Тяготы и лишения военной службы, которые надо стойко переносить, сконцентрированы в несении караульной службы. Я служил в роте охраны. Если, кто понимает- это «через день под ремень». Вначале- всё по Уставу, писанному , как известно, кровью: - Стой, кто идёт! Автомат с примкнутым штыком в положении «на изготовку» Табель постам отскакивает от зубов. Но через полтора года бессменной карусели начинается, то , что психологи называют «выгоранием»
И вот, такой я- в как бы выгоревшей от солнца хэ/бэ (на самом деле отбелённой хлором по последней дембельской моде) заступаю на внутренний пост. Охраняю продсклад и солдатскую чайную. Отчаянные смельчаки, которые пытались отработать эти два объекта, конечно же находились. Но это были наши же солджеры из роты охраны, знавшие все тонкости, где рвётся. Всех раскусили дознаватели на первом же допросе. Поэтому я, заступив с 4.00 сразу иду к медсанчасти к гостеприимному земеле, где из окошка хорошо просматривается и простреливается участок местности из поставленной мне боевой задачи. Кушаю чай с печеньками и слушаю джаз из транзистора. Земеля, умаявшийся на нелегкой службе санинструктора спит и видит сны. Всё идёт штатно, но вдруг предрассветную туманную тишину разрывает рёв моторов и в гарнизон со всех сторон въезжают все виды транспорта и из них высыпает хуева туча военных и начинается движ, как в кино про войну. Как вы понимаете, я в ахуе, который ни словами сказать, ни пером описать. Вспоминаю:«Оставление поста является воинским преступлением…»( Из Устава)
Тем временем часть военных решительно направляется в медсанчасть, в коридорах начинают звучать шаги и хлопать двери. Воленс-неволенс лезу под шконарь, на котором дрыхнет со счастливой лыбой умаявшийся земеля. В комнату заходит водила санитарной ГАЗ-66- выходец одой из республик Закавказья, садится на мой табурет, берет мои печеньки и начинает допивать мой чай.
Кто не служил- поясняю: гарнизон подняли по учебной тревоге.
Тем временем водила, управившись с печеньками, начинает кемарить.
Смотрю на часы: 5.41. Скоро смена, надо выбираться.
В один перекат выхожу из- под топчана и пока Гусейн не начал орать, сую ствол ему под нос: -Тихо, свои.
Потом выхожу в коридор и сделав морду кирпичом иду к выходу. Попадается какой-то прапор.
- Товарищ прапорщик, сигаретой не угостите?
Взяв мятую «Приму», выхожу на улицу.
«Это залёт, боец»-стучит в висках адреналин, в котором почти нет крови.