Не смотри в колодец. Что бы не случилось, не смотри в колодец. Взглянув в его темноту однажды, уже не сможешь оторваться. Вода будто поглощает все существо. И самое сложное – сдержаться, не поддавшись секундной слабости и порыву прыгнуть туда. Такое маленькое упражнение в смерти. Но стоит все же подняться, иначе до добра это точно не доведет.

У колодца есть единственный плюс – когда опускаешь в него голову, не слышно музыки. Музыка – тоже часть жизни, как этот колодец. Она была всегда, и, кажется, будет. Простой мотив, заедающий в голове, забивающий мысли.

Я возвращаюсь домой. Жена уже ждет на пороге со сковородкой в руках. Один только вид их вместе приводит меня в ужас. Условный рефлекс, символический код. Сейчас я подойду, и жена пройдется этой сковородой по хребту, не преминет ударить и по голове, сбив фуражку. Бьет - значит любит, так нужно. Нельзя сопротивляться просто потому что так принято, так было всегда.

Каждый день, будто бы нечто, заложенное в генетическом коде.

Она бьет, а я пью. Моряк приходит и приносит мутноватый самогон, походящий скорее на молоко, чем на спирт. Но эта жидкость помогает отвлечься и расслабиться хотя бы на пару минут. Моряк – еще одна часть жизни.

Он был всегда. Приходил каждый день, и приходит до сих пор. Откуда? Не знаю. Вероятно, живет где-то неподалеку. Живет… Странное слово. Смотрю на него, и вижу мертвое тело. Бледное, страшное. Оно пугает. Давно ли я знаю его? Не могу ничего не сказать. Говорю же, не смотри в колодец. Это плохо кончается.

Иногда, когда мы пьем с Моряком, приходит Медведь. Вечно напуганный, глаза навыкате. И либо он долбится в дверь, пока не сносит её с петель, либо стоит и смотрит в окно. Нельзя сопротивляться тому, что он хочет посидеть с нами. Нельзя прогонять его, если он хочет смотреть в окно, даже если он будет делать это пару десятков часов подряд. Так заведено, так было всегда, так будет.

Медведь напуган потому, что видел То, что живет в улье. Это еще одно правило – никогда не заглядывай в улей. Однажды древнее зло пробудилось. Оно сеяло разрушения, обращало все вокруг в руины. Вся деревня собралась, и вышла в ополчение. Баба со сковородкой, я с самогоном, моряк – с колодцем. Была битва. Страшная, тяжелая, меня контузило. С тех пор напрочь отшибло память, а еще появились слуховые галлюцинации. Теперь иногда, поверх музыки, я слышу смех. Но это все мелочи в сравнении с паническим страхом смотреть в колодец. И ты не смотри. И Зло не буди. Пусть живет себе в улье, перебирая мохнатыми лапками души тех, кто посмел его обидеть.

Да, я помню как оно выглядит. Лучше бы отшибло эту часть памяти. Рассказать? Нет, нет, нет! Я не хочу вспоминать его в подробностях. А тебе будет достаточно того, что у него шесть мохнатых лап с острыми когтями на концах. В двух задних оно зажимает сковородку. И это не баба, которая ударит пару раз и перестанет, и то, только потому что любит. Нет, оно будет методично избивать до тех пор, пока ты не отключишься от боли.

А очнешься под музыку. Ту самую, что никогда не умолкает. Где-то рядом будет Медведь, баба со сковородкой, Моряк с самогоном, колодец и улей. Они были, есть и будут. Но никогда не смотри в колодец. Что бы ни случилось, слышишь?