сырой футболке, Соня сидела в ванной, обхватив колени руками. За напором воды не видно было слёз, ручьём стекающих по её щекам.
— Я так не могу, — сказала она, подняв на меня взгляд.
— Что? О чём ты? — только сейчас я заметил, что в правой ладони она прячет лезвие, готовая вот-вот воспользоваться им.
— Это я во всем виновата, — она крепче сжала лезвие. Вода начала смешиваться с кровью и стекать в водосток.
— Отдай это мне, пожалуйста, — сказал я, протянув вперёд дрожащую руку.
Это не может быть. Этого просто не может быть. Соня — самый светлый человек в моей жизни. К ней тянутся люди, ей делают комплименты незнакомцы, своей улыбкой она может зажечь весь мир, она не верит в зло и видит во всём только хорошее. Я не верил, что такой человек, как она, переживает такие проблемы, из-за которых можно вскрыться ночью у себя в ванной.
— Нет, — резко ответила Соня, опустив голову и выставив вперёд левую руку.
Она не переставала плакать, её плечи дрожали. А я стоял как дурак и не знал, что мне делать. Одно неверное движение и она вскроет себе вены.
— Послушай… — начал было я.
— Прости меня, — услышал я последние слова перед тем, как она надавила лезвием на кожу и медленно повела его вверх.
— Не-е-е-е-т, — закричал я и ударился о что-то твёрдое.
Твёрдой была стена переулка, в котором я нашёл себя, валяющимся на земле. Телефон я обнаружил у себя в руке.
— Нет. Нет. Нет, — повторил я. Это сон. Это просто сон. Соня жива. Просто должна быть живой. Чертова память. Работай.
Я проверил пропущенные на телефоне. Там высветились лишь незнакомые номера. В галерее я нашел ту самую фотографию Сони, которая когда-то стояла у меня на вызове.
Я должен её найти. Я не могу её потерять. Но что, если я уже упустил её? Что если она действительно вскрыла себе вены в ванне, а я просто это забыл? Нет. Не-е-е-е-е-е-т.
С оглушительным свистом я начал проваливаться обратно в бездну.
Там мне и место.
Я начал звонить на все номера из телефонной книги. Ни один из них не ответил.
И ещё этот чёртов сон. Кажется, я больше не лягу спать.
В детстве я всегда боялся монстров, которые могут вылезти из-под кровати. Я засыпал с мыслями о том, что меня могут съесть или украсть, и всё это переносилось в мои сны, где все эти кошмары оживали, чудовища нападали на меня, а я не мог ничего с этим поделать. Чуть позже сны стали менее бредовыми, чудовища ушли, а на их место пришли кошмары посерьёзней. Мне снилось, что придя поздно домой, я обнаруживал не счастливые лица родителей, а их стеклянные взгляды и равнодушие. Они смотрели сквозь меня, будто меня никогда и не существовало. Спинным мозгом я чувствовал, как сзади ко мне подкрадываются чудовища из далекого детства.
Теперь всё становилось только хуже. Чудовищ больше нет, они собрали вещи и уехали из-под моей кровати, вместо них ко мне въехали новые жильцы — паранойя, дрожь и страх. Страх потерять близкого человека.
Сон, который повторялся из раза в раз. Самый страшный сон. Не было даже чудовищ. Они были не нужны.
Ведь единственным чудовищем в этой жизни был я.
Едва сдерживая слёзы и позывы рвоты, я вышел из переулка.