Учебный фильм Корпуса морской пехоты США "Мины и ловушки Вьетконга", часть I.
Учебный фильм Корпуса морской пехоты США "Мины и ловушки Вьетконга", часть II.
Западня
Вот сидим мы все здесь, в открытом, как море, интернете, и думаем, что находимся на свободе.Пока. А вот и нет. Уже нет. Мы в западне. С кучей компромата на самих себя и своих близких, под перекрестным огнём чужих недобрых слов.
И сейчас я даже не про несчастный ВКонтакте, который так любят школьники и студенты и который посадил в реальную тюрьму людей больше, чем любая интернет-платформа. Не о свободном — как же, как же — Телеграме, безопасность которого сегодня провозглашают те же люди, что нарулили уже многое в печальном ВКонтакте. Я сейчас вообще про весь интернет и о нас в нем.
Понятно, что натолкнуло меня на эти мысли обсуждение всей страной страничек в ЖЖ нового министра культуры. Жадно люди читали разные посты и делали самые неожиданные выводы.
Когда же эти странички закрыли от нас, жаждущие информации стали изучать комментарии министра в чужих журналах. Каждое слово. Любую орфографическую и пунктуационную ошибку. Не прощая ничего.
Видимо, министром может быть только некая дистиллированная личность, безупречная во всех отношениях, речь которой похожа на протоколы, а одежда на дресс-код высоких чиновников советских времён.
Думаю, сейчас другие люди, вдумчивые, отследив весь этот шум, поспешно закрывают свои стародавние записи о том и о сём. Как бы чего не вышло.
Мы становимся опять осторожны и пугливы. Возможно, это и правильно. Но как же жаль той легкой свободы интернета расцвета ЖЖ, когда люди просто открыто рассказывали о себе. С ошибками? И прекрасно, они же живые!
Постили фотографии, на которых они в майках с нецензурной надписью — популярным моемом? И что такого, почему человек не может подурачиться?
Расказывали о разных личных злоупотреблениях веществами и о том же про своих родственников? Это, конечно, уже серьезнее. Там, где нешуточная уголовная статья, — надо быть аккуратнее.
Но это было в те травоядные времена, когда не витала в воздухе идея о том, что, когда мы пишем в блог, мы параллельно пишем оперу.
А на самом деле эта дискуссия ещё раз продемонстрировала печальное: не любят у нас живых людей, гораздо милее всем умершие известные покойники. Вот поэтому на разных площадках все популярнее и популярнее становятся блоги об исторических деятелях и картинах столетней давности. Все это безопасно и вполне интересно. Детали жизни забыты, свидетелей не осталось, все чинно-спокойно. Кладбище и его памятники.
Но надо ли полностью переползать на кладбище, пусть даже художественное, пока мы ещё живы? Может, все же разрешить оставаться живыми и эмоциональными, откровенными и несовершенными себе и другим?
Слава министру культуры, которая ещё не будучи министром культуры, разговаривала со всеми в ЖЖ как небезупречный, но живой человек. Горе министру культуры, который, став министром культуры, разом отрёкся от всех личных строчек и снес свой журнал. Функцией стать просто. Но не уверена, что возможно обратное превращение.
ЗАПАДНЯ. МАЙКОПСКАЯ БРИГАДА ПОД УДАРОМ.
Приказ майкопцам занимать вокзал сложно назвать тактически оправданным. С вокзала они не могли контролировать прилегающие районы. Более того, ближайшие пятиэтажки подступали буквально на десятки метров, вокруг находилось множество высотных зданий, а кроме того вокзал просматривался и простреливался из частного сектора. Чтобы занять все эти позиции у комбрига Савина попросту не имелось достаточно людей. Выстроить такой оборонительный периметр, который мог бы изолировать привокзальную площадь и само здание от доступа боевиков, майкопцы не могли, а само старинное строение имело огромные окна, так что обороняться сидя в нем было крайне трудно. Правда вопрос, почему не был занят хотя бы дом прямо перед вокзалом, четкого ответа не имеет. У Савина уже не спросить…
Момент начала активных боев с чеченцами точно указал подполковник Юрий Клапцов: «С наступлением темноты, часиков с 17–18». Самого Клапцова пытался выманить под огонь местный не очень мирный житель, приняв его за комбрига, однако офицер вовремя укрылся за БТРом, чем и спас себе жизнь. Из пятиэтажки и недостроенной гостиницы по вокзалу открыли огонь из автоматов, пулеметов и гранатометов. Комбриг Савин был здесь в первый раз ранен — осколком гранаты РПГ в ногу. Техника начала гореть.
Через некоторое время, когда на вокзале скопилось много раненых, возникла идея вывезти их на БМП, но назначенная на роль госпитальной боевая машина была быстро подбита с фатальными последствиями для тех, кто в ней был. До полуночи обстрел не прекращался. В таком же положении находилась часть бригады и небольшой отряд самарцев на товарной станции рядом. Из-за слабой подготовки солдат офицеры должны были действовать за всех разом и быстро оказывались убиты или ранены.
Под непрерывную пальбу наступил Новый год. Кто-то принес из разваленного киоска бутылку шампанского для комбрига. Бутылка так и простояла нетронутая.
Короткий перерыв в стрельбе произошел как раз около полуночи. Затем бой возобновился и уже не останавливался.
Бронегруппа самарцев тем часом маневрировала неподалеку от площади, обстреливая огневые точки боевиков. Сами самарцы вели бой в полуокружении, разорванные на две части, и их положение было не лучше, чем у майкопцев.
«После выстрела, чеченцы сразу выпускали по танку от 2 до 5 выстрелов с противотанкового оружия, щедро поливая огнем со стрелкового оружия, не оставляя шансов на спасение экипажам. При залповом огне они не могли одновременно стрелять по всем танкам роты, а во время сосредоточения чеченцами огня по одному танку, мы совместно с другими экипажами определяли местонахождения их огневых точек и беглым огнем из танковых пушек, ПКТ (спаренный пулемет с танковой пушкой), НСВТ их уничтожали», — описывал танкист-самарец свои действия.
Часть полка была окружена вместе с майкопцами, часть — на перекрестке Маяковского и Хмельницкого. Радиочастоты забивали боевики, требующие у танкистов капитуляции. Капитан Игорь Вечканов, командир танкистов, загнал свой танк прямо в вестибюль вокзала и палил оттуда с кинжальной дистанции. Все танки получили по несколько попаданий из гранатометов. Майкопцев обстреливали и дудаевские танки: Вечканов насчитал четыре боевых машины на стороне дудаевцев.
Как ни опасно было на вокзале, медпункт майкопцев в «слепом» помещении без окон был самым надежным укрытием, поэтому раненых самарцев с товарной станции отправили туда под прикрытием брони. Вечканов потерял два танка из пяти на этом перегоне, но дело сделал. Один из спасенных им раненых говорил прямо: «Мы вылезли оттуда только благодаря «Катку» [позывной Вечканова], так бы нас оттуда бы хрен выпустили бы, потому что раненых у нас было до е… мамы просто».
Из-за непрерывного боя ближе к утру начали заканчиваться боеприпасы. Вытащить раненых не было возможности, и они могли только ждать своей участи в медпункте, истекая кровью. В этот момент самарцам и майкопцам прислали приказ Пуликовского о переходе в наступление в сторону пресловутого Президентского дворца. Назвать этот приказ иначе как чудовищным язык не поворачивается, и он свидетельствует, конечно, о полной утрате командованием связи с реальной обстановкой на поле боя.
Утро не принесло облегчения. Техника горела на площади и на подступах к вокзалу. Бой не останавливался. От отчаяния одна из зенитных «Тунгусок», исчерпав боекомплект пушек, палила по окнам ракетами «земля-воздух» прямой наводкой. Ее сожгли восемью попаданиями из гранатомета.
Удивительно, но на вокзал приходили мирные жители, которым казалось, что более надежного места в пылающем городе нет.
Все это время комбриг Савин запрашивал помощи от соседей и командования. Запрашивал и не получал. Бригада слишком глубоко забралась в Грозный, колонны помощи пробивались слишком медленно, а в поддержке вертолетами по неясным причинам было отказано. Первый отряд для прорыва к окруженным составили из немногих майкопцев, до сих пор остававшихся в тылу, и частей 276-го полка. Эта группа к окруженным пробиться поначалу не смогла. В конце концов часть людей 276-го сумела пробраться к товарной станции. Интересно, что во время этих попыток прорыва двоих отбившихся от своих солдат спас чеченец, бывший милиционер Юсуп Хасанов, спрятавший их в подвале.
Из-за многоэтажек, закрывающих обзор, Савин не мог даже корректировать огонь артиллерии. Оставалось надеяться только на собственные, постоянно уменьшающиеся силы.
Днем на выручку майкопцам попытались прийти два батальона десантников Псковской и Рязанской дивизий. В глубину Грозного они пытались пробиться весь день. Спасти майкопцев им так и не удалось: дудаевцы пропустили бригаду до вокзала не для того, чтобы легко выпускать. Определенного результата крылатая пехота, однако, добилась: в парке имени Ленина к 16:00 были деблокированы мотострелки, окруженные там вечером 31-го числа. Однако проблемы осажденных на вокзале этот успех не снимал.
ОТСТУПЛЕНИЕ МАЙКОПЦЕВ.
Во второй половине дня комбриг Савин, поняв, что никто его не спасет, начал выручать себя сам. В этот момент связи с командованием на вокзале не имели. Примерно в то же время начала, также сама по себе, выходить группа, окруженная у товарной станции (солдаты Майкопской бригады, самарцы и пробившийся к ним небольшой отряд 276-го полка). С этим отрядом произошел любопытный эпизод. На связь с окруженцами вышел депутат и правозащитник Сергей Ковалев и от имени боевиков предложил сдаться, обещая вывоз автобусами.
Попутно депутат спросил о точном местонахождении отряда, чего ему, конечно, никто не стал сообщать. Позднее Ковалев продолжал попытки уговорить те или иные группы солдат и офицеров сдаться. Как описывал одну из таких бесед А. Черкасов, «для десантников разговоры о том, что им позволят с оружием в руках выйти из города, были не только неприемлемы, но и непонятны».
Окруженцы, естественно, не поверили правозащитнику и предприняли самостоятельный рывок к свободе. Дорогой отряд распался. Некоторые машины были подбиты, а пытавшиеся спастись солдаты застрелены. Другие выходили с боем. Один из солдат проявил изрядное хладнокровие: столкнувшись на улице с тремя боевиками, он ответил на их приветствие зычным криком «Аллах акбар!», после чего перебил успокоенных собеседников одной очередью. Одна из групп ненароком утопила БМП в Сунже, но сами солдаты и офицеры сумели переплыть холодную речку и добраться до своих.
Около пяти часов вечера от вокзала начали уходить остатки майкопцев. На уцелевшую технику загрузили раненых. Многих бойцов-срочников, одуревших от шока и ужаса, пришлось буквально выволакивать силой. Во время прорыва остатки бригады продолжали нести потери. В плен попал, например, тяжело контуженный подполковник Зрядний. В плену его серьезно избивали, а несколько месяцев спустя расстреляли. Один из бойцов описал свое пленение так:
«”Чехи” нас голыми руками, как говорится, взяли. Из всей БМП только я и подполковник Зрядний (Царство ему Небесное) остались в живых. Остальных добили. Я просто убитым притворился, когда они раненых ходили добивали. Меня тоже двое нашли, потому что подо мной бушлат дымился. Сначала один подбежал, молодой, весь в черное одет. Я перевернулся, на пятую точку сел. Один спрашивает: «Что, раненый? Где оружие?». Я говорю: «Нет». Он мне: «Не пиз…, найду — расстреляю». Я ему: «Нет, ищи». Обыскал меня, по земле рядом пошарил, тут другой подбегает. Первый ему говорит: «Вот раненный, вообще-то, добить надо». Второй ему: «Да, надо». У меня чуть не вырвалось: «Да ну на х…» — уже на языке вертелось. Если бы сказал, наверное, точно прибили».
За первые дни было захвачено порядка 70–80 солдат и офицеров. Многих содержали в центре города под присмотром находившейся там группы депутатов госдумы. В плену настоящее азиатское коварство продемонстрировал прапорщик майкопцев Магомед Карим-заде. Предусмотрительно уничтожив документы, он сам себя «повысил в звании» и вызвался написать продудаевское открытое письмо Ельцину. Набив текст трескучей риторикой о борьбе за свободу чеченского народа, прапорщик тихой сапой «подписал» письмо всеми пленными, которых сумели сыскать, передав таким образом на свободу первый список захваченных дудаевцами людей.
Последней из вокзала отошла группа капитана Рустема Клупова. Этот офицер прикрыл уход остальных и покинул с небольшим отрядом вокзал, когда внутрь уже проникали чеченцы. На прощание один из бойцов арьергарда, сержант Майоров, обрушил выстрелом из реактивного огнемета кусок торца дома напротив — вместе с засевшим там гранатометчиком. Позже Клупов, командовавший последними уходящими с вокзала, получил задание на вывод остатков сводного отряда Майкопской бригады из Грозного. Полковник Савин, возглавляя прорыв, уже с несколькими ранениями, отправился лично забрасывать гранатами обнаруженную дорогой огневую точку, и сумел это сделать, однако тут же погиб от осколка уже чеченской гранаты.
Позднее на мертвого полковника пытались «повесить» все недочеты операции Майкопской бригады, в том числе сам марш к вокзалу, но это откровенная попытка спихнуть на безответного убитого офицера собственные недоработки. Как бы то ни было, умер Савин куда как достойно. Остатки группы сумели выбраться к своим кружным путем.
Сводный отряд Майкопской бригады потерял за два дня 162 человека погибшими. Самарцы потеряли сопоставимое число людей: в середине января полк считался лишившимся 63 человек убитыми и 75 пропавшими без вести. Из «вокзального котла» к своим вышло 147 майкопцев и около тридцати самарцев. Это были очень высокие потери, но ими кровопролитие далеко не исчерпалось. Всего Объединенная группировка потеряла погибшими и пленными около пятисот человек за сутки.
Тогда же боевикам удалось окружить 137-й парашютно-десантный полк, однако десантники не дали себя разбить, а вскоре даже расширили свои позиции и время спустя заняли место боя Майкопской бригады.
Штурм Грозного начался для российской армии с зубодробительного удара. Однако возможности для отдыха не было. Нужно было подниматься после нокдауна.
