Мемуары прабабушки Анфисы. Часть 2.
Новая экономическая политика оживила деревню, открылась лавка, появились необходимые товары, керосин, спички, соль и т.д. Стали открываться кооперативы, крестьяне вступали в них.
Женщин в члены кооператива мало вступало. Я несколько раз выбиралась женделегаткой, работала среди женщин, вовлекала в кооперативы, обучала неграмотных.
В годы индустриализации мы, женщины, собирали украшения из серебряных монет и сдавали государству. Не нравилось некоторым мужчинам, что женщины вовлекаются в дела государственные.
В 1926 году 7 марта приехали в деревню из волисполкома представитель и секретарь волостной партячейки. Привезли «волшебный фонарь». Было женское собрание, собралось много женщин со всей деревни. После докладов «Что дала женщинам Советская Власть» и «Праздник 8 марта» был показ картины «Сельскохозяйственные животные» волшебным фонарем. Разошлись поздно, женщины довольны.
А утром 8 марта ко мне прибежала одна женщина Евдокия: «Меня вчера муж Алексей бил, за то что я на собрании была», за ней пришла другая женщина Дарья: «Меня вчера муж сильно ругал, два раза ударил, что я оставила детей на него, а сама на собрании была». У них в семье шесть детей, двое старших в первом и во втором классах. Пришлось мужей вызвать в сельсовет и поговорить с ними о советских законах.
В 1929 году в январе меня выбрали председателем сельсовета в с. Тяптяево. У меня на руках двое детей, старшей Маргарите 3 года, младшему сыну Виталику 6 месяцев. Пришлось приняться за работу.
Срочно надо выполнить хлебозаготовки, создать семфонды в деревнях на всю посевную площадь, сбор налогов, поставки государству мяса, яиц, шерсти и другого.
При сельсовете организовали группу бедноты из бедных крестьян, актива и комсомольцев.
Хлебозаготовка. На собрании группы бедноты составили список, кто сколько может продать хлеба государству. В деревне всё известно, кто что имеет и как живет. Общее собрание граждан по деревням утверждает список продажи хлеба государству.
На собрании в деревне Сятрай был случай, Прокопий Н. заявил:
- Нет у меня 25 пудов хлеба, продам 5-6 пудов. Что хотите, чтобы дети мои голодали?
- Думаешь, мы не знаем, сколько ты можешь продать? Не вывезешь завтра 25 пудов, придем, проверим в амбаре, тогда продашь не 25, а 50 или больше!
Ставим на голосование, собрание решает прибавить Прокопию 5 пудов, пусть продаст 30! Завтра же вывести хлеб в общий амбар, деньги тот час же получить в сельсовете.
Хлебозаготовка выполнена, теперь надо создавать семфонд. Здесь список тоже составляет группа бедноты, выносится на утверждение общего собрания. Кулаки права голоса лишены, они на собраниях не присутствуют. Но они собираются по углам, совещаются, подговаривают зажиточных, менее сознательных подкупают.
Список составляется так, что крепкие средняки и зажиточные крестьяне вносят в семфонд больше семян, чем бедные, потому что у них семян много. Здесь на общем собрании в селе Тяптяево выступают 2-3 средняков:
- Почему мы не можем свои семена дома у себя хранить? Почему моими семенами должны засевать свои земли бедные? Мы сами работали, на себя, для себя. Почему другие не могут семена сохранить?
Приходится проводить разъяснительные работы.
Кулаки государству хлеб не продают, семена не отдают, приходится активу у них отбирать, вывозить из амбаров. Налоги не платят, у них налоги повышенные. Делают вид, что не в состоянии платить. Приходится описывать имущество и продавать с торгов.
Прокопий, который хлеб продавать не хотел, не кулак, зажиточный крестьянин, но в сговоре с кулаками. Недавно построил новый дом, налоги повышенные. Не заплатит – дом продадут. И вот он принес в сельсовет мешочек серебряных полтинников на 35 рублей. Удивились мы, откуда столько полтинников, они ходили во времена НЭПа, к 1929 году их стало мало, редко попадались. Ну что же, принес человек, надо принять, сдать в банк. (Только в 1987 году я случайно узнала историю этих полтинников. Некто кулак был старостой церкви. Знал, что его раскулачат. Свои сбережения полтинники сдал на хранение Прокопию. Вот Прокопий и подумал, что кулака выселили, не вернется уже, и воспользовался деньгами в уплату налогов.)
Кулаки все не унимались, раньше ж были на виду у всех в деревне, верховодили, теперь их столкнули на задворки, заставили молчать. И вот они решаются на злой умысел, надо уничтожить меня. Что это такое делается? Был бы мужчина, а то женщина натравливает на нас, надо убрать с дороги.
Но узнали про их намерения комсомольцы. Это Илларион П., его мать мастерица узнавать первой всей новости деревни. Меня предупредили, что я должна остерегаться, когда иду домой из сельсовета, оврага «Илдуш варе». Жила я с семьей в деревне Сятрай, а сельсовет был в селе Тяптяево. Овраг на полдороге по пути из Тяптяево в Сятрай своим началом примыкает к дороге. И я стала обходить это место полем далеко от дороги. И действительно трое: сын лавочника Меркуш, Никита И. (его жена сидела в тюрьме за сопротивление мясопоставке и оскорбление должностных лиц из райцентра) и Прокопий Н., сидели и ждали в овраге, но не дождались, намерзлись и пришлось ни с чем вернуться.
В январе же этого года (1929) я как обычно, когда шла ночью домой одна, обошла «Илдуш варе» полем по снегу, приблизилась к деревне, надо выйти на дорогу и войти в деревню. У ворот в деревню росла старая ветла, толстая, низкая. Верхушку ветлы через 3-4 года обрубали на корм скоту весной. Росли чуть подальше от ворот в 5-6 метрах березы. Не подходя к воротам и дороге, я остановилась за одной из берез, посмотрела на ворота. За стволом ветлы стоит человек с дубиной. Узнала, это Прокопий Н., меня не заметил, смотрит только на дорогу в поле. Мигом у меня на голове с шумом поднялись волосы, выступил холодный пот. Смерть неминуема, дома у меня ребенок плачет, свекровь ругает меня на чем свет стоит, женщина занялась не своим делом, мало что ли мужчин в деревне, детей забросила и т.д.
Он меня не видит, не смотрит в мою сторону, стоим минут двадцать, может меньше, может час, как идет время, я не замечаю.
Вот он повернулся, пошел по улице. Я только этого и ждала, быстро перебежала дорогу, задами через овраг в свой огород. В конце огорода у оврага стояла мякинница. Зимой к мякиннице была протоптана тропка, брали корм для скота.
Пришла домой на мне сухой нитки нет. Что кому скажешь? Рассказать, что было свекрови, ругать меня будет. Мужу когда-нибудь расскажу, хорошо, что он не ругает.
Но страха я натерпелась, после этого не могла пройти переулком, где жил Прокопий, дорога в сельсовет шла этим переулком. Ночью шагу шагнуть не могла в этот переулок, меня лихорадило. И всегда возвращаясь, домой огородом, боялась мякинницы. Думалось, что там засели убийцы.
P.S. За все комментарии и замечания - заранее спасибо.