Ножки
от puto_trash
соусы:
от puto_trash
соусы:
На фото.1 Блинковский Дмитрий 2 Зырянов Григорий 3 Кузнецов Виктор
Сегодня я попробую рассказывать о человеке, с которым мне довелось встретиться по жизни, плечом к плечу, пройти Афган. Разные характеры, разные судьбы. Детство, юность, место рождения за тысячи километров друг от друга. Никогда не знаешь, с кем тебя сведет судьба и насколько ты сможешь доверять совершенно постороннему, ранее незнакомому человеку. Сам я родился и вырос в Беларуси. А в армии, кроме дедовщины было и такое явление, как землячество. В этом плане мне немножко повезло. Пишу немножко, потому, что везение это можно назвать условным. С первым своим земляком, Виктором Рылко, я познакомился еще в Марьиной Горке (есть такой городок в Беларуси). В Туркмении в Иолотани свезло встретить еще двоих земляков Александра Симака и Александра Куленевича. За время прохождения курса молодого бойца, между нами завязалась вполне крепкая мужская дружба. Надеялись, конечно же, что и в Афгане, мы будем всегда вместе. Нашим надеждам частично удалось сбыться. Попали мы служить в один полк. Правда Сашу Куленевича, сразу же забрали в другой батальон и больше в Афгане я никогда его не встречал и ничего о нем не слышал. С Рылко и Симаком мы попали в один батальон и даже в одну минометную батарею. У всех нас была воинская специальность наводчик минометов, поэтому мы попали в разные минометные расчеты. С июня месяца и по ноябрь 1983 года мы все-таки, можно сказать, были вместе. А в ноябре батальон перевели на охрану перевала Саланг. Так как мы были в разных расчетах, здесь наши пути-дорожки разошлись. Я в своих рассказах уже описывал ранее специфику и задачи нашего батальона. Поэтому ничего удивительного, что наши совместные встречи, были нечасты и кратковременны. Я в горах, мои земели внизу, я внизу, они в горах. Хотя, если глубже затронуть тему землячества, у нас в батарее такие взаимоотношения НЕ ИГРАЛИ ведущую роль. В батарее, даже среди старослужащих, со временем образовывалось что-то вроде кланов, группировок. Кто-то считал себя круче остальных, кто-то был более жестоким, кто-то старался держаться поближе к командованию, кто-то имел склонность к дедовщине. В общем, в группировки сбивались по интересам. На меня лично, землячество сыграло даже несколько негативное влияние. Нет, ничего плохого по поводу своих земляков-сослуживцев я не скажу. Ребята хорошие. Да и дружба между нами была всегда. Но, когда у нас в батарее появился третий земляк, а именно командир батареи капитан Казак, вот тогда я несколько и отдалился от своих земляков. Мне казалось, что любое доброжелательное отношение со стороны командира или приближение к нему, какое-либо снисхождение с его стороны по службе, могло скомпрометировать меня. На то время я так считал. Еще шестеркой сочтут или подхалимом. Характер у меня такой был. Хотя, если по уму, по-взрослому мышлению, как говорится, можно было, наверное, иметь какие-то привилегии от комбата-земляка. Человек он был нормальный, но я себя вел по отношению к нему не всегда подобающим образом. Нет, не скажу, что я специально старался чем-то ему насолить. Скорее это было проявление, какого-то высокомерия с моей стороны. Подчеркнутая демонстрация независимости что ли.
Зырянов Григорий Леонидович мой сослуживец, боевой товарищ, в чем-то схож со мной, в своих принципах и понятиях. У него САМ командир батальона из одного города с ним, из Тюмени. Гриша тоже считал, что негоже к начальству приближаться, землячеством козырять, не по-пацански это.
Рассказывает Григорий Зырянов.
Родился и вырос я в самом криминальном районе города Тюмень. Район назывался Сараи. Этот район имел дурную славу с самого своего образования. Еще в царские времена, здесь селились отъявленные жулики, бродяги, конокрады, пролетариат. Драки, разбой, грабежи, пьянство происходили ежедневно. Некоторые криминальные районы Тюмени, такие как Тычковка и Заречье уступали Сараям по своему враждебному настрою. В 70-ые годы Советского времени, на районе построили несколько пятиэтажек. А уже в восьмидесятых, началась капитальная застройка района, район застроили многоэтажками. Но слава опасного района продолжала сохраняться. Хотя в самих Сараях в 80-е годы было относительно спокойно. Пьянки и драки были, а вот грабежами и разбоями на районе старались не промышлять. Но, когда Сараевские выходили за пределы своего района, они могли устроить все, что угодно и драки, и грабежи, и разбои. Теперь этого района уже нет, а в былые времена туда даже милиция боялась ехать.
Закончил я в Тюмени восемь классов и уехал учиться в Челябинск, в училище связи. После окончания училища, по распределению, поработал на севере. 28 марта 1983 года был призван в ряды вооруженных сил СССР. Служить сначала довелось в учебном центре особой бригады связи КТУРКВО в Чимкентской области. Меня, как опытного связиста, посадили на коммутатор. Так что я был в курсе всех новостей. На занятия почти не ходил, да мне и не надо было. Радиостанции я и так хорошо знал. В наряды я тоже не ходил. Только сходил пару раз в наряд по кухне. Наряд нужный, питание не важнецкое было, почти одной капустой кормили. Так что в этом наряде была возможность подхарчиться чем-то более существенным, чем капуста тушеная, вареная, квашеная и т.д. Было еще пару праздников для живота. Однажды возили нас в город Чиназ на работу, на стройку. Во время обеда, в столовой, сосисками накормили. Блюдо из картофельного пюре, да еще и с сосисками, показалось нам фантастически вкусным, по сравнению со скудным армейским рационом. В следующий раз, когда снова надо было ехать на стройку, из желающих отбоя не было. Но я в этот день сидел на дежурстве на коммутаторе и поэтому не попал в ряды счастливчиков. Еще как-то в соседний поселок на работу ходили. Заливали бетоном тротуарные дорожки в поселковой больнице. Там нас тоже накормили от души. К тому же, после работы, время свободное осталось. И это свободное время, мы так же провели не в праздных развлечениях. В магазине машину разгрузили, нам газировки дали. Вкусно, опились сладкой водичкой вдоволь. Очень ярко запомнились эти удовольствия армейской службы курса молодого бойца.
20 июня 1983 года, на построении, нам объявили, что на следующий день отбываем в Афганистан. А утром 21-го, часть подняли по тревоге. Пять человек сбежали из части. Правда, кто на отправку шел, к поискам не привлекали. Так что мы полдня просидели в казармах. Потом нас накормили, дали по пачке сигарет «Прима», посадили на машины и увезли в Ташкент. В Ташкенте переночевали, а утром нас увезли в знаменитый аэродром «Ташкент-восточный» (Тузель). Посадили в самолет и через 51 минуту мы прибыли в Афган.
22 июня самолет пошел на посадку в Кабуле. Из иллюминаторов снижающегося борта, хорошо было видно, что вдоль взлетки стоит разная броня - танки, БТР, БМП, БМД. Сразу стало ясно, попали мы не в сказку. Борт благополучно приземлился. Вышли из самолета, вокруг ходят солдаты и офицеры, все с оружием. Стюардессы из самолета вынесли торты и отдали офицеру, который с приветливой улыбкой подошел к ним и поздоровался. Похоже, они были знакомы и встречались уже не раз. Одна из них интересовалась каким-то Серёгой. Но ей ответили, что он на деле. На каком деле, мы тогда ещё не понимали. Она попросила один из тортов передать именно ему. Ну а потом мы бегом побежали на пересылку, а в наш самолет грузились дембеля. На пересылке нас посадили прямо на землю и приказали сидеть на месте и никуда не отлучаться, кроме туалета и попить. Показали где туалет и баки с водой. Вода это хорошо, в горле пересохло от перелета, волнения и стоящей жары. Бегом к воде, а в воду добавлен пантоцид (дезинфицирующее средство, антисептик, используется для дезинфекции воды в полевых условиях). Не вода, а голимая хлорка, пить невозможно.
Среди уныло сидящих на земле, прибывших молодых бойцов, ходили офицеры, искали музыкантов, художников, медиков. Этот контингент отбирали в первую очередь и куда-то уводили. Просидели мы часа два на пересылке. Потом пришел прапорщик, назвал фамилии. Тех, кого назвали, в том числе и меня, построили и снова повели на аэродром. Погрузили в АН-12 и через 12 минут мы были в Баграме. Переночевали в клубе, кино какое-то посмотрели, а утром за нами пришла броня из полка. Всю дорогу до полка, мы сидели внутри бронемашин и смотрели в триплексы. Посты на дороге, дуканы в Чарикаре. Интересно было, все в диковинку. О войне и опасности еще не думалось. Ведь мы только-только из Союза, из мирной огромной страны прибыли. В 177-ом полку нас заселили в палатки. В этих палатках мы несколько дней жили. Ежедневно нас гоняли на полигон, на учебные занятия. Стрельба из автомата, броски боевых гранат. На полигоне я встретил земляка из танкового батальона, деда. Приятная, хорошая встреча. Пообщались. Он меня угостил баночкой лимонада «SISI». Вообще интересно, я такие баночки только в кино и видел, а тут вот она и я её пью. После Афгана пытался найти этого бойца, но до сих пор так и не нашел. Некоторое время спустя, нас распределили по батальонам. Я попал в отделении связи взвода управления минометной батареи 3-его горно-стрелкового батальона.
Служить поначалу довелось в полку. Питание у нас, по сравнению с Союзом, было хорошее. Масла вдоволь, хлеб белый, утром кофейный напиток со сгущенкой, да и вода в полку была нормальная. Вот только пить ее запрещали, во избежание инфекционных заболеваний. Вместо воды во фляжках верблюжья колючка. И снова нас гоняли на полигон, на учения. Очень много стреляли, штурмовали горы. После учебных занятий, оружие и минометы чистили. Свободного времени совершенно не оставалось. Некогда было думать ни о тяготах службы, ни о войне, которая шла в полном разгаре в этой стране. Сил оставалось только на поесть и поспать. Ну а потом меня отправили на секрет «Фланг». Секрет находился за полком, в сторону Чарикара, на краю полигона. Там-то меня Леня Новиков и научил хорошо стрелять из «Василька».
Как-то в один прекрасный вечер, возле моста заварушка была. Похоже, душманы собирались устроить диверсию на мосту, но охрана моста вступила с ними в бой. Из зеленки, из разбитого дома, работал вражеский пулемет. Вот тогда я и попал в окно. Правда в левое, а пулемет работал с правого. Но главное пулемет замолчал.
Как-то раз на секрете мы маленько выпили и лейтенант Липатов, в наказание, отстранил Леню Новикова от почетной обязанности несения караульной службы (прид..рок, одним словом). Сам он потом понял, что херню сморозил. Леня уже дед и боец опытный. Да и вообще, если бы мы все напились, тогда что, всех бы отстранил? Кто бы на посту тогда стоял, сам что ли? Моя служба на секрете продолжалась до ноября 1983 года. А потом наш батальон перевели на охрану перевала Саланг.
И так в ноябре батальон ушел на Саланг. Один взвод остался на Калатаке, на 18 посту, остальные ушли на Душах, на 25 пост. Туда же прибыл взвод из Хинджана. На новом месте, началась новая служба. Перестраивали столовую и кухню, построили баню, строили новые позиции. Надо заметить, что погода на Саланге стояла холодная, такая же, как и у нас в Сибири. Сильные ветра, много снега. По утрам приходилось всей батареей пробивать тропинку к роднику. Хотя рядом с позициями батареи протекала река Саланг, но капитан Черныш запрещал брать воду из реки. В наследство, от второго батальона, нам досталась пекарня. Хлеб пекли для батальона. Вместе с пекарней и пекарей перевели в нашу батарею. Всегда в наличии свежий хлеб. Да и брага постоянно в пекарне была. Несколько раз я гнал ночами самогон, вместе с прапорщиком Фоминым, старшиной батареи. Ну, естественно, и мне перепадало грамм 100-150 самогона. Одно время Кузя (Виктор Кузнецов), мой земляк из Сибири, был каптерщиком. Хорошо мы тогда пожили, погуляли. Правда недолго праздник продолжался. Однажды старшина поставил брагу в каптерке, а мы с Кузей её уничтожили. Сначала сняли пробу по полкружечки. Хороша, зараза, оказалась. Но как-то неудобно вдвоем, даже и пробовать, не то, что пить. Решили еще по чуть-чуть пацанам на пробу предложить. Одного пригласили, другого, третьего. В общем, за ночь, нашим дружным, уже сплоченным коллективом, всю и вылакали. За это Кузю отправили в наказание на КП батальона, на сам перевал, строить новую пекарню. Все было бы хорошо, но началась эпидемия гепатита, много наших ребят угодило в госпиталь. А старшина наш, прапорщик Фомин, погиб, почти перед самой заменой.
Вот эти данные и фото были взяты из Всесоюзной книги памяти:
ФОМИН Иван Николаевич, прапорщик, старшина минометной батареи, род. 07.02.1948 в с. Большой Сурмет Абдулинского р-на Оренбург, обл. Мордвин. В Вооруж. Силы СССР призван 09.09.1973 Абдулинским РВК. В Респ. Афганистан с янв. 1982. Погиб при выполнении боевого задания в бою с мятежниками 15.01.1984. Нагр. орд. Красной Звезды (посмертно). Похоронен в родном селе.
А вообще всякое бывало. И чудили мы порой. Бывали у нас и походы на афганские колоны. За арбузами и дынями с Григорием мы ходили не один раз. Как-то раз встали с утра пораньше к самому началу движения колон по маршруту. На Саланге все движение ночью перекрывалось. Я, Григорий и не помню кто еще с нами был, решили арбузами полакомиться. Взяли оружие и потиху ушли подальше от своего опорного пункта, что бы командование ни заметило наш разбойный поступок. У пацанов автоматы, у меня ручной пулемет Калашникова. Моя задача выйти на дорогу перед бурбухайкой груженой арбузами и остановить ее. Пацаны, в это время, в засаде ждут остановки автомобиля. После остановки транспортного средства, разговариваю с водителем и прошу подарить мне бакшиш ( афг. подарок), один или два арбуза. Широкая, добродушная улыбка на всю морду лица. Набор самых доброжелательных жестов и слов из смеси фарси и русского языка. От искусства вести диалог, умения уболтать и отвлечь водителя, зависит размер нашей добычи. Ребята, в это время, незаметно, сзади машины, скидывают арбузы или дыни. И да, в основном, мне довольно легко удавалось получить в подарок от афганца один арбуз или даже два Обычная схема, которая использовалась нами уже не один раз. Но в этот раз почему-то все пошло не так. Я вышел на дорогу за несколько метров перед движущейся машиной и махнул рукой водителю с требованием остановиться. Водитель меня проигнорировал и продолжил движение. Я навел ствол пулемета на афганца, сидевшего за рулем. Опять игнор с его стороны. Остается пару метров до меня, а машина не останавливается и не сбавляет ход. Почему-то стою на месте, как вкопанный, и прямо ощущаю, как меня сейчас размажет эта махина. Но все равно не могу сойти с места. Во-первых я в бешенстве. Какого хрена? Я что не смогу его остановить? Во-вторых - и что обо мне подумают ребята? И тут краем глаза замечаю Гришку бегущего ко мне с криком:
- Прыгай в сторону или стреляй по колесам!!!
От Гришкиного оклика, практически за пару секунд до столкновения, я очнулся, отогнал эмоции и стал нормально соображать. Быстро перевел ствол пулемета на колеса. Бурбухайка остановилась моментально. Гриша подбежал ко мне и, тяжело дыша, продолжал орать:
- Димон, ты что делаешь, ты же не впервые на колоне, он же тебя чуть не сбил. Ты чего не прыгал в сторону?
- Гриша - говорю - да разозлился я. Как это он не останавливается? Как это он не боится меня, вооруженного пулеметом?
Гриша и говорит:
- Ага, он же прекрасно знает, что не будешь ты в него стрелять, а вот по колесам можешь пальнуть.
А еще как-то раз с Григорием на ходу запрыгнули в тентованную бурбухайку. И такими способом мы иногда «развлекались» Устраивали засаду на участке поврежденной дороги, где движение замедляется. Дожидались проезжающую колону, выбирали замыкающую машину. А дальше ловкость, сноровка и мы в кузове. Так вот запрыгнули в кузов, а там мешки. Гриша на ощупь определил, что в мешках сахар. Обрадовались мы с ним очень сильно. Это же целое состояние. И на бражку хватит и на самогон, и продать можно. В общем, скинули мы с ним восемь мешков сахара. Работать надо быстро, чтобы слишком далеко не уехать от своей местности. И опять же, надо выбрать момент, чтобы на ходу и незаметно спрыгнуть с машины. Да и чтобы нашу добычу не успел кто-нибудь прихватить. Спрыгнули, вернулись обратно, мешки с дороги стянули и ждем следующую колону, чтобы часть сахара продать. В следующей колоне останавливаем уже не последнюю, а первую машину. Первая машина в колоне не боится останавливаться. Афганцы уже знают, что это безопасно, раз тормозим первую. Значит с добрыми намерениями. Выходит водитель.
Мы ему и говорим: «Бача, сахар купи, если хорошо сторгуемся, шесть мешков можем предложить».
Подошел бача к мешкам, потрогал и говорит: «Товар хароп ( афг. плохой), брать не буду».
Что за хр..нь? Мы с Гришей мешок открыли, а там селитра. Даааа, вот это облом. Остановили мы еще несколько проезжающих колон. Не хотят брать наш товар. Уже и совсем по дешёвке предлагали, никто не купил. Не уходить же с пустыми руками, ведь вложили свой труд, да и риск не на последнем месте при таких акциях. В общем, поперлись мы с ним в кишлак искать покупателя. Походили, побродили по местности около часа. В итоге один дехканин согласился купить у нас пустые мешки. Но только пустые. Еще и условия поставил. Высыпать селитру и вытряхнуть мешки. Высыпали, вытряхнули, грабители хр..новы. Да и продали за копейки, ну и пошли на свой опорный пункт с «немереным богатством» в карманах. Наша прибыль состояла из нескольких афошек (афганские деньги), точно не помню, но, наверное, на пару пачек сигарет хватило.
Немного попытаюсь объяснить поступки, совершаемые мной лично в то время. Дело в том, что в поступках моих, да и Григория не было стяжательства, не было цели наживы. Здесь скорее просто бравада, молодецкая удаль. Оружие в руках пацанов, отсутствие власти в стране. Сами афганцы тоже постоянно грабили своих соотечественников. Хотя были у нас и довольно ушлые ребятки, на дембель уходили, прибарахлившись прилично. А кто и чеки и доллары высылал домой. Кто-то вообще не занимался эдакими разбойными выходками. Ну а лично я хотел казаться крутым, не отставать от предприимчивых деятелей. Хотя даже торговаться толком не умел. Мог совсем дешево продать, а то и просто подарить добычу. И знал, выходя на дорогу, что не буду стрелять в мирного дехканина, афганца, даже если из-под сидения он достанет автомат. Дело читателя, верит он моим словам или нет. Но я прекрасно осознавал, что совершаю преступление и первым стрелять не смогу. Право первого выстрела оставалось за моей жертвой. Да! Таким я был на то время. И мой товарищ Григорий, аналогичных правил придерживался. Кстати я ни на йоту не преувеличиваю, по поводу в ответ на разбой встретить пулю. Два бойца из моей батареи погибли при аналогичных обстоятельствах. Не вместе погибли, а при двух разных эпизодах, но встретили вооруженный отпор. Так что это не было безобидными шалостями, это были вполне взрослые жестокие игры. И мы пытались в них играть. Зачастую многие из нас, не понимали правил этой игры, не осознавали последствия. Одно дело стрелять в бою по противнику, да еще и по приказу командования. И совершенно другая ситуация, выстрелить в мирного человека, даже если он другой национальности и вооружен.
Продолжительность Великой Отечественной Войны - 1418 дней / Продолжительность Спецоперации на 03.02.2024 - 709 дней
Лето 1984 г. Ерошенко Володя и Слава Николаев спустились с секрета «Гвоздика» высота более 3 000 м.
Сергей Вершинин и Леха Куропаткин в роте на «Самиде» (ЮЖНЫЙ САЛАНГ). Лето 1984 г.
Недолго посовещавшись, командование приняло решение возвращать роту в заданный квадрат заброски. В полной боевой готовности рота приступила к совершению марша. Во время марша, роту неожиданно начали обстреливать. Но, благодаря опыту и хладнокровию командиров, не раз участвовавших ранее в боях, да и для большинства бойцов личного состава этот бой был не первым, рота смогла моментально перестроиться в боевой порядок. Занять оборону и вступить в бой, пытаясь подавить противника огнем из стрелкового оружия, подствольных гранатометов и РПГ.
Внезапная атака противника захлебнулась, наткнувшись на ожесточенное сопротивление. Но со стороны душманов был открыт сильный шквальный огонь. Бой разгорался. Через некоторое время, духи, слегка оправившись от нашего отпора, предприняли попытку атаковать роту. Они стали подходить к нам ближе.
Очень сложно воссоздать единую картину боя. Одно дело «воевать» на учениях в учебке Ашхабада и совершенно другое, слышать свист настоящих пуль над своей головой и стрелять в живых людей. К тому же, бой шел не на равнинной местности, а в горах. Здесь даже эхо ведет себя по-другому. В горах эхо может быть многократным. Звук лишь одного выстрела может отражаться от нескольких поверхностей и возвращаться с разной задержкой. А тут буквально стоял рев от звука выстрелов и взрывов. Это был мой первый бой. Как говорится, первый бой он трудный самый. Первые ощущения - это мандраж. Раньше я об этом только в книгах читал, да в фильмах видел. Теперь я все вижу своими глазами. Я все телом своим и душой испытываю. Словами передать невозможно. Чтобы понять, надо самому через это пройти. Весь организм, каждая его клеточка, находится под действием адреналина. Да, было страшно. Страшно погибнуть, страшно в плен попасть. Еще страшнее было от мысли, что может статься, даже не похоронят в родной земле.
Но бой идет. Рота отстреливается от духов. Слева, справа слышны автоматные очереди моих товарищей. Где-то отрывисто рявкает АГС-17, работает пулемет Калашникова. Я тоже стреляю. Да, у меня еще дрожат руки от неожиданности, страха, окружающего грохота, криков. И о прицельной стрельбе и речи нет. Но все-таки я не лежу без движения среди камней, я стреляю и стреляю в сторону противника. Рядом со мной ведет огонь из АКС сержант Володя Ерошенко.
Через некоторое время я услышал, как он вскрикнул и его автомат замолчал. Володя был ранен, пуля вошла в правое плечо и вышла под лопаткой, я помогал его перевязывать. Впоследствии я нес его автомат, а вещи взял Леха Куропаткин. Далее, в ходе боя был смертельно ранен снайпер первого взвода нашей роты карел Эдик Захаров.
Пуля вошла в лоб и ему пол черепа снесло. Дембель Вовка Бабенко сказал, что, похоже, из Бура. («Бур» - английская винтовка, производимая в разных модификациях с 1895 года под названием «Ли-Энфилд»). Через некоторое время Эдуард умер у ребят на руках. Я тоже это видел. Видел, как у него из затылка сильно бежала кровь и он хрипел. На это было жутко смотреть. Как же больно видеть кровь и предсмертные вздохи своего товарища. Это был его последний бой. На афганской земле Эдуард прослужил один год. Еще в ходе боя был ранен в руку дембель со средней Азии, туркмен. Он ранее был награжден медалью «За боевые заслуги». А перед самым дембелем подорвался на мине, оторвало правую ступню.
Несмотря на наше сопротивление, моджахеды продолжали обстреливать нас и предпринимали попытки приблизиться к нашим позициям. Наши командиры опять приняли верное решение. По связи запросили помощь артиллерии. Артиллеристы среагировали моментально и открыли огонь. Но снаряды недолетали несколько километров. Даже разрывов не было видно, только дым поднимался. Это еще раз подтвердило, что рота находится не в заданном квадрате. Но это же и помогло быстро определиться о местонахождении роты. На большое счастье, с нашей ротой был сам командир нашего полкового артдивизиона, в то время в звании майора. И вот два командира: командир батальона Семик и командир артдивизиона Сидельников Александр, начали пристреливаться, то есть вести корректировку огня. Через некоторое время стали слышны звуки пролетающих снарядов, которые уже перелетали нас. От комбата майора Семика устно поступил приказ - роте необходимо сняться с позиций и максимально ускориться из этого квадрата. Ускориться насколько это вообще возможно. Остальным командирам передал по рации и указал, по какому хребту выдвигаться и чем быстрее, тем лучше. Ротный капитан Марковцев выставил впереди идущий дозор. Дозор ушел вперед. Спустя некоторое время и вся рота стала отходить от места боестолкновения. Снаряды артиллерии, казалось, шуршали уже почти над самыми нашими головами. Опять поступил приказ комбата:
- Ребятки, давайте, поднажмите, не останавливайтесь. Нам надо как можно быстрее выйти отсюда, чтобы снаряды нас не зацепили, а у противника отбили охоту продолжать нас атаковать.
Ускоряться было очень тяжело, вес оружия и экипировки тоже сказывался. Но мы бежали по хребту выше в горы. После корректировки и выстрелов артиллерии, душманы перестали нас обстреливать. Снаряды гаубиц их успокоили на какое-то время. Огонь артиллерии продемонстрировал моджахедам, что действия нашей группы организованы. Здорово они нам помогли, а то неизвестно, сколько мы могли бы еще потерять бойцов.
Начало быстро темнеть. Наступила ночь. Мы рассредоточились по склонам гор, чтобы духи не могли нас окружить. Построили СПСы (СПС - наземное укрытие из камней в виде замкнутой круглой или полукруглой стены). Оборудовали парные позиции. Один отдыхал, другой дежурил. Пока на небе светила луна, между позициями была хоть какая-то зрительная связь. Когда месяц с неба ушел, стало очень темно. Зрительная связь между позициями пропала. Осталась обыкновенная перекличка. При помощи переклички мы могли понять, кто и где дежурит, кто заснул или, не дай бог, уже снят душманами. Несколько раз в течение ночи моджахеды предпринимали атаки. Пытались сбросить нас с вершин. Перед нами стояла задача удерживать высоты. Мы выигрывали тем, что были на хребтах гор и выстроили СПСы из камней. Заняли оборону и кидали гранаты вниз, стреляли из автоматов и пулеметов.
Этой ночью произошло еще одно незабываемое событие. Духи предприняли, что-то вроде психической атаки. Они пошли на нас в полный рост, стали сильно орать «аллах Акбар». Серега Булгаков сказал:
- Духи, кажется, обкурились наркотиками и им все безразлично. Им плевать на все. Но ничего. Наркотик не броня, от пули он их не сбережет. Выстоим.
Фото из интернета.
И даже эта отчаянная попытка не принесла результата противнику. Не смогли они выбить нас со своих позиций. И эту атаку мы отбили. Вся оставшаяся ночь была тревожной и бессонной, но душманы больше не пытались нас атаковать. Но и расслабиться нам не позволяли. Одиночные выстрелы или автоматные очереди со стороны противника периодически раздавались до самого утра. Когда забрезжил рассвет, душманы ушли, оставили нас в покое. Прозвучала команда комбата выдвигаться к броне группе. Мы опять пошли по горам и ущельям. В кишлаке взяли в аренду стоявшего рядом с дувалом вьючного животного - осла. Положили на него убитого солдата (груз 200). Вещи и оружие раненых (груз 300), несли сами. Через некоторое время небольшими группами мы вышли к нашей броне группе БТР и БМП, которая ожидала нас внизу на равнине. К вечеру мы были уже дома в Джабальском полку.
Фото из интернета.
Мне повезло, я в этом бою не погиб и не был ранен.
В этом боевом рейде я почувствовал, что значит даже просто идти по горам с грузом около 40-50 кг. Понял, с каким трудом, с какой тяжестью дается каждый шаг. Оценил, как прекрасно ходить без груза, по ровной земле и радоваться жизни. А там, в горах, идти тяжело, но присесть и отдохнуть тоже не хотелось. Преследовала мысль - если вдруг присяду или упаду, не хватит сил подняться. Так это только идти по горам. А ведь пришлось бежать, падать, воевать, терять своих товарищей. Жесткое боевое крещение прошел я в этом рейде. Еще я вынес из этого боя то, насколько важно рядом присутствие уже «обстрелянных» бойцов и командиров.
Благодаря профессиональным действиям и боевому опыту нашего комбата-батяни Семика, замполита роты Ситникова и командира артдивизиона Сидельникова, мы остались живы. Мы опередили духов на пять-десять минут. Они не смогли вперед нас захватить высоты. Семик, как комбат, был хорошо подготовлен. Перед Афганом он окончил высшие офицерские курсы «Выстрел», хотя ранее оканчивал Челябинское высшее танковое командное училище. В условиях боевых действий комбат смог организовать и вывести солдат, правильно вести бой и сберечь людей. Комбат Семик считал, что это была простая по замыслу операция, если бы не вертолетчики.
Комбат 3 гвардейского горно-стрелкового батальона 177 мсп - майор Семик Валентин Иванович и замполит нашей 7 горно-стрелковой роты - капитан Ситников Василий Ильич.
Далее были еще боевые рейды, сопровождения колон, бессонные ночи в секретах, блокпостах, сторожевых заставах. Время многое стирает из памяти, бегут года, но Афган забыть невозможно. Он останется с нами до конца наших дней. И на этой войне Афган был у каждого свой. Там всё было по честному - и дружба, и жизнь, и смерть. Главное для меня - это была моя молодость, пусть даже и опалённая войной.
Сентябрь 1984 г. Фото сделано на сторожевой заставе № 19 «САМИДА»
Верхний ряд слево на право: Ерошенко Вова (был ранен июнь 1983 г. в Ниджрабской операции), Павлушин Серега (делал всем тату), каптерщик Ганделека Петя, связист с Чайки (фамилию не помню). Нижний ряд: Лещук (ныне покойный), Николаев Слава, Абдуллахаев - переводчик таджик, Я.
15.02.1985 г. В родном 177 полку перед отправкой на Родину.
Верхний ряд: Николаев Слава, Ерошенко Володя, Воробьев, Башкиров Коля, Шабеко Коля (ныне покойный), Куропаткин Леха. Нижний ряд: Я, связист с «Чайки» Игорь Малафеев (связист с чайки - провожающий), Масленников Юра - снайпер (умер 15.12.2021 г.).
Фото сделано зимой 1984 г. Верхний ряд (слева направо): Юра Масленников - снайпер с Шадринска (умер 15.12.21 г.), медбрат - Исаков Леха - с Новгородской обл. (умер в Афгане, от болезни), Галадюк Ростик - водила БТР-70 - с Украины, связист - Игорь Малафеев
Работая над очередным рассказом и общаясь с Вершиным Сергеем Борисовичем, я очень отчетливо вспомнил один эпизод. Вроде незначительный. Но он слегка дополняет воспоминания Вершинина о нравах, царивших на пересылке.
Лето 1983 года. Кабульская пересылка. Зашел я в туалет. Там было несколько бойцов, незнакомых мне. Между ними шел разговор на повышенных тонах. Пока я делал свое дело, я понял, что старослужащие заставляли молодого бойца, снять нательный крестик, который висел у него на веревочке, на шее. Он категорически отказывался это сделать. Говорил, что ему крестик подарила бабушка и он его не снимет ни за что. Тогда они попытались снять его силой. Боец сопротивлялся и не позволял сорвать крестик. Его начали избивать. Тогда я по-быстрому постарался завершить свои дела и уйти оттуда. Если быть более честным, я просто сбежал. Чем-то помочь ему, я бы скорее всего не смог, а вот попасть под раздачу - запросто. Хотя на тот момент, я не испытывал ни малейшего сочувствия к избиваемому бойцу. Где-то в глубине души я даже осуждал его. Думал, что он дурак или баптист какой-то. Из-за крестика ****юлей отгребает и не снимает его. Нет, я не был атеистом, но и верующим тоже. Я был обычным парнем восьмидесятых, комсомольцем. И даже какое-либо упоминание вслух о боге, вызывало скорее чувство стыда что ли, какой-то слабости человеческого характера. Хотя пройдет не так уж и много времени, и я сам буду мысленно обращаться к богу, просить о помощи. Я не стал верующим или каким-то религиозным фанатиком, но за помощью к высшим силам все же иногда обращался. Теперь, вспоминая тот эпизод, я думаю несколько иначе, да и мое мнение о том парне изменилось. Наверное, это был очень сильный пацан и, скорее всего, в недалеком будущем, из него получился хороший и храбрый воин. Позволю себе еще немного поразмыслить на тему беспредела и дедовщины. Ведь это не единичный случай, свидетелем которого я оказался. Почему в туалете? Почему эти шакалы, падальщики или как их еще можно назвать, промышляли в таком неподобающем месте. Потому что там не было офицеров? Потому что в отхожее место с собой товарища не позовешь? Как правило, поодиночке только туда и ходили. Да и, наверное, человек, который туда зашел оправиться, не всегда сможет дать сдачи или убежать. Не в том положении находится. Попал врасплох, деморализован. А вот интересно, они то как жертву вычисляли? Сидели в засаде? Внутри или снаружи? Неважно где. Но выводы об их моральном облике, человеческих качествах напрашиваются сами.
Передаю слово Вершинину Сергею Борисовичу.
22 апреля 1983 года, я - Сергей Вершинин - Костромич, Вовка Ярошенко - Ворошиловоградский хохол, Слава Николаев с Рязанской области, Мариец Леха Куропаткин из Иошкар-Олы (с последним шурави переписываемся до сих пор), прибыли на Кабульскую пересылку. Прибыли мы из учебной части 81102 г. Ашхабада Туркменской ССР Туркестанского военного округа. Все мы были еще совсем молодые «зеленые», но уже вполне уверенные в себе сержанты-командиры отделений. О Кабульской пересылке, ее нехорошей славе, мы были наслышаны еще в учебке. Контингент пересылки довольно разнообразный и разношерстный. Встретить там можно было бойцов всех родов войск и разных сроков службы. Отслужившие свой срок дембеля, молодые бойцы из Союза, бойцы после госпиталей, отпусков, реабилитаций и других мест. Так что на пересылке можно было запросто попасть и под беспредел, разнообразные разборки. Я много слышал от пацанов, что ****или там сильно и забирали все вещи, в обмен на старые. Но конкретно из нас никого не трогали. Мы с пацанами держались все вместе и старались никуда не выходить поодиночке. Одновременно на пересылку прибыло что-то около 50-60 сержантов.
Часть сержантского состава осталась на Кабульском военно-пересыльном пункте. Вторая группа, в которую попал и я, на военно-транспортном самолете отправилась на пересыльный пункт в Баграм. Баграм, город расположенный примерно на расстоянии километров 40 от Кабула. В Баграме мы находились около суток. На следующий день приехали «покупатели». То есть офицеры из воинских частей, полков, бригад, для подбора солдат и сержантов в свои подразделения. У меня был шанс попасть водителем на УАЗ-469, в комендантскую роту, из которой был покупатель и искал замену дембелям. Это при условии, если бы у меня было с собой водительское удостоверение. А оно у меня точно было с категориями В и С. Но мое водительское удостоверение пропало еще в учебке города Ашхабада, при загадочных обстоятельствах. Сдал я его ротному - капитану Каракишьяну, армянину, на хранение в сейф и с концами. Капитан Каракишьян погиб в Афгане к концу вывода войск. А тогда, на пересылке, я слегка расстроился, что не попал в комендантскую роту, но потом подумал, может быть это и к лучшему. А «лучшее» было впереди.
Через некоторое время прибыли другие покупатели. У нас забрали военные билеты, а нас погрузили в бэтэры. Повезли, как сказали, в пехотный 177 полк. Где он находится, мы еще не знали. Несколько позже узнали. Полк располагался где-то на расстоянии около 60 км от Баграма в районе населенного пункта Джабаль-ус-Сарадж. По прибытию в полк, молодое пополнение сначала определили на 10-ти дневный карантин, в палатку артдивизиона. После карантина, наш сержантский состав, распределили по ротам и взводам. Все мы попали в третий горно-стрелковый батальон. Я попал в 7-ю горную роту. Статус горно-стрелкового батальона, со слов замполита Ситникова, был получен в 1982 году. Комбатом в то время был майор Семик В.И., командиром роты - капитан Марковцев А.В. (умер около 5-6 лет назад), замполитом - капитан Ситников В.И. С Ситниковым, в настоящее время, мы часто переписываемся на сайте в одноклассниках. Командиром нашего 2-го взвода - ст. л-нт Меркулов Ю.Н. (умер в июле 2021 г, в 60 лет). Все офицеры - кавалеры ордена Красной Звезды. Ранее участвовали во многих боевых операциях, некоторые в Панджшере и ждали своей замены к концу лета началу осени 1983г. Контингент в роте многонациональный: русские, украинцы, белорусы, всего человек пятнадцать старше нас призывом. А остальные, в основном выходцы из Средней Азии и Северного Кавказа: азербайджанцы, дагестанцы, армяне, казахи, узбеки, таджики, туркмены.
Наша 7-ая горно-стрелковая рота в июне месяце 1983 года находилась в полку. Полк у подножия горного массива, в районе населенного пункта Чарикар и города Джабаль-Ус-Сарадж, провинции Парван. До этого рота выполняла боевую задачу в районе населенного пункта Хинджан, в горах, на выносных постах (секретах) и сторожевых заставах. 177 Двинский мотострелковый полк дислоцировался на возвышенности, около подножия гор. Напротив, через дорогу, была большая «зеленка». Участок местности с невысокими деревцами абрикосов и кустарниками винограда, а также саманными мазанками из глины - это была Чарикарская зеленка. Из этой зеленой зоны духи часто нападали на проходившие колонны нашей техники и обстреливали полк днем и ночью. Мне припоминается как старослужащие деды и дембеля говорили нам, «зеленой молодежи»: «Такое «шоу» здесь творится почти каждую ночь, но мы уже привыкли и вы тоже, «душары» (это вновь прибывшие из Союза), привыкнете!» Поначалу, конечно же, было страшно, но со временем, человек привыкает ко всему. Так же и мы, по прошествии некоторого времени, уже вполне спокойно относились к ночным обстрелам. Но все же, по ночам, курить открыто не рисковали. После двух-трех затяжек гасили сигареты, чтобы лишний раз не привлекать внимания.
В начале июня 1983 года, я участвовал в своей первой боевой операции. Эта операция и была моим боевым крещением.
Перед выходом на боевые готовились тщательно. Получали оружие. У меня был «калаш» АКСУ-74 с откидным прикладом, до сих пор помню его номер - 504461. Получали боеприпасы - цинки с патронами: 5,45 - для автоматов и 7,62 - для ПК (пулеметов Калашникова). Для РПГ-7 - кумулятивные выстрелы, ручные гранаты - РГД-5 и Ф-1, сигнальные ракеты и сухпай (на трое суток). Некоторые бойцы ушивали «лифчики» (у кого они были). «Лифчик» - разгрузочный жилет, удобная и вместительная вещь. Как правило, имеет 8 карманов - для подствольных гранат, 4 кармана - для ручных гранат и 3 больших кармана - под шесть снаряженных автоматных магазинов. Ну а у кого не было своих «лифчиков», бегали, искали по полку и спрашивали их у своих земляков. Заполняли водой алюминиевые и пластмассовые фляжки, подготавливали обмундирование. Рюкзаки набивались под завязку, килограмм на 15-20. Кроме выше перечисленного, каждому бойцу с собой полагалось взять легкий бронежилет и каску.
С собой на боевые обязательно брали «патрончик-смертник». Из патрона высыпали порох и вкладывали в гильзу записку с данными о себе (откуда призвался, группа крови, подразделение, в котором проходил службу и т.д.) и прятали в секретный карман хб брюк.
Спать легли поздно, около часа или двух ночи, а в 6 утра - подъем. Общее построение участников операции. На плацу выстроились роты батальона и минометная батарея. Восьмая и девятая роты участвовали или нет, не помню, скорее да, вот только в каком составе? Перед батальоном, построенным на плацу, с напутственным словом выступили: командир полка - подполковник Кошкин Ю.П., замполит полка и начальник штаба - майор Цимбал. Далее, командование довело задачу комбату нашего третьего горно-стрелкового батальона - майору Семику В.И., ротным и другим командирам. Командный состав нашей роты состоял из: командира роты - капитана Марковцева А.В., замполита роты - капитана Ситникова В.И., командира третьего взвода - ст. лейтенанта Яковлева Е. Нашим взводом командовал ст. сержант - Булгаков Сергей, так как командир взвода ст. лейтенант Меркулов Ю.Н. был после ранения и на операцию идти не смог. В четвертом пулеметно-гранатометном взводе офицеров не было, взводом командовали сержанты. Каждой роте была поставлена задача.
Нас на вертушках должны забросить в ущелье Ниджраб. Это в районе Кабула, километрах в 50-60-ти от самой столицы Афганистана. Из слов замполита, перед батальоном стояла задача отвлечь духов от основной операции, рассеять их внимание. Так сказать, наша цель была отвлекающая. А основную работу по разгрому бандформирований, должны провести другие подразделения из других частей.
Общим планом операции предусматривалось - авиационными и артиллерийскими ударами нанести поражение по выявленным бандам мятежников. Уничтожить живую силу и огневые средства бандформирований, с последующим прочесыванием ущелья Ниджраб. А если духи будут уходить в горы, тогда нам надо их уничтожить и по возможности, захватить языков и оружие.
На взлетно-посадочную полосу, в полк, подлетели вертушки МИ-8. По команде, мы стали группами запрыгивать во чрево вертолетов. С марийцем, Лехой Куропаткиным, я попал в третью группу высадки десанта.
Пролетев от полка минут двадцать, МИ-8 зависли над хребтами гор. Сразу же прозвучала команда десантироваться. Десантирование из вертолетов без парашюта и специального снаряжения производится на малых высотах. Я не знаю, насколько малые эти высоты по нормам, но мне тогда показалось, что летел я до земли не менее пяти метров. А ведь на мне еще РД с полной боевой выкладкой, бронежилет и оружие. Все это еще, наверное, половина веса моего тела. Скажу вам, приятного в таком десантировании очень мало. Более того, оказавшись на земле, в первые секунды, я подумал, что это мой первый и последний прыжок с вертолета. Мне казалось, что из меня вылетели все внутренние органы. Но мои размышления были прекращены очередной командой:
- Рассредоточиться на склонах гор и занять оборону!
Внизу под нами находились кишлаки. Разносился лай собак, кричали петухи, кипела жизнь. Спустя некоторое время, после десантирования, мы поняли, что наша рота находится НЕ В ТОМ квадрате, в котором должны быть. Это наши братья вертолетчики постарались. Неточно нас сбросили, километров на пять дальше.
Как сказал наш замполит роты капитан Ситников Василий: «У них, у летунов, пять, десять километров недолета или перелета считается нормой».
А вот для нас эта норма и совсем даже не норма. Нам по картам сориентироваться надо. Да по горам и ущельям, своими ножками, с почти неподъёмным грузом долго еще топать...
Продолжение следует …
Справились? Тогда попробуйте пройти нашу новую игру на внимательность. Приз — награда в профиль на Пикабу: https://pikabu.ru/link/-oD8sjtmAi
Как-то Рауль Кастро узнал, что к советским офицерам, проходившим стажировку в кубинской военной академии в Аламаре довольно высокомерное отношение со стороны кубинских военных. Он внезапно приехал, поднял академию по тревоге и всех собрал в актовом зале. Сел на сцене в кресло и туда же вытащил и посадил в кресло троих наших майоров. Потом подымает с места одного из кубинских полковников, с первого ряда.
- Ты кто такой? - Спрашивает его.
- Я, командир реактивного дивизиона, такой то части, - представляется полковник.
- Хорошо, - говорит Кастро и тут же спрашивает, - А ты знаешь полковник сколько денег мы заплатили Советскому Союзу за твои 18 реактивных установок "Град" и за двадцать транспортно-заряжающих машин?
- Никак нет. - Следует ответ полковника.
Тогда Рауль Кастро подымает следующего полковника и тот представляется командиром полка.
- Ты знаешь, полковник, где шьётся наша военная форма, в которой ты стоишь?
- Никак нет...
- Тоже в Советском Союзе, причём на всю нашу армию... Понимаешь - НА ВСЮ!!!!
- Танкисты - Встать!
Поднялись человек сорок: - И вы тоже на советских танках служите.
- Лётчики - Встать! Вам тоже рассказать на какой технике вы летаете или сами догадаетесь?
Рауль Кастро махнул рукой в молчавший зал - Садись!
Встал сам, прошёлся под взглядами замерших офицеров: - Как министр обороны, как один из руководителей государства я вам официально заявляю - за всю военную технику, за продовольствие, за всё что Советский Союз поставляет нам, мы не платим ни единого центаво. Понимаете... ни единого... Это бескорыстная, благородная помощь великого государства кубинскому народу...
Кастро замолчал, выдержал долгую и томительную паузу и жёстко скомандовал: - Встать! Смирно! Слушай приказ...., - и выдал свой знаменитый приказ о всемерном оказании помощи любому советскому офицеру в его любой просьбе под личную ответственность кубинского начальника или командира, к которому обратились.