Данная статья относится к Категории: Юмор, пародия, сатира

«… Ильф ехидно заметил, что «классовое происхождение заменяет знание иностранных языков». В согласии с этой максимой к цензурной работе допускались преимущественно сотрудники, проверенные в политическом и идеологическом отношениях; их интеллектуальный уровень интересовал партийное начальство в последнюю очередь.

Неосведомлённостью цензоров нередко и пользовались «злонамеренные» авторы. Чрезвычайно остроумна, например, уловка, применённая видным специалистом по математической логике Юрием Гастевым, сыном расстрелянного в 1938 году поэта А.К. Гастева.

Сам учёный в студенческие свои годы, в конце сороковых, подвергся аресту, и только смерть Сталина освободила его из лагеря. Вот этот факт он и решил обыграть в своей сугубо специальной книге «Гомоморфизмы и модели. Логико-алгебраические аспекты моделирования» (М.: Наука, 1975), изданной под солидным грифом Академии наук СССР.

В предисловии, как водится, он сердечно благодарит тех, кому обязан «гипотетическими достоинствами книги», в том числе абсолютно запрещённого в СССР видного матлогика, поэта и правозащитника А.С. Есенина-Вольпина, к тому времени уже вытолкнутого из СССР и жившего в Америке. Если труды Есенина-Вольпина всё-таки имели отношение к предмету научных занятий Гастева, то совершенно абсурдистски выглядит помещение в ряду имен видных специалистов по «проблемам математического моделирования» У. Стокса и Дж. Чейна.

Этого Гастеву показалось мало: в обширной библиографии, помещённой в конце книги, не только снова упомянуты работы Есенина-Вольпина, но и указана под № 55 такая, явно мистифицированная, запись: J. Cheyne and W. Stokes. The breath of the death marks the rebirth of spirit. - «Mind», March 1953.

На самом же деле под названными Гастевым именами скрывались врачи, жившие и работавшие в конце восемнадцатого - первой половине девятнадцатого века: Джон Чейн, шотландский врач, открывший специфический тип прерывистого дыхания при агонии, и Уильям Стокс, ирландский врач, продолживший изучение этого явления. Гастев обыгрывает «Чейн-Стоксово дыхание», которое сопровождало агонию Сталина, о чём постоянно сообщалось в бюллетенях о его болезни, регулярно печатавшихся в газетах в начале марта 1953 года.

По Гастеву получалось, что врачи опубликовали статью об этом феномене под названием «Дыхание смерти знаменует возрождение духа» в марте 1953 года, в лондонском журнале «Mind» («Разум» или «Дух»), посвящённом вопросам психологии и философии. Поэтому учёный и благодарен «Чейн-Стоксову дыханию»: если бы не оно, ему пришлось бы ещё долгое время гнить в лагере.

Этот, говоря набоковскими и пушкинскими словами, «щелчок цензуре» доставил, вероятно, немало весёлых минут друзьям и единомышленникам автора.

Весь расчёт здесь состоял в надежде на низкий интеллектуальный уровень цензоров и недостаточную их информированность. Ничего, должно быть, не говорило московским цензорам, например, имя эмигрантского поэта Владислава Ходасевича, иначе бы они не пропустили в его переводе исторический роман Казимежа Тетмайера «Легенда Татр» (М.: Гослитиздат, 1960. Серия «Зарубежный роман XX века»), тем паче что он указан как переводчик с польского на титульном листе книги.

Другой «рецепт» состоял в том, чтобы суметь напечатать нечто опасное - так называемый «непроходняк» - «далеко от Москвы», и чем дальше, тем лучше, ведь провинциальных цензоров удавалось провести с ещё большей лёгкостью.

Знаменитый альманах «Тарусские страницы» под редакцией К.Г. Паустовского, включивший публикации стихов и прозы Марины Цветаевой, стихи Н. Коржавина, Б. Слуцкого, Н. Заболоцкого, повесть в стихах Вл. Корнилова «Шофёр», повесть Булата Окуджавы «Будь здоров, школяр!» и другие произведения, выходившие за дозволенные рамки, вряд ли был бы разрешён в Москве, а в Калуге в 1961 году это прошло.

Затем посыпались репрессии, были уволены с работы директор Калужского областного издательства и другие сотрудники, виновные в издании альманаха, но было уже поздно... Сомнительно опять-таки, что мог бы появиться в «центре» роман Ф. К. Сологуба «Мелкий бес», впервые вышедший в 1907 году и в советское время не издававшийся. В специальной записке Агитпропа ЦК, подготовленной в 1957 году, он указан в числе книг, исключённых из тематического плана Гослитиздата, поскольку, как говорилось в ней, издание подобного рода книг «наносит ущерб делу воспитания трудящихся и тормозит развитие книгоиздательского дела в стране». А вот Кемеровское книжное издательство в 1962 году пошло на такой шаг, что сразу же вызвало окрик из Москвы и последовавший затем переполох в местных партийных кругах».

Блюм А.В., От неолита до Главлита. Достопамятные и занимательные эпизоды из истории российской цензуры от Петра Великого до наших дней. Собраны по архивным и литературным источникам, СПб, «Искусство России», 2009 г., с. 226-227.

Источник — портал VIKENT.RU

Изображения в статье

Image by PublicDomainPictures from Pixabay

Image by Hans Braxmeier from Pixabay

Портрет Марины Цветаевой от Магды Нахман, 1913 г. / Public Domain

Юбилей Иосифа Бродского очень удачно совпал с начавшимися в США протестами против полицейского насилия. Ведь если бы официальный поэт «Новой России» был до сих пор жив, он бы нашел что сказать в адрес американцев, сражающихся за свое право не быть задавленными на улице.

Американский славист и издатель Карл Проффер, гостивший у Бродского в начале семидесятых, был шокирован расизмом и ультраправыми настроениями своего знаменитого собеседника и окружавших его советских диссидентов. «Полушутя Иосиф сказал, что если бы сейчас в комнату вошел негр, он бы его не убил. Однако раньше он цитировал заявление американских правых о том, что превратить Вьетнам в автостоянку было бы лучшим решением для этой страны» – рассказывал он о взглядах будущего лауреата Нобелевской премии по литературе.

В свой книге «Без купюр» Проффер пишет, как ему пришлось схватится с тем же Бродским и переводчиком Андреем Сергеевым: «Позже вечер принимает неприятный оборот. Андрей и Иосиф нападают на нас из-за нашего отношения к войне во Вьетнаме. Как и большинство людей нашего возраста, мы против войны. А они считают, что мы дураки, если не стремимся уничтожить коммунизм везде, где можем. Что до протестующих студентов в Америке – поделом, что их бьет полиция, пусть занимаются своими студенческими делами, а не играют в политику. Этот спор естественно переходит к теме гражданских прав. Андрей и Иосиф в один голос говорят, что протестующие своего счастья не понимают – любой русский был бы рад жить так, как обыкновенный черный американец...».

Стоит отметить, что Проффер не являлся леваком, коммунистом или сочувствующим СССР – он был обычным антисоветски настроенным американцем. Но высказывания советских «борцов за свободу» поразили его своей воинствующим антидемократизмом и откровенным восхищением перед военными преступниками, фашистами и погромщиками, которым не подавали руку в западной либеральной среде.

Современник Бродского, еще один нобелевский лауреат Андрей Сахаров, формально порицал Пиночета, но в личных разговорах недвусмысленно признавался в симпатиях к пиночетовской диктатуре. «В этом письме я ее не защищал. Я защищаю ее за этим столом. Хунта – это корниловский мятеж, только удавшийся. Если бы Корнилов победил, то он расстрелял бы 500 большевиков… Или 10 тысяч, и спас бы 40 миллионов, которых погубили большевики. Корниловский мятеж, к сожалению, не удался» – сетовал этот видный гуманист в задушевной беседе с Виктором Некрасовым, наглядно демонстрируя присущее своей среде лицемерие.

Стоит ли удивляться, что Сахаров также поддерживал войну во Вьетнаме, считая, что «решительные военные усилия» США могли исправить ситуацию и не допустить победы коммунистов – о чем можно прочитать в книге Александра Шубина «Диссиденты, неформалы и свобода в СССР».

Позиции других культовых фигур диссидентского движения были выдержаны в том же реакционном духе. Владимир Буковский, «диссидент номер один» семидесятых годов, впоследствии уличенный британцами в хранении детского порно, с пренебрежением писал «о какой-то «уилмингтонской десятке», о преследованиях левых в ФРГ и жестоких пытках в Ольстере. А Валерия Новодворская восхищалась последствиями атомных бомбардировок и оплакивала безвременно почивший апартеид, оставив после себя целый сборник людоедских цитат:

«Меня совершенно не волнует, сколько ракет выпустит демократическая Америка по недемократическому Ираку. По мне, чем больше, тем лучше. Так же, как меня совершенно не ужасает неприятность, приключившаяся с Хиросимой и Нагасаки. Зато смотрите, какая из Японии получилась конфетка. Просто «сникерс».

«Апартеид – нормальная вещь. ЮАР еще увидит, какой строй будет установлен коренным большинством, развлекающимся поджогами, убийствами и насилием».

«Я лично правами человека накушалась досыта. Некогда и мы, и ЦРУ, и США использовали эту идею как таран для уничтожения коммунистического режима и развала СССР. Эта идея отслужила свое, и хватит врать про права человека и про правозащитников. А то как бы не срубить сук, на котором мы все сидим».

Юлия Латынина – автор «Новой газеты» и достойная наследница Новодворской, тоже генерирует тексты, выдержанные в духе радикальной ультраправой идеологии – например, во время катастрофического землетрясения на Гаити, когда мир пытался спасти местных жителей от голодной смерти. Российская либералка предлагала свои методы гуманитарной поддержки островитян, которые сводились к американской оккупации и пулям для «неполноценных варваров».

«Вот сейчас мир посылает Гаити гуманитарную помощь. Она не может приземлиться. Если она приземлится, мы понимаем, что за нее произойдет. Произойдут кровавые разборки. Собственно, нет смысла эту помощь посылать, к сожалению. Потому что когда она наконец достигнет Гаити, произойдет одна вещь из двух. Если гарант останется у власти, то она попадет к гаранту. Если из-за землетрясений произойдут беспорядки и гаранта вудуисты и каннибалы свергнут и сожрут – сожрут в буквальном смысле слова, – то гуманитарная помощь достанется вудуистам и каннибалам. Есть единственная сила, которая может реально чем-то помочь Гаити, у которой для этого есть логистические, есть физические возможности. Эта сила называется армия США. Естественно, она туда не полезет, потому что в тот момент, когда первый попавшийся сержант США застрелит первого попавшегося вудуиста, который вздумает строить баррикады из трупов, или первого каннибала, который эти баррикады начнет есть, то весь цивилизованный мир и прежде всего всякие воровские организации, гуманитарные организации, специализирующиеся на раздербанивании гуманитарной помощи совместно с организациями типа «Хамас», закричат, что это нарушение прав человека».

Впоследствии Юлия Леонидовна развила свои позиции в программном тексте «Почему я не демократ. Манифест разочарованного интеллигента», где тоже пропела гимн южноафриканской системе апартеида. Что, разумеется, не вызвало у российских либералов ни малейшего возмущения.

История не знает ни одного знакового деятеля советского диссидентского движения, который стал бы защищать после эмиграции гражданские права и демократические свободы на Западе – кроме специфического случая Эдуарда Лимонова и Александра Зиновьева. Напротив, большинство из них пополняли ряды ультраправых и консервативных организаций, что можно легко проследить по биографиям тех же, «отказников» эмигрировавших из Советского Союза в Израиль. Так, Иосиф Менделевич, участник террористического «самолетного дела», по преданию сделавший сам себе обрезание тупым ножом в рижской тюрьме, поселился на оккупированных территориях и стал одним из идеологов националистических поселенцев, обосновывая необходимость ущемления гражданских прав.

В этих неблаговидных фактах нет ни малейших противоречий. Диссиденты уезжали из СССР не в поисках свободы, а для того, чтобы иметь возможность попирать свободу других. Их не смущали «наши танки на чужой земле» – когда это были танки «демократических» интервентов. Неудивительно, что эмигрантские общины выходцев из СССР – в Канаде, Германии, Израиле, Латинской Америке, США – до сих пор славятся своим расизмом, ксенофобией и ультраправыми настроениями. Советские и постсоветские эмигранты постоянно оказываются в эпицентре скандалов, спровоцированных ультраправыми силами. К примеру, одна из таких эмигранток подала иск с требованием предоставить свидетельство о рождении президента США Барака Обамы – ведь по мнению расистов он не мог являться полноценным гражданином страны. На переселенке из бывшего СССР был женат и террорист Игаль Амир, убившей израильского премьер-министра Ицхака Рабина.

В течение последних тридцати лет нам внушали, что диссидентское движение боролось за «свободу и права человека». Однако хорошо известные документы и личная позиция участников антисоветского подполья не оставляют от этого мифа камня на камне. За исключением маргинальных групп левых коммунистов и маоистов, диссиденты сражались за капитализм, расизм и неравенство. СССР был за палестинцев – диссиденты были против. СССР был против расизма – диссиденты молились на белую американскую полицию. СССР был против апартеида – диссиденты сочувствовали ему всем сердцем. Профсоюзы и низовая самоорганизация отвергались ими как опасные проявления «совка» – за исключением тех случаев, когда рабочих можно было использовать в своих целях. Капитализм являлся для них единственно правильной организацией общества – причем подчас они превосходили в своем фанатизме западных политиков рейгановской обоймы.

Да, можно признать, что советская политика не всегда соответствовала своим собственным требованиям, можно поговорить о «лицемерии советской идеологии» или нарушении прав человека в СССР. Но элемент лицемерия есть в любой идеологической доктрине. Мэр Минеаполиса, рыдающий над гробом убитого Джорджа Флойда – которого при жизни не пустили бы на порог виллы градоправителя – тоже не выглядит в этом смысле образцом человеческой искренности. Но даже лицемерная проповедь мира и борьбы за освобождение трудящихся куда лучше открытой апологетики расизма, пиночетовщины и империалистической агрессии в странах Третьего мира, которой занимались ведущие советские «демократы».

Разумеется «диссиденты» не разрушали СССР – им пришлось уступить эту сомнительную честь преследовавшим этих людей бюрократам. Но именно они создали идеологию нынешнего правящего режима – причем как его либерального, так и консервативного крыла. Вера в рынок, неразделенная любовь и стремление к дружбе с США, ненависть к тем, кто бунтует против сложившегося миропорядка объединяет сейчас российских либералов и охранителей, русских и украинских патриотов. А Латынина опубликовала в «Новой» еще одну программную статью, сравнивая чернокожих американцев с совковой чернью Донбасса, и противопоставляя им слащавый миф о «мирном» украинском Майдане – которого сейчас стесняются даже его участники.

Совершенно не случайно, что смерть «бабушки русского диссидентства» Людмилы Алексеевой стала в России событием общенационального масштаба – а кончина лауреата Нобелевской премии, коммуниста Жореса Алферова прошла практически незамеченной в провластной и либеральной среде.

Столкновение идеологии и реалий нашего мира порождает подлинное безумие, охватившее широкие слои постсоветской интеллигенции. Сторонники Великой России, всегда требовавшие противостоять «злым пиндосам», истерически защищают священную неприкосновенность американских витрин и плачут о судьбе белых американцев, задавленных пятой Черного Властелина. Что же касается либералов, их опусы вообще нельзя читать без риска расстаться с рассудком. «Белые люди, за счет собственных сил и средств, часто рискуя жизнью (шторма, крокодилы, змеи, комарики с вирусом во рту) вывезли много-много негров из Африки в самую лучшую (да-да!) страну мира» – на полном серьезе пишет ревизионистский историк Марк Солонин, сходу отбросив привычную риторику о сталинских депортациях.

К счастью, судьбы нашего мира будут решаться совсем другими людьми. Нынешняя Россия и другие страны Восточной Европы – это периферия капиталистической миросистемы. И если «идеальный шторм» усилит политический кризис в странах капиталистического центра, периферийные страны тем более затрещат по всем швам. За головой Христиана-Теодора обычно скатывается и голова Теодора-Христиана. А скопившиеся в этой голове убогие людоедские идейки уже не будут иметь никакого значения.

Артем Кирпиченок
https://liva.com.ua/iosif-brodskij-skromnoe-obayanie-rasizma.html
https://colonelcassad.livejournal.com/5926681.html

В молодости Вольтер 11 месяцев провел в Бастилии. Он попал в темницу за сочинение сатирических куплетов, высмеивавших Филиппа Орлеанского.

«Франц Мария Аруэ, 29 лет, родом из Парижа, сын Аруэ — казначея Счетной экспедиции. Посажен в Бастилию 17 мая 1717 года за сочинение разных оскорбительных стихотворений на регента и герцогиню Берри. Он говорил также в присутствии многих особ, что так как он ничем не может отомстить герцогу Орлеанскому, то не пощадит его, по крайней мере, в своих стихотворениях. Когда же его кто-то спросил: «Чем же вас обидел Его Королевское Величество?», — то он вскочил как бешеный и отвечал: «Как? Разве вы не знаете, что он послал меня в ссылку за то, что я доказал публике, что он поработил себя недостойной его страсти?».

Протокол о пребывании Вольтера в Бастилии

В деле Франсуа Мари Аруэ фигурировало два сатирических произведения. Первое — латинское стихотворение «Царствующий ребенок» (в 1716 году Людовику XV было 6 лет). Вольтер действительно написал его и сам признался об этом подосланному полицией офицеру. В стихотворении критиковался не только государственный порядок, но и лично регент, которому молва приписывала предосудительную связь с собственной дочерью.

Регент Филипп Орлеанский и юный Людовик XV.

За «Царствующего ребенка» Вольтера сначала выслали в Тюль. Вскоре опальный писатель вернулся в Париж, но так и не унял своего колкого языка, продолжая осуждать Филиппа Орлеанского и его окружение.

Новый случай приструнить поэта властям представился очень скоро. В Париже приобрела огромную популярность анонимная поэма «Я видел». Название пошло от предложения: «Я видел то, видел это, видел все злоупотребления, совершенные и предполагаемые… Я видел это зло, а мне только двадцать лет». Недоброжелатели Вольтера распространили слух, что памфлет сочинил именно он. На самом деле настоящим автором был другой писатель — Ле-Бренн — однако тот так испугался опасного успеха своего детища, что поддержал версию обвинения. Друзья Аруэ также сыграли с ним злую шутку, признавая за молодым человеком авторство, справедливо считая «Я видел» самым неистовым и ярким памфлетом на правительство и регента.

Бастилия в 1715 году.

16 мая 1717 года после формального приказа «царствующего ребенка» Людовика Вольтер был арестован и отправлен в Бастилию. Но даже попав в заключение, он продолжал писать, хотя тюремщики лишили его бумаги. Вместо нее узник использовал поля книг любимых писателей — Гомера и Вергилия. За это время он написал «Генриха Великого» и «Генриаду». Также в Бастилии была завершена трагедия «Эдип». Вскоре после освобождения поэта она была поставлена в театре. Именно на ее афишах впервые появился псевдоним Вольтер. За «Эдипа» критика назвала писателя достойным преемником выдающихся французских драматургов Расина и Корнеля.

Кроме поэтических занятий заключенный коротал время тем, что вязал носки. Снаружи окна с решеткой нависал железный козырек. Этот «вороний клюв» закрывал свет, из-за чего сумерки в камере наступали гораздо раньше обычного.

Уже тогда у Вольтера было много покровителей. Именно они добились освобождения поэта. Заточение было заменено домашним арестом. Регент оказался настолько отходчивым, что позже и вовсе начал покровительствовать поэту: вручил ему золотую медаль и назначил ежегодное вознаграждение за сверхпопулярные пьесы. На аудиенции Вольтер попросил герцога «не заботиться впредь о моей квартире».

Во второй раз Вольтер попал в Бастилию в 1725 году после того, как вызвал на дуэль аристократа де Рогана. Двухнедельное заключение завершилось высылкой в Англию, где мыслитель прожил три года.

Источник : https://diletant.media/articles/40896457/

Новую коронавирусную инфекцию отрицают люди со слабой психикой, которые таким образом пытаются защититься, рассказал в интервью РИА Новости доктор медицинских наук, профессор, заслуженный врач России, заместитель директора Института медико-биологических проблем РАН по науке Юрий Бубеев.

"Отрицание — защитное свойство психики. В первую очередь такая реакция возникает у людей со слабой психикой. Кроме того, отрицание основывается на так называемых базовых иллюзиях. Они есть у каждого, но у некоторых сильнее выражены. Одна из них: со мной ничего плохого случиться не может. Такие иллюзии сохраняются до тех пор, пока кто-то рядом не заболеет или, не дай бог, умрет. Тогда обрушение защитных конструкций психики может привести к серьезным психологическим травмам", — сказал эксперт.

По его словам, переубедить COVID-диссидентов невозможно до тех пор, пока они лично или через близких людей не столкнутся с болезнью.
"Есть же люди, которые верят, что Земля плоская. Сколько им ни объясняй, бесполезно. Таких людей только собственный полет в космос может переубедить", — сказал Бубеев.
Другие люди, которые верят в новую коронавирусную инфекцию, но не соблюдают самоизоляцию, полагает эксперт, просто проверяют рамки дозволенного.
"У нас, как у детей, возникает желание проверить, насколько можно отступить от ограничений, введенных "взрослыми". Я думаю, поведение таких людей объясняется этим", — сказал он.
По словам эксперта, наибольшую опасность представляют люди, которые не выполняют требования самоизоляции, но сами являются переносчиками вируса.
"На таких могут подействовать только строгие административные меры и жесткий контроль", — подчеркнул он.

Источник:https://ria.ru/20200513/1571360226.html