Позывной "Яга". Этюд в леденцовых тонах (часть вторая)
Вдруг немелодично скрипнула дверь и в темницу ввалился запыхавшийся стрелец, что-то возбужденно зашептавший на ухо Кукишеву, глаза которого изумленно округлились, придавая сморщенному лицу весьма озадаченный вид.
– Как? – вскричал боярин, – Кто посмел?
– Что опять стряслось-то? – поинтересовалась Яга, обреченно вздыхая.
– Там это, люд бунт затеял! – задыхаясь от гнева, ответил Кукишев, бледнея лицом и сжимая кулаки. – Кощея освободить требуют.
Гришка лохматой молнией кинулся прочь из темницы.
– Так я свободен? – с надеждой крикнул ему вслед пленник.
– Пойдем, – тяжело вздохнула Яга. – Авось и подсобишь.
Площадь перед закрытыми воротами княжеского двора гудела, как растревоженный улей.
– Свободу! Свободу! Свободу! – на разный лад скандировала собравшаяся толпа. – Нет, княжескому произволу!
Особенно выделялись в людской разноголосице два голоса. Первый, зычный и басовитый, принадлежал Горынычу, а второй, перебивая основной мотив, завывал «Деньгу давай!».
– Отворяй ворота, – приказала подошедшая с товарищами Яга напряженно прислушивавшимся к крикам стрельцам.
Те отрицательно замотали головами.
– А ну, отворяй, кому велено! Уморю, и мокрого места не останется, – пригрозила Егоровна.
Стрельцы нехотя принялись исполнять ее распоряжения. Створки ворот медленно разошлись в стороны.
Продолжавший скандировать люд, вооруженный кто во что горазд, некоторые даже зачем-то натянули на головы глиняные горшки, решительно было ринулся вперед, но, увидев сурово подбоченившуюся Ягу, угрожающе застывшую по другую сторону ворот, в растерянности застыл, замолчав и разом растеряв всю свою браваду.
– По что бунтуете, милки? – елейно поинтересовалась старушка, ехидно сощурив левый глаз.
Народ смущенно молчал.
– А ты, коптильня летающая, куда полез? – вопросила Яга, вперив взгляд в попытавшегося ускользнуть Горыныча. Впрочем, провернуть этот фокус из-за внушительных габаритов ему не удалось. Осознав это, змей пригнулся, понуро опустив свои массивные головы на уровень плеч собравшихся бунтовщиков.
– Свободу Кощею! – смущенно рыкнул ящер, обдав дымом стоящих рядом, и неуверенно добавил. – Он амбар с удобствами обещал и кормежку трехразовую!
– То-то тебя, беднягу, Князь не кормит? – ласково поинтересовалась Яга.
– Кормит, – подтвердил ящер.
– Так какого ж рожна ты, зверюга неблагодарная, бунтовать удумал?
Горыныч задумался.
– Ну так… Амбар с удобствами, – неуверенно протянул он.
– А по что он тебе? – полюбопытствовала старушка. – Сам посуди, день-деньской на свежем воздухе небесные просторы вольно рассекаешь, прилетаешь, только на кормежку! Да и пещера у тебя куда просторней будет! Спишь на иголках еловых, для спины и шеи полезно. Кругом одна польза и комфорт! Ну, по что тебе этот амбар в четыре стены деревянные? Ты ж разок только дыхнёшь и спалишь до тла его!
Трехголовый змей отвел взгляд, не найдя что ответить. Яга требовательно уставилась на нерешительно переминавшегося с ноги на ногу рядом со змеем тролля Ивана.
– А ты? Отоспался да явился, – она всплеснула руками. – Ишь чего затеял? Все думают, он уму-разуму с Баюном учится, а он? В бунтовщики заделался?
– Деньгу… – жалобно проканючил тролль.
– Баюн где? – грозно спросила старушка.
Тролль яростно замотал уродливой башкой из стороны в сторону, неуверенно пожимая плечами.
– Свободу Кощею! – донесся из толпы неуверенный возглас.
– Так кто его держит-то? – удивилась Егоровна, и приторно-ласково позвала. – Рэволюционер костлявый, иди-ка сюда, родненький.
Смущенный Кощей встал рядом с Ягой, низко опустив голову и внимательно изучая дорожную пыль под ногами.
– Держит тебя кто? – радушно поинтересовалась Яга, незаметно ткнув локтем Бессмертного в бок.
– Свободен, аки птица, – торопливо буркнул Кощей.
– А говорят Князь-то… – начал было щупленький бородатый мужичок из толпы, но осекся встретившись взглядом с грозно нахмурившей брови Ягой, и нырнул за спины товарищей, откуда робко продолжил. – Князь-то пропал.
Старушка тяжело вздохнула.
– Не пропал Князь, – ответила она хмуро. – Пока вы тут бунт бессмысленный и беспощадный устраиваете, Князь наш надежа, о вас печется, важными государевыми делами занимается. Отбыл в страны басурманские договоры да пакты подписывать.
– А, ну ежели так, – донеслись из толпы неуверенные возгласы.
– Так, граждане, расходимся, не толпимся, расходимся, – смело выскочил прятавшийся до этого за подолом сарафана Егоровны Гришка и, кинувшись в толпу, начал разгонять народ настойчивыми взмахами рук. Площадь перед воротами быстро опустела.
Собравшиеся улизнуть под шумок Горыныч и тролль Иван были тут же остановлены требовательным окриком Яги.
– Куды собрались, родненькие? – поинтересовалась она.
– Ну, по делам-то своим важным, – неуверенно протянул трехголовый змей, старательно избегая сурового взгляда Егоровны. Тролль согласно закивал.
– Здесь быть, – сурово приказала Яга.
– Кушать охота же, – жалобно промямлил Горыныч, преданно заглядывая в глаза старушке.
– Знаю я твое кушать, — непреклонно проворчала Яга. – Совет держать будем.
Незадачливые спасатели венценосца собрались в просторной горнице, выходившей открытыми окнами во двор, чтобы находившиеся там провинившиеся ящер и тролль были под неустанным наблюдением рассерженной Егоровны и тоже могли принять участие в общем обсуждении.
– Так, други, – начала старушка, когда все расселись за большим столом, обведя собравшихся внимательным взглядом, – Что мы имеем?
– Пропавшего Князя, – понуро ответил Гришка, зачем-то внимательно разглядывая свои записи.
– Записку от похитителей, – робко заметил боярин Кукишев, бросая подозрительные взгляды на сидевшего рядом Кощея.
– Егоровна, я тут подумал, – задумчиво протянул тот, рассеянно поглаживая смущенно блестевшую лысину, – У тебя же зеркальце волшебное было. Может, оно подсобит, покажет, где Князь?
– Было, милок, зеркальце, было, — сокрушенно вздохнула старушка и строго посмотрела на смутившегося под ее тяжелым осуждающим взором Гришку. – Да вот, один, не в меру ретивый домовой его разбил, когда уборку очередную затеял, мух с пауками по углам веником гоняя. Пока новое смастеришь, заклятья да ворожбу наводя, седмица другая да пройдет, а времени у нас и не осталось, поди.
– Никак похитителей не вычислить значит? – осторожно спросил, заглянувший в окно Горыныч, предусмотрительно выдохнув дым в сторону. Яга покачала головой.
– Что делать-то будем? – поинтересовался приунывший Кукишев.
– Засаду устроить надобно, – встрепенулся домовой. – Где там записка эта? Место найдем, оставим требуемое, а когда похитители явятся, в полон их и возьмем. Застращаем да вызнаем где они Князя-Батюшку держат.
Бородатое лицо домового, озаренное догадкой, засияло, как начищенный до блеска самовар.
– Дело говоришь, ирод лохматый, – поддержала его Яга, аккуратно расправляя на столе записку, найденную в опочивальне князя.
– Ничего не разобрать, окромя того, что и так известно, – расстроился Гришка, пытаясь прочитать неразборчивые каракули, – Второго дня вечером… Пуд золота… Дуб… Озеро… И подпись в виде кошачьей лапы.
– Под стольным градом только одно озеро, – заметил Кощей, – И как раз по берегам дубовая роща растет, место там есть, где дуб один особняком стоит.
– Там засаду и устроим, – радостно заключил боярин Кукишев, вскакивая со своего места.
– Стрельцов по кустам рассадим, – подхватил довольный Гришка. – Горыныч пусть воздушную разведку ведет, Иван может камнем каким прикинуться. А только банда явится, так мы тут же, хлоп, и сцапаем их.
– Голова! – одобрительно заключил Кукишев.
Яга добродушно улыбнулась и ласково потрепала Гришку по голове.
– Молодец, яхонтовый мой, – похвалила она засиявшего пуще прежнего домового. – Как раз срок сегодня вечером выходит. Только для убедительности схороним под деревом золото.
– Да где же его взять-то? – уныло заметил Кукишев. – Казначей княжий нам в жисть столько не даст.
– Так ты и одолжишь, – нашелся Гришка. – У тебя-то, после колбасной-то торговли, и поболе будет. Ради спасения Князя же!
– Ну, если только ради Князя, – неуверенно скривился боярин.
***
Ласковое солнце медленно клонилось к закату, озаряя красноватыми отблесками чистое безоблачное небо и сверкающую гладь озерной воды. Нежный вечерний бриз тихо шумел вершинами могучих дубов, трепетно перешептывающихся листовой.
Высоко в темнеющем небе, в клубах густого дыма парил неумело прикидывающийся птицей Горыныч. Недалеко от берега среди высоких камышей тролль Иван старательно изображал из себя большой валун, неизвестно как оказавшийся в воде. В кустах, в сопровождении десятка стрельцов, державших наготове мешки, кляпы и крепкие путы, схоронились Яга, Гришка и боярин Кукишев, пожертвовавший скрепя сердце ради благородного дела – спасения Князя – честно заработанный пуд золота, которое было ссыпано в мешок и заботливо уложено у корней одинокого дуба.
– А ежели никто не явится? – тревожно прошептал боярин, не спуская внимательных глаз с мешка с выкупом.
– Тихо ты, – зашипел на него домовой, нетерпеливо ерзая на месте. – Явятся, никуда не денутся.
Когда солнце окончательно скрылось за горизонтом, на прощанье озарив небосвод алой зарницей, а сгустившиеся серые сумерки, властно вступили в свои права, со стороны озера послышались всплески весел и тихое неразборчивое бормотание.
– Пожаловали супостаты, на лодье, – заметил Гришка, старательно тараща глаза в попытках что-нибудь рассмотреть в темноте.
Лодья, пошуршав камышами, ткнулась носом в прибрежный песок, и из нее вылезла сумрачная человеческая фигура, принявшаяся деловито вытаскивать какой-то объемистый брыкающийся куль на берег. Быстро управившись, пришелец наконец-то обратил внимание на сваленный у дуба выкуп и настороженно направился к нему. Едва человек наклонился над оставленным мешком, как не выдержавший Кукишев заорал во всю луженую глотку:
– Вяжи его!
Стрельцы мигом кинулись из кустов. Повалив пришельца на землю, они быстро его скрутили, воткнув в рот кляп и накинув на голову мешок.
– Мряу! – донесся со стороны лодьи душераздирающий вопль и какая-то черная тень, еще секунду назад бывшая бесформенным кулем, угрожающе сверкая в темноте угольями глаз, набросилась на растерявшихся поначалу стрельцов, но быстро была опутана веревками и уложена рядом с первым противником.
– Кот? – удивился Гришка, торопливо подбегая к месту сражения.
– А кто еще? – ответил ему донельзя знакомый голос.
– Баюн, ты? – неуверенно переспросил домовой, приглядываясь. – Ты-то как в банду когтистой лапы попал?
– Какой такой лапы? – раздраженно огрызнулся кот, остервенело махая несвязанным хвостом.
– От знал я, что этот шерстяной комок, тот еще злодей, – торжествующе заявил подлетевший боярин, гневно потрясая указательным пальцем. –Признавайся, куда Князя дел?
– Сам у него и спроси! – ответил Баюн, яростно сверкая глазами и не переставая махать хвостом.
– Да как же я спрошу его, коли ты, злодей, с сотоварищем, его похитили? – зло усмехнулся боярин, пнув лежавшего рядом с котом связанного человека с мешком на голове.
Кукишев наклонился над поверженным человеком и осторожно приподнял края мешковины. Отпрянув назад, он побледнел так, что цвету его лица позавидовала бы сама белоликая Луна.
– Князь, – растерянно заявил боярин и медленно осел на землю.
– Где? – непонимающе захлопал глазами Гришка.
– Там, – Кукишев указал дрожащим пальцем на связанного.
Домовой неуверенно сдернул мешок с головы пленного.
– Князь, – согласился Гришка сокрушенно, аккуратно вытаскивая кляп изо рта связанного венценосца.
– В темницах сгною! – с угрозой прошипел самодержец.
Стрельцы кинулись снимать с Князя и Баюна путы. Стоявшая чуть поодаль Яга лукаво улыбнулась.
– Ну, дело раскрыто! – уверенно заявила она.
– Какое такое дело? – растерялся освобожденный Князь.
– О похищении венценосной особы, — наставительно заметила Яга.
Князь раздраженно поправил задравшуюся рубаху и недовольно буркнул:
– Никто меня не похищал!
– Но записка! – тихо промямлил Кукишев.
– На рыбалке я был! – негодующе ответил самодержец.
– Но записка! – жалобно повторил боярин, настойчиво хватая Князя за штанину.
– Да, какая записка? – возмущенно спросил венценосец, брезгливо отстраняясь от докучливых объятий боярина.
– Что тебя, батюшка похитили, – печально пояснил Гришка, понуро опустив голову. – Чтоб пуд золота, аки выкуп за тебя, под дубом у озера оставили.
– Баюн! – возопил Князь, – Я тебя что просил написать?
– Что просил, то и написал! – ворчливо огрызнулся кот, пытаясь разгладить растрепанную и торчащую во все стороны шерсть, – Мол мы с тобой на рыбалку отлучились, будем на исходе второго дня. Ежели что, то искать нас на озере у дуба.
– А пуд золота-то? – недоумевая, поинтересовался озадаченный домовой.
– Деньгу давай? – неуверенно спросил приблизившийся тролль, с которого капала вода и свисали длинные лохмотья тины.
– Подати это. Убрать надо было в сокровищницу, – мурлыкнул Баюн, поведя ушами, – Так и написал же!
– Написал он! – воскликнул Гришка, осуждающе уставившись на кота. – Твои каракули и не разобрать-то толком!
– Так я этому, – кот кивнул на Князя. – И говорил, что у меня лапки! Лапки!
Он продемонстрировал собравшимся свои лапы, и продолжил:
– Писать не удобно. А чтоб все поняли, что я записку оставил, нацарапал подпись свою, лапу кошачью.
– Вот оно что, оказывается, – смущенно протянул Гришка и, вздохнув, расстроено добавил. – Так, значит, нет никакой банды когтистой лапы. А опочивальня почему в разгроме?
– Так ведомо, снасти искали, – пояснил венценосец, а затем, требовательно воззрившись на Ягу, проворчал. – Ладно эти бестолочи, но ты-то, Егоровна, куда смотрела?
Яга, смущенно пожав плечами и разведя руки в стороны, сконфуженно произнесла:
– И на старуху бывает проруха.
Лукаво подмигнув Князю, старушка ласково добавила:
– Пущай так, зато позабавились.
Она проводила внимательным взглядом закладывающего залихватские виражи Горыныча, пошедшего на снижение, и неспешно, по-стариковски шаркая ногами, побрела прочь, пряча загадочную улыбку.
– Тьфу, срамота! – в два голоса заявили Князь с Баюном, переглянувшись.
Гришка изумленно приподнял брови, а потом, порывшись в сумке и достав леденец, который тут же отправил в рот, обреченно махнул рукой и понуро поплелся следом за удаляющейся Ягой.