Память – интересная штука, она как библиотекарь лениво сохраняет наше прошлое ради нашего же будущего, прячет на самую высокую полку, чтобы потом, кряхтя, достать, сдуть пыль и с особой осторожностью выдать настоящему во временное пользование. Из-за этого твои попытки вспомнить что-нибудь в самый ответственный момент порою выглядят так, будто ты суетливо копошишься в собственной памяти, словно подслеповатая старушка на кассе гипермаркета, которая никак не может нащупать у себя в сумке этот чёртов кошелек. А позади уже столпилась очередь других нужных мыслей, которые нервничают, спешат куда-то, просят поторопиться или хотя бы открыть другую кассу.
А еще бывает так. Ты вспоминаешь смешной эпизод из прошлого, рассказываешь своим сорокалетним однокурсникам на встрече выпускников, а в итоге оказывается, это происходило вовсе не с тобой, что ты в лучшем случае был всего лишь очевидцем. Например, давным-давно тебе рассказали что-то забавное в настолько ярких красках, что ты влюбился в эту историю и представил себя её героем. До такой степени представил, так убедительно, что спустя несколько лет пару раз пересказал её от первого лица на дне рождения нового коллеги или нового друга в кругу таких же новых знакомых. Естественно, ты добавил туда более ярких красок, заменил место и действующих лиц, и твоя новая аудитория хохотала от души. Спустя год, на том же дне рождения собрались те же люди, ну или почти те же, и кто-то при виде тебя вспомнил ту самую хохму, в которой, несомненно, главным героем для всех был уже ты. И всё. Теперь программа памяти перенастроена, счетчики обнулены и ты уже свято веришь, что это происходило именно с тобой и именно при таких обстоятельствах. А потом ты оказываешься на этой проклятой встрече выпускников, где, благодаря менее впечатлительному однокурснику, выясняется вся правда. На следующий день рождения своего нового друга ты идешь уже немного грустный, с надеждой, что никто сегодня не вспомнил ту историю…
Но бывают и другие эпизоды, которые помнишь до мелочей, чаще они немного грустные и, как правило, всплывают в памяти контекстно, независимо от того, хотел ты этого или нет. Бывает, что чувства с годами притупляются и нет уже тех неприятных ощущений, но ты всё равно прекрасно помнишь или, скорее, представляешь, каково тебе было именно в тот момент.
Когда мы с сестренкой были детьми, каждое лето отец брал путевки на всю семью в один и тот же дом отдыха в Архипо-Осиповке. Туда было очень непросто попасть и там было здорово: закрытый пляж в трехстах метрах от порога, санаторные книжки как пропуск (очень сложно было их не намочить), большой хвойный парк, речка неподалеку. Ну и, конечно же, кукуруза, чурчхелла, пахлава – как же без них на море? На первом этаже дома отдыха была игровая комната. Не такая, какой ее представляют нынешние дети, а по-настоящему классная игровая комната. Вдоль стен красовались игровые автоматы: футбол, хоккей, баскетбол (сейчас аналогичные автоматы тоже можно встретить в магазинах, но до этого я не встречал их больше двадцати лет), симуляторы автогонок (там машинка стояла на месте, а диск-дорога с тоннелями крутился, и игрок при помощи руля мог лишь изменить положение машинки относительно центра, чтобы попасть в тоннель и не врезаться в стену). Обычно такие игровые автоматы запускались при помощи монетки или жетона, как кофейные аппараты в торговых современных центрах, но в санатории все было бесплатно, стоило лишь нажать кнопочку и один сеанс твой. Самым популярным, конечно же, был морской бой. Там всегда толпились и мальчишки, и девчонки – были длиннющие очереди. Игрок становился на табуретку и прислонялся лицом к поворотному перископу, на рукоятках которого были заветные красные (или всё-таки белые?) кнопочки запуска торпед. Правда, этот перископ больше напоминал прорезиненную маску для подводного плавания. А рядом с перископом был «глазок», через который можно было понаблюдать за ходом игры товарища.
Мне тем летом исполнилось одиннадцать. Зал был переполнен детьми и их родителями, я стоял один где-то в конце очереди к Морскому бою и надеялся успеть сыграть хотя бы разок перед обедом. За мной очередь занял дяденька с сыном чуть младше меня. Спустя некоторое время этот дядя поинтересовался, откуда приехал такой необычный азиатской внешности ребенок. Я ответил как обычно: из Калмыкии. Дядя призадумался и спросил: «А не в Калмыкии ли случайно в прошлом году детки заболели СПИДом?»
Действительно, в 1988-м году Элиста «прогремела» на весь Союз сенсационной новостью о вспышке заражения СПИДом. А уже в 1999-м число пораженных Чумой ХХ века возросло аж на 200%. Цифра действительно была ужасающая.
Я, естественно, знал об СПИДе в Элисте. О нем у нас не говорил, разве что, мертвый. И даже для малолетнего меня эта информация не была новостью – мы уже успели обсудить ее на уроках политинформации в школе и за год почти позабыли. Поэтому я спокойно ответил тому дяде: «Да, было такое».
Через пару мгновений игровой зал опустел и я вдоволь наигрался в морской бой, после чего успел переодеться и спуститься в столовую. Для меня в тот раз не произошло ничего плохого. Это ведь только сейчас, посмотрев на эту историю взрослым взглядом, я понимаю, почему мне так и не удалось ни с кем подружиться тем летом. Ведь в моем детском альбоме есть множество «морских» фотографий разных лет. Но если, например, в 87-м году я фоткался с Муратом из Черкесска, а в 88-м – с Димоном из Самары и Коляном из Красноярска, то на фотографиях 89-го года я один на фоне ракушек.
И ведь в то время всем было наплевать, что сначала заразились 4 человека, а на следующий год их стало 8. Сначала людей заразили то ли многоразовыми шприцкомплектами, если кто не знает или не помнит, они были такие стеклянные, то ли в результате переливания крови. Потом несколько пораженных кормящих матерей заразили своих новорожденных детишек через грудное молоко. Ни один человек в те два года не заразился половым путем. Согласитесь, в числовом выражении ситуация со СПИДом выглядела не такой страшной, но излюбленный статистикой показатель роста числа «прокаженных» в процентах звучал куда суровее. 200 грёбаных процентов.