В последний вагон! Работа - моя жизнь
Невролог детской поликлиники. Тружусь 12 лет. Люблю свою профессию и своих маленьких пациентов!
Невролог детской поликлиники. Тружусь 12 лет. Люблю свою профессию и своих маленьких пациентов!
Приходится время от времени сталкиваться по работе с докторами. Так вот они часто представляются в незнакомой компании кем угодно, только не врачами. Вот рассказ одной милой дамы, главного профильного специалиста в областном минздраве. "Отправили меня на медицинскую конференцию в Красноярск. Заселилась в купе. Соседей трое. Видно, что нормальные, приличные люди, но какие-то угрюмые, никто ни с кем не заговаривает. Тут двое из них вышли покурить. Возвращаются, болтают как лучшие друзья. Потом все трое ушли, вернулись, уже втроем общаются, на меня косятся с опаской и игнорируют. По разговору понимаю, что врачи. Пришлось сказать- коллеги, не переживайте, я сама- медик, еду на конференцию. Тогда всех отпустило, поняли, что ни советов ни консультаций просить не буду. Дальше нормально общались".
Не рекомендую к прочтению впечатлительным и брезгливым. Я вас предупредил. Поехали.
5 курс мединститута. Неделя перед майскими праздниками. Первый день цикла госпитальной хирургии на базе ожогового центра.
Вместе с одногруппницами сидим в учебной аудитории и ждём преподавателя. Занятие должно было начаться в 9 утра, однако в назначенное время никто не появился. Наконец, спустя 40 минут от начала пары, в кабинет вошёл крепкий мужчина около 40 лет:
- Доброе утро, коллеги. Прошу прощения за ожидание, но у нас тут случился некоторый форс-мажор. Меня зовут Виктор Семёнович Р., и я должен был вести у вас цикл госпитальной хирургии…
Виктор Семёнович был одет в хирургический костюм цвета морской волны, халата не было, что само по себе было странно, так как белый халат входил в преподавательский дресс-код. Выглядел он уставшим: мешки под глазами, как попало уложенные волосы и лёгкая щетина на лице. Складывалось впечатление, что хирург не ночевал дома, а, скорее всего, провёл предыдущий день на дежурстве.
- У нас возникли трудности с персоналом. Единовременно уволилось много врачей, сестёр и почти все санитары. В связи с этим, я физически не могу вести у вас занятия, так как операции никто не отменял. Однако, бездельничать тоже не выход. От лица нашей больницы я прошу вас, сугубо добровольно, оказать нам помощь…
По рядам пошёл возбуждённый шепот. Насчёт «сугубо добровольно» Виктор Семёнович лукавил. Ни один студент не захочет портить отношения с кафедрой, когда на носу экзамен. Так что, в данной ситуации, скорее «добровольно-принудительно».
Жестом попросив тишины, Виктор Семёнович продолжил:
- Формат помощи я вижу следующим: девушки поделятся по маленьким группам и распределятся по отделениям. Ваша задача – бумажная работа. Врачи вас сориентируют. Ребята, ситуация почти катастрофическая, если вы хотя бы немного разгрузите врачей и сестёр от бумажной работы – будет здорово. Парни…
Взгляд преподавателя остановился на мне.
- Вы единственный представитель сильного пола в группе?
- Вообще нас двое, но второй на больничном.
- Ясно. Крови боитесь?
- Не особо.
- Замечательно. Тогда я попрошу Вас пройти в соседнюю аудиторию, там как раз трое парней с лечебного факультета меня дожидаются. А я сейчас проконсультирую девушек и к Вам подойду.
Я встал и, собрав вещи, отправился в соседнюю комнату. Зайдя в аудиторию, я увидел трёх смутно знакомых парней моего возраста. Молча пожав им руки, уселся за отдельную парту. Двое сидели за одним столом и что-то друг с другом оживленно обсуждали. Третий же сидел отдельно, уставившись в телефон. Я сделал вывод, что он, как и я, –из другой группы.
Спустя непродолжительное время пришёл Виктор Семёнович и обратился к нам:
- Так, парни. Нам позарез нужны свободные руки. Врачебной практики не получится, да даже в качестве медбратьев толку от вас особо не будет. Нам нужны санитары. Привозить и увозить больных с операций, помогать их перекладывать сёстрам. Короче, нужна грубая физическая сила. Согласны?
Присутствующие молча кивнули.
- Отлично. Опыт работы в стационарах есть?
Двое сидящих вместе ответили отрицательно. Третий парень хрипло произнёс:
- Приёмное отделение хирургии.
- Отлично.
Вопросительный взгляд на меня:
- Вы?
- Детское отделение анестезиологии и реанимации.
- Здорово. Предлагаю поделить вас по парам, из расчёта чтобы в каждой двойке был один с опытом работы…
Один из двух одногруппников возразил:
- Извините, а можно мы будем вместе работать? Практику в отделениях мы проходили, справимся. Ребят, без обид, но нам вместе как-то комфортнее.
Виктор Семёнович махнул рукой:
- Если хотите так, ради бога. Сейчас подойдёте к старшей сестре приёмного отделения, она вам выдаст хиркостюмы. Переодеваетесь и подходите ко мне в ординаторскую. Я скажу, куда вам идти.
Мой будущий напарник обратился к преподавателю:
- В своем хиркостюме можно?
- Можно, но я не советую. Работа грязная, зачем свой костюм портить? Стирать потом это всё, оно вам надо? В общем, идите на пост, там вас уже ждёт старшая. Через 15 минут жду вас в ординаторской. Вещи можете оставить тут.
Вышли в коридор. Виктор Семёнович закрыл аудиторию и отдал ключ одному из парней. На посту нас встретила старшая сестра и проводила в материальную комнату, где сестра-хозяйка, визуально оценив нас, выдала нам по комплекту одежды. Вернулись в аудиторию, чтобы переодеться.
Я быстро облачился в хэбэшный хиркостюм, аккуратно сложив свои вещи на стул. Мой напарник тоже довольно быстро переоделся и, видя, что те двое особо не торопятся, подошёл ко мне и протянул руку:
- Ярик.
- Aver174.
Рукопожатие у напарника было коротким и сильным.
- Куришь?
- Нет, но могу компанию составить.
- Пошли, если хочешь. Всё равно эти двое пока возятся…
Вышли на крыльцо. Ярик достал сигарету и закурил. Он был примерно одного роста со мной, но крепче и несколько шире в плечах. Короткие русые волосы и очень бледная, молочная, кожа. Я решил поддержать беседу:
- Лечфак?
Напарник положительно кивнул, в очередной раз затягиваясь табачным дымом.
- А те двое, ты их не знаешь что ли?
- Тоже с лечфака, но другой поток. Видел их, в лицо знаю, но лично не знаком.
- Понятно. Интересно, что у них тут случилось, раз студентов решили припахать…
- Да ничего интересного. Не платят нихера, вот и народ рванул.
- Все разом?
- А что такого? Знаешь, как бывает – один на увольнение напишет, и остальные за ним. Стадный инстинкт в действии.
Ярик затушил окурок об урну и выкинул бычок.
- Ну что, пошли назад. Эти двое переоделись поди уже.
- Пошли. Жопой чую, что мы тут офигеем от работы.
- Да ладно, принеси-подай, всё как обычно. Будем ожоговых на каталочках возить…
С этими словами напарник открыл дверь и вошёл внутрь. Я поспешил за ним.
Впереди у нас была неделя работы в филиале ада на земле.
Виктор Семёнович уже поджидал наш квартет около ординаторской:
- Так, вы двое, - преподаватель обратился к двум одногруппникам, – идёте во второе отделение помогать перестилать больных. Ну а вы, - взгляд уже в нашу сторону, - как наиболее подготовленные – в палату интенсивной терапии. Там пациента надо перевезти в операционную и обратно. Дежурный реаниматолог в курсе, он вам подскажет, что и как.
Следуя указаниям хирурга, без проблем нашли отделение интенсивной терапии. Дверь была закрыта, позвонили в звонок. Спустя несколько секунд нас встретил на пороге дежурный реаниматолог:
- Вы от Виктора Семёновича? Давайте за мной.
Врач поспешил внутрь отделения, мы – за ним. Проходя энергичным шагом по коридору, реаниматолог махнул в сторону каталки стоящей вдоль стены:
- Каталку захватите.
Послушно покатили каталку вслед за врачом. Практически сразу реаниматолог свернул в одну из палат.
Кафельные стены до потолка, процедурный столик и две специальные кровати, в которых вместо матраса была натянута синтетическая сетка, отдалённо напоминающая мелкую сеть для ловли рыбы. Было жарко. Настолько, что я практически сразу почувствовал, как прилипает к спине рубаха хиркостюма.
Одна из кроватей была свободна, а на второй лежал крупный мужчина среднего возраста. На него было страшно смотреть. Обожжённые руки от запястий и практически до плеч, несимметричные крупные пятна ожогов на груди и животе. Это были не те ожоги, с которыми сталкивался каждый человек в своей жизни. Не покраснение кожи и даже не волдыри. Фактически кожа на пораженных участках отсутствовала. Вместо неё была отвратительная корка грязно-бурого цвета, местами виднелись трещины, из которых сочилась сукровица. Мы с напарником шокированно смотрели на пациента.
- Его надо переложить на каталку, - голос реаниматолога вывел нас из оцепенения, - уложив на бок. Спина тоже практически вся обожжена. Перчатки на столике, стерильная простынь для каталки там же.
Я надел перчатки и, вскрыв упаковку простыни, принялся застилать каталку.
Ярик сделал тоже самое. Визуально оценив возможность маневра в палате, напарник обратился ко мне:
- Aver174, ставь каталку параллельно кровати. Сначала перекинем туловище, потом таз и ноги. На бок уложим уже на каталке.
Здравая мысль. Мужик, судя по виду, весил около центнера. Перекинуть такого разом, как мы это делали у нас в отделении с детьми, не получится.
Подкатили каталку к левому краю кровати. Пациент, до этого молча смотревший на нас, начал кричать:
- Мужики, не надо! Пожалуйста, не трогайте меня!
Мы растерянно посмотрели на реаниматолога. Поправив очки, врач скомандовал:
- Не обращайте внимания, это для его блага. Перекладывайте.
Попытались подступиться снова, но больной не замолкал:
- Не надо, пожалуйста…Я не хочу, мне больно. Не трогайте меня…
Его жалобный голос парализовал меня. Мы вместе с напарником стояли и не знали, что делать. Больной, видя наше смятение, посмотрел мне в глаза и шёпотом добавил:
- Умоляю…
Мужик заплакал. Сильно и навзрыд. Огромные слёзы катились по его небритому лицу, падая сквозь сетку на пол.
- Может, обезболите его?
Мой голос, обращённый к врачу, звучал будто чужой. Во рту пересохло и, скорее всего, не из-за жары. Реаниматолог тяжело вздохнул:
- Парни, мы же не изверги, 20 минут назад он получил промедол. Поймите, ему всё равно будет больно. Очень больно. Но если оставить его так – он умрёт через несколько дней. Я понимаю, что психологически это тяжело, но вы делаете это на благо пациента. Цель оправдывает средства.
Я, наконец, решился. Посмотрел на Ярика. Тот, судя по его уверенному кивку в ответ на мой немой вопрос, – тоже. Мы подошли к пациенту с двух сторон. Мужик, смирившись со своей участью, лежал молча, продолжая плакать.
- Как его перекладывать? У него все руки обожжены.
По лицу Ярика, я понял, что опередил его вопрос. Реаниматолог поспешил ответить:
- За плечи берите. За руку тоже можно, кисти у него целые. Если вдруг возьмётесь за ожог – ничего страшного, всё равно удалять некротизированные участки будут.
Я встал со стороны каталки и наклонился вперёд, обхватывая обеими руками плечо пациента, в поисках положения, в котором я бы мог рвануть его туловище на себя. Поняв, что мне мешает его рука, аккуратно положил его правую ладонь себе на плечо:
- За плечо меня держите. Крепко, как сможете. Ярик, ты готов?
- Да.
- Давай насчёт три! Раз! Два!
- Мужик, прости!
- Три!
Практически синхронно изо всех сил дёргаем туловище пациента по направлению к каталке. Почувствовал как впилась мне в плечо рука мужика. Он заорал. Завели правое плечо на каталку, но потеряли инерцию. Ярик, толкающий с противоположной стороны, был практически бесполезен. Если мы сейчас потерпим фиаско – страдания мужика были напрасны и придётся начинать заново. Перехватил левой рукой за локоть пациента и, использовав массу собственного туловища, таки частично затащил мужика на каталку. Сквозь перчатку я почувствовал, как от моего прикосновения сдирается обгорелая кожа, будто сползающий женский чулок собираясь в омерзительную гармошку. Потекла кровь. Я с ужасом смотрел на то, что наделал.
- Так, ничего страшного, - врач поспешил меня успокоить, - я же сказал, всё равно это будут удалять. Давайте, укладывайте его полностью.
Основная часть работы была сделана и переместить его полностью на каталку не составило труда. Уложив пациента на бок, мы увидели, что практически вся спина больного была обожжена не меньше чем руки. Завернули его в стерильную пелёнку и покатили к выходу. Врач шёл впереди, показывая дорогу в операционную.
Выходя из палаты, я обернулся на кровать пациента. На некогда белой сетке, виднелись висящие куски обгорелой плоти. Мне стало дурно. Еле подавив рвотный рефлекс, начал сильнее толкать вперед каталку, спеша наконец покинуть душную палату.
Неделя только началась.
Второй день в ожоговом отделении прошёл примерно так же. Боль, кровь и пот. Каждое прикосновение к пациенту – мучительно для него. Стоны и крики от боли казалось звучали не умолкая. Капающая кровь из открытых ран от присохших сетчатых матрасов. И жарко. Очень жарко в каждой палате. У ожоговых больных в связи с нарушением целостности кожных покровов страдает терморегуляция и при обычных температурах они мёрзнут. Что неблагоприятно сказывается на их выздоровлении.
В среду, подходя к больнице, увидел сидящего на лавочке и курящего Ярика. Поздоровавшись, подсел к нему и начал разговор:
- Чего внутрь не идёшь? Переоделся бы и курил на здоровье.
- Да я показался Виктору Семёновичу и вышел покурить спокойно. Неохота туда… Атмосфера там… Гнетущая. За сколько денег ты бы согласился тут работать?
Вопрос напарника прозвучал неожиданно и в лоб. Немного подумав я ответил:
- Не знаю Яр, мне кажется, я бы не вывез это дерьмо. Но если бы вдруг смог, это должна быть очень солидная цифра.
- Я тут справки на потоке навел. Знаешь, какая зарплата у медбрата на ставку тут? Десять @%$ных тысяч рублей. Вот за вот это все – десять. Сука. Грёбаных. Тысяч. Рублей.
Я молча переваривал информацию и, не найдя никаких других слов, ответил:
- Это @$&дец.
- Не то слово, у меня в приёмнике столько же выходит. И работа не бей лежачего. На фоне этого дерьма.
- У меня в реанимации даже больше. Работы хватает, но, по сравнению с этой больницей, – земля обетованная.
Ярик наклонился и с пристрастием затушил окурок об землю.
- Aver174, кстати мы вдвоём остались.
- А те двое где?
- Заболели. По крайней мере, так Виктор Семёнович сказал.
- Понятно.
Их было сложно судить. Даже мне, учитывая мою реанимационную подготовку, работать тут психологически было тяжело. Иногда я ловил себя на мысли смалодушничать и закосить. Вариантов несколько: больничный или донорские дни, которые давали право прогуливать пары без отработки.
Останавливало чувство стыда перед моим напарником, который также как и я не был ко всему этому готов, однако никогда не жаловался и стойко делал эту работу. Повинуясь секундному порыву, спросил:
- Яр, скажи честно, были мысли так же закосить?
- Были, конечно. Еще в первый день.
- Так чего не свалил?
Напарник усмехнулся и ткнув меня в бок ответил:
- Ага, чтобы ты тут без меня сопли на кулак наматывал?
- Ой, иди в жопу, ты бы сам своё лицо видел!
- Нормальное у меня лицо, я вообще привыкший…
- Ага, привыкший, только лицо почему-то белее белого. Ладно, пошли работать.
На сердце у меня отлегло.
Отработали среду, а затем четверг и пятницу. Признаться, я с нетерпением ждал окончания этой проклятой недели. К завершению спонтанной «практики», мольбы пациентов уже не вызывали ступора. С каждым днём мы действовали всё более хладнокровно. Отдирая, перекладывая и увозя пациентов по просьбе врачей. Боль, кровь и пот всё больше превращались в рутину. Человек со временем привыкает ко всему.
В пятницу, привезя очередного пациента после перевязки в палату интенсивной терапии, встали вместе с каталкой в коридоре, чтобы перевести дух. Из палаты напротив доносился звук работающего радио. Энергичный и жизнерадостный диктор обещал отличную погоду на предстоящие майские праздники, что, в сложившийся обстановке, звучало издевательски.
- Петрович! Я шутку придумал!
Громкий бас одного из пациентов был отлично слышен в коридоре. Мы с Яриком превратились в слух, едва не пропустив тихий ответ второго:
- Трави.
- Знаешь, что наши врачи терпеть не могут?
- Что?
- Шашлыки.
P.S. Ожоговый центр протянул ещё несколько месяцев. Остаток медперсонала, не выдержав чудовищных условий труда, ушёл вслед за своими коллегами. Детей с ожогами начали возить к нам в реанимацию. Но это уже совсем другая история.
Автору и его команде на создание книги - https://money.yandex.ru/to/4100115103796599
Женщина 70 лет, поступает по скорой помощи
- Что Вас беспокоит?
- У меня запор!
- Когда последний раз стул был?
- Один раз вечером и один раз утром
- То есть дважды в день?
- Да!
- А сколько раз в день вы бы хотели в туалет ходить?
- Ну хотя бы раз 5!
Всем доброго дня. Раз пошла такая волна постов, размещу и я. Работа врачом-рентгенологом в больнице скорой медицинской помощи, Республика Беларусь.
Взять с собой побольше вкусняшек, запасное колесо и знак аварийной остановки. А что сделать еще — посмотрите в нашем чек-листе. Бонусом — маршруты для отдыха, которые можно проехать даже в плохую погоду.