Ничего не исчезает
Хочется подвести итоги четырехдневного цикла «трасса» этаким послесловием: маленькая девочка росла у нее было много приключений, хороших и не очень, но в целом все было хорошо. Но рано или поздно человек подходит к какому-то порогу. Ниже я буду больше говорить за себя, хотя, как правило, все так и есть. Мой порог наступил в 17 лет, на зассаном матрасе в теплотрассе. Когда ты открываешь глаза, вдыхаешь спертый до масла воздух, поворачиваешь голову, видишь бомжа Игнатыча, с которым тусила месяца три(никакого интима, банальное выживание) и в голову приходит: «боже мой, неужели так будет всегда»
Охватывает такой дикий ужас от одной мысли подобного существования до самой смерти. Что волей неволей начинаешь действовать.
Первым делом надо было позаботиться о документах. Поэтому поступиться принципами и сдаться-таки в детдом. Не самая хорошая идея, но иначе было никак. Пока кураторы, схватившись за голову в ужасе восстанавливали мои документы, я сидела за учебниками, которых было полно в библиотеке. Конечно, кроме учебы у меня было еще дофига всяких обязанностей, да и в карцер я попадала достаточно часто… проблемы с дисциплиной были есть и будут, но так или иначе в 18 лет я вышла на волю с чистой совестью, паспортом и аттестатом за 9й класс.
Лайфхак: если вдруг вы решили озаботиться средним образованием, вы имеете право прийти в любую школу и директор обязан собрать комиссию и проэкзаменовать вас по всем предметам. Единственный плюс быть гражданином российской федерации. Voila!
Так же из муниципальных плюшек мне было положено жилье. Вы не поверите, мне его дали. Это были четыре стены без крыши. Посреди бурьяна. В шести километрах от Выборга. Добраться туда можно было только пешком.
Плюнула, поступила в технарь(общежитие) и все пять лет учебы приватизировала и продавала эту гребанную жилплощадь.
Деньги все успешно проебались конечно жеж, потому что улица учит жить одним днем, и переучиваться потом очень сложно.
Как говорит моя подруга Настя: «бродяга — это образ жизни» Жизни и мышления. Навсегда.
Помимо потрясающей наивности остается много черт, очень мешающих повседневной жизни. Начиная с банальных правил гигиены, которым никто никогда не учил, и приходится воспитывать их в себе самостоятельно, подозрительности(кругом враги маньяки и шпионы).
На всю жизнь останется гигантская тоска по ласке: когда за одно доброе слово или действие готов идти на край света. Это очень губительно: люди злые, быстро просекают эту фишку и начинают использовать тебя, как проститутку со стажем. Приходится учиться выяснять, кто любит тебя продуктивно, а кто деструктивно. На это нужно много времени и не одна тонна горького опыта.
Постоянно, до сих пор приходится бороться с массой стереотипов, которые сформировались у народонаселения относительно беспризорников. Например, то что детки-отказники плохообучаемы. Да мы замечательно обучаемы, просто нам надо больше времени. То что у домашнего ребенка займет месяц, у нас три года. А если брать в общем, то у них обычно нет возможности: уровень образования в интернатах крайне посредственный даже сейчас, а образ жизни к самосовершенствованию, если нет достаточной воли, не мотивирует ну совсем.
Что дескать, даже вырастая, мы не перестаем воровать. Ребята, красть ювелирные изделия и утащить буханку хлеба — вещи разные. Конечно, на эту тему может развернуться полемика. Но поверьте на слово. Голод и холод — две вещи, которые отменяют законы человеческой морали, в принципе.
Стереотип, что человек, выросший без семьи, не сможет воспитать детей. По нынешним временам стереотип еще более опасный, чем когда мы росли с Анной-Терезой, потому что абсолютно левый человек может написать заявление и твоего ребенка заберут из садика служба опеки. Поводом может быть просто твое прошлое. И при этом никто не будет смотреть на твое настоящее.
Высказывания вроде: «вот, вам все и дотации, и образование, и лечение бесплатно. А как же нормальным людям?» Слышите музыку из фильма «рабыня Изаура»? А я всегда ее слышу на этот момент. Пардоньте, а мы-то чем не нормальные?
Опять же, как говорит моя подруга Настя: «Все люди одинаковые. Две ноги, две руки, одна голова» Соответственно, все что у вас есть, так же есть и у нас. Существуют, конечно, исключения, вроде дяди Коли, но ему это не мешало быть полноценным человеком и мужчиной с большой буквы. Никто не мешает вам выучить русский язык и математику, изучать ремесла, встречаться с интересными людьми, самому выбирать кто будет твоим другом, а кто врагом.
На всю жизнь останется любовь к игрушкам и желание обладать тем, чего у тебя не было в четыре-десять-двенадцать лет. Нужное подчеркнуть. На всю жизнь останется заикание, манера общаться в уменьшительно-ласкательной манере, повышенная тактильность. Очень люблю обнимать людей. И это совсем не значит, что я хочу залезть к ним в карман.
Трасса 5
Дядя Коля когда растирал меня трясущуюся от холода бальзамом звездочка, сказал одну фразу которая тавром отпечаталась в мозгу: "Все плохо не бывает. Надо уметь найти хорошее, даже в навоз можно посадить розу. Больше тебе скажу, розы без навоза не растут."
Дядя Коля знал о чем говорил, потому что был стойким оловянным солдатиком. Без одной ноги по пах.
Поскреблась ему в калитку, когда поняла, что кажется мне сейчас придет конец и стоило было увидеть дядю Колю, как сразу стало понятно, это Свой.
- Ментов зовем? - первое что спросил этот мужчина слегка за пятьдесят одной рукой затаскивая в дом.
Я замотала головой, из стороны в сторону, потому что опять не могла выдавить из себя ничего кроме повторяющейся буквы Н.
- Инвалида не обворуешь?
-Нет, что вы! - от возмущения, аж разговаривать заново научилась.
- Тогда быстро греться.
Запела газовая колонка и через какие-то полчаса мы уже пили горячий, сладкий чай заедая его засахаренным в корку малиновым вареньем. Капало с развешенной на просушку одежды.
Дядя Коля слушал про мои злоключения и смеялся, вытирая глаза замурзанным рукавом рубашки. Ему можно было рассказать как есть, без мифологии про родителей-наркоманов. Для него я изначально была человеком, который может распорядится собой и своей судьбой. Просто пока опыта недостаточно, вот и получается фигня какая-то.
Стоически отказывалась от «звездочки», но дядя Коля молча показал мне на комод, где на черно-белом снимке, еще двуногий дядя Коля в белом халате стоял на фоне палаток и зачехленной зенитки.
- С врачом не спорь?
Как и все врачи он был существом «подлым», потому что кроме звездочки мне обработали все раны и порезы, синяки и нагноения. В воздухе повис тяжелый запах бодяги, мумие и мази Вишневского.
- Это тебе повезло, что у меня жена в город, к детям уехала. Зинка бы и на порог не пустила. Пуганная она у меня. А так, три дня, гуляй Вася!
-Да, мне б в Старый Оскол. Я туда уже почти четыре месяца иду.
-Паломничество, что ли? Не рановато?
Уточним, что за зверь такой — Паломничество, задумалась. Ведь в какой-то степени, да. Правда непонятно еще что хочется найти в этом Осколе. Сколотую гору, или разбитое нечто, что надо сложить в одно целое слово Вечность.
- Кнопка, может и правда тебе туда так надо, раз столько времени и все получается. Бывает так, зовет место и ты к нему идешь. Иногда всю жизнь. Давай сейчас спать, а завтра отвезу тебя в Старый Оскол, тут недалеко. Четыре часа всего.
Утром дядя Коля категорически запретил мне мыть посуду и подметать в хате.
- Ты меня под монастырь подвести хочешь? Зинка вернется — такой хай устроит. Скажет тридцать лет посуду не мыл, а тут с чего-то вымыл, а ну?Какую блядищу водил? Я те сейчас вторую ногу выдерну, кобелю старому!
- А что? Первую то же за это выдернула?
Дядя Коля поперхнулся и пробубнил: Мала еще, ладно, я машину заводить.
Так что последние километры пути я как сват королю, кум министру, с комфортом и ветерком, оглохшая от рева двигателя «инвалидки», протряслась в ее гостеприимном нутре.
Дядя Коля довез прямо до знания Оскольской больницы.
- Я к товарищу загляну. А у тебя какие планы?
- Да я пойду, дядь Коль, спасибо за хлеб за соль.
Развернулись и разошлись в разные стороны. Я в сторону парка, а дядя Коля в больницу.
Я была в том самом Старом Осколе. Не верилось и хотелось щипать себя за руку. Думаете город как город, таких миллионы по всей России, но для меня он всегда был и будет особенным. Это моя первая покоренная вершина. Какое то законченное дело.
Первым делом пристала к продавщице газет.
- Здравствуйте, а вы не подскажите почему город так называется?
- Не местная что ли? Река так называется, вот и город назвали, иди отсюда, не мешай.
Вторым делом я пристала к мужчине который откручивал колесо у своей девятки.
-Дяденька, добрый день, а почему город так называется?
- Дееевочкааа, ну тыыы и момееент выбраалаа...
- А я не тороплюсь, я тут, посижу, вы работайте-работайте. Перекур будет и ответите.
Мужик понял что я просто так не отстану, оперся на машину и выдал свою версию:
- Два города было. Один татары с лица земли стерли, а наш край откололся, вот по этому и Оскол.
- А почему Старый?
- Потому что есть еще и Новый, что б не путать.
-Спасибо большое, крутите дальше.
- Разрешила королева, благодарствуйте. - прошипел дядька и вернулся к колесу.
Версия продавца у которого я купила теплый, пахнущий покоем и домом хлеб(Дядя Коля всунул трешку)была, что раньше Сосны,реки в которой я чуть не утопла, не было. Что-то пошло не так, земля треснула, и так появилось название Оскол. А в трещину потом водичка натекла и рекой стала.
Но самая интересная версия была у бабушки Валентины, к которой я напросилась на ночевку, взамен вымытых окон. Она сказала, что Ос, это сокращенное Русь. Граница Руси — Старый Оскол. Все стало просто и понятно.
И пусто. Аж настроение испортилось.
А когда портится настроение, надо что-нибудь вымыть. Перемыв моей радушной хозяйке все окна в квартирке и рассказав, как я отстала от экскурсии, все нормально завтра на электричку сяду и доберусь, «позвонив» по телефону мифическим родителям, в голове созрел новый план.
Интересно, а где тот самый Симферополь откуда была родом мамка Вера?
Засим цикл "Трасса" закончен. Он первый, но не последний, описывать все, ни времени не терпения не хватит. Завтра напишу про улицу внутри и предрассудки на тему беспризорников.
http://pikabu.ru/story/trassa_4768977 - часть 1.
http://pikabu.ru/story/trassa_4771768 - часть 2.
http://pikabu.ru/story/trassa_3_4781484 - часть 3.
http://pikabu.ru/story/trassa_4_4784468 - часть 4.
Трасса 4
http://pikabu.ru/story/trassa_4768977 - часть 1.
http://pikabu.ru/story/trassa_4771768 - часть 2.
http://pikabu.ru/story/trassa_3_4781484 - часть 3.
Елец
Странная вещь - реки. И еще более странная вещь - расстояния. На карте все близенько, думаешь, ну день-два прогулки и все, придешь в назначенную точку. Ан нет, оказывается в жизненном масштабе все не так просто. Река вместо тоненькой ниточки становится вполне себе препятствием, которое иногда надо форсировать, потому что проще переплыть ее тут, чем тащиться сорок километров до моста. Это нормальные герои всегда идут в обход, ненормальные же, начитавшиеся Робинзона Крузо (самый опасный вид героев) берут бревно, седлают его, узнают много нового, например то, что бревно крутится под тобой, и что вода ни черта не теплая. Да и в принципе, неплохо бы учится плавать перед тем как лезть в марте в воду. Но все эти умные мысли приходят в голову уже на средине реки, когда одежда тянет ко дну, обувь становится свинцовыми кандалами и белый свет съеживается до размеров овчинки.
После ночевки в Веневом монастыре, до которого меня как по нотам докидали попутки, я знатно заплутала. Потому что понесло болезную в лес. Природы захотелось после городского шума и смога. А природа весной, это такая вещь, к которой жизнь меня не готовила. В сам монастырь, я уже и не совалась, нашла сараюшку незакрытую и замечательно там выспалась, защищенная от ветра на «мягком» березовом матрасе, поленнице, то бишь. Не на земле и то хлеб.
Лес весной, это одна бесконечная лужа переходящая в болото и обратно, выныривающая в лужу. Ничего сухого нет, все льется и капает, собрать дрова на костер невозможно, прилечь где-нибудь, значит занырнуть в поток воды. Поэтому отходить куда-то далеко от трассы крайне не рекомендуется. После этого случая я всегда стараюсь ходить по лесам так, чтобы слышать машины. Попетляв, было принято единственное, на мой взгляд, разумное решение: поспать где-нибудь до ночи, а ночью пробираться по звездам. Днем сориентироваться было совершено не реально, ходишь кругами как коза на привязи. Еда у меня была, нож, соль, спички и байковое одеяло «попытка согреться», так что подумав, впадать в панику или не впадать, решила пока не впадать. Вскарабкалась на камушек, подстелила одеяльце сложенное до состояния носового платка и так, скрючившись, провела день.
Ночь внесла в мой «замечательный» план свои коррективы. Например, ночью темно, а я не позаботилась вообще ни о каком освещении. Идти по звездам, это конечно очень здорово, но я до сих пор знаю только одну звезду — Полярную. Это была, пожалуй, самая незабываемая ночь в моей жизни. Идешь наощупь, через кружевной, только просыпающийся после зимы подлесок. Ноги уже окоченели, боты промокли насквозь. Где-то впереди холодным фонарем болтается Полярная и конца этому нет ни края. Упадешь, сгинешь. Даже Баба-яга на косточках не поваляется.
И что самое удивительное, что после такого марш-броска, хоть бы кашлянула, хоть бы насморк. Адреналин колотил, это да. За двое суток спала часа четыре, и около Волчьей дубравы жизнь послала мне туристов.
Вот тут была проблема так проблема, потому что туристы оказались студентами и социально ответственными людьми. Когда на их лагерь из чащобы выбрело нечто маленькое, мокрое, уставшее и злое, сожрало котел гречневой каши и уснуло сидя, было принято решение вести меня в населенный пункт и там сдать властям. Населенный пункт - это было очень хорошо, а вот остальное в мою программу передач не вписывалось.
Но надо было посмотреть в глаза реальности, я страшно устала, ноги отваливались и поспать часов шестнадцать в теплом автобусе да еще и не за свой счет, звучало заманчиво. К тому же, как ни крути, а мне было по пути. Воронеж не Старый Оскол, но близенько. Студенты были Воронежские, и останавливаться, чтобы оформлять меня в ментуре, им не грело. Еще два дня они спортивно ориентировались, а я ела, спала, мыла посуду и возилась с растопкой, потом приехал автобус, и началось для меня неприятное. Если бы они просто меня привезли в ментовку - это пол беды. Но у одной девушки мать работала в детском доме, поэтому, успокаивали меня: примут быстро и не надо будет в обезьяннике мариноваться. Меня это ни капли не успокаивало, километры мелькали, цель поездки ускользала из под носа. И за Ельцом, я прихватив свою сумку «спорт», как ошпаренная кипятком, снова ломанулась в кусты.Социально ответственные люди, это сплошной геморрой для свободного человека. Ну сбежала и сбежала... нет же! Эти побежали вдогонку. Знаете, как страшно быть в роли зайца? Чуть оторвавшись, пришлось применить рецепт Вани Солнцева, которым он обманул прославленного разведчика. Просто вскарабкалась на дерево, не выпуская из зубов сумку. Побегали, эти спортивные ориентировщики, покрыли меня матом с ног до головы, самую идейную девушку с матерью работавшей в дет.доме, самих себя за благие намеренья, и голоса постепенно стихли. Вечерело.
Довольная собой как сто слонов, нашла сухой пригорок, надергала травы, развела костерочек и прислушалась. Снова - здорово! Опять ушла далеко от трассы!
Утро вечера мудренее, в конце концов я точно знаю, что где-то недалеко есть река и Елец.
Надо всегда надеяться на лучшее, проснулась я от звуков шоссе. Перекусила и потопала на шум. Полями вышла к реке, а на другой стороне реки шумела трасса. Стояли домики, пестрели заплатки участков, но все это было — там. А я была тут.
И на колу мочало, начинай сначала. Вроде и речка не глубокая и не шибко широкая, по сравнению с той же Москва-рекой… но бревно, вода и март это очень опасное сочетание.
Мокрая, как гусь, я вошла в Елец.
Трасса 3.
http://pikabu.ru/story/trassa_4768977 - часть 1.
http://pikabu.ru/story/trassa_4771768 - часть 2.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.Долго ли коротко ли, так и сяк, на веточке да с лещиной, с бузиной и крапивой. Если вы думаете что сейчас я три страницы буду рассказывать как через снега и буераки, опираясь на посошок шла к Первопрестольной, то придется разочаровать.
Обувка для той погоды была так себе, поэтому что бы не усложнять себе жизнь, достаточно было добраться только до ближайшей автобусной остановки). Тогда еще ходили такие пригородные покатые белые и желтые автобусы с круглыми фарами. Под лобовое стекло такого басика обязательно подложены пятнадцати и двадцати копеечные монеты, а самым шиком была болтающаяся бахрома и прозрачная или наборная ручка для переключения скоростей. Водитель автобуса в моем тогдашнем понимании был богат как магараджа. Нет, ну это каким надо было быть состоятельным человеком, что просто так подсовывать деньги под резинку уплотнителя?
Правила поведения в истошно воняющем бензином нутре были просты:заберись на заднюю площадку, забейся в уголок и не шикни.
Будь у меня утопленная в болоте карта, сориентировалась по названиям населенных пунктов, но карты не было и около суток просто прокаталась кругами, пока водитель который меня приметил напрямую не спросил куда черти несут. Узнав куда, не поленился написать номера автобусов и пересадки. Ему то же была рассказана история про родителей-наркоманов и бабушку, только дислокация бабушки переместилась. К тому времени стеснительность прошла, я борзела не по часам, а по минутам, страх что придут-заберут в детдом, а то и еще хуже вернут по месту прописки, окончательно пропал. По моим расчетам гуляла уже больше месяца.
Дядя Степа за месяц не только пропавшего ребенка бы нашел, но и полтора десятков вражин империалистов, врагов коммунистического строя. А коли не нашел, значит и не заявлял никто (как оказалось много лет спустя, и правда не заявлял).
Москва встретила утробой теплого метро, куда удалось проскользнуть минуя хваталки турникета. Выспавшись в тепле и сухости надо было решать текущие проблемы. А именно: где жить и что кушать?
Надо было найти нужных людей, а нужные люди как вы знаете, всегда сидели на выходе из вестибюлей или в подземных пешеходных переходах.
Сами понимаете, это был первый выход в мир, никто мне ничего не рассказывал, все приходилось получать опытным путем. Но просто так к ним было не подойти, потому что вопрос:Эй!Ты что тут расселась?! - прямо-таки пах волосатым кулаком. К тому же мне всегда глубоко не нравились побирушки, уж что — что, а деньги валялись буквально под ногами. Москва, как и многие города в те годы просто утопала в мусоре. Несколько дней пришлось выяснять где нынче принимают макулатуру и бутылки, и план начал воплощаться в жизнь.
Первым пунктом было отъесться маленечко, а вторым купить бутылку водки и сигарет. Это была альтернативная валюта.
С первого раза план провалился, потому что помахав бутылкой перед носом и затребовав нужную информацию, просто получила по шеям. Отняли и бутылку и сигареты.
Но я не была бы сама собой, если бы не попробовала еще раз.
На третий заход, план таки сработал. Надо было ехать на площадь трех вокзалов и найти там некого Толю-которого-все-знают.
Надо отметить Толю и правда все знали поэтому вышла я на него достаточно легко.
Это был ветеран улиц четырнадцати лет отроду. Толей его звали потому что нашли в куске толя, ну так и повелось. Толь и Толь.
-Это самое. Того?
Началось мое собеседование в «семью». Проводилось оно в зале ожидания, глубоко за полночь. Рядом с Толей сидела завернутая в гигантский пуховик чистенькая девочка в которой никто бы не признал бездомную. Это была Мамка Вера, идеологический и физический партнер Толи.
-Что?- не поняла я вопроса, но Мамка перевела:
- Клей нюхаешь? Водку пьешь?
- Нет.
- Смотри того, не того.
- И не смей, выгоним. Курить, это можно. Остальное ни-ни!
-Да, вот этого. Сколько того?
-Лет, говорит, сколько?
- Десять.
Толя и Вера переглянулись. Ну да, выглядела я максимум на шесть, теряясь в своих валенках до промежности.
-Ну, этого, бывай.
- Спи тут, до трех ночи никто не гоняет, посмотрим на тебя, не пропадай.
Неделю пришлось проходить на испытательном сроке. Правда на второй же день Мамка притащила целый пакет одежды и обувь.
- Гуманитарка, раздавали я и набрала. Пошли в туалет, переоденешься, в таком виде нельзя на улицу показываться.
Сколько лет было Вере затрудняюсь сказать, но вряд ли она была сильно старше Толи. Но при этом хватка у этой девочки была фантастическая. Она всегда знала, где раздают бесплатные обеды, вещи и как пролезть в нужные нам заведения без масла.
Жила «семья» на том же Ленинградском вокзале, в подвалах. Причем точек ночевок было несколько. Не то что бы устраивали облавы, но гоняли по расписанию.
- Ты туда не того, нет.- Учил Толя в своей непередаваемой лаконичности.
- Это Горка. Там побираются и люди плохие. Поймают, изгадят, а то и убьют. Попрошайки, пьянчуги. Уроды одним словом.
Первый скандал с Мамкой у меня произошел из-за волос. Я категорически не хотела стричься, а Мамка пеклась за гигиену своих подопечных. Толя посмотрел как мы катаемся на полу сцепившись как кошки, раскинул в разные углы и ушел. Вечером меня все дружно мазали керосином, который нарыл папка Толя.
Кроме «родителей» был еще Старшой Ванятка, девочки Лиза и Банка и совсем карапуз пяти лет Дымка. У Веры и Дымки был свой проверенный источник дохода, они трижды в неделю ходили к лежачей бабушке с которой были в доле. Бабушка хоть и была лежачей, но оказалась предприимчивой и на волне всеобщей гласности неразберихи приглашала к себе репортеров, телевизионщиков из разных стран которые снимали сюжеты про то как в России плохо живется. Ванятка, Лиза и Банка были в подряде папки Толи по металлам.
Сначала меня взяла к себе Вера которая придумала мне амплуа потерянной сестры Дымки не по годам развитой шестилетки, но чуть не запорола все дело, потому что оказавшись в какой-никакой квартире с ванной и накупавшись от души сияла как новый пятак и этот вид никак не вязался с политикой интервью. Звезды экрана из меня не вышло, поэтому я оставалась вместе с остальными аккумуляторами, радиаторами и прочим кабелем.
С тех самых пор и по сей день, Москва для меня город восьмиста моголов. Город бесконечно добрых и бесконечно злых людей, где можно все и невозможно ничего.
Само время казалось, диктовало линию поведения, хватай и беги. Каждый старался урвать, растащить и перепродать что бы обогатиться.
После керосиновой терапии, у меня на голове творился какой-то войлочный кошмар, кожа слезала лохмотьями, но насекомые исчезли и можно было ходить в бани. Толя презентовал мне синий баул с надписью «Спорт» и долгое время этот друг и товарищ таскался за мной на своих лямках собирая пыль и дожди.
Ребята не то что бы дружили, но взаимовыручка была железной. Все дымили как паровозы и надо было держать ухо в остро потому что свои же могли так прикольнуться, что в глазах потемнеет.
Мамка стала приносить мне книги и в свободное от обжига кабеля время, мы сидели с ней и Вера заставляла читать вслух. Там же после одной, очень неожиданной и страшной облавы на территории завода я начала заикаться как отбойный молоток. Ребята покатывались со смеху, и только Мамка сердилась. Через пару месяцев попустило, хотя до сих пор когда очень сильно волнуюсь то не могу выдавить ни слова.
Однажды у нас пропал Дымок. Проснулись в куче на картонках, а его нет. Толя и Вера долго искали выспрашивали про него. Дымка увели те, кто стоял на Горке. Мальчика опаивали и давали на руки нищенке, очень скоро его не стало, а мы перебрались всей оравой в квартиру к лежачей бабушке. Горя как такового никто не показывал. Просто стали осторожнее.
- Ссать только подняв стульчак, ваша полка в холодильнике-нижняя. Спать на кухне, махорить на площадке. Не будете платить - выгоню!Обожрете - прибъю!
- Мамка Вера, а ты откуда?
- Из Симферополя.
-А Толя?
-Кто же его знает. Вот ты знаешь откуда?
-Не очень. А Банка с Лизой?
- Они от отчима сбежали. Он что такое с ними делал, что Лиза теперь смеется, что не спроси, а Банка глаза пучит и ревет, то же не знаю.
-А почему Банка?
-Что ты пристала, почему, почему? - сатанела Вера, которую бабка превратила в Золушку на дому. То постирай, то прибери, то принеси.
Вроде и не плохо с ними было, ходили гулять, Толя показывал мне Воробьевы горы и этот огромный, совершенно фантастический трех уровневый мост. В кино пробирались отращивая воот такие уши. Москва же город движения, пролетающих мимо огней и событий. Но я снова начала чувствовать, что вязну. Страшно раздражало Верино опекунство. Хотя откровенно говоря она хотела нам только самого лучшего, заставляла чистить зубы и читать, складывала вместе с нами спички. Сколько будет шесть спичек плюс семь? Следила что бы ходили в чистом и зашивала, обстирывала. Как только потеплело, я собрала свою сумку и ушла. Хотела оставить какую-нибудь записку, что б не искали, но так боялась, что Толь проснется и поймает, что впопыхах не вспомнила. Меня ждал Старый Оскол.
Трасса.
Хотите верьте, хотите нет, но в тридесятом царстве, в тридевятом государстве. Не на небе, на земле, встряла я на полтора месяца в гиблом месте под названием Валдай.
В то время не было там чуть больше чем ничего. Монастырь в руинах и тубдиспансер в не меньших руинах. В девяностых Иверские хоромы только начинали реставрировать и места где укрыться от снега и дождя, а главное, от ветра, было навалом. Нет той щели и разбитого окна куда не влезет бездомный.
Мир сузился до трех важных вещей: Что по есть? Где поспать и не замерзнуть? Где добыть копеечку?
Очередное правило улицы, газеты, коробки и пенопласт - твои лучшие друзья. Если газеты еще можно достать, но второе и третье было на вес золота. Именно на Валдае я впервые попала в компанию матерых бомжей.
Это был ад и Израиль. Они пили все что текло и почти не ели. Разбив окно одного из закрытых корпусов туб.диспансера эти люди гадили там же где жили. Зачем разводить огонь в голландке, если можно делать это прямо на полу? Зачем выходить справлять малую нужду на мороз, если это можно сделать в углу?
Интерес вызывала только огненная вода и карты. Разговаривать с ними было не сколько страшно, сколько невозможно. Между собой они общались мычанием, тычками и порыкиванием. Я ходила хвостиком за самым адекватным и пыталась выяснить как же его зовут. Но, кажется он просто этого не помнил. Опустившиеся люди похожи на зверей.
Там же, опытным путем выяснила, что если не есть три дня, то ничего особо страшного не произойдет. В теле образовывается легкость и отпадают все возможные комплексы и стеснительность.
Для начала попробовала поклянчить еду при монастыре. Отработать ее в конце концов. Да простят меня все верующие, но получила отворот — поворот и пошла к работающему домику диспансера. Там люди оказались более человеколюбивыми, и проблема питания на время оказалось решенной.
Валдай, это леденцовая, хрустальная красота и звенящая тишина. Огромные сосны, озера и пронизывающий до костей холод. Удивительно, как такое место осталось нетронутым , находясь не так далеко от Златоглавой.
Делать было особо не чего. Взрослые, хоть и не гнали от тепла, но участия никакого не принимали. Каждый сам за себя. Иногда, когда они напивались, то устраивали драки.
Однажды они пропали на несколько дней, а вернулись с копытным. То ли оленем, то ли косулей. Рядом с Иверским монастырем был и есть Валдайский заповедник. Животное явно сбило машиной, головы не было, передних ног то же.
Мясо жарили и жрали полусырым, мне то ж досталось с барского стола. День пережит и слава Богу, как говорится.
Пригревала оттепель, я научилась мыться в снегу и прокаливать одежду. До конца зимы так жить было невозможно и покалякав с работникам кухни о жизни и топографических отметках, приняла решение пользоваться оттепелью и прокрасться в Москву. Большой город — большие возможности. Поэтому, подвязав спадающие валенки и натянув на голову свитер, снова пришлось выйти на трассу.
Засим до вторника и всем хороших выходных.
Трасса.
Вы даже представить себе не можете, сколько беспризорников скитается по лесам и весям. От четырех, до бесконечности лет. Не фальшивые попрошайки, эти люди выходят на улицы только в «собачьи часы» с трех до пяти утра, что бы быстро сделать свои дела и снова спрятаться в укрытие известное только избранным.
Не считайте улицу злом. Для некоторых она стала настоящим домом, школой и институтом. Эти единицы не спились и не сторчались, не растеряли человеческое и выросли подобно деревцам в тундре. Кривые, искореженные, но способные вынести любые ветра и испытания.
Это присказка.
Я оказалась на улице в 1991 году, в возрасте полных десяти лет. Забегая вперед сразу хочу сказать, что пишу это не для того что читатель проникся и пожалел. Если бы можно было выбирать жизнь заново, я бы точно так же собрала скарб в пакет, одела кеды и ушла.
Так в мою жизнь пришла Трасса. Нет, не проституция, к этому у меня никогда не было способностей. Я говорю про то время, когда слова автостоп не было, а было слово — попутка. Поймать попутку. А до этого у меня случился инсайт на берегу Финского залива, когда пришло понимание: ты с этим Миром один на один. Такая интересная игра в выживание. Надо было просто претерпеть свою личиночную стадию и дожить до взрослого возраста, потому что нет бесправнее человека под луной чем ребенок.
Была ли у меня дромомания? Определенно была. А еще была толстая потрепанная книжка, точное название не помню. Что то вроде «Жемчужины архитектуры РСФСР». Она то и вела меня извилистыми тропками, через опасности и красоты наших дорог и рельс.
Я не патриот. Просто так получилось что живу здесь и сейчас, говорю на русском языке. Но что у России действительно не отнять, так это красоты. Она завораживает, манит и хочется идти еще дальше, впитать все до последнего березового листка и оглушительного вопля козодоя.
Итак, первой точкой моего путешествия был Старый Оскол. Именно он открыл для меня Трассу. Конечно до Нурмы мухлевала как могла, пересаживаясь с электрички на электричку. Первые дни страшно боялась что ко мне будут подходить люди, спрашивать, отводить к милиционерам. Но как показывает практика люди такие равнодушные создания, что и придумать лучше нельзя. Они не подошли к одинокому ребенку, даже когда его мутузил пьяный в хламину мужик, черт его знает что во мне не понравилось. Эти же люди спокойно ходили мимо меня к электричкам, пока за три дня я не отлежалась, отмылась в туалете и побрела дальше. Этот же мужик отобрал у меня пакет с едой. Пришлось выкручиваться. Первый урок улицы — будь жилеткой Вассермана. Все что можно носить в карманах — пихай в карманы.
Озеро Пендиковское встретило меня дождями, грибами и полной неспособностью развести огонь. Там же на этом озере я в порыве, срезала осколком бутылки себе волосы. В первый и единственный раз. Потом стала умнее. Волосы это — тепло. А в последующие восемь лет только и делала, что мерзла.
Ситуация идиотская, прям скажем. У меня была большая консервная банка, была рыба, грибы, но не было огня. Пришлось «прогуляться» через болота к Рябово, там же в этих болотах я утопила карту))). В Рябово удалось разжиться спичками и даже продать часть пескариков. Жизнь стала налаживаться, хотя отправляться в путешествие осенью, все таки была не самая лучшая идея. Сидя вечерами у костра и разглядывая черные, в ссадинах, руки я загибала пальцы и считала сколько раз мне удалось обмануть смерть. А она на Трассе повсюду. Огромное количество раздетых искалеченных мужчин, женщин, детей. По началу плакала, прикапывала, а потом привыкла. Мне даже как то уютнее было, тут уже кого то убили, значит меня пронесло.
Вдоль дорог надо красться зверьком, не попадая в лучи фар. Тщательно выбирая какую машину останавливать и к какому водителю садится. Физиономика ни разу не подводила. Второе правило улицы, не садись в легковые автомобили. Частники в большинстве своем, очень нервные и твоя грязная обувь, общая немытость, вызовет негодование. А вот дальнобойщики дальнего рейса не будут задавать глупых вопросов. Они слишком заняты что бы заниматься судьбой оборвыша, а еще им всегда очень скучно. И накормят, и напоят и спать уложат, если у тебя хорошо подвешен язык. С этим была проблема.
- Ну что ты, немая что ли? Тоска ей-богу! Ты сказки то знаешь? Ну расскажи хоть сказку!
И я запинаясь, начинала рассказывать. Про Бову Королевича (о котором я знала только то что это какой-то витязь, поэтому сюжет был вольным), про волшебный барабан и заговоренный пистолет. То что изначально было ахинеей, через несколько пересадок превращалось вполне себе годный слог.
- А анекдоты знаешь?
- Чего знаю?
Анекдоты оказались волшебной вещью! Заучивала их как отче наш, хотя половину не понимала. Наверно от этого слушателю было еще смешнее.
Попадались и сальные водители, но я тогда уже знала про спид и честно глядя в глаза рассказывала историю, как родители наркоманы заразили и вот добираюсь к бабушке в Литву. И душераздирающе кашляла. Меня моментально высаживали)))).
Болото Гажьи сопки оказалось гостеприимней озера. Наелась от пуза ягод, выспалась в заброшенном жигуленке и поняла что надо утепляться. По утрам уже все индевело. Тонкая ледяная корочка, подбиралась по одежде к подбородку и я долго не могла проснуться что бы попрыгать и развести огонь.
В Котовицах я сперла из сарая ватник и валенки. Ватник был мне в пол, а в валенках можно было только спать. Но потом приспособилась обмотав ступни для размера тряпками. К тому времени окончательно превратилась в беспризорника. Худая, грязная, костлявая, с кровоточащими, шелушащимися губами и гнойными глазами. Грязь больше пяти сантиметров сама отпадает, что уж там. Не лето что б мыться. Именно Грязь разделят людей на ТОТ мир и ЭТОТ.
-Фуу! Не буду у тебя бутылки принимать, от тебя воняет!
- Дерьмом что ли воняет?
- Нет, чем то ...гадким! Вот твои копейки, вали по добру поздорову!
- Дяденька, возьмите денежку, купите мне хлеба, пожалуйста, в магазин не пускают.
И ведь находились скоты которые брали мои копейки и уходили не отдав хлеб. Плакать и цепляться за полу было себе дороже. Били жестко, норовили по лицу. Последствия всего этого, половина зубов на штифтах. Их просто выбили в то время. Не буду отвечать на вопросы почему не детдом. Потому что. Потому что детдом сейчас, и детдом тогда это две очень разные вещи. Голодно было и там и там. Только на улице я могла собрать бутылки, надрать крапивы для козы, нарубить дров, прополоть огород и этом себя прокормить, то в детдоме пухли и умирали.
На реке Работка я встретила его. Седого, местами плешивого, худого как борзая. У него был зеленый рюкзак колобок и рыбацкий прорезиненый плащ.
- Хлеб да соль. - Проскрипел незнакомец.
- Садитесь, пожалуйста, - похлопала я по коряге и подкинула в костер веток.
Он сел, вздохнул и таким же неживым голосом поправил:
- Надо отвечать: Ешь, да свой.
- Мне не жалко. Делиться, это правильно. - в то время читала Катаева. Что с несмышленыша взять?
Он опять вздохнул и развязал колобок. Это был пир! Моя рыбка, тушенка, хлеб, лук и соль!!!! Я ее ела горстями. А потом пила прямо из реки, не могла остановится.
Наелась и уснула на лапнике прижавшись к неизвестному старику.
Когда проснулась его уже не было. Он забрал несколько моих рыбешек, а оставил взамен свитер, варежки, ту самую пачку соли и кремень с кресалом (с первого раза его не освоила. И со второго. И с третьего. И с сотого.)
Кто думает, что я рыбачила, тот сильно ошибается. Рыбаки это кто? Правильно, пьяные люди. Что делают эти пьяные люди? Закидывают на ночь удочки и идут квасить. Не клюет думаете? Еще как клюет!
А есть хотелось постоянно. Трое суток выслеживала зайца. Еще несколько дней, путем проб и ошибок ставила на него силки. Злилась страшно. Нет, ну жили же неандертальцы. Не шибко сообразительными были и охотились. Чем я, дитя двадцатого века хуже?
Косого погубила яма.
Знаете как плачет раненый заяц? Лучше бы вам не знать. Чувствовала себя монстром, но сытым монстром. Это оказалось важнее любви к братьям нашим меньшим.
Так, потихонечку. С попутки на попутку, из кабины в кузов и обратно, добралась до Валдая. И встряла. Потому что зима это вам не хухры-мухры и не баран чихнул.
Продолжение следует.
Дураки.Танча.
День стоял из тех, что более всего любят описывать стихами пенсионеры, в литературных колонках газет , типо, «Урюпинская Правда» или «Вестник Камызяка». Тот самый яркий морозный день, когда «всё окутано снежным искрящимся покрывалом», когда «морозный воздух весёл и колюч», а небо «высокое, прозрачное и синее». В общем, стоял тот редкий снежный зимний день, когда всё, в том числе и дом дураков, смотрелся как то весело и аккуратно.
Я зашёл к ним после обеда.
Дураки были в приподнятом духе. Урюк расплывшись в улыбке, проскрипел -Оо, кореш, бл*, пришёл!
- В карты бушь играть- подскочил Вася, протягивая мне свою большую и жёлтую лапу.
Я согласился и сел на скрипучую кровать Урюка, пока тот отлучился в коридор подпирать за мной, ломом дверь.
День сегодня был действительно особенный, братья , забористо пахли хозяйственным мылом, на них были чистые клетчатые рубашки, на Урюке она весела длинным балахоном, на Васе, застёгнутая на все пуговицы рубашка, была похожа на верхнею часть обтягивающего водолазного костюма. Бритое и постриженное лицо Васи сияло, как новенькая ельцинская железная сторублёвка. На месте привычной щетины и плешивой козлиной бородки Урюка, теперь была сыпь чёрных неровно срублённых волосяных пеньков и многочисленные порезы от бритвенного станка.
Братья этой ночью ходили к своему деду. Он был то ли ночным сторожем то ли кочегаром на городской котельной и иногда разрешал своим непутёвым внукам, искупаться и постираться в душевой при котельне. Котельная внутри отчаянно пахла хлоркой и соляркой, десятки спутавшихся между собой труб с большими и маленькими термометрами и барометрами, с задвижками, с латуневыми кранами, с переходниками, всё это гудело и дышало ржавым, влажным теплом. Бас работающих, где то в глубине котельной, замасленных чёрных двигателей, обволакивал неровное кафельное пространство большого и тускло освещённого помещения.
Вася мылся с редкой банной страстью, крехтя, под напором невыносимо горячей воды. Он совмещал стирку и собственное мытьё, жирно натирая майку (трусы, носки) мыльным кирпичом и использовал свои тряпки, в качестве походной мочалки. Урюк, же всегда купался неохотно, словно плешивый уличный кот, бил лапой по струе, вздыхал, охал и морщился. Вода душевой была для него, то очень горячая, то не приемлемо холодной. Он, собственно, и не мылся бы вовсе, но поход к деду, а это удавалось очень редко, сулил какой-никакой домашний ужин и возможность выклянчить немного денег.
В общем, дураки сегодня были вымыты и вполне довольны текущей своей жизнью.
Вторая причина хорошего расположения духа Урюка и Васи, не считая вышеописанной погоды, скрывалась в зашторенном углу Рыжего.( Его в этот раз не было, Урюк, сказал, что несколько дней его не будет, его дескать Педагог позвал на какое важное дело.)
На кровати Рыжего, сидели две щупленькие перемазанные засохшими соплями чумазые девчонки, лет по одиннадцати каждой. Прижавшись к друг другу они тонко и трагично гундосили -«Не плачь, ещё одна осталась ночь у нас с тобой», на слезливом булановском тексте запиналась то одна то другая, иногда они неожиданно смолкали, начиная шептаться и хихикать косясь то на меня то на Васю, то на Урюка.
Они выглядели настолько ещё детьми, что мне казалось подойди я и высыпи им на кровать ворох кукол, они без колебаний принялись бы их делить и нянчить.
Одной из них была Танча, имя второй я не запомнил.
****************************
анча жила с матерью, в одном из немногих «именных» общаг, которая полностью, состояла из контингента спившихся личностей. Я не знаю, по какому селекционному принципу, кто и сколько формировал такой подбор жильцов, но подобные общаги были в 90-х , почти в каждом районе нашего южного городка. Они были своего рода ориентирами и любой из местных, на вопрос-«где тут банк?» или «где магазин рыболовных принадлежностей?», мог почти наверняка сказать-«возле Анюткиной общаги» или «напротив Пентагона».Танчин дом модно именовался «Санта-Барбарой». Приблудившийся выпивоха попадая в дореволюционную двухэтажную «Санта-Барбару», мог неделю , ведомый алкогольным лешим, блукать среди здешних квартир. Тут на месте гнали самогон, принимали метал и краденные у посетителей вещи, тут же это всё гуртом и пропивалось. Дом гудел днём и ночью и его сюрреальные жильцы, словно российские тёски американских актёров одноименного сериала, вершили меж собой шумные и спонтанные разборки, заводили пьяную и скорую любовь, разыгрывали сцены ревности и прочая, прочая, прочая…
Танча, она же Таня Скоробогатько, была одной из немногих детей этого дома. В свои 14 лет, именно столько на самом деле, ей было лет, она уже видела поножовщину, насилие, воровство и прочие реалии существования в Санта-Бварбаре. Однажды, случайный гость их квартиры, улучив момент, когда мать прибывала в отключке, изнасиловал Танчу , кинув после на кровать испуганной девочки скомканные пьяной рукой сине-розовые стольники. Всё это: мужская пьяная любовь, чувство попранного детства ,боль в животе и первые личные деньги были для неё новым свершившимся опытом. И хоть в ту же ночь она без объяснений с матерью, сбежала из родительской квартиры, но появившись через неделю в Санта-Барбаре, она уже чётко знала, как и чем можно заработать себе не хитрые деньги.
Мать Танчи, быстро просекла, коммерческую выгоду от своей подрастающей дочери и перехватив инициативу в управлении телесным капиталом стала подкладывать её за денежные, продуктовые и вещевые подношения своим частым и разным собутыльникам.
В общем, Вася и Урюк, прибывали в предвкушении любовных утех, с грязными «лолитками». Для придания праздничной атмосферы Урюк выклянчил у меня недостающую ему сумму денег, накинув свою замаслённую куртку, заковылял за спиртным. Вася с диким ржанием то и дело скакал перед Танчей и её подружкой.
В дверь постучали, улыбка на лице Васи сменилась гримасой страха. Тихо подкравшись к щелке в забитом окне, выходящей на крыльцо, Вася затаил дыхание и осторожно посмотрел на посетителей.
-Бл*,кореш, это Азамат, на х*й!- прошипел в мою сторону, раздосадованный Вася- Чё делать?!
-Алексей, Андрей а-ну, открывайте- скомандовал участковый
Тишина повисла в доме дураков…Слышно было, как на улице соседка, в пол голоса, сообщила участковому, что в доме полно народу и девки там тоже есть.
-Азамат, иди на х*й!- вдруг, гавкнул Вася- никого, бл*, нет! Урюк твой ушёл!
-Алексей, ты охерел что ли?! А ну открывай, падла! - несколько опешив от Васиной наглости, сказал участковый.
Пока Вася прятал девчонок под кровать, я пошёл открывать дверь.
В дом , морща нос, вошёл раскрасневшись от мороза Азамат. Оглянувшись вокруг, смахнув табачную шелуху с обшарпанной табуретки участковый сел.
-Ты, Вася, если будешь выёб*ваться… я не посмотрю, что ты дурак, поедешь к нам в опорный пункт.- начал Азамат , пнув носком ботинка в колено Васи- выхватишь пизд*лей! Понял?!
Азамат расстегнул свою папку, ещё раз провёл взглядом по комнате, остановившись на кровати Рыжего.
-А интеллигент где?- то ли у Васи, то ли у меня спросил участковый
-Да вроде, у Педагога живёт сейчас - сказал я, пока Вася тёр колено.
-Так, ладно…короче, мне некогда сейчас, с тобой… потом поговорим - сказал он в мою сторону- а вы, барышни, вылезьте из под кровати!
(Заметить Танчу и подружку было не трудно, покрывало на кровати было коротким, а ножки кровати достаточно высокими)
-Так, Скоробогатько и Иванова собирайтесь, поедем сейчас ко мне…Танча, ты опять из дома убежала?! Сколько можно уже бегать?
…К приходу, запыханного Урюка ни Танчи, ни её подружки, ни участкового уже дома не было
********************
Я часто потом встречал Танчу и видимо даже был ей несколько симпатичен. Со временем её щуплость и детская угловатость сменилась на вполне примечательные девичьи формы. Высокая и большая, на фоне общего телосложения, грудь, миловидное с застывшей детскостью лицо, широкие карие глаза.
Вместе в внешним преображением менялись и её негласные сутенёры. И Урюк и Вася и многие другие подобные им, неоднократно вылавливали её на улице : затаскивали её в свои грязные дома, закрывали в банях, в подвалах, гаражах и пользовались ей по своему усмотрению. После скорых пьяных случек, натешившись молодым и пока ещё неизношенным Танчиным телом, били её чем попало, отбирали одежду и предлагали её в виде товара или в подарка следующим случайным пользователям.
Приятель Васи и конкурент по стукачеству для Урюка, Крыса, использовал Танчу для покупки себе выпивки. В одной из круглосуточных точек, торговали разбавленным спиртом. Торговлю в вечернее время и в выходные вела мощная по комплекции баба Лена, а в рабочее время, когда хозяйка намывала полы в местной больнице, спиртом банчил её сынок Валера, покрытый глубокими оспинами, с большими разнонаправленными лопоухими ушами, рыжий акселерат-подросток. Валера был нелюбим в школе, у него не было друзей, ни говоря уже об отношениях с девочками. Всё своё недовольство сложившимся положением вещей, Валера вымешал на скандалах с матерью и периодическим обманом алкашей-покупателей. Он разбавлял спирт водой поверх всякой положенной нормы, заправлял содержимое бутылок горстями разнообразных медицинских препаратов и тому подобное. Танчу, как то выпрашивающую у него чекушку, в долг, он отвёл в сарай, измяв до синяков грудь, опустил на колени и трахнул в рот. После этого данный способ расчёта между Танчей и Валерой доминировал. Собственно, этим и пользовался Крыса, посылая Скоробогатько за дневной похмельной дозой.
Танча, лишь однажды и сравнительно надолго пропала из моего поля зрения. Урюк, рассказывал, что её увёз на точку, фермер Эльнур, державший мясной и молочный стол на рынке.
Что выпало на её долю в степи?! Я не знаю, но года через два, в один из тех хмурых осенних дней, когда творческие пенсионеры пишут свои грустные стихи, с охами об » ушедшей молодости», я увидел совершенно иную Танчу- хромую, беззубую, с распухшим от побоев и алкоголя лицом. Если раньше она смотрелась несколько младше сверстников, то нынешняя Танча уже на десяток лет опережала свой собственный возраст.
*******************
Вася и Урюк уже с полгода лежали под полутрометровым земляным настом, в кладбищенском секторе для бомжей и отказников. Танчин дом, после череды пожаров был оставлен его нерадивыми жильцами. В одном из таких пожаров, случившегося то ли из-за брошенного окурка то ли из-за замыкания самодельного обогревателя сгорела и мать Танчи.
Таня Скоробогатько пережила ампутацию ноги из-за гангрены, а когда и вторая нога стала пухнуть и темнеть, она бесшумно , под утро, повесилась в доме своей бабушки, в кухне на печной чугунной заслонке.
Забирал её тело один мой знакомый работник похоронной конторы. На дворе стоял яркий морозный день, конца 90-х годов.
http://coresh-archi.livejournal.com/783.html
Автор: Руслан Кантемиров.