Когда-то Земля находилась под тиранией гигантского дракона. Ростом дракон был выше самого высокого собора, и весь был покрыт чёрной чешуёй. Его красные глаза пылали ненавистью, а из пасти тёк непрерывный поток зловонной желтовато-зелёной слизи. Дракон требовал от человечества чудовищную дань: для удовлетворения его непомерного аппетита десять тысяч мужчин и женщин должны были быть доставлены на исходе каждого дня к подножью горы, у которой жил дракон-тиран. Отличный рассказ, где дракон - это метафора к вечной борьбе человека со старостью и смертью, о значении науки в жизни людей. Приятного прослушивания!
Как-то вечером я лежал на кровати и читал книгу. Жена сидела рядом и вязала, подложив под спину подушку.
Типичный герой-попаданец, компания в ассортименте прилагается.
– Две лицевые, изнаночная, тут накид… нет, тут пропуск, опять лицевая и снимаем, – бормотала она. – Дорогой, что читаешь?
– Книгу с инета слямзил. Фэнтэзи.
– Спицу не видел? А, вот же она, в складки одеяла упала. И о чем книга?
– Про попаданку какую-то. Из нашего времени в волшебное средневековье угодила и там колдуньей заделалась. Теперь мучается. И я уже тридцать страниц мучаюсь, еще сорок по диагонали просмотрел.
– Так, с накидом и изнаночная. Запомни, шестьдесят восемь. Вдруг забуду. Чем попаданка занята?
– Болтается по сюжету как герой в проруби в компании тупого мужлана, гнома, гоблина и второй стервозной девицы.
– Любовная линия имеется? Красотку все хотят? Сколько было? Шестьдесят восемь?
Я кивнул и листанул на обложку. На ней грудастая блондинка терлась об меч и нежно обнимала старинный фолиант.
– Должна быть, но пока все запутанно. Мужлан туп, отвратен и хочет махать мечом, гном ростом не допрыгнул и жаден не в меру. Гоблин… ну это уже скотство какое-то.
– Есть вторая девица, – начала супруга и запнулась. – Так, я сбилась со счета, двадцать три, двадцать четыре….
– Двадцать девять. Главный злодей, – подсказала жена. – С ним и пойдет развитие любовной линии.
– Старый злой пердун-колдун. Он не хочет попаданку, он хочет всем нагадить совершенно бессмысленно и беспощадно. Безвозмездно. А герои хотят его убить, причем, они же первые начали. И ограбить. Современная литература воспитывает в читателе возвышенное и доброе.
– Зачем гному деньги? Он сам золото накопать может.
– Деньги нужны девке.
– Фу, как пошло, – скривилась жена. – И много хочет? Главная героиня или стервозная протагонистка? – спросила она, довязывая ряд.
– Авторша! – я ткнул в обложку. – Это четвертый том и написано еще пять. У дамы финансовый кризис. Она их просто жаждет. Почему все бабы про попаданок пишут?
– Дорогой, они берут кредиты, которые вынуждены погашать. Поэтому пишут про попаданок. Близкая им тема.
Я выключил планшетку
– Что, начитался любовного фэнтэзи? – ехидно спросила супруга.
– Мура, – отрезал я. – Тем более вся компания в портал в конце главы сиганула. У Профессора даже Гэндальф пешком ходил, а тут за треть книги два портала. Когда автор не знает, как развить сюжет или в сюжете образуется дырка, он ее затыкает, посылая всех в портал. Я тоже пошел.
– Не сердись дорогой, почитай что-нибудь другое.
– Я вчерашнее перевязала. Как думаешь, не туго получилось? По резиночке понять сложно, гляди, тут как?
– Вроде ничего, узор красивый, но рядов мало.
– Я еще провяжу. Пятьдесят пять. Запомни. Что читаешь?
– Хоррор начал. Ужасы.
Жена глянула на страницу с картинкой. На ней плечистый закамуфлированный мачо терся об автомат и по-хозяйски прижимал к себе мешок с военным барахлом.
Автоматный мужчина шаблонного боевика. Одна штука. Девки военные, две штуки
– Чего желает автоматный мужчина? – спросила она, закрепляя ряд петель на булавку.
– Черт его знает. Автомат пятую страницу чистит. До этого на трёх разбирал, теперь надраивает, еще собирать будет. Похоже, он хочет сшоркать оружие в пыль.
– Любовная линия есть? – осторожно спросила жена. – Чего просит дама сердца автоматчика?
– Там их две, обе с автоматами и обе уже выпросили. Он их трахнул в самом начале книги.
Подруга жизни строго посмотрела на меня. – Ого! Горяченькое читаешь? Даже не порозовел и дышишь ровно.
– Я скоро вообще засну! – разочаровал я ее. – Автомат мужик дрючит интереснее, чем девок, а девкам он только мешает и у них оружие выпадает из кривых рук. И они опять начинают его чистить. Или я в страницах запутался, – разозлился я.
– Чего они все хотят? – любимая успокаивающе защелкала спицами.
– Выжить хотят. Мир полон зомби, лезущих изо всех щелей и подвалов.
– Их наделали британские ученые. Нет, не за деньги и не чтобы бессмысленно и беспощадно, просто потому, что тупые. Так считает автор. Я думаю, нежить наделал автор ради денег. Мегаопупею наваял. Там целый мир и куча фанфиков. Почему они все пишут про зомби?
– Их жены берут кредиты, ходят за ними и выедают мозг, требуя денег. Поэтому они повернуты на зомби. Близкая им тема. Кстати о деньгах, – сказала жена. – Я там из коробочки бумажку взяла, а остальные убрала.
– Ты на прошлой неделе видел, а потом опять положил, а я вчера брала, и лишнее опять убрала, коробочка плохо закрывалась. Люди пишут ради денег. Им хорошо платят, они много работают и торопятся. Отсюда орфография и дырявый шаблонный сюжет. Конвейер.
– Я как раз нашел, смотри, примерно столько платят автору за произведение.
– Ну…. вот! Квартиры в кредит взяли и работают, – сказала жена, глянув в планшетку.
– Это в рублях.
– Лучше бы шли на завод. Подай клубок и выгони кота, пока он его не растрепал.
Я закрыл книгу.
– И хоррора начитался? – подъелдыкнула она.
– Они все, убегая от зомби, прыгнули в подвал. Тот же портал, только в профиль.
– Ну вот! Нашел же! Популярнейший автор. Намбер ван. Философом считается. Не про попаданок, секс и автоматы.
– Секса уже полно, – разуверил я жену.
– Ты едва до середины дошел, – удивилась та.
– Секс со мной. Мозг вытрахал философией. Намуракамил и вылил на страницы, как тот психолог с чернилами и бабочкой.
– Увидел. А еще я видел два пятна чернил, цветок, испорченную бумагу и женскую задницу. Но этот литературный мудрила уверяет, что всё, что я смогу тут разглядеть он написал специально силой своего гения. Посмотри, как наворотил. Я не понимаю половины. Все запутано. Отовсюду торчат пучки мыслей, понавалено кучей и полито философией! Мозг болит.
– Саша, это майонез.
– При чём тут майонез?
– Подожди, не то со счета собьюсь. Две прямых, одну сбрасываем, сорок три. Запомни. Ты такой умный, а иногда приходится объяснять простые вещи. Графоманки с попаданками и кредитами когда в сюжете запутываются загоняют героев в портал. Ты следишь за мыслью? Зомбированный автоматчик при творческом запоре посылает героев в подвал и они бегут дальше до следующего запора.
– Угу.
– А этот понапишет муракамии и чтобы у читателя не случился запор, поливает майонезом. Ну то бишь философией. Это же так просто, разве сам не видишь? Травы накурится, потом что не докурил в сюжет бросает пучками и философствует, вот и весь рецепт.
– Посмотри на отзывы, читателям нравится!
– Чем хуже у хозяйки салат, тем больше она кладет майонеза. И людям нравится. На той неделе в «Ашан» заезжали, народ один майонез покупает. Потом поливают им всякую гадость и едят.
– Хочешь сказать, философия – майонез, которым вкус перебивают?
– Умница, в точку!
Я выключил планшет.
– Ты меня сбил со счета! – упрекнула жена. – И вообще, то тебе не то, это не это. Хочешь сделать хорошо – сделай сам! Напиши книгу! Настрочи что-нибудь и пусть другие посылают твою писанину в портал. Отомсти, сломай им мозг, – логично срезала меня супруга.
Я призадумался.
– Что было раньше, курица или яйцо? – неожиданно спросила она.
– Неразрешимый вопрос, на который поколения философов пытаются найти ответ, а ты меня спрашиваешь? – засмеялся я.
– Не выйдет из тебя философа, горе моё. Так и быть, дарю сюжет. Пиши тезисы. Подчеркивай и в рамочку. Прямо под картинкой пиши, где схема вязания.
– Тут же места мало!
– Пиши, тебе хватит. Вся философия не стоит выеденного яйца. Винегрет напоминает – кроши все, что есть и майонезом заливай.
Жена на секунду задумалась.
– Значит так, книгу озаглавишь «Курица и Яйцо». Курицу, помещаешь в пустоту, Яйцо внутрь курицы. Курица в муках тужится и разговаривает с застрявшим Яйцом на тему «Что делать». Основа книги готова. Проблема мировой философии завернута в извечный русский вопрос, персонажи страдают в муках и конфликт налицо или откуда там яйца появляются. Повесь на стену топор и депрессии добавь. Классика. Далее переходишь к Яйцу, которое думает быть ему или не быть и если быть, то кем? Заворачиваешь второй слой ахинеи и через Вильяма, понимаешь ли, нашего Шекспира пройдешься до Курицы, которая рассуждает, можно ли одно и то же яйцо снести дважды. Попадаешь в Китай. Дзен-буддизмом запахло. Три раза круг дал, концы связал в Уроборос – книга готова.
– Чем фееричнее и многослойнее бред, тем он больше похож на философию. Курни чего-нибудь для яркости, – предложила жена.
– Не мой стиль, – отрезал я.
– Не твой, – согласилась жена. – Поплывет картина мира. Опасно. Когда будешь давить виноград без косточек на вино, подумаешь о курице и яйце – обратные друг другу задачи, разберешься. А на вопрос «что делать», я тебе уже ответ дала – строчи.
– Время потрачу. Кто кормить нас будет?
– Я вчера за шкафом мыла, нашла те, что забыла куда положила. Нам хватит. Там еще может быть. Я до угла не достала – швабра короткая.
– И о чем же писать? Попаданки уже нашли своих принцев и пожраны нежитью, мужик с блестящим как котовьи яйца автоматом спас мир и философией все залито по самый автомат.
– Саша, не будь старым и занудным!
Я замолчал и задумался.
– Люди учились специально, институты заканчивали, владеют сложным инструментарием литературной выразительности языка, – продолжил я. – Этот, например. Я рецензии на него смотрел. Критики утверждают, что автор мастерски удерживает внимание, используя тропы: аллюзии, коннотации, контаминации, аллегории и какие-то метонимии. Я и слов-то таких не знаю. Какие еще тропы? Кто вообще эти тропы натоптал? Пушкин? Как же мне книгу писать?
– Помнишь, чем мы утром завтракали?
– Да. Гренки, яйца всмятку, мед и чай.
– А чем обедали?
– Окрошка была, кажется. А на ужин холодец и рюмочка.
– Вкусно?
– Да!
– Я в следующий раз накидаю фенхеля, кресса, артишоков и орехи чилимы с фейхоа.
– Какие еще чилимы?
– Не знаю! Когда человек не умеет готовить, то он кидает в еду незнамо что, заменяя кулинарию кучей контаминаций. Навалят аллюзий и майонезом заливают.
– Хочешь сказать, что шустрая деваха, которая в телевизоре по кухне мечется и за полчаса всю посуду перемазать успевает, не умеет готовить? – удивился я.
– Может и умеет, – ответила жена. Эта тетка больше портит продукты и выбирает поэкзотичнее, пуская пыль в глаза.
– А как же Макаревич? Он что, тоже не умеет? – с нажимом спросил я.
– Он умеет! И продукты берет обычные. Но идет на поводу у зрителя. И Длинный тоже. Эти знают меру.
– Мне надо писать проще и чуть-чуть майонеза, в меру?
– В точку, дорогой! Пиши как ты говоришь, в своем стиле! Все получится.
Я с обожанием смотрел на жену.
– Господи, какая ты у меня замечательная. Красивая! И глаза чудные.
– Да, – зарделась она. И не сбивай меня со счета.
– Я напишу автобиографию! Жанр незатертый. Правду жизни сейчас мало пишут, все больше врут с три короба.
– Вот и хорошо. Будет что почитать не раздражаясь. И не клади в коробочку, сразу на место клади, сколько за тобой как за маленьким прибирать можно?
Жена застрекотала спицами.
Я лежал на диване и читал. Жена довязывала кофточку.
– Вырез прямой или косой делать, как считаешь?
– Не знаю, – буркнул я. – Тебе виднее. Сделай как лучше.
– А ты, похоже, увлекся. Что читаешь?
– Себя читаю.
– Ого! Набарабанил? И как, интересно?
– Мне – да!
– О чем пишешь? Об эльфах, принцессах и нежити?
– Я пишу для себя о себе и сам же читаю.
– Муж, ты самодостаточен. Я тобой горжусь! Так о чем пишешь? – спросила жена.
– Я пишу о юности, – честно ответил я.
– Знаю я эту твою юность, – сказала жена, распуская неправильно связанный ряд. Ее глаза затуманились, она вздохнула. – Все в мире вертится вокруг чувств и отношений, – продолжила верная подруга жизни. – Тем более в юности. Пиши уж как есть. Можешь даже приврать чуть-чуть, вдруг опубликовать захочешь. В книге должна быть «изюминка», чтобы читатель не заснул.
– Врать не буду. Но постараюсь написать «с изюминкой», – ответил я.
«Изюма», вроде, уже хватало, но раз жена разрешила, то можно и добавить.
– Про девочек в книге упомяни. Это жизнь, без девочек нельзя, будет скучно.
Начало книги я пока отложил, писал с середины и сразу с девочек и уже было не скучно. Я немного покраснел. Она снимала петли и ничего не заметила.
– Дорогой, рукав делать длиннее или так хорошо?
– Хватит. Спаришься, чай не Сибирь.
– Я тут подумала, если ты о прошлом пишешь, напиши про завод, тем более ты там работал.
– Кому интересно про завод читать?
– Ты для себя пишешь, – напомнила она. – И потом все эти средиземья и иные планеты отчего? – жена ткнула спицей вверх, как лектор, делая доклад, тычет указкой. – Офисный планктон желает необычный антураж. Оттого и плодят миры невиданные. А ты про завод напиши. Для манагера что завод, что волшебный город на колесиках – одинаково неведомо, он почувствует себя попаданцем. Будь оригинален.
– Я вчера второй рукав довязала, пока ты клаву топтал! – гордо сказала жена. – Как они, муки творчества?
– Да вроде идет помаленьку. Про завод добавил.
– Про один завод нельзя. Должна быть лирика. Стихи, например.
Я фыркнул. – Стихи для девочек – это тот же майонез! Когда сказать нечего, то стихи пишут, выпячивая богатый внутренний мир и соплями дыры в личной жизни заклеивают.
– Ну про кухню добавь, как я вчера, например, у плиты вечер протолклась с курицей в духовке.
Жена замолчала и застучала спицами.
Любимую обидел.
– Я вчера второй рукав довязала, пока ты клаву топтал! – гордо сказала жена. – Как они, муки творчества?
– Да вроде идет помаленьку. Про завод добавил.
– Про один завод нельзя. Должна быть лирика. Стихи, например.
Я фыркнул. – Стихи для девочек – это тот же майонез! Когда сказать нечего, то стихи пишут, выпячивая богатый внутренний мир и соплями дыры в личной жизни заклеивают.
– Ну про кухню добавь, как я вчера, например, у плиты вечер протолклась с курицей в духовке.
Жена замолчала и застучала спицами.
Любимую обидел.
Я накидал в текст немного стихов, культуры, добавил танцы, моду и пару кулинарных рецептов, о чем и похвастался.
– И что? Неужели в канву легло? – удивилась отходчивая супруга.
– Как влитое! У меня талант!
– Хи-хи… зазведился. Еще впиши что-нибудь, для мальчиков.
Для мальчиков уже хватало девочек, лишь бы на слюни не изошли, но я все же вежливо поинтересовался: – И что же будет интересно нам?
– Бабы, водка и футбол! – отчеканила жена.
Я написал о выпивке и спорте. Как-то сами собой добавились еще девки, а к ним прилипли конфеты.
– Для мальчиков про оружие и войну впиши, если в сюжет ляжет, – намекнула жена.
– Автомат на пять страниц разобрать?
– Впиши, – сказала она с нажимом. – Мужчинам нравится про войну.
Желание жены – почти закон. В книге появилась кровавая сцена бойни, крупнокалиберный пулемет и ошметки тел. Все как любят настоящие мужики.
– Для детей что-нибудь добавь, раз уж у тебя жанр поплыл.
Жанр давно потерял берега и далеко уплыл за 18+, поэтому я твердо отрубил: – Дети могут идти в жопу! – процитировав гениальную актрису. Но потом все-таки приплел пару сказок. Мало ли. Мелкие засранцы читают все подряд со своих смартфонов. Не уследишь.
– Про стариков упомяни, – напомнила жена.
– Господи, ну при чем тут старики? – возмутился я.
– Все состаримся и обветшаем, – мягко возразила она. – Впиши.
Я вставил в сюжет своего деда, прочих старперов, посолил народными присказками и поговорками.
– Муж, ты у меня очень умный, это непременно надо отразить в книге. Подчеркни рельефно, выпяти свой интеллект, – подольстила жена. – Поучи людей уму-разуму. Ты же преподавал.
Умное, так умное. Физика, математика, немного химии. Гуманитарку не забыть – история, искусства, майонеза капельку. Незаметно вкрались сложные дисциплины. Сопромат, теория механизмов и машин, всеобщая стандартизация и технология измерений, ГОСТы. Мда. Ну и исследования с британскими учеными, раз уж на то пошло, слава богу без зомбей.
– Как продвигается автобиография? – жена начала вязать жакет.
– Почти закончил.
– Ого, много накропал. Всю жизнь описал?
– Всего одну неделю.
– Готовишь многосерийное продолжение? – хихикнула она. – Читателя требуется заинтересовать с первой страницы. Время такое, люди спешат. Если в первой главе нет секса или убийства читать не будут. Немного про секс не помешает.
– У меня есть и про секс и про убийство! – гордо ответил я.
– Ты же писал автобиографию? – удивилась обычно невозмутимая супруга. – Ты заездил кого-то до смерти? – пошутила она. – Знаю я твою молодость!
– Не поверишь, да, – сознался я своей замечательной неревнивой жене.
– Вот и вставь эту сцену в самом начале.
– По сюжету это ближе к концу, а я молодой писатель и боюсь перехлестывать временные линии, иначе могу запутаться и придется затыкать дыру порталом и заливать майонезом.
– Я тебе советы даю хорошие, а ты все кочевряжишься, – нахмурилась она. – Я тебя сейчас сама убью и будет тебе второе убийство в самом начале книги! Завтра допишешь, а начать лучше с другого, – сказала она и, отложив вязание, потянулась, перевернулась на живот и посмотрела на меня.
На связи, пожалуй, самый заядлый читатель. Человек, который полюбил книги ещё в школе, крепко связал с ними отношения в институте и до сих пор верно поклоняющийся им.
Этот блог – продолжение моего Телеграм-канала @bibliol. Это альтернативная Вселенная, посвященная красивым словам и жизни, заточенной в страницах.
Давай познакомимся. Расскажи мне, какую книгу ты читаешь сейчас?
Приветствую Пикабу. Не буду писать избитых фраз(смотри дату регистрации), а просто предисловие. Давно хочется написать что-то такое, чтобы цепляло людей, чтобы читатели переживали вместе с героями книги(или хотя бы просто рассказа). Но все что до этого писал - короткие стихи. По-этому прошу оценить идею и спросить - имеет ли смысл продолжить...
Я открыл глаза. Всё тело болело, как будто от долгого сна в неудобной позе и осмотрелся. Было странное ощущение нереальности происходящего и в то же время все находилось на своих местах. Встав я вышел из своей комнаты. Первым, кого я увидел, был мой брат.
- я вернулся.
Игорь обернулся и направил на меня такой взгляд, будто хотел убить меня. Он молча отвернулся. Странное ощущение не отпускало меня, пройдя на кухню я встретил маму.
¬- я вернулся!
Почему я снова сказал это? Ведь я просто спал или… Мама отошла от плиты, которую мы недавно купили. Но она выглядела так, словно прошел не один год. Подняв глаза обратно мой взгляд встретился с её.
- Ты мне больше не сын! – злобно сказала она – Я не хочу тебя больше видеть!
Почему, что случилось? Я ведь просто спал. Осмотрев кухню, мой взгляд упал на газету. От увиденного я отступил на пару шагов, моя спина встретилась со стеной. 14 июля 2023 года. Я спал 10 лет…
Около семи утра в комнате, как гром, раздался звонкий гул будильника. Из под одеяла высунулась крепкая тяжелая мужская рука и гнусный шум прекратился. Не открывая глаз Майкл попытался понять что происходит вокруг. По вечно включенному стационарному радио шла бесконечная реклама. Звуки проезжающих мимо дома автомобилей заглушали мелодичное пение птиц. За окном расцветал типичный март. Сегодня можно было спокойно расслабиться. Повернувшись на спину Майкл потянулся. Как же приятно лежать в теплой постели, укрывшись пушистым одеялом. Ровно через двадцать минут будильник прозвенел во второй раз. Окончательно проснувшись, Майкл встал со своего дивана, зацепил тапочки и побрел в ванную изображая по пути что-то на подобие зарядки. Приняв душ он быстро закинул на раскаленную сковородку яиц с колбасой, вышел в интернет и предвкушая вкус грядущего завтрака принялся читать новости. Так начинались его обычные выходные. В голове как пазл собирался план на сегодняшний день. Нужно было съездить в торговый центр и прикупить кое-какие запчасти для своей "ласточки". Вторую половину дня он решил полностью посвятить ремонту гаража. С этими мыслями Майкл доел свой завтрак, оделся и покинул дом оставляя после себя сладкий запах мужского одеколона. Его темные волосы вместе с челкой были подняты вверх, обнажая смуглый, широкий лоб. Голубые глаза подчиняли уверенным взглядом. А грубый правильный нос приятно гармонировал с мощными скулами делая лицо мужественным и симпатичным. От яркого потока солнечных лучей пришлось зажмуриться. Активно тающий снег оставлял после себя множество ручьев, которые заливали каждую кочку. Все вокруг наполнялось жизнью. Майкл открыл тяжелую, холодную, металлическую дверь и вошел в гараж. Перед ним стоял старенький Форд доставшийся ему от отца. В свое время тот увлекался гонками и ценил красивые автомобили. Об этом напоминали различные постеры расклееные всюду. В углу пылился огромный шкаф, заваленный старыми пластинками и прочими ненужными вещами. Рядом стоял старый письменный стол на котором были разбросаны мелкие детали от той самой "ласточки". И хотя Майклу машина нужна была только для работы, он все равно гордился своим автомобилем и сам ухаживал за ним, не доверяя ремонт никому из множества знакомых. Вскоре помещение оглушил рев мотора и Майкл выгнал свое авто на улицу. Закрыв гараж, он отправился за покупками, навстречу теплому весеннему солнцу. Улицы, ожившие после ясной лунной ночи, постепенно наполнялись людьми. Начиналась ежедневная и нескончаемая суета. Бурный поток разноцветных автомобилей тихо плыл к центру города, унося за собой темно-серый форд Майкла. Проехав пару километров он повернул на заправку. Очередь из десятка автомобилей быстро уменьшалась. Через несколько минут к машине подошел мужчина средних лет одетый в зеленый комбинезон. Поверх него висела черная куртка с логотипом заправочной станции. На лице сияла поддельная улыбка.
-Сколько бензина вам нужно? - грубым голосом спросил тип.
-Двадцать литров - ответил Майкл и принялся разглядывать большие рекламные стенды, стоящие вдоль дороги. На одном из них горело электронное табло с часами. Они показывали 9:42. Вскоре тип в зеленом комбинезоне предложил расплатиться. Майкл отдал нужную сумму, поблагодарил за хороший сервис и уехал. Через некоторое время на фоне огромных, серых жилых зданий показался торговый центр. Уже сейчас можно было разглядеть множество зеркальных блестящих окон. Рядом с ним стояли десятки автомобилей. Было очевидно, что места для парковки не найти. Майкл повернул назад и в поисках свободной площадки проехал несколько сотен метров прежде чем нашел где припарковаться. Затем он выключил двигатель, проверил все ли вещи на месте и со спокойной душой вылез из машины. Закрыв автомобиль он отправился ко входу в здание. Двери автоматически открылись и Майкл вошел в помещение. Сотни людей бродили по торговым залам в поисках различных товаров. Здесь продавалось все, что нужно. Шумная обстановка позволяла качественно работать мелким воришкам. Но собранным и внимательным людям они были не страшны. Майкл относился к их числу. Заглянув в пару магазинов у него возникло сильное желание перекусить. Пришлось зайти в уютное кафе неподалеку. Он сел за один из свободных столиков и взял меню. Чуть позже подошел худой лысый мужчина лет тридцати, одетый в белую рубашку и черные брюки. Поверх рубашки темным пятном висел жилет.
-Я официант этого чудесного заведения. Уже выбрали что-нибудь? Голос у официанта был высоким и мягким.
-Да. Принесите вот этот салат.
Хорошо, через пару минут все будет готово. С этими словами он отправился на кухню. Тем временем Майкл начал внимательно осматривать кафе. Он сидел рядом со стеной за последним столиком напротив входа и мог видеть всех посетителей пришедших сюда расслабиться после утомительных походов по магазинам. Справа находился бар с огромным количеством цветных бутылок. Откуда-то снаружи доносилась легкая спокойная музыка. Здесь было так хорошо, что никуда не хотелось уходить. Множество людей утоляли свой голод за интересной беседой. Майклу поговорить было не с кем, поэтому он дождался своего обеда и принялся уплетать его за обе щеки. Покончив с десертом он позвал официанта и попросил счет. Через несколько минут Майкл вышел из кафе.
Глава 1 http://pikabu.ru/story/_1_fantastika_uzhasyi_1338782
Глава 2 http://pikabu.ru/story/_2_fantastika_uzhasyi_1339334
Через две недели меня выписали из больницы. За это время ко мне несколько раз забегал Андрей. Машка, та вообще ночевала со мной в палате. Два раза заглянула Ника. Моя блондинка все недвусмысленно выспрашивала у меня про Андрея и намекала, что была бы не против видеть нас вместе. А я лишь рычала от бессильной злобы, так как достучатся до мозга подруги, мне не удалось.
Квартира встретила меня спертым воздухом и пылью. Врачи категорически запретили вставать с постели, да и бок, все еще побаливал. По словам медиков это скоро пройдет. Надеюсь. Так что можно на время забыть о душном офисе. Я приоткрыла окно, в комнату сразу ворвался холодный ветерок. Зима уже на пороге.
Выпила горькое лекарство и потопала включать компьютер.
«Привет, Мари. Нам нужно увидится.. Если согласна, напиши свой адрес и время. Мы приедем, когда тебе будет удобно
P.S. отказ не принимается.»
Темный Горн»
Я вздохнула, в этом и весь Андрей. Отвертеться не получится. Написав пару предложений в ответ, я закрыла почту. На часах светилось семь часов вечера. Я схватила домашний телефон и быстро набрала Машкин номер.
-Алло.
-Маш, ты не хочешь сегодня в «Нору» сходить.
-Солнц, о чем ты говоришь? Понедельник! Вечер! Тем более ты только из больницы. Нет, конечно. Дома сиди, и никуда не высовывайся.
Я обижено попыхтела в трубку и нажала кнопку «отбой».
Подруга мне явно мстит. Ну да ладно, проведу этот вечер в обществе мужчины. А мой мужчина это – телевизор. Я думаю, что и холодильник бы к нам присоединился, но там пусто. Эх, завтра надо будет сбегать в магазин.
Пролистав каналов десять, остановилась на местном. Выпуск новостей:
-Внимание розыск!
На экране появились фотографии Иры и Жени:
-Уже неделю полиция ищет этих девушек. Если вы что-то знаете, позвоните по номеру, который видите на экране.
После этого заявления, людям было показано еще одно фото с изображенной на нем рыжей девушкой. Которая пропала четыре дня назад.
Я выключила телевизор, чувство вины нахлынуло и накрыло с головой. Я знаю про секту, я знаю, где они собираются. Но не могу пойти в полицию. Интуиция кричала не делать этого, а я привыкла ей доверять. Глупо, наверное. Я прикрываю людей…даже не людей, а существ, которые нападают на жителей города. Да и что может сделать полиция против того, что я видела той ночью. Если мои глаза меня не обманули, они связались с чем-то потусторонним. И это что-то им ответило. Сама я материалистка. Но после тех сцен в психбольнице, начинаешь верить. Они меня еще найдут, я в этом уверенна. Я слишком много видела, и слишком много знаю. Нормальный человек сорвался бы с места и рванул за тридевять земель в поисках спасения. Но не я. Даже меня удивляет мой идиотизм. Интересно почему, та брюнетка не грохнула свидетеля в моем лице после потери сознания.
В память ворвалась картинка рассвета. Неужели моя догадка подтвердилась?
И она как нечисть просто исчезла после наступления утра? Бред. Она ведь человек. Или удар палкой был слишком сильный. Надеюсь, я ее не убила. Хотя о чем это я? Это была защита…
_____
-Ну вот! Я же говорила, что найду тебя! – возле зеркала стояла сектантка. Я отскочила и ударилась спиной о стену.
-Страшно? – девушка на глазах теряла человеческий облик, - Правильно! Бойся!
Передо мной уже стояло существо, из его пасти вырвался рык:
-Твой страх меня подпитывает.
Сбив лапой вазу, оно прыгнула на меня…и я проснулась.
Хватая ртом воздух, я включила свет в комнате. По лбу стекал липкий пот. Скинув одеяло, я зашла в кухню и налила себе стакан воды. На обратном пути мельком глянула в зеркало. В нем отразилась моя перепуганная мордашка с впалыми глазами и спутанными волосами. Потом на долю секунду пряди потемнели, клыки удлинились, глаза загорелись. Видение исчезло так быстро, как и появилось.
Спать я легла с включенным светом и приятной музыкой в наушниках.
________
Проснулась я очень рано. Снилась мне погоня. И я опять была добычей.
Неуловимая тень скользнула за шкаф. Показалось что ли? Скорее всего. Но мурашки все равно пробежали по моей спине.
Умывшись холодной водой, мне удалось прогнать остатки сна. На часах было полдевятого. Медленно одевшись, потопала в магазин за продуктами. Даже позавтракать нечем было.
В одиннадцать часов раздался звонок в дверь, какие они все-таки пунктуальные. За дверью стояли Артем и Ника.
-Андрей позже подойдет, - улыбнулась мне девушка, протягивая торт.
Пока кипел чайник, ребята все пытались выведать у меня происшествия той ночи.
-Я не буду ничего говорить, пока не придет Андрей, - попыталась потянуть я время.
Как назло, парень пришел через пять минут, и отвертеться уже не получилось.
-Так как ты оказалась на заброшке? – посмотрел на меня Андрей, опускаясь на пуф.
Я протянула ему чашку с дымящимся чаем и кусочек тортика:
-Помнишь, мы говорили с тобой по телефону…?
-Да. К тебе подошла девушка, спросить время. Ты ей ответила, а потом довольно грубо попрощалась со мной и повесила трубку.
-Что?! – выдохнула я.
-А что? – не понял блондин.
Я сделала глубокий вдох и начала рассказ с места, когда на меня напали. Парни недоверчиво поглядывали друг на друга, по время слов про пентаграмму и перевоплощение девушки. Ника смотрела на меня огромными глазами, то ли от испуга, то ли от интереса.
-Ты уверена, что это была не галлюцинация? – посмотрел на меня Артем.
-Ну конечно, я же заядлый наркоман. И все это – лишь мое больное воображение, - фыркнула я в ответ.
-Тогда, надо съездить еще раз в заброшку, - решил блондин.
-Зачем? – Нике не понравилась эта идея. В отличие от ребят, она мне поверила и не захотела подставлять свой драгоценный зад, черт знает уда. Одно дело это заброшенное здание овитое легендами, и совсем другое – секта, во главе с существом непонятного происхождения.
-Мы должны все это увидеть своими глазами, прежде чем что-то предпринимать.
-И что ты собираешься предпринимать? – фыркнула девушка, - Спасать людей? Бэтмэн недоделанный.
-Рита в опасности. Это нельзя оставить на самотек, - отрезал спорщик.
-Но только поедем с утра. На ночь туда соваться верх безумия, - обратилась я к ребятам.
-Тогда я беру фургон, и завтра с утра едем в психбольницу, - подвел черту молчавший до этого Артем.
____
Утро? Нет, это не утро. Утро не может начинаться в шесть часов. Именно в это время мне пришлось встать с теплой кроватки и начать собираться. За окном перепархивал снег. Не удивительно. Через два дня зима. Вздрагивая от прохлады в квартире, втискивалась в теплые черные штаны и такой же свитер. В старой спортивной сумке лежал неизменный набор искательницы приключения на мягкие места. Только в этот раз место пистолета заняли два газовых баллончика. Меня ими еще полгода назад Машка снабдила, приговаривая, что времена сейчас не спокойные.
В половину восьмого под моим подъездом стоял знакомый белый фургончик, владельцем, которого оказался сам Артем. Парень до сих пор ломал голову, кто тогда увез ребят с заброшки, потому что кроме него и Андрея никто не умел водить машину. Да и ключи от машины все это время лежали у него в джинсах. А что самое странное, на следующее утро парень обнаружил ее под окнами своего дома, будто фургон там все время и находился..
Час тишины и, наконец, пункт назначения. Здание слегка покрылось снегом, милее на вид стало. Оставляя цепочку следов, мы зашли в помещение.
Длинный коридор, поворот, ступени вниз. У меня резко закружилась голова, и потемнело в глазах. Опершись рукой на стенку, я простояла так минут пять. Когда глаза открылись, оказалось что я одна, а ребята уже далеко впереди. Совсем с ума сошли?! Меня бросать!
Решетка была открыта, я бегом преодолела расстояние до двух дверей. Одна из них, левая, распахнута настежь, а в комнате находились Ника с парнями. И всё. Больше ничего. Ни костей сваленных в кучу у стены. Ни пентаграммы на полу. Я медленно подбирала челюсть.
-Но нам же не приснилось. Мы видели в прошлый раз, - повернулась я лицом к парням.
-Видеть, то видели. Но подтвердить теперь твои слова нечем, - тихо ответил мне Артем.
-Перед кем подтверждать? Перед вами? Да вы лучше меня знаете, что нам не почудились кости и жуткие рисунки на полу! Не почудились!
-Но теперь мы не сможем обратится в полицию. Нет улик, - подала голос Ника.
Я повернулась к ним спиной и подошла к двери в дальнем углу комнаты, возле которой раньше была куча человеческих останков.
Дверь поддалась легко, даже не скрипнув. За ней оказалась просторная комната в белых тонах. Штукатурка местами осыпалась, проявляя серый цвет стен. Плитка на полу кое-где сбилась. Посередине комнаты возвышался высокий железный стул.
-Ну и что это? – обратилась я скорее к самой себе.
-А ты не узнаешь?
Я повернулась на голос, но никого не увидела.
-Все, Рит, тихонько сходишь с ума, - прошептала я себе под нос.
-Да никуда ты не сходишь, - фыркнул голос, - камера пыток это. Электрический стул. Ясно?
-Ясно, - тупо ответила я, - а ты кто?
-Я? Когда-то я был духом-защитником этой больницы. Следил за порядком. А потом... потом тут сделали психушку. И я не смог здесь находиться. Все эти люди, крики, смерти. А после того, как ее закрыли – я вернулся.. А сейчас, не знаю даже, кем прихожусь этому месту. Я просто есть, как и большинство других существ.
Я затрясла головой. Нет, ну точно с ума схожу.
-А почему я тебя слышу? – спросила я непонятно для чего. То ли удостовериться, что все это мне не показалось. То ли и вправду узнать почему.
-Ты же видела ритуал приношения жертвы. И каким-то образом затронула тонкий мир. Теперь привыкай, я не единственный его обитатель. Ты еще пожалеешь, - глолос собеседника резко изменился и стал больше походить на рокот. По телу мазнул щупальцем ужас, сковывая меня изнутри.
Я вылетела из комнаты как пробка из шампанского и, проскочив мимо ребят, побежала наверх из подвала, преодолев коридор и вывалилась на улицу. Снег хлопьями пад
Все! Надо начинать! НАЧИНАТЬ! – как капли о железо стучала эта мысль в голове молодого человека. Он шел широко шагая, впечатывая принятое решение в сознание. Молодым человеком был сын известного в этом городе промышленника - Михаил Федорович Прозоров. A мысль эта, который раз возникла в его голове после очередной ссоры с отцом. Отец его человек тяжелого деспотичного характера. Ссоры рождались на пустом месте и перерастали в нудный , перемежающийся нотами истерики монолог. Молодой барин Прозоров был уже как полгода женат, семья ждала ребенка. А решение , которое он только что принял было намерение построить отдельный от отца дом.
Через несколько месяцев мысль о строительстве отдельного дома имела воплощение в бумагах, документах, архитектурных решениях. Молодая семья жила мечтой о собственном доме, тем более , что уже родился наследник – маленький Прозоров. Какое чудо! Свой дом! Милый, уютный в два этажа с парадным подъездом и черным ходом. С зеленым двориком , в котором правильно как на чертежах разместились и домик для прислуги, и хозяйственные постройки , и летняя кухня с верандой , и качели , и будка для собаки в виде срубового теремка.
Переезд наметили на май. Еще несколько недель и все будет готово. Молодая хозяйка дома ходила по комнатам и оценивающим взглядом художника , который кладет последние мазки на свою картину, осматривала их с мужем владение. Какие чудесные обои в гостиной! Как они сочетаются с шелком штор, обивкой мебели. Все в голубых и зеленоватых тонах. И внутри , и снаружи дом был прекрасен! Как хорошо , что муж выбрал эту улицу зеленую, тихую. Дом смотрелся как молодой крепкий гриб в березовой аллее. Спасибо чудесному человеку – архитектору Михайлову. Как он угодил лепниной в античном стиле, колоннами у парадного входа, высокими окнами , которые завершали римские консоли. Не дворец , но очень –очень милое владение господ Прозоровых. Михаила Федоровича и Надежды Николаевны.
Сегодня они ждали гостей по поводу новоселья. Приглашенные все видные люди этого города. Много друзей отца – великого Прозорова. Никто не мог отказать ему в уважении побывать на новоселье его сына. Да и самого Михаила дворянская и купеческая знать города уважала. Он был умен, образован , обладал хорошими способностями в ведение дел и главное не унаследовал самодурного характера отца , а напротив имел репутацию человека уравновешенного, благородного и порядочного. « Новое поколение « , - говорили о нем в превосходной степени. Прошло несколько лет. Жизнь текла размеренного и гладко широкой полноводной жизненной рекой. В семье Прозоровых было уже двое детей. Молодой барин взрослел вместе со своими делами. А дела шли в гору. Авторитет делового и умного человека помогал обрастать новыми связями и знакомствами с влиятельными и состоятельными людьми . Уже серьезно стоящий на ногах Михаил Федорович стал гордостью своего отца, тот уже не позволял себе уничижительного тона по отношению к своему сыну. Дом Прозоровых отзывался на все семейные интонации. Если дети начинали шалить и бегать , дом звонким эхом разносил их голоса по всем этажам, коридорам и комнатам. Он радовался и горевал вместе со своими обитателями. Если разражалась гроза и вдруг жильцы говорили громко, это означала ,что они ссорятся. Дом замирал и ледяные ноты ссор рикошетили от стен и потолка. Но гнев в конце концов всегда меняется на милость и вот уже стены передают друг другу теплый шепот мирящихся людей.
Обитатели дома очень любили его, не позволяли годам менять и портить его облик. Дом повзрослел на его фасад село время , облицевало морщинками трещин, приукрасило новинками технического прогресса. Наступала эра его Величества электричества. В моду вошли звонки. Эти металлические кнопки как родинки рассыпались по стенам дома. Звонок у входной двери величаво и громогласно извещал о том кто пришел. Звонки в комнатах деликатно говорили о господских желаниях. Появился телефон! Чужое черное эбонитовое существо. Дом вздрагивал при каждом звонке. Что за звук? Не родные голоса его обитателей , а нечто неживое , непонятное , резкое и нахальное. Пугался не только дом, но и его милые жильцы. Постепенно все привыкли и нахальный гость стал неотъемлемой частью дома. Что делать? Дом как река принимал все чем его наполняли.
Время шло отлистывая годы , неумолимо приближая всех к катастрофе семнадцатого года. Умный и практичный Михаил Федорович решил переждать весь ужас надвигающихся перемен за границей.
« Ведь все не надолго» - думал он. «Не может быть , чтобы эта рвань , которая вопит на площадях о какой -то революции всерьез завоюет власть». Собирались тщательно. Дом и все хозяйство решено было оставить на прислугу. Люди проверенные долгой службой. А Надежда Николаевна предчувствовала долгую разлуку с домом. Она медленно обходила все комнаты , снимала со стен картины и фотографии. Все упаковывали и складывали во флигель. Как жаль разорять с такой любовью свитое гнездо. Эти фигурки ангелочков – подарок на рождение дочери, а эта чудесна картина – любимая сирень – подарок известного художника. Все милое, родное , дорогое!
« Все хватит!» - прервал ее мысли Михаил Федорович. « Что творится в городе! Нельзя оставаться. Люди сошли с ума! На улицах грязь, многие магазины закрыты . Несколько семей уже уехали! Собирайся . Решение принято.» « « Да » - согласилась она и кивнув головой и продолжила . «Ты знаешь мне кажется , что прислуга начинает говорить другим тоном наслушавшись революционной истерики на площадях. Боже! Что будет с нами , с домом , с Россией!»
Дом замер. Казалось он все чувствовал как живое существо. Оголились стены без картин, болезненно укрыта мебель. Жалко гобелен, может запылиться. Если бы знать что скоро будет со всем этим и гобеленом, и шелком, и фарфором. Кто будет здесь сидеть! После отъезда Прозоровых события развивались со скоростью киноленты. Какое-то время прислуга преданно следила за домом. Но как только по улице пролетели конницы белых, а за ними красных и обратно. Как только посыпались первые стекла из окон, все разбежались, даже не закрыв двери. Что же? Когда катастрофа каждый думает о себе. Недолго дом пустовал. Среди всей неразберихи и хаоса кто-то все-таки ведет хозяйственные дела. И вот уже сапоги чекистов топчут мозаичный паркет, сделанный по специальному эскизу архитектора Михайлова. Другая жизнь вошла в этот дом. Много мужчин, много оружия, много табачного дыма. Он проникал в гобелен, шелк, оседал на стенах. Он был везде. Эти люди не любили дом, им было не до него. Все смешалось- день, ночь. Не было спокойного дня или ночи. То кто-то приходил и все убегали. То вдруг все врывались и начинали громко разговаривать и крушить все вокруг. Дом все чувствовал , он не отдавал своей энергетики и не принимал чужую. Он как река принимал все , но всегда вода сама по себе , а все что в ней само .
Пронеслись окаянные годы. И этот кровавый кошмар кончился. Все- таки действительно кто-то и в этом кошмаре вел хозяйственные дела. И вот с ордером на вселение к дверям дома подъехала машина. Дом предоставили новому хозяину жизни и его семье. Он понравился новым жильцам, да и дом соскучился по семье. Он привык быть гнездом. Дому повезло с новыми жильцами. Новый хозяин был человек интеллигентный, назначен директором большого завода. Индустриализация шагала по стране. Директор рано уходил, поздно приходил. Устало, даже равнодушно ужинал. Послушав новости за день, которые ему на ухо щебетала счастливая жена, поднимался в кабинет старого владельца. Здесь еще оставались его книги, чудом не сгорев в камине. В кабинете было удобно и спокойно работать. Директор не думал о бывших владельцах. Новые грандиозные планы и задачи занимали все его мысли. А жена директора милая молодая женщина, учительница музыки, просто влюбилась в этот чудесный дом.
« Как нам повезло!» - делилась она своими мыслями с помощницей Катей. Хозяева новой власти нуждались в прислуге, называя ее на новый революционный лад – помощниками. Помощники жили в домике для прислуги, зная свое пролетарское место. « Как здесь чудесно! Уютно! – восторгалась она. Как тепло и радостно на душе, когда приходишь домой. Наверное, очень хорошие люди жили здесь. Спасибо им! Звуки музыки, голоса детей… Как все это напоминало дому о прошлом. Он опять всех собирает, согревает своим теплом, убаюкивает скрипом дверей и потрескиванием дров. Мебель заменили, отдав дань моде нового времени. Да и досталось старой, от революционных бурь. Другие лица смотрели с фотографий , но это были лица его жильцов. Директор оказался очень талантливым инженером и организатором. За несколько лет поднял завод, все расставил по своим хозяйственным местам и его назначили поднимать другой завод в Ленинграде. А дом решено было отдать семьям заслуженных работников завода. Социальная программа нового времени - «Труд у нас в почете». И понеслись со всех сторон к дому счастливые обладатели комнат в коммунальной квартире. Начались преобразования в стиле социалистического реализма. При входе, перед парадной лестницей на стене разместилось семнадцать почтовых ящиков. Семнадцать семей въехало в детище архитектора Михайл
Знаешь, я ведь, наверное, тоже полюбил первый раз в жизни. У меня была жена… когда-то. Я стал Иным в сорок пятом году… вернулся с фронта, молодой капитан, грудь в орденах, ни одной царапины… и вообще мне везло, я только потом понял, что латентные способности Иного меня выручали. И тут правда о Дозорах… Новая война, понимаешь? Причем уж совсем справедливая, дальше некуда! Я ничего толком и не умел, кроме как воевать, а тут понял, что нашел себе работу на всю жизнь. На очень долгую жизнь. И еще, что для меня не будет каких-то человеческих горестей, досадных болезней, очередей за продуктами… ты ведь и не представляешь, что такое самый обыкновенный голод, Антон, что такое по-настоящему черный хлеб, что такое по-настоящему паленая водка… что такое — впервые ухмыльнуться в сытую харю особиста из СМЕРШа и лениво зевнуть в ответ на вопрос:
«Почему вы пробыли на вражеской территории два месяца, если мост был взорван уже на третий день после десантирования?»
Игоря немного развезло, и говорил он теперь быстро, яростно… и вовсе не так, как обычно говорил молодой маг из Ночного Дозора…
— Я вернулся и посмотрел на Вилену, на свою Леночку-Виленочку, молодую и красивую, которая мне каждый день писала письма, не вру, каждый день, и ты бы знал, какие письма! И увидел, что она очень рада моему возвращению — ведь я целый, не покалеченный, да еще и герой! Редкой бабе тогда такое счастье выпадало. Но очень боится, что завистливые стервы-соседки расскажут про всех мужиков, что у нее бывали за четыре года, про то, что она горя не знала не из-за моего офицерского аттестата… ты ведь и сейчас не понимаешь меня наполовину, верно? А я вдруг увидел. Все, сразу. И чем больше на нее смотрел, тем больше видел. В деталях, в подробностях. И не только всех ее мужичков — от гнид-спекулянтов до таких же, как я, вояк, через госпитальный забор в самоволку сиганувших… И как она полковнику одному шепчет: «Да он, небось, давно уже в земле гниет…» — тоже услышал… Кстати, полковник тот оказался человеком. Настоящим. Встал с кровати, врезал ей по морде, оделся и ушел.
Он налил водки, быстро, не дожидаясь Антона, выпил, снова наполнил рюмки. Сказал:
— Вот с тех пор я такой и стал. Как ушел из своего дома — под звон медалей и рев Вилены: «Они тебе все наврали, сучки, я верной была!» Шел по улице, и что-то в душе выгорало. Это май был, Антон. Май сорок пятого, меня Гесер сразу после капитуляции Германии с фронта выдернул, сказал: «Нынче твой фронт здесь, капитан Теплов». А люди тогда были… другие они были, Антон. Лица светились у всех. Темных тварей было до черта, что уж скрывать! Только и Света было много. И когда я по улице шел, вокруг ребятишки сновали, на мой иконостас нагрудный заглядывали и спорили, какая медаль за что. Мужики руки жали, звали выпить с ними. Девчонки подбегали… и целовали. Просто так, ничего особого в уме не имея. Целовали, как своих парней, не вернувшихся еще или уже сгинувших. Как своих отцов, как братьев своих. Иногда ревели, целовали и дальше шли. Понимаешь? Нет, вряд ли… Вот ты ведь тоже о стране болеешь, думаешь, как все плохо сейчас, в какой мы все дыре… Переживаешь, почему Светлые в глобальных масштабах России не помогут. А ты ведь настоящей дыры и не знаешь, Антон. Мы — знаем!Игорь выпил снова. Антон молча поднял рюмку, кивнул, поддерживая непроизнесенный, но понятный без слов тост.
— Вот тогда я стал таким, — повторил Игорь. — Магом. Оперативником. Вечно молодым. Который любит всех… и никого. Я уже и решил для себя, что никого не полюблю. Никогда. Подруги — одно, любовь — другое. Человека нельзя любить — человек слаб, Иного нельзя любить — Иной либо враг, либо боевой товарищ. Вот такой жизненный принцип я себе составил, Антошка. И следовал ему как мог. Вроде как я до сих пор тот молодой парнишка, с фронта вернувшийся, которому влюбляться совсем еще рановато. Одно дело — с девчонкой на танцульке покрутиться… — он тихо засмеялся, — или на дискотеки в кислотном прикиде под ультрафиолетовой лампой попрыгать… какая разница — джаз, рок или трэш, какой длины юбка и из чего чулки сделаны… Это — все хорошо. Это можно, это правильно. Видел такой американский мультик — про Питера Пэна? Ну, так я стал вроде него. Только не глупый малец, а глупый юнец. И было мне хорошо… долго было. Тот срок, что человеку отпущен, я уже вроде как прожил. Жаловаться грех — не было ни старости беспомощной, ни прочих проблем. Так что не переживай зря, Антон.
Антон сидел, держась за голову. Молчал. Будто отворил дверь — и увидел там что-то… нет, не запретное… нет, не постыдное… Совсем-совсем чужое. И понял, что за каждой дверью, если не приведи Свет, удастся ее открыть, увидит что-то столь же чужое… личное.
— Я свой путь прошел, Антон, — почти ласково сказал Игорь. — Не грусти ты так. Я понимаю, ты ехал с надеждой меня растормошить, глупости из головы выкинуть, наказы исполнить. Только не получится. Я и впрямь влюбился сдуру в Темную. Убил ее. И себя, выхододит тоже.
С. Лукьяненко (Дневной дозор)