В просторные покои из черного кирпича через длинную вертикальную пробоину в стене проникал серый свет дня, мягко окрашивая все.
Свет ностальгии по прошедшей битве. Солнце печалилось о том, что уходило. Души мёртвых пылинками поднимались по лучам.
В городе наступило затишье.
В углу комнаты сидела девушка над трупом своей сверстницы, доставала из вспоротого живота внутренности и тихо ела их. Одежда на мертвой была цела, но залита кровью, и с багровых пятен на стене бежали полоски, и алые лужи растекались по каменной плитке пола, а в них шевелилось отражение.
Пара стояла в стороне и наблюдали.
Прикоснувшись пальцами к подбородку Табии, Люций повернул её лицо к себе.
Убрав каштановые кудри, закрывшие лоб, Табия протяжно и томно произнесла:
— Мне кажется, наша связь угасает.
— Наша связь вечна, — Люций сощурив глаза посмотрел на свет, его тонкие губы дернулись искривленно, — мы не прервем её, даже если захотим.
— Это звучит, — Табия прильнула всем телом и приоткрыла губы, — зловеще.
Тишину нарушали лишь звуки пожирания плоти.
Но вскоре девочка услышала давящую каменную тишь и, скривив лицо в смущении и страхе, встала и побежала прочь.
Напряжение крепло в лучах солнца, что стали ярче, будто раскаляясь от сгущающегося гнева двух существ, стремившихся в своем единении к одиночеству, падая друг от друга.
Когда последние торопливые шажки растворились где-то в глубине, Люций продолжил:
— Мне нужно идти, — подошел к пробоине и бросил через плечо, — Я покину тебя лишь ненадолго.
— Постой, Люций, я хотела ещё тебя спросить…
— Разговор исчерпан! — гневно, а затем тише и с толикой нежности, — мне немного больно это говорить.
Последовал ответ сухой, как пустошь:
— Но я чувствую это в твоих словах, ты раздражен, Люций, дай мне знать, — она подошла и обвила шею руками сзади, вновь прильнув всем своим телом, — чем прогневала?
— Мне нечего тебе сказать, — ответил он все также сухо.
— Люций! Прошу, не уходи. Будь здесь. Люций, говори со мной! — она попыталась развернуть крепкое тело к себе, но тщетно.
— Мне приятнее молчать с тобой.
Табия надломилась, она тихо и с хрипотой заговорила:
— Я буду лить кровавые слезы. И ты утонишь в них, когда вернешься.
— Если вернусь, — отрезал Люций, после чего одной рукой он отбросил Табию, та упала на пол.
Сунув руку в щель, он вырвал ещё один обломок и пролез в никуда, где-то в падении обернувшись черной крылатой тенью, улетел прочь.
Болезненное лицо Табии затряслось в судорогах. Встав на колени, она закатила глаза, и из них потекла багровая кровь.
Табия знала, что страдание придет позже.
И с ужасом ждала, когда шок пройдет, и она падет в пучину холода, куда будет падать её сознание, разбиваясь об острые скалы боли, и не за что будет зацепиться в этом стремительном падении.
— Однажды я закрою этот мир от света солнца.
Люций, закутавшись в черный плащ и натянув капюшон, сидел на берегу озера из крови.
Это было в холодном и сухом предгорье, где посреди трупов двух десятков, лежащих на жухлой вымершей траве, зияло небольшое озеро из крови мёртвых.
То был один из последних отрядов, решивших пробиться в город своими силами.
"Всех их я убил. Все их души я пожрал. Но ничего не чувствую больше."
— Гедонизм… — протянув последние звуки бархатным басом произнес Люций в пустоту.
В крови отражались его черты: ровный нос, волевой подбородок, выраженные черные брови, глубоко сидящие голубые глаза, тонкие губы; все пропорции были правильными и делали лик мужественно-спокойным. Холод в бездонном взгляде, обида в сжатых губах. Длинные черные волосы ниспадали вокруг поникшей головы.
"Мечусь по этим землям… Нет мне покоя. Скоро мои твари захватят город, быть может, тогда я испытаю удовольствие? Ведь я хочу увидеть, как входят они в последний оплот людей, как пожирают там всех. Нет больше ничего другого, что принесло бы мне счастье сейчас. Я несу смерть, но сам уже жив ли? Ненавижу… ненавижу все…"
"Когда-то давно все было иначе…"
Один из трупов зашевелился и стал куда-то ползти. Люций встал и, подойдя к нему, вытащил из ножен меч и отрубил голову.
"Ладно. У меня, помнится, был пленник. И мне нужно знать теперь, как замышляют люди свою последнюю оборону."
Люций несколькими движениями снял плащ и сжал его в руках, оставшись в штанах и тунике, он расправил плечи, и из них выросли, словно тень при заходе солнца, черные крылья.
"Сегодня я полечу в лучшем своем воплощении."
Взмахнув, он поднялся в воздух и направился обратно в горы, где был уже через несколько минут, в которые под ним проносились сожженные поля, разрушенные поселения и раскисшие дороги, и все это было засеяно мертвецами. Их вопль в другом мире слышался тому, кто их погубил, кто вознамерился забрать себе их жизни.
В одну из пробоин цитадели он проник тенью и воплотился в просторной комнате, где своды потолка утопали во тьме, а стены были покрыты кирпичными полуколоннами. Пол был мокрым от крови трупов, подвешенных на крюки, цепи от которых тянулись на верх во тьму, в которой кто-то копошился, издавая скрежет, и иногда роняя пожёванные куски мяса.
Здесь на спине в лужи крови, в разломанных позолоченных доспехах с длинной раной наискосок через весь торс лежал крепко сложенный светловолосый воин.
"Уроженец севера, видно, лицо его как отпечаток битвы, видимо сильная личность, но, что таится внутри только предстоит узнать."
Подойдя ближе, Люций пнул его.
— Кто… ты… — прохрипел воин.
Легкое изумление пробежалось по лицу спросившего.
— Тебе нужен покой. Мы с тобой ещё поговорим, — затем Люций вздохнул.
— Демон… — сказав последние слова воин отключился.
В ответ Люций улыбнулся и хлопнул в ладоши.
Из высокого прохода в коридор появились четыре прислужницы, одетые в столы.
— Снимите доспехи и унесите его отсюда в покои. Пусть его здоровье будет восстановлено, дайте ему все необходимые лекарства. К следующей неделе он должен стоять на ногах.
Неделю шла механическая перестрелка.
В буран и метель, в снег и град, метательные машины с обеих сторон действовали, отправляя снаряды в сторону противника. Не прекращалась интенсивная служба саперов, инженеров и обычных солдат. Работали гигантские рычажные пращи, баллисты и катапульты.
Камни и стрелы прилетали, врезаясь в дома и обваливая их стены и целые этажи, превращая застройку в груды руин и дюны из серых кирпичных обломков.Осадны В мусоре смешивались куски мебели и утвари, разных вещей, среди них покоились трупы жителей и воинов вперемешку. Все это промерзало и заметалось снегом.
Высокие квадратные башни складывались и падали, поднимая гигантские облака пыли.
В этих руинах тут же возводились баррикады, рылись окопы, с обеих сторон беспрестанно обстреливали друг друга из луков и арбалетов.
Постоянно где-то сталкивались в рукопашной схватке воины, закидывая друг друга дротиками, сходясь на мечах и копьях, топоры разламывали щиты, а дубины крошили черепа, отлетали ошметки и конечности, лилась кровь.
Флаг опускается, командуя атаку.
Копья рядами опустились, наставившись на врага.
Изо дня в день гибли многие люди и нелюди, истребляя друг друга.
В этой агонии пылал город душевным огнем ненависти и боли, не зная покоя.
Дом за домом, квартал за кварталом, улица за улицей…
В свете факелов в ночи являлись нелюди, огонь освещал их серые покореженные черты, их уродливые тела, прикрытые черными грубыми доспехами, технологии которых отставали на несколько поколений. Прикрываясь большими круглых щитами, они брызгали слюной и вопили, выкрикивая нечленораздельные ругательства и боевые кличи на своем языке.
И эти отряды нелюдей в ночи стремительно атаковали, врываясь в укрепленные позиции людей и вырезая всех, до кого успевали дотянуться.
Нелюди ложились под ударами мечей, падали, напичканные стрелами, рубились топорами на куски, но продолжали пребывать новые, и бесчисленные банды их упорствовали, не зная усталости и страха.
И так их постепенно теснили, прореживая бронированные ряды в бесконечных стычках.
Прорубаясь в глубину, нелюди сталкивались со все более крепкой и тесной постройкой, где на востоке центрального района было больше башен. Там из бойниц на них со всех сторон падал град стрел. Осадные машины увеличиваясь в числе заградительным огнем жидкого огня превратили фронт в сплошной пожар, в котором банды нелюдей сгорали дотла.
Через некоторое время благодаря упорному сопротивлению людей силы нелюдей истощились.
Последние воины человеческой расы своим героическим сопротивлением истребили тысячи нелюдей, потеряв при этом многие сотни из своего числа.
Стрелы кончались, снаряды иссякали, а многие осадные машины врагов были разрушены благодаря диверсиям и смелым атакам рыцарей.
Теперь наступило затишье, и лишь изредка в разных местах пролетали стрелы, где-то работали катапульты, медленно разламывая одинокую башню.
Драконы все также парили высоко в небе, падая камнем вниз, чтобы схватить одиноких воинов, но отгонялись залпами из луков и арбалетов.
Тёмные силы остановились.
Пока тем временем где-то в горах, выйдя из Стремительного, шла растянувшись десятитысячная колонна, которая должна была своим появлением в городе положить конец всякому сопротивлению…
