Пролог
Весь мир с ужасом следил, как в 5 серии 8 сезона «Игры престолов» Дейнерис Таргариен спалила столицу Семи королевств. Зачем она это сделала — предмет отдельного рассуждения, который нас не касается в данный момент. Поговорим мы о том, что произошло, и что произошло после — когда весь мир с ужасом следил за тем, как Джон Сноу\Э. Таргириен убил собственную тётю и, по совместительству — любовницу в последней серии «Игры престолов».
Ведь речь о вполне понятном средневековье со всеми его атрибутами, которые относятся примерно к 14-15 столетиям с поправкой на фантастический сеттинг. Ergo, прогноз можно сделать более или менее приближенный к реальности.
Итак, списываем фактор дракона на некое неотразимое в представленной реальности оружие. Например, в подлинной истории это могли быть (и не раз бывали) пушки, стреляющие «вогненными кулями» — feuergugel и калёными ядрами. А также «пушки» в полном смысле позднесредневекового слова, т.е., крупнокалиберные гаубицы

«Дарданелльская пушка», Оттоманская империя, после 1453 г. В собрании Королевского Арсенала в Форте Нельсон, Портсмут, Англия. Это и есть подлинный средневековый «дракон» — смерть городов и крепостей.

Списав фактор дракона, получаем нормальную жизнь 1400 гг. И что же там произошло?
Основа средневекового администрирования и мобилизации.
Такой основой выступали служилые корпорации, обычно концентрировавшиеся в городах и\или вокруг городов. Если мы рассуждаем о чём-то вроде Королевской гавани — огромной столице с десятками тысяч жителей, и сверх-развитой торговлей, то служилая корпорация неизбежно должна была стремиться в сам город.
Если «вятшие мужи» — герцоги и графы, наоборот, по возможности выделялись в самостоятельные вотчины, то мелкое и среднее дворянство «Шпаги» и «пера» пристраивались к «кормлениям» в столице — это неизбежный процесс. Ведь основные угодья так или иначе должны были уходить в собственность сильных домов. Конечно, разнообразные Ланкастеры и Ланистеры обзаводились собственными вассалами или напрямую — клиентелами. Но крупный город, тем более, город столичный — это всегда большая корпорация служилых «людей государевых».

Среди них было и мелкое рыцарство\дворянство (итальянские полисы буквально наполнены подобным людом), и незнатные чиновники, стремившиеся выслужить на должности содержание и, возможно, титул. Кроме того, столица всегда собирала и часть крупной аристократии, которая задействована непосредственно при королевском дворе, или проживает в городе на постоянной основе, имея тот или иной деловой и репутационный интерес.
Именно они формировали основу военной силы в городе. Полицейские функции, обязанность выступать людно и оружно лежала на них. Именно они разбавляли и городское ополчение в случае его мобилизации, выступая профессиональным связующим звеном всего коллектива.
На них же падала нагрузка администрирования в самом широком ключе. Один рыцарь «кормился», надзирая за городским рынком. Другой — за мостовыми работами. Третий — за контроль-пропускным режимом у, скажем, западных ворот, и так далее. Самая удачливая часть получала кормления непосредственно при дворе. Чуть менее удачливые коллеги составляли клиентелы «жирных пополанов» — знатных и богатых горожан, которым требовались управляющие городскими имуществами, приказчики для торговых точек, а также люди, решающие сложные вопросы, в том числе, силовым способом.
К излёту позднего средневековья данные функции в значительной мере размывается за счёт привлечения профессионального наёмного контингента, но реальность «Игры престолов», которая не знакома даже с зачатками огнестрельного оружия и обладает группой полунезависимых сеньоров в стране, ясно говорит о самом начале феодальной централизации, т.е., примерно на уровне начала земного XIV века. А тогда служилые корпорации были ещё очень сильны.

В чем смысл корпорации?
Люди, объединённые одинаковыми экономическими интересами, одинаковым (схожим) способом ведения хозяйства, одинаковыми или, по меньешй мере, однотипными обязанностями, быстро формировали устойчивую территориальную консорцию. Чрезвычайно мощное классовое сознание, возникавшее в среде наиболее мобильного и образованного субстрата общества, со всей неизбежностью накладывалось на фактор территориального соседства. Возникали деловые, родственные, дружеские связи, длившиеся иногда столетиями. Даже «феодальная конкуренция», легко доходившая до кровопролития, вендетты и вековой ненависти между семьями, выступала связующей силой и маркером «свой чужой» на уровне городского «высшего» общества.
Условные «Монтеки и Капулетти» Королевской гавани при появлении чужака или, тем более, угрозы со стороны, немедленно объединились бы. Они как бы говорили:
— Мы имеем право резать вот этих неприятных типов, но вы — нет. Вы чужие.
Т.о., большой город и «тянущие» к нему пригороды в смысле военно-административном — это, в первую очередь, единая служилая корпорация.
Замещение её — это крайне сложный и, зачастую, кровавый процесс. Так. Иван III смог «разбавить» новгородскую служилую корпорацию только после военного разгрома и массового переселения на мятежные земли сразу 3000 дворян из центра страны. Впрочем, уже при его сыне, что мы знаем из источников, бывшие московские дворяне и дети боярские «стакнулись» с остатками местных феодалов в самом городе, образовав новую, чрезвычайно сильную и независимую корпорацию, с которой расправился уже Иван Грозный.

Следовательно, в средневековых реалиях создание корпоративных связей есть объективный, экономически и культурно обусловленный процесс. Инкорпорация в городскую среду стороннего элемента вела к быстрой его ассимиляции или отторжению. Т.е., отдельные новые семьи и люди включались в корпоративную жизнь или изгонялись из неё на низовом уровне.
Столичная служилая корпорация традиционно была очень сильна. Как правило — это была богатейшая и мощнейшая корпорация в стране, полностью опутывая и контролируя всю административную, деловую и военную активность в городе.
Без сомнений, что-то подобное должно было установиться в Королевской гавани со времён завоевания Таргариенов.
И в эту налаженную систему вторглась новая завоевательница — Дейнерис со своими кочевниками, Безупречными, союзными северянами, рыцарями Долины Аррен (которые куда-то пропали в сериале) и драконом.

Мобилизация Ланистеров перед лицом вторжения.
Серсея Ланистер и её аппарат могли подготовиться к отражению таргариенской агрессии мобилизацией двух, не затронутых гражданской войной фатально, ресурсов. Это сама Королевская гавань и корпорации Ланиспорта и Бобрового утёса — родовой вотчины Ланистеров. Кроме того, была привлечена банда заморского кондотьера Бездомного Гарри Стрикленда и Железный флот Эурона Грейджоя, что, в данном случае, не так важно.
Главное: в столице собрались все основные военно-административные акторы той части страны, которая не подверглась тотальному разорению в гражданской войне и, которая, лояльна режиму Ланистеров.
Это необходимо отметить специально:
— жизнь центральной части Семи Королевств перед решительным столкновением должна была замереть, ведь главные административные силы оказались мобилизованы. Напомним, что «служилая» корпорация — служилая во всех смыслах. И в чиновничьем и в военном. Большая часть крупнейших корпораций была стянута в столицу, а значит, на время, момент управления в стране парализовали.
Что произошло дальше, мы помним по фильму.
Геноцид и гибель королевы.

Итак, Дейнерис выиграла битву при Королевской гавани, применив в стратегически выгодный момент неотразимое оружие — дракона. (Или, если говорить о земном средневековье — массированно использовав артиллерию, как для уничтожения укреплений и живой силы, так и для террористической бомбардировки жилых районов города).
Далее, в столицу вошли войска. Солдаты, почти не задействованные в бою, занялись резнёй и мародёрством. Фактически город погиб. Были уничтожены основные жилые массивы и все административные здания.
В итоге избиению и резне подверглись пленные, которых королева приказала уничтожить. Вряд ли их вырезали поголовно — кто-то неизбежно смог убежать, кого-то, наверняка, взяли в плен с целью получения выкупа. Но, как можно было убедиться, резня носила именно массовый, бескомпромиссный характер.
Подобные случаи для европейского средневековья, к которому отсылают все намёки и прямые описания реальности Вестероса, были крайне редки и нетипичны. Тотальные избиения пленных случались на поле боя, где, в любом случае, собирались только заинтересованные люди и далеко не все представители служилых корпораций. Т.е., фатального ущерба системе управления (да и мобилизации) подобные редкие погромы не наносили.
Разорения городов случались также регулярно — это был маркер «плохой войны». Но и тогда служилая корпорация частично выживала, и её можно было использовать в дальнейшем во благо победителей.
Полное уничтожение города практиковалось в исключительных случаях завоевателями, которые стоят на более низком культурном уровне, например, ордами Чингисхана. Однако они чаще всего не планировали жить в разорённых местах, или вводили на опустевшее место новую администрацию.
Ярчайший пример «цивилизованного» замещения местной корпорации — это уже упоминавшиеся расправы над Новгородом при двух грозных Иванах — III и IV на Руси. Но в этом случае корпорацию замещали не полностью и, пусть быстро, но не в один момент, постепенно выстраивая систему управления и мобилизации заново.

Дейнерис же в один-два дня сожгла город, вырезала фактически всю систему управления центральными частями страны, убила или разогнала значительную долю гражданского населения столицы.
Так поступали завоеватели в случае тотальной войны, имея в виду двигаться дальше, не использовав покорённую территорию в качестве постоянной тыловой базы. Вполне нормальная стратегия для кочевников, каковой «по первому образованию» Дейнерис и является.
Умолчим, что в условиях зимы не опираться на залив р. Черноводной и крупнейший город Вестероса, как на оперативную базу — странный выбор. Но, возможно, мы чего-то не знаем.
Дейнерис же в триумфальной речи ясно обозначила цели: продолжить освободительный поход «до последнего моря».

И это был чрезвычайно умный ход с её стороны.
Она в прямом смысле слова «сожгла мосты», так, что «поменять коней на переправе» стало невозможно.
Не трудно представить, в какой ад на время превратится жизнь в центральной части Семи Королевств в условиях зимы и полной потере управления. Отметим жирным курсивом:
— Основная часть административного, военного, полицейского аппарата подверглась мобилизации и была уничтожена в Королевской гавани.
То есть, остаться на развалинах столицы превратилось в синоним быстрой смерти от голода, а значит, стремительного разложения армии, которая с неизбежностью должна была превратиться в шайки мародёров, борющихся за выживание.
Что такое крупный город в нормальных условиях?
Это перекрёсток торговых путей, точка сбора налогов и натуральных податей, центр ремесла и культуры.
Что такое крупный город в условиях утраты управления страной (да еще по зиме)?
Это ловушка.
Наполеон Бонапарт после захвата Москвы мог бы многое об этом рассказать.
Таким образом, Дейнерис не оставила своим соратникам выбора: двигаться дальше или умереть.
Но она не учла фактор резко поглупевшего Тириона Ланистера, у которого вместе с уснувшим разумом проснулась совесть. Поглупевший и внезапно совестливый карлик подговорил Джона Сноу на политическое убийство. Дейнерис погибла в день триумфа, предательски заколотая рукой собственного любовника и, по совместительству, племянника.

Последствия.
А они должны быть чудовищны, чего не мог не знать умнейший и начитанный Тирион.
1.На развалинах города расположилась орда из, минимум, 15 000 дотракийцев. Орду контролировала только Дейнерис на условиях личной унии. С её исчезновением Орда утратила и единственный сдерживающий фактор, и, главное, вменяемую цель пребывания в Вестеросе.
2.В столице находился и легион воинов-фанатиков Безупречных — примерно 4 500 человек. Эти так же были связаны в Бурерождённой, но на основе фактически обожествления предводительницы. И они тоже лишись вменяемой цели не только пребывания в Вестеросе, но и жизни вообще.
3.Город принял войско северян, преданных Джону Сноу.
4.В Королевской Гавани так же оказалось несколько тысяч рыцарей Долины, связанных вассальными отношениями с Сансой Старк, двоюродной сестрой Джона Сноу.
И вот, он убивает королеву.
Далее события развиваются по принципу падающего домину и приобретают катастрофический характер.
Джон Сноу захвачен воинами-фанатиками. Никаких, повторимся: никаких вменяемых способов удержать их от быстрой расправы не существует. Это значит, что северяне вступят в состояние кровной месте по отношению к недавним союзникам.
Дотракийская Орда, лишённая каких-либо направляющих сил, стоит на относительно низкой, родоплеменной основе организации. Т.е., развалины чужого города им не нужны, а нужен им нормальный для кочевника грабёж. Пока они шли к последнему морю во главе с обожаемой ханшей, они имели объяснимую и всем очевидную цель — «покрыть весь мир», как говорили их пророчества. Теперь поход отменился. Вместо него пред ними раскинулась ненавистная страна, населенная родичами убийцы (все эти горожане на одно лицо). Кроме того, страна богатая, каковое богатство нужны дотракийцам для выживания. Результат предсказать нетрудно. После мгновенной мести всем северянам, кого удастся застать врасплох, Орда наводнит округу и сожжёт всё, до чего выйдет достать.
Рыцари Долины Аррен, вроде бы естественные союзники северян, после разгрома Ланистеров лишились непосредственной мотивации к войне. Ведь, выступив на стороне Старков, они поставили себя на роль предателей, а значит, в случае поражения — под угрозу репрессий со стороны правящего дома. Но правящий дом пал, т.е., угроза и вместе с тем объединяющий фактор исчезли.

В любом случае, убийство королевы — это триггер, запускающий новый виток гражданской войны: северяне против пришельцев из Эсоса.
Напомним начало нашего рассуждения:
— система управления погибла вместе со служилыми корпорациями Королевской гавани, Ланиспорта и Бобрового утеса. надо думать, и с частью мелких и средних вассалов дома Ланистер.
Следовательно, фоном крайне жестокой и, надо думать, недолгой драки будет полное отсутствие поступлений продовольствия и фуража.
Кто бы ни победил в итоге (скорее всего — никто), сторона, занявшая логический центр конфликта — столицу, вынуждена будет быстро и без сантиментов изымать еду, теплую одежду, средства отопления, фураж для коней и самих коней у местного населения. Проигравшая сторона, отступающая от Черноводной, неизбежно займётся тем же самым на пути ретирады.
Окрестные крестьяне, избиваемые фуражирскими отрядами, неминуемо прореагируют неограниченной партизанской войной. Кстати, все фуражиры или большая их часть превратится в мародёров с пугающей быстротой, что так же не добавит лояльности местным.
Все малые города в округе или станут вымирать от голода, или подвергнутся ограблению со стороны неконтролируемой военной силы. Следствием станет мгновенная убыль ремесленного населения, которая или погибнет или вольётся в ряды партизан.
В итоге весь центр страны от Хайгардена до Риверрана будет разгромлен в новом витке междоусобной бойни. Причём, бойни дискретной, не имеющей конкретного управляющего центра, лишённой понятных целей, кроме физического выживания отдельных групп людей.

Таким образом, карлик и Джон, убив королеву, фактически уничтожили Семь Королевств.
Даже если предположить невозможное — то, что показали в последней серии «Игры Престолов», а именно: Безупречные, дотракийцы и северяне сумели цивилизованно договориться, ничего хорошего их не ждало.
20-25 000 солдат и несколько десятков тысяч коней, брошенные без цели, без провианта, без фуража, разорили бы всю округу.
Не было бы никакого Совета лордов в Драконьей яме. Ройсы и Арены должны были быстро эвакуироваться в Долину, Тали — окопаться в Риверране, а Дорн — закрыть перевалы. Железнорождённые, после разрушения союза с Таргариенами — заняться обычным своим морским набеговым промыслом. Никаких Шести Королевств с цивилизованным «брекзитом по вестеросски», не имели бы шансов на жизнь.
По одной простой причине: после гибели служилой корпорации Королевской гавани ситуация могла развиваться только по сценарию развития войны с единым управлением, что дало бы шанс получить необходимые ресурсы для прокорма войска. Или — гражданской войны с летальными для государства последствиями.

источник

После победы над Наполеоном тысячи русских солдат не вернулись на родину – они предпочли 25-летней армейской службе более вольную и сытую жизнь во Франции и других европейских странах. Это крупномасштабное дезертирство случилось уже в мирное время, однако история России знает случаи массового бегства солдат во время военных действий и даже перехода их на сторону врага.

В начале XIX века в Закавказье было неспокойно. России, покровительствовавшей христианскому населению Грузии и Армении, приходилось постоянно конфликтовать из-за этого с Турцией и Персией. Частые стычки на территории современного Азербайджана порой перерастали в полномасштабные войны.

Непривычные к горам и южному зною русские солдаты терпели лишения. Частенько не хватало продовольствия, недоставало отдыха: солдаты не могли ни на минуту расслабиться, всегда ожидая внезапного нападения. Некоторые отцы-командиры усугубляли солдатские невзгоды. Если одни, как генерал Котляревский, делили вместе со своими подчиненными все тяготы и лишения, то другие, вроде князя Александра Дадиани, превращали представителей нижних чинов практически в своих рабов, заставляя их в свободное от караулов время трудиться на княжеских полях и виноградниках.

В войсках свирепствовали неизвестные в России болезни, против которых были бессильны немногочисленные полковые лекари.

Эпизод Русско-персидской войны: осада крепости Гянджи, 1804 год.

Всё это заставляло некоторых воинов подумывать о побеге со службы, конца и края которой не наблюдалось. Выбор направлений для дезертирства был небогат: кругом горы, позади, на пути к родным местам, многочисленные заставы и гарнизоны.

Оставалось одно: бежать к врагу. И многие русские выбирали этот маршрут, перебегая на персидскую сторону. Подобные случаи были не единичны. Только в июне 1805 года и только из 17-го егерского полка к персам переметнулись 53 рядовых егеря и мушкетера, четыре унтер-офицера и 30-летний поручик Емельян Лисенко.

Персидское правительство принимало перебежчиков с радостью. Инструкторами в тамошней армии служили англичане, но паши прекрасно понимали, что воевать им предстоит с русскими, и привечали всех, кто был осведомлен о боевых порядках в армии северного соседа. Тон этому задал наследный принц Аббас-мирза: «Русские — соседи и враги наши; рано или поздно война с ними неизбежна, а потому нам (следует) ближе знакомиться с их боевым учением, чем с учением англичан».

Портрет Аббас-мирзы.

Уже в 1806 году в персидской армии сформировалась рота русских инструкторов под командованием Лисенко. Насладиться зрелищем бывших соотечественников смог майор Степанов, адъютант главнокомандующего войсками в Грузии и Дагестане генерала Гудовича: «Посмотрел на Лисенко и наших солдат, в ружье стоявших, до ста человек, в тонких мундирах. Шах-зада [Аббас-мирза] невероятно хорошо их содержит и любуется ими».

Персы действительно очень заботились о русских дезертирах. Рядовые получали огромное, по российским меркам, жалованье — примерно 15 рублей в месяц. В свободное от службы время они могли жить в собственных домах и жениться.Для сватовства к девушке христианского вероисповедания не существовало вообще никаких преград, а вот если русскому хотелось стать мужем мусульманки, приходилось принимать ислам.

Срок службы в персидской армии составлял смешные для русских дезертиров 5 лет. Причем и в этот период, и уж тем более после него солдат считался лично свободным человеком.

Слухи о безбедной жизни у персов легко просачивались сквозь границы и линии фронтов. Они способствовали росту дезертирства из русской армии. Персы всячески поддерживали эти слухи и доброжелательно встречали беглецов. «17-го егерского полка бежавший в Персию офицер Лисенко в Нахичеване персов обучает регулярству; почему шах-задэ приказал Хусейн-хану Эриванскому склонять солдат к побегу и доставлять к нему дезертированных», — докладывал генералу Гудовичу генерал-майор Несветаев 4 ноября 1807 года.

Английские инструкторы также отмечали, что их «коллегам-дезертирам» «велено муштровать персидские войска, набранные и экипированные на русский манер».

Ополченец, барабанщик и пехотинец персидской армии.

Аббас-мирза лично покровительствовал русским специалистам и многих из них знал по именам. Благодаря приятельским отношениям с наследником некоторые перебежчики сделали в Персии отличную карьеру. Штаб-трубач Нижегородского драгунского полка вахмистр Самсон Макинцев дезертировал в 1802 году. 22-х летний музыкант бежал к персам, прихватив с собой два десятка серебряных мундштуков от полковых горнов.

Что именно он наиграл на трубе Аббас-мирзе, неизвестно, но вскоре тот даровал русскому чин наиба (то есть поручика), а через пару лет и явера (то есть майора) Эриванского полка. В русской армии о таких званиях никакой рядовой трубач не мог и мечтать.

Через несколько лет при формировании отдельного подразделения из русских дезертиров им командовал уже серхенг (полковник) Самсон-хан.

Униформа багадеранцев.

Макинцев дослужился до генерала персидской армии. Ему довелось командовать русским полком в русско-персидской войне 1826−1828 годов, причем, естественно, сражался он против недавних соотечественников, а затем воевать с афганцами.

При штурме Герата в 1838 году он был ранен. В 1849 году Самсон-хан покорил крепость Мешхет, а вскоре скончался. Его похоронили в Сургюле под алтарем построенной Макинцевым православной церкви.

Бежали в Персию не только рядовые и младшие офицеры, но и обладатели солидных чинов. В 1808 году укреплением оборонительных сооружений Эриваньской крепости занимался дезертировавший подполковник Кочнев. При штурме возведенных им укреплений, полегло немало недавних сослуживцев Кочнева. К персам также переметнулись около десятка офицеров польского происхождения.

В 1808 году активизировались боевые действия в ходе русско-персидской кампании. Сразу же возрос поток русских дезертиров.

Например, из 17-го егерского/7-го карабинерного полка утекало к неприятелю около 30 человек в год. Из 20-й артиллерийской бригады — до 15 человек в год. В 1809-ом численность дезертиров достигла половины личного состава персидского Эриванского полка.

Тогда Аббас-мирза перевел всех русских беглецов в Тавриз, добавил к ним образцовую роту Лисенко и назвал получившуюся боевую единицу батальоном Багадеран, то есть богатырским, или гренадерским батальоном.

К 1811 году Багадеран по численности приблизился к полку, но во время неудачной для персов кампании 1812 года понес большие потери. Восполнить их удалось после победы над русскими войсками при Султан-Буде 1 февраля 1812 года. Тогда в руки персов попало большое количество пленных, многие из которых согласились перейти на иранскую службу.

Бой под Султанабадом 13.02.1812 между основными силами Аббас-мирзы и русский Троицким пехотным полком.

Подписание Гюлистанского мира 12 октября 1813 года не положило конец русским частям в персидской армии. В мирном договоре имелся пункт об обмене пленными, но он был чреват для тех, кто обратил оружие против своей бывшей родины.

В 1813 году командующий на Кавказе князь Ртищев заявил: «Со стороны российских офицеров и солдат в Персии находящихся, я могу принять только тех, кои отказались вступить в службу персидского правительства. Бежавших же в Персию или по другим каким постыдным причинам сдавшихся персиянам я ни одного не соглашусь принять. Их ждёт казнь».

Эти слова подкреплялись делом. В августе 1812 года батальон Багадеран понес большие потери в битве при крепости Аркиван. Около 400 человек погибли, примерно полсотни попали в русский плен. Все они были повешены или переколоты штыками. Та же участь постигла и 28 багадеранцев, плененных русскими при Асландузе.

В 1819 году секретарь русской миссии в Персии Александр Грибоедов предпринял попытку добиться возвращения дезертиров на родину. Его дипломатия потерпела крах. Аббас-мирза предложил Грибоедову вести переговоры с Самсон-ханом, отчего русский поэт наотрез отказался: «Не только стыдно должно бы быть иметь этого шельму между своими окружающими, но ещё стыднее показывать его благородному русскому офицеру… Хоть будь он вашим генералом, для меня он подлец, каналья, и я не должен его видеть».

Грибоедов посулами и обещаниями полного прощения уговорил вернуться 158 багадеранцев. Месяц спустя выяснилось, что Александр Сергеевич своего слова не сдержал.

По прибытии в Тифлис 80 возвращенцев были примерно наказаны, судьба остальных неизвестна.

Всё это сильно напугало оставшихся в Иране дезертиров. Опасаясь выдачи в Россию, некоторые приняли ислам, правда, как вспоминают очевидцы, входя в мечеть, они по привычке крестились. Однако большинство перебежчиков сохраняли православную веру.

Парад каджарских войск, ок. 1816 г.

В 1821 году русское правительство оценивало численность бывших подданных, ныне служивших Персии, в две тысячи человек. Батальон Багадеран вырос до полка. В мирное время он состоял из четырех рот, по 4 взвода в каждой. В них служили холостые дезертиры.

Все они жили на специально выделенном обширном участке земли, на котором стояли дома двух сотен женатых русских перебежчиков. Семейные дезертиры предоставляли кров холостым соплеменникам, а в военное время составляли пятую роту Багадерана.

Английский лейтенант Джон Александер оставил описание багадеранцев, увиденных им в 1826 году: «Корпус из 300 русских, выстроенных напротив шатра посланника, чтобы приветствовать его. Они одеты в зелёные куртки с красной отделкой; обычные овчинные шапки и широкие белые шаровары, поверх которых надеты черные сапоги. Выглядят они весьма внушительно, их возглавляет майор — выглядящий благородно грузин. Рядовые получают томан в месяц, ежедневную порцию хлеба с мясом и спиртное в небольшом объеме». Тот же Александер восхищался лучшим оркестром в персидской армии, состоявшим из тридцати русских музыкантов.

Надвигалась очередная русско-персидская война и многие солдаты Багадерана вновь стали инструкторами. Английский очевидец описывал персидские соединения, «которые организованы на европейский военный лад русскими дезертирами, 57 человек из числа которых ныне находятся в городе». По свидетельству других европейцев в большинстве персидских частей, расквартированных на севере Ирана, находились инструктора из числа русских дезертиров.

Полк Багадеран принимал активное участие в войне с Россией 1826−1828 годов. Он понес большие потери в битве при Елизаветполе в октябре 1826-го. Тогда им командовал иранец Касум-хан.

Позже, командиром полка был вновь назначен русский: Евстафий Скрыплев, бывший унтер-офицер Нашебургского пехотного полка, дезертировавший в 1804 году, и сделавший в Персии карьеру, женившись на дочери Самсон-хана. Благодаря постоянному притоку новых дезертиров и пленных, Багадеран быстро восстановил штатный состав, и считался одним из самых боеспособных подразделений Ирана.

В начале 1830-х годов багадеранцы участвовали в войнах на территории Афганистана, Хорасана и Туркменистана. Их противники были столь поражены воинским умением русских персов, что верили, будто у тех патроны растут прямо из пальцев. Афганцы всегда начинали обыск трупов багадеранцев с осмотра их рук: искали подтверждение этому чуду.

Багадеранец-артиллерист, британский рисунок.

К середине 1830-х годов значение Багадерана естественным путем начало ослабевать: войн с Россией больше не было, и поток дезертиров иссяк. Русские ветераны доживали свой век на землях, пожалованных им за боевые заслуги их новой родиной.

В 1837 году император Николай I путешествовал по Кавказу. Там он встретился с соседом, наследным принцем Ирана Насер-эд-дин-мирзой. В ходе этой встречи на высшем уровне была достигнута договоренность о возвращении русских перебежчиков на родину. Николай объявил амнистию для всех дезертиров, чьи руки не были обагрены кровью русских солдат.

В декабре 1838 года более тысячи мучимых ностальгией багадеранцев и членов их семей вышли из Тегерана, и двинулись в сторону Тифлиса, куда прибыли через месяц. Вернуться в Россию осмелились 597 солдат, 206 женщин и 281 ребенок. Это составляло примерно треть русской колонии в Иране.

Император сдержал слово: возвращенцы не понесли никакого наказания. Мало того, годы, проведенные в Багадеране, им засчитали как выслугу лет в русской армии. Тридцать ветеранов, оттянувших 25-летний срок, уволили вчистую, а остальных зачислили в линейные казаки, или отправили дослуживать в Финляндию и в Архангельск. Персидский полковник Евстафий Скрыплев в России стал казацким сотником, но сумел дослужиться до атамана.

Православная церковь милостиво отнеслась к тем, кто на чужбине принял ислам: им назначили специальное покаяние, как вероотступникам поневоле. Жен-мусульманок насильно крестить никто не заставлял. Вчерашние багадеранцы растворились на бескрайних российских просторах.

Спустя более сотни лет, во время Второй Мировой войны в немецкой армии служили около восьмисот тысяч бывших советских граждан. Они составляли армию генерала Власова, разнообразные казачьи подразделения. Десятки тысяч русских «хиви» выполняли вспомогательные работы в частях Вермахта.

Историки ищут причины столь массового коллаборационизма в политических и идеологических противоречиях, разделявших граждан СССР. Но, как видно, служба неприятелю, в том числе с оружием в руках, имеет глубокие исторические корни, когда государство и ее представители относились к подчиненному ему служивому народу как скоту.

Источник