Пост написан основываясь на личных детских воспоминаниях, по просьбе в комментариях и содержит нецензурную лексику.
Произошли сии события больше 30 лет тому, когда Человека-носорога ещё не существовало, а жил на свете обычный мальчик по имени Рома. В меру проказливый, в меру доверчивый, совсем не глупый, очень честный и искренне любящий родителей и дедушку Ленина.
Ах да, небольшая ремарка: поскольку события из времен глубокой древности, а память из раннего детства уже не все события достает со 100% целостностью, может иметь место небольшая литературная реконструкция в части диалогов участников событий.
К третьему классу школы (в школу пошел на год раньше, в результате демографической специфики проживания в закрытом городке, но физически развивался всегда с опережением), вслед за отцом военным, переехал на новое место жительства в Забайкалье. Переехал в начале августа.
Как натура деятельная, быстро перезнакомился с большей частью дворовой шоблы. С некоторыми завел вполне дружеские отношения, спаянные дерзкими совместными налетами на яблоневые сады, с некоторыми были небольшие стычки, разрешаемые обычной детской потасовкой, до первой ссадины (что гордо именовалось «Первой кровью!»).
Осенью, на линейке по случаю принятия в пионеры, получил незаметно от старшего "товарища", который должен был повязывать сияющему адепту пионерии галстук, хук в солнечное сплетение - типа прописка для приезжих. Как результат, проблевался прямо там, перед строем. Учителя поржали, решив что от волнения. Родителям говорить не стал, но вечером все дворовые уже знали и ребята постарше популярно объяснили, что если вопрос не разрешить прямо сейчас, то мне пиздец, лучше сразу повеситься. Все это иллюстрировалось страшными историями про травлю детей, которых топили, обливали горячим гудроном (почему гудроном х/з, но запомнилось именно так) и вешали. Сейчас конечно понятно, что всё это детский бред, но тогда замотивировало очень хорошо.
На дворовом собрании постановили, что разбираться нужно самому, если расскажу родителям, то друзей у меня больше не будет и чморить меня станут даже в своем дворе, но поскольку я фактически на три года младше обидчика, а пиздили меня изподтишка и прилюдно опозорили, могу собрать себе боевую компанию из погодок, кто согласится.
Согласился только один парнишка - бурят, при чем, мы с ним особо-то и не общались до этого. По факту он стал моим первым настоящим боевым товарищем. Звали его то ли Айдар, то ли Алдар, точно не помню, но не суть.
Он отвел меня к брату, тот был сильно старше и на тот момент казался просто взрослым дядькой. Брат сказал, что мы малолетние долбоебы, того пацана он знает и пацан этот пропишет пизды нам обоим, одновременно ковыряясь в носу и почесывая задницу, но отступать действительно нельзя - зачморят теперь уже обоих, да и брату, как нацменьшинству, надо авторитет нарабатывать.
Так что, паренек взял два длинных носка, один сунул в другой и засыпав внутрь метизов (память хранит информацию именно о гайках), завязал перед ударной часть узел. Такую же хуйню соорудил для брата, показал как правильно пользоваться и объяснил что ебашить нужно прилюдно, но без взрослых, с двух диаметрально противоположных направлений, при чем первым начинает младший брат, подкравшись с затылка, пока я привлекаю внимание супостата - обозвав его фашистом. Пиздить нужно пока враг не заплачет или не отпиздит нас самих, на случай такого фейла, дабы предотвратить членовредительство или помощь супостату со стороны теперь уже его товарищей, старший обещал держаться поблизости.
На следующий день, до конца школьной смены, постепенно наливаясь дурной кровью, терпел пока еще относительно беззлобные подъебки одноклассников про мальчика, блюющего на красный галстук, а значит и лично на дедушку Ленина. Уроки у меня с моим боевым бурятом (он учился в параллельном классе) закончились одновременно (у врага было то ли на урок больше, то ли учился во вторую смену, помню что пришлось караулить) . Подошел или нет старший брат бурята я, почему-то не помню совершенно, эта часть полностью вырезана у меня из памяти.
Проход от школы к основной части военного городка проходил как по коридору, между одноэтажной застройкой отгороженной глухими заборами. Я встал посередине дороги, боевой бурят подпер собой забор чуть ближе к школе. Ранцы не снимали. Рука со снарядом в кармане. После звонка толпа школяров двинула домой. Наш объект шел без компании, и привлекать его внимание страшными ругательствами не пришлось, он сам меня заметил и с приветственным криком «Эй рыгала, хочешь приём покажу?» шустренько двинул ко мне.
Дальше помню фрагментарно. Враг что-то говорит. Боевой бурят, подбежав сзади, с оттяжкой бьет его носочным кистенем в плечо. Я вытаскиваю из кармана свой аргумент и метясь в лицо, неловким кривым махом, прописываю ему куда-то то ли в горло, то ли в шею. Враг хрюкает и валится на колени. Мой боевой товарищ, еще одним мощным ударом, лупит ему куда-то в бок. Я уже более уверенно наношу удар в район лопатки. Боевой бурят по спине и враг начинает совершенно дико визжать, без слов. Мы срываемся с места и уносимся в хер знает куда. Почему-то твердо уверены, что убили его и теперь нас лишат галстуков, отдадут в детдом и расстреляют. До вечера прятались в здании, сгоревшего годом ранее моего приезда кинотеатра, а потом зарыли в какой-то детской песочнице орудия убийства и не глядя друг на друга и не прощаясь, пошли сдаваться домашним.
Дома я испытал шок: вместо конвоя с собаками (помню, что почему-то ожидал именно конвоя эсэсовцев со злобными немецкими овчарками в шипастых ошейниках) меня ждала румяная, пахнущая едой и теплом мама, ужин и кедровые орешки, сушащиеся на расстеленных вдоль стен газетах. Там не было мертвых врагов, стыда за прилюдное унижение, страха быть избитым и страха быть наказанным за убийство.
Самым удивительным в этой истории была концовка. Врага мы конечно не убили и даже не покалечили, отделался синяками (видимо старший брат разумно подошел к вопросу огрузки вспомогательных орудий возмездия), но история о расплате облетела школу молниеносно и в ней, враг был именно забит до смерти, при чем, его живое присутствие в этой же самой школе, в это же самое время, рассказчиков совершенно не смущало. В итоге, когда эхо докатилось до учителей, оно приобрело совершенно гротескные очертания. Меня с боевым товарищем и бывшего врага вызвали к завучу, где спросили что за истерию мы инициировали. На что бывший враг сказал, что это все бред, он вообще мне лично галстук повязывал и видя мое слабое здоровье взял в товарищескую опеку (или что-то подобное, тут слабо помню, додумываю).
Короче, блюющий мальчик, просуществовав сутки навсегда пропал. Одноклассники меня дико стремались, как убийцу-уголовника и друзей среди них у меня не появилось, но среди дворовых обрел железный авторитет, совершенно взрослые для тогдашнего меня парни не чурались подойти поздороваться за руку. С боевым товарищем бурятом мы конечно сдружились, тут вариантов не было, совместное убийство как ни как.
А через год, я покинул этот проклятый для меня край и ни чего более, об участниках той истории, не знаю.
