Капитан Леон Герберт, человек с лицом, изрезанным морщинами ответственности больше, чем годами, проверял показания. До цели — три месяца искусственного сна. Его цельь отдохнуть от текущих дел. Рядом замирали капсулы, одна за другой, погружая в ледяной покой специалистов. Последней, как всегда, шла Маруся Ильина, микробиолог. Хрупкая, с живыми глазами, она казалась ребенком рядом с исполинским Гербертом. Ее мир был не звездами, а невидимыми царствами бактерий и спор, которые предстояло изучать на новых мирах.

— Спокойных снов, капитан, — улыбнулась она, занимая свою капсулу напротив его. —И вам, доктор. Увидимся у Инкатазо.

Герметичные крышки закрылись с мягким шипением. Жидкий азот побежал по трубкам, замедляя пульс, останавливая время. «Ковчег-88», управляемый ИИ, лег на финальный курс.

Катастрофа пришла тихо. Где-то в глубине системы жизнеобеспечения сектора «Альфа» лопнула микротрещина в магистрали хладагента. Не фатальная сама по себе. Но она капля за каплей подтопила соседний энергораспределительный узел. Произошло короткое замыкание. Молния тихого безумия пробежала по нейронным сетям корабля. Искусственный интеллект, пытаясь локализовать ущерб, совершил единственную логичную, с его точки зрения, и роковую ошибку: он перераспределил энергию, на мгновение обесточив криогенные установки в пяти из шести отсеков.

Мгновения хватило. Термошок. Ледяные кристаллы, рвущие клеточные мембраны. Мозг, не выдержавший перепада. Пять тысяч спящих и сорок восемь членов экипажа ушли в небытие, так и не проснувшись. Их капсулы стали саркофагами.

Отключился лишь отсек «Эпсилон». Тот, где спали Герберт и Маруся.

Система пробуждения сработала исправно, но не через три месяца. Через шесть суток. Капитан очнулся от кошмара, в котором он тонул в ледяной воде. Реальность оказалась хуже. Экран статуса экипажа пылал багровыми крестами. Тишина, давящая гулом систем, была громче любого взрыва. Он, с трудом двигая одеревеневшими конечностями, вывалился из капсулы и увидел Марусю. Она сидела на холодном полу, обхватив колени, и смотрела на ряд темных капсул. В ее глазах стоял ужас осознания.

— Все? — прошептала она. —Все, — хрипло ответил Герберт, уже проверивший данные. — Только мы.

«Ковчег-88» плыл дальше, гигантский катафалк, везущий двух живых в царство мертвых. Первые дни были адом. Герберт, солдат до мозга костей, пытался наладить связь с Землей, оценить ущерб. Ответа не было. До дома — семнадцать лет. Сигнал дойдет лишь через тридцать четыре. Они были бесконечно одиноки.

Маруся погрузилась в молчание. Потом она сделала то, что умела лучше всего: начала исследовать. Но не далекие планеты, а свой собственный, крошечный мир. Она взяла пробы воздуха, воды из системы, мазки с поверхностей. И обнаружила нечто.

— Леон, посмотри, — ее голос впервые за неделю прозвучал не безучастно, а с дрожью странного волнения.

На микроскопе был ее планшет. Герберт, не понимая, вгляделся. В капле корабельной воды, помимо ожидаемых инертных частиц, копошились, делились и образовывали тонкие, паутинистые колонии какие-то бактерии. Они не значились в базе данных корабельной экосистемы.

— Это… не земные штаммы, — сказала Маруся, и ее глаза встретились с его взглядом. — Их структура… иная. Они появились уже здесь, в полете.

— Контаминация? Откуда? — спросил Герберт, чувствуя, как леденящий холод одиночества сменяется другим, более острым страхом.

— Нет. Не контаминация. — Она перевела взгляд на темный иллюминатор, за которым клубилась цветная дымка туманности Инкатазо, все ближе. — Они попали на борт с межзвездной пылью. Через системы фильтрации. Микроскопические автостопщики. И они… эволюционировали. В условиях радиации, невесомости, наших систем. Все эти годы, пока мы спали.

Она замолчала, а потом добавила почти беззвучно: —И они не одни. В воздуховодах, в вентиляции… есть споры. Растительности. Чужой.

Герберт молча смотрел на экран, где рядом с картой мертвого корабля теперь пульсировала другая карта — термо- и биосканов. И она показывала слабые, но четкие очаги жизни. Не в капсулах. В стенах. В глубине рециркуляционных туннелей. В темных отсеках, куда уже годы не ступала нога человека.

«Ковчег-88» не был просто катафалком. Он стал инкубатором. Колыбелью для чего-то нового, что родилось в темноте за его бортом и проросло сквозь сталь, пока его законные обитатели спали вечным сном.

Туманность Инкатазо занимала уже полнеба. Первая из планет-целей, голубая и манящая, была всего в двух неделях пути. Но теперь у капитана Герберта и микробиолога Маруси была другая миссия. Им предстояло исследовать не новый мир, а свой собственный корабль, который уже перестал быть их домом и стал чужим, дышащим лесом из неизвестных форм жизни. Они были не просто последними выжившими. Они были первыми контактерами. И контакт этот уже состоялся — тихо, незаметно и необратимо.

Подпишитесь на Пикабу канал артиста Игоря Пиксайкина, чтобы прочитать новые фантастические истории.