За окном санитарной части темнело. Сумерки лениво сгущались, погружая Соболево в темноту. За забором, на соседнем участке, мать зазывала своего сынишку домой. Мальчик заигрался с псом и никак не хотел слушаться, но мать была настойчива и звала его, звала, краснея. Ксения наблюдала за ним в окно, пока врачи осматривали бессознательное тело Андрея. На нем был медицинский халат, распахнутый ниже пояса. Именно там врачи и ковырялись, пытаясь понять, всё ли так плохо внутри, как выглядит снаружи. Ксения время от времени бросала взгляд на буро-фиолетовое нечто, торчащее у Андрея между ног, но тут же отворачивалась, ведь зрелище было не из приятных. Ноги его тоже сильно пострадали. Плокин попал не с первого раза, и в надежде отбить Андрею яйца так, чтобы наверняка, отбил ему и зад, и ноги. Отстранившись, один из врачей что-то пробубнил остальным и все согласно закивали головами.
- Нужно оперировать, и чем быстрее, тем лучше, - заключил врач.
- Всё так плохо?
- Как видите, его... Я разное видел в своей практике, но чтоб вот так отбили, как скотину, не видел, - он стянул маску с лица, - Нужно оперировать, иначе будут серьёзные последствия. Помереть не помрёт, но детей иметь не сможет. Если он вообще этим, - врач указал на промежность Андрея, - когда-нибудь что-нибудь сможет. Поэтому надо оперировать. И всё вот это... Это не говоря уже о том, что у него черепно-мозговая.
- Семён Алексеевич сможет нам помочь? - спросила Ксения, снова повернувшись к окну. Мальчишка с псом уже исчезли.
- Его, к сожалению нет, он на выезде.
Ксения устало выдохнула. Семён Алексеевич - лучший хирург в Соболево, и теперь, когда он нужен, его нет. Она закрыла глаза, вспоминая как днем встретила Андрея под деревом. Он был цел, но она его упустила. Позволила Плокину добраться до него, да ещё и сотворить с ним такое. Она винила в этом себя. Не кудрявого сумасшедшего, а себя.
- Ммм...
Ксения открыла глаза - перед ней снова стоял врач и тоже смотрел в окно. Она вопросительно посмотрела на него. Врач снял очки, чтобы протереть линзы о край халата.
- Может Виктор Анатольевич сможет помочь? - неуверенно спросил он.
- Другого выхода, кажется, и нет.
Ей не хотелось прибегать к помощи Виктора. Иногда за оказание помощи он заставляет заплатить тяжелую цену. К тому же, находиться неподготовленным людям, вроде Андрея и врачей, которые будут ему ассистентами, опасно. Ксения слезла с подоконника и собралась уходить. Она поблагодарила врачей и вышла на улицу. Снаружи стало ещё темнее - на небе уже виднелись звезды.
- Виктор Анатольевич просит нас в Общий Зал.
Ксения обернулась на голос, неожиданно возникший в сумерках. Слева от неё, под сиренью, на лавочке развалился Александр. Он тянул сигарету, явно наслаждаясь процессом.
- Чего сразу не зашел?
- Он попросил не отрывать тебя от дел в санчасти, и велел сообщить тебе, когда ты выйдешь сама, - Александр затянулся, огонек дошел по бумаге почти до самых губ. Сигарета начала щипать нос и он затушил её о подошву сапога. Окурок бросил в небольшую урну возле скамьи.
- Очень хорошо, - задумчиво протянула Ксения, - Идём.
И они пошли. Деревня готовилась ко сну. В санчасти, кроме палаты Андрея, свет уже нигде не горел. Они вышли на перекресток, повернули направо и по прямой дороге направились к храму. И в храме, и в домах по пути к нему, свет в окнах тоже уже не горел. Только в доме художника было светло, а тень его силуэта беспорядочно мелькала туда-сюда, отражаясь на шторах. Видимо, Кирилл сейчас усердно трудится или же опять гоняет чертей по дому, обкурившись своей травы.
- Как дела с моими?
- Они уже не твои, Галкина. Отца с сыном закопали, а Плокина... Ну ты знаешь.
Ксения молча кивнула. Она хорошо знала, что происходит с теми, у кого протекает крыша. Кто-то сразу, а кто-то нет, но все, без исключений, оказываются у озера. Единственное, о чем она молилась перед сном, так это о том, чтобы её разум не подвёл.
Вскоре они оказались у храмовых дверей. Александр дернул кованую петлю, служившую вместо ручки, но дверь не поддалась. Тогда он несколько раз ударил петлёй о дверь. Ксения оглянулась, но в темноте почти ничего не разглядела. Солнце уже исчезло за лесом и деревня погрузилась в ночную тишину. Только собаки вели перекличку перед сном. Она уже собиралась снова постучать, как за дверью что-то зашуршало, заскрипел пол у входа с той стороны, звякнул засов и дверь приотворилась. Мальчишка-подросток с заспанным лицом высунулся наружу, не продрав ещё глаз, и сказал:
- Батюшка уже в своих покоях, он отошел ко сну, приходите завтра.
Не получив ответа, он наконец протер свои глаза и увидел Ксению с Александром. Как только он узнал их, то сразу поторопился впустить внутрь. Они прямиком направились к иконостасу. Сейчас, в такой темноте, иконы было не разглядеть, но Ксения знала, что иконостас наполовину пуст, а другая половина икон дополнена, либо полностью заменена на новые, отражающие суть тех слов, которые местный батюшка без устали говорит своим прихожанам каждый день. Те верят его слову и новые образы воспринимают с благоговением и трепетом.
Зайдя за иконостас, они очутились в помещении поменьше, где раньше был алтарь. Когда-то это место было местом таинств, и абы кто не мог пройти сюда. Сейчас все таинства раскрыты, никаких секретов, и каждый, кто слышит Глас Божий, может очутиться здесь и увидеть ещё один иконостас, но чуть меньше. На иконах, которыми он украшен, изображены важнейшие для верующих моменты существования их Господа. В бывшей алтарной было ещё темнее, но идущие хорошо знали дорогу и обходились без света. Арка, ведущая в тоннель с лестницей, была вырезана в центре второго иконостаса. Туда-то и направились Ксения с Александром, нырнув в кромешную темноту лестничного спуска.
Спуск привёл их в помещение купольного типа. Окон здесь уже не было, так как оно находилось под землёй. Места под этим подземным куполом было почти столько же, сколько в основном помещении храма на поверхности. Сам купол был невысоким, около двух с половиной метров в самой отдаленной от земли точке, зато целиком был украшен фресками, появившимися здесь задолго до того, как Ксения впервые спустилась в этот подземный, или как его называют, внутренний храм. Отсюда далее вёл ещё один проход. Это был узкий коридор, в котором могли разойтись только двое, но шагов через десять коридор этот резко расширялся и превращался в просторный ход, напоминающий подземные катакомбы какого-нибудь средневекового замка. Стены были выложены камнем, который со временем покрылся мхом, и как его не драли, никуда этот мох не пропадал. Тут и там зияли темные дверные проемы, в основном с закрытыми тяжелыми дверьми из дерева, но некоторые из помещений были открыты даже ночью. Ксения, проходя мимо одного из таких помещений, бросила внутрь взгляд, и поймала им молодого человека, сидящего за столом над книгой. Читая её, он попутно делал записи, аккуратно выводя буквы на бумаге. Идеология, подумала Ксения, идеи не спят, не хотят есть, не чувствуют боли и никогда не устают. Поэтому они и правят людьми. Наконец, они дошли до конца этого длинного прямого коридора и оказались у высоких двойных дверей. Одна створка была приоткрыта, и из-за неё тонкой полоской пробивался теплый свет. Александр обогнал Ксению, любезно открыл для неё дверь, подождал пока она зайдет в Общий Зал, и тут же последовал за ней, шумно закрыв за собой дверь. В Зале повисла тишина.
Общий Зал был довольно просторным: здесь располагалась часть библиотеки, пусть и не самая важная; большой камин с тремя креслами вокруг; длинный дубовый стол на десять персон. По четыре стула стояли с каждой длинной стороны и по одному с каждой короткой. Потолок зала был высоким. Разглядеть его не представлялось возможным. Однажды Ксения направила вверх луч фонаря, но жадная темнота пожрала его, защищая свои границы. Стены здесь тоже были каменные.
Не теряя времени, Ксения направилась к столу. На столе стояли подсвечники с зажженными свечами. Свет от них плясал на тарелках с разнообразной, но очень простой едой - жареное мясо, вареный картофель, овощи и тому подобное. Была и выпивка. Во главе стола сидел седой мужчина. Он сложил руки в замок и на замок этот погрузил свой подбородок - острый и гладко выбритый. На мужчине этом была надета ряса серого цвета. Не мешковатая, как у монахов в давние времена, а точно подобранная по размеру. Стул напротив него был свободен.
- Проходи, дочь моя, - он указал ладонью на стул, - Садись. Я рад тебя видеть и рад разделить с тобой эту трапезу.
Ксения молча кивнула, поклонилась и уселась за стол. К еде она решила не притрагиваться до тех пор, пока не закончится разговор. Александр же не стал ждать, и едва только сел, как тут же взялся за еду. Его можно понять - такому бугаю как он необходимо много и часто питаться. За столом, кроме старика и их двоих, сидели ещё три человека. Сидели молча. Три стула были пусты.
- Некоторые не смогут быть сегодня здесь, дочь моя. Но тем не менее, я хочу услышать полную историю о том, как он попал сюда и что с ним произошло, - старик закончил говорить, и было видно, что он очень устал - голос его звучал натужно, а глаза то и дело опускались, прикрытые веками. Он поднял бокал и отпил немного вина.
Ксения переглянулась с Александром, собираясь с мыслями.
- Благодарю, отец. Ну, если с самого начала, то... В ночь с семнадцатого на восемнадцатое июля, Титов Андрей Леонидович, попал в аварию. Не без нашей помощи, разумеется. Стандартным способом оказался в лесу на юге от Соболево, за прудом, откуда выбрался благодаря указателям - зарубкам. Насколько мы знаем, их оставил Лесник. По деревне прошел практически незамеченным, так как шла служба. Встретил на площади Егора Викторовича. Тот его приютил, переодел и кормил как младенца, с ложки. Наши врачи регулярно посещали Андрея, и сделали всё, чтобы к его пробуждению он чувствовал себя более-менее сносно. Когда же он очнулся, в первую очередь запросил связь, чтобы позвонить домой и оповестить мать. Егор Викторович объяснил, что связи нет, а после отправил к Кириллу за каким-то хреном. По пути к Кириллу, Андрей наткнулся на мой отряд. На мой бывший отряд. Я их отправила по делам, а Андрея поприветствовала так, чтобы он не забыл. После этого я пошла в Сельсовет, у меня там были неотложные дела.
Ксения посмотрела на Александра. Тот понял, что настал его черёд говорить, отложил еду и продолжил рассказ Ксении.
- Значит, я шел от Трактира в сторону храма, и увидел как Андрей выходит из дома художника. Его тут же взял под конвой отряд Галкиной и сопроводил в направлении заброшенного дома за колодцем, который на пустыре. Я отправил одного из своих доложить Галкиной, и наблюдал со стороны, не вмешивался. Когда Галкина пришла, я доложил о местонахождении отряда и Андрея.
- Я вошла в дом и увидела, как Плокин пытает Андрея. Они его к стулу привязали, и, не к столу будет сказано, прошу прощения, пытались ему завязанной в узел мокрой простыней отбить яйца.
Виктор поднял брови.
- Отбили?
- Отбили. И всё, что вокруг, тоже. Я застрелила обоих Терешенко, а Плокина оставила Ему, - после этих слов, как опомнившись, Ксения начала тараторить, - Виктор Анатольевич, его нужно оперировать. Врачи наши говорят, что это срочно. Семён Алексеевич в отъезде. Больше некому, только рука вашего гения может помочь ему.
Виктор одобрительно улыбнулся Ксении.
- Не кори себя, дочь моя. Безумие приходит ко многим из нас, и оно пришло к твоим людям. Сначала к Плокину, а потом захлестнуло отца с сыном Терешенко, - Виктор сделал небольшую паузу, - Кто знает... Возможно, если бы они не сделали того, что сделали, мы бы не усмотрели в них признаков сумасшествия, и они, в конечном итоге, могли бы заразить им и тебя. Ни Он, ни я, не в праве требовать для тебя наказания. Я возьмусь за операцию, но завтра. Сейчас мне нужно отдохнуть.
Виктор взял со стола белую салфетку, вытер ей бледные губы и встал. Вместе с ним встали остальные.
- Закончите - отправляйтесь к озеру. Завершим день как полагается.
Он вышел из-за стола и скрылся за дверью, ведущую в очередной коридор. Трое других, до этого сидевших почти неподвижно и молча, оживились. Один из них, рыжий парень со шрамом на подбородке, важно произнёс:
- Галкина, я считаю, что тебя нужно наградить. Третий отряд за год утилизировала, - он гулко гоготнул.
- Ага, ля, наградить, - вмешался другой, черноволосый, - Времени мало, чтоб вот так людей под расход пускать.
Ксения прикрыла лицо рукой, закатив глаза. Тут вмешался Александр.
- Ага, вы что ли людей-то этих вербуете? Жрите молча.
- Ох ты какой, рыцарь, - рыжий снова засмеялся.
Третий молчал. Он было зашевелился, но потом снова замер и откинулся на спинку стула так, что его лицо погрузилось в тень. Ксения, разумеется, и без этого знала, кто там. Николай. Николай, который однажды на её глазах перерезал целый приход в одной из деревень, где не удалась вербовка. Все, кто был тогда в церкви, домой уже не вернулись - ни женщины, ни старики, ни дети. Его молчание было вынести тяжелее, чем пустой трёп остальных. Оно весило больше, чем все их слова. Не в силах больше слушать застольные беседы, Ксения встала из-за стола и направилась к той же двери, за которой исчез Виктор, так и не поужинав. На половине пути её нагнал Александр.
За дверью тянулся ещё один коридор со множеством увесистых дверей из дерева и кованного железа. Это были кельи приближенных. Ксения подошла к своей и, повернув ключ в замочной скважине, вошла внутрь. Помещение было очень тесным. Места здесь хватало только для кровати и небольшого письменного стола, над которым висела полка, заставленная книгами. Была и уборная, где можно было принять душ и справить нужду. У стены, напротив кровати и чуть левее письменного стола, стоял портновский манекен, на котором висела расстегнутая ряса темного фиолетового цвета с черными манжетами и воротником. Капитан сняла с себя пальто, повесив его на входе, затем сняла всю остальную одежду, прежде чем надеть рясу. По канону её культа ряса должна быть надета на голое тело, и кроме рясы на теле не должно быть ничего больше - ни украшений, ни обуви, ни даже резинки для волос. Ряса, как и пальто, плотно облегала её тело. Юбка рясы, напротив, была свободной и спускалась до самого пола, скрывая ноги целиком даже при ходьбе. Пригладив одеяние и убедившись, что оно сидит как надо, Ксения подошла к письменному столу, где среди прочего стоял графин с водой. Она отпила чуть чуть и направилась к выходу.
Снаружи, в конце коридора, у широкой двери с эмблемой культа уже, стояли все остальные, одетые точно в такие же одежды. У самой двери, к ней спиной, стоял Виктор. В руках его был небольшой поднос, с которого он каждому приходящему подавал крошечную емкость с жидкостью серебряного цвета. Жидкость эту они пили всякий раз, когда отправлялись к озеру. Она помогала отогнать сон, который члены культа заменяли длительной восьмичасовой медитацией, и при этом чувствовали себя великолепно отдохнувшими. Ксения как-то раз постаралась припомнить, когда она последний раз спала ночью, но не смогла. Это было около пяти лет назад, а может и больше... Она выпила жидкость и сразу после этого Виктор открыл дверь. За ней была естественная пещера с неглубоким, но широким озером. Воды этого озера отражали на стены пещеры свет, у которого не было видимого источника. Свет этот был такого цвета, который не объяснить человеческими словами. Во-первых из-за того, что цвет этот хаотично менялся, пульсируя и растекаясь в разные части пещеры, из-за чего приглядеться к нему было сложно. Во-вторых это не был свет в обычном понимании этого явления. Это был осязаемый свет, несколько жидкий и в то же время витающий в воздухе, как пар или как облако. В третьих обычный свет обеспечивает людей способностью видеть что-либо в темноте, а этот свет наоборот - он слепил глаза, и когда ты смотрел на него, то переставал что-либо видеть в том пространстве, по которому он перемещался. Пространство это не темнело, но его как будто бы что-то скрывало, и глаз человеческий не мог воспринять это явление должным образом, и перед ним образовывалось слепое пятно. Само озеро было бирюзовым и кристально чистым. Берег его сначала плавно опускался, а потом резко обрывался вниз, примерно на два метра в глубину. Ближе к стене пещеры, озеро уходило вглубь и скрывалось за её пределами. Никто не знал как далеко оно уходит, но однажды вещь, упавшая в это озеро, была найдена на берегу другого. На юге деревни, что у леса.
Ксения вошла в пещеру первой и сразу же направилась к берегу. Там, с закатившимися глазами и пеной у рта лежал Плокин со своими выломанными руками, неестественно раскинувшимися в стороны. К ноге его цепью был пристегнут тяжелый камень. Вскоре подошли остальные, и Виктор, держа в руке факел, произнес:
- Безумие. Любой из нас может оказаться на его месте. Не всякий выдержит наш труд и надзор Его. Многие не вынесу того, что Он даёт им. Многие сойдут с ума, - после этих слов он толкнул ногой булыжник, и тот покатился по берегу озера. Когда берег резко оборвался, камень повис и поначалу не смог утащить за собой Плокина, но спустя пару мгновений, тело под весом камня всё-таки начало неторопливо тянуться в сторону воды. Плокин был ещё жив в этот момент и его мучил припадок. Тело его содрогалось, рот извергал пену, а ноги пытались дергаться, но вес камня не давал им этого сделать. Не дожидаясь естественного погружения, рыжий, тот, что со шрамом, уперся ногой в бок кудрявому и как следует подтолкнул его. Кудрявый стремительно погрузился под воду. Руки его поднялись вверх, достигнув поверхности. Так он и остался там, среди собратьев по безумию, которых в озере, рядом с ним, были десятки. Лица одних были опущены, другие смотрели вверх застывшими глазами, полными ужаса и боли. Но все без исключения тянулись руками к потолку пещеры, однако камни на ногах не отпускали их наружу.
После того как последний пузырь воздуха вышел из легких безумца, Виктор направился к дальней части пещеры. Там, на берегу, лежали два валуна, один больше другого. Они плотно прилегали друг к другу, и были чем-то похожи на кресло. Старик указал каждому на его место вокруг этих валунов, все без исключения встали там, где им было указано. Сам же Виктор встал лицом к валунам.
- Из глубины тебе воззвав. Располагай моим нечистым телом, Ахнаир! - произнес он, и все хором повторили.
После этого все приняли сидячее положение, кому как удобно, и закрыли глаза, готовясь к медитации. Ксения на этот раз оказалась справа от валунов. Она замыкала кольцо, и лицом была обращена к Виктору и к озеру за его спиной, где только что утопили её подчиненного. Она закрыла глаза последней. Теперь, когда её глаза смотрели через закрытые веки, пещера и необъяснимый мечущийся свет предстали перед ней совсем иными. Множество маленьких солнц своим ярким светом рассеивали тьму закрытых глаз. Если бы Ксения сейчас решила прогуляться по пещере с закрытыми глазами, она могла бы четко разглядеть каждый сантиметр её рельефа. Вставать во время ритуала, однако, было строго запрещено.
Спустя несколько минут медитации в наблюдении за мечущимся светом, Ксения начала разглядывать нечто иное в темноте своего разума. Светлячки для неё были обычным делом, она перестала удивляться этому загадочному явлению несколько лет назад, но то, что сейчас представало перед ней, ввергало её в трепет. Она едва сдерживала себя, оставляя глаза закрытыми. Из глубины валунов, вокруг которых они сидели, начал просачиваться иной свет. Он и сейчас, с закрытыми глазами, вызывал у неё слепоту. Несколько иную, чем когда смотришь на мечущихся светлячков открытыми глазами, но очень похожую по своим свойствам. За этим светом она перестала различать иной свет. Силуэт, однако, вырисовывался четко - как только он появился, светляки заметались ещё быстрее, буквально залив пещеру светом, и на их фоне она могла разглядеть Его. Впервые за столько лет Он дал ей увидеть Себя. Его фигура, отдаленно напоминающая человеческую, сползла змеёй с валунов и рывками направилась к озеру, передвигая двумя конечностями. Когда Он достиг берега, из общей массы его тела выделилось что-то похожее на голову, но не круглое, а скорее угловатое, грубой неправильной формы. Головой этой он припал к водам озера и Ксения услышала протяжный вопль - кричала душа Плокина. Ранее она такого не наблюдала, но четко знала, что это он. Это его безумная душа мечется, стараясь избежать ужасной участи быть выпитой до дна. Насытившись вдоволь, Он развернулся и так же, рывками, взобрался на валуны. Ксения следила за ним, и он не оставил её без внимания. Его тело удлинилось и повисло над ней. Угловатая голова оказалась прямо напротив её лица. У него не было глаз, рта или носа, но сейчас она чувствовала на себе его улыбку. Когда Он исчез в глубине камня, Ксения вдруг вспомнила один из её разговоров с Виктором.
- Как мы узнаем, что он готов явить себя этому миру? - спросила она тогда.
- Его вижу только я, - задумчиво ответил Виктор Анатольевич, - Когда его сможет видеть кто-то из вас, тогда можно будет с уверенностью сказать, что Он готов.
Только эти слова всплыли в её голове, как она тут же, открыв глаза, заявила:
- Я видела Его!
