Механическая рука Питера Хаммера (окончание)
Механическая рука Питера Хаммера (1 часть)
Механическая рука Питера Хаммера (2 часть)
Механическая рука Питера Хаммера (3 часть)
Когда Питер Хаммер спустился по короткой лестнице в «Деревянную Лошадь», он на секунду замер, пытаясь уразуметь, куда же он попал. Всё это напоминало картинку-загадку из развлекательного журнала с множеством фигур и надписью: «Отыщи меня!»
В глазах рябило от шевронов, лётных курток, начищенных блях, сияющих глаз, лоснящихся носов и набриолиненных проборов. Табачный дым поднимался от трубок, сигар и папирос, нависал плотным сизым облаком, сквозь которое едва виднелась подвешенная над барной стойкой грифельная доска с меловой надписью:
45 центов ОСОБАЯ СИНЯЯ ТАРЕЛКА 45 центов
Жаркое из говядины. Запечённая ветчина. Свиные рулеты. Свиная отбивная.
Хот-доги. Картофельный салат. Спагетти. Печеные бобы.
Тушёные томаты. Варёная зелёная капуста.
Три бармена в белых рубашках сбивались с ног, а толпа разнообразных военных непрерывно штурмовала стойку, требуя жратвы и пива. Воздух гудел непрекращающимся рокотом мужских голосов, в дальнем углу продувал саксофон тощий джазмен в полосатом костюме, словом, по всем признакам, «Лошадь» готовилась встать на уши.
Никаких сговорчивых девчонок, о которых говорил ему Курт с таможни, что-то видно не было. Питер протолкался к стойке и через пять минут крика и битья кулаком, сумел привлечь к себе внимание бармена:
— Привет! Я от Курта!
— Привет! Чего хотите, старшина?
— Виски!
— Простите, крепкого алкоголя не держим!
— Но я от Курта! Курт с «Жёлтой рыбы»!
— Да, я понял. Есть пиво и картофельный салат.
— А виски?
— Виски нет.
— Ладно, давай два пива.
Слева от Питера за стойкой сидел лётчик в кожаной куртке с медным колокольчиком, свисающим с воротника на цепочке. Над клапаном кармана были нарисованы жёлтые верблюды, а на рукаве курки красовалась нашивка — рассерженная красная оса, сжимающая в длинных лапах авиационную бомбу.
— Жалим... ик! Как осы... ик! — ухмыльнулся лётчик. Он был крепко пьян. — Мореман, э?
— Четвёртый Флот.
— А я топмачтовик, понял? С сотни футов бомбу на волну, она скачет блинчиком, пиу-пиу-пиу! Хрясь! Торпедоносцы плачут! Выпьем, море!
Бармен поставил перед Питером две кружки, одной из которых тут же завладел лётчик. Питер вспомнил, как немецкие топмачтовики атаковали «Руку Господа». Вой, грохот, огненный шквал, сметающий палубные надстройки... Он припал к кружке, закрыл глаза и тянул, тянул сладковатое ледяное пиво, забытый довоенный вкус, пока не ополовинил её. А ведь он никогда не любил это пойло!
— Видишь верблюдов? — спросил лётчик. — Верблюды — это такие твари, но в море они не живут, э? Каждый верблюд означает перелёт через Гималаи. Зырь — два, шесть, восемь, шестнадцать перелётов!
— А этот почему в другую сторону смотрит? — спросил Питер.
— Этот? Э! Тогда мы вернулись, из-за двигателя. Йоссариан, наш командир, велел вернуться. Баста! Вся команда цела и машина пришла на честном слове и на одном крыле!
Лётчик допил пиво и принялся бубнить что-то про «мессеры», глиссады и углы атаки на немецкие цепеллины, которые он называл «кабачками». Питер быстро допил пиво, забрал у лётчика свою кружку и неуклюже орудуя мёртвой рукой, вытащил из пачки сигарету. Закурив, он отвернулся от стойки и увидел симпатичную рыжую девушку, стоящую на лестнице в «Деревянную Лошадь». Она смотрела на Питера и не отводила от него глаз.
— Опозда-а-ал на два часа-а-а-а! — запел лётчик за спиной Питера.
Рыжая девушка спустилась по лестнице и растворилась в толпе веселящихся армейских. Питер вдруг различил сидящих за столиками девушек. Их было много, но мужчин, вьющихся вокруг них, ссорящихся, толкающихся, перекрикивающих друг друга, было ещё больше. Казалось, что воздух дрожит от мощнейших токов страсти, влечения и тяги. В «Деревянной Лошади» можно было получить драку, но не женщину.
«Напьюсь!» — весело и обречённо решил Питер, — «У пилота наверняка что-то припрятано, не мог он одним пивом так насосаться!»
— Разрешите прикурить? — услышал он женский голос.
Перед ним стояла та самая рыжая девушка. Она была одета в серое платье, перехваченное тонким поясом с тусклой квадратной пряжкой.
— Пожалуйста, — сказал Питер и протянул ей зажигалку мёртвой рукой. — Меня зовут Питер, а вас?
— Лиза, — ответила девушка, и каким-то невероятным образом Питер понял, что сегодня ему предстоит расстегнуть пояс её платья, и все эти маленькие перламутровые пуговки, и крючки, и застёжки.
— Что с вашей рукой, Питер? — спросила Лиза, заглянув ему в глаза.
Питер Хаммер вошёл в фойе гостиницы «Куртис-Инн», попетлял среди кадок с апельсиновыми деревьями и наконец оказался у стойки администратора.
— Добрый вечер, — улыбнулась ему блондинка, оторвавшись от какого-то журнала.
— Видите ли что… — попытался сформулировать свою просьбу Хаммер.
— О! Мистер Хаммер! — просияла блондинка и сняла с доски ключ. — Ваш ключ.
— Спасибо, — сказал Хаммер, ничего не поняв.
В любом случае, необходимость объяснять отсутствие документов отпала. Он пережил деликатную борьбу с шустрым мальчишкой, который ухватился за его ранец, изо всех сил желая донести поклажу до номера. Сцепившись как два краба, они дошли до лифта.
— Добрый вечер, — приветствовал его пожилой негр. — Благоволите назвать этаж.
— Тридцатый этаж! — ответил мальчишка.
— Осторожно, лифт трогается! — важно ответил негр, задвигая сетчатые двери.
Отделавшись от назойливого мальчишки двумя пластинками «вриглис», Хаммер прошёл по коридору, оказался у номера 3010 и вставил ключ в замок.
«Не открывай!», — рявкнул кто-то у него в голове.
Сердце заколотилось, на мгновение померещилось, что за дверью гостиничного номера находится морское дно, толщи чёрной ледяной воды, которая только и ждёт, чтобы он впустил её в строгий и богатый мир «Куртис-Инн».
«В Бога верую!», — прошептал Хаммер и повернул ключ.
В номере было темно. Хаммер пошарил по стене и щёлкнул выключателем. Что-то огромное и хрустальное засияло под потолком. По огромной кровати были разбросаны вещи, и Хаммер сначала решил, что ему дали ключ от чужого номера. Но приглядевшись, он понял, что это его вещи. Его фанерный чемодан с надписью «US NAVY» и наклейкой штата Айова с белоголовым орланом. Его несессер с маслёнкой и щёточкой для протеза, тюбик его зубной пасты «Teel», его складная вилка-ложка.
Хаммер отёр холодный пот, ухватил из чемодана початую бутылку vodka и крепко к ней приложился.
— Что за go-now… — прошептал Хаммер. — Я не псих. Я же не псих? Нет, это исключено! Меня зовут Питер Хаммер, родился седьмого мая двадцать четвёртого года в семье Дугласа и Беатрис Хаммер!
Он сделал ещё один длинный глоток, пошёл в ванную, нашарил кран и запил vodka водой. Его испугало собственное лицо в зеркале. Он заткнул раковину полотенцем, наполнил её водой и быстро опустил туда голову.
«Если я постараюсь, то смогу вспомнить каждый день своей жизни!», — подумал Хаммер, уткнувшись лбом в мокрое полотенце.
Он помнил маму, треплющую ему волосы. Помнил выстрел из ружья, которым он застрелил лису — грохот, дым, отдачу в плечо, захлёбывающийся тявк. Помнил, как ему драли зуб, с хрустом и болью, прорастающей в мозг. Кисть, с шуршанием тянущую по забору блестящую красную полосу.
Он вынул голову из воды и влил в себя ещё vodka. Скрип качелей. Сиськи Флоры Паркер. Фейерверк на День Независимости. Лающая собака около сборного пункта. Попойка перед отправкой на фронт — там да, там у него три дня совершенно выпали из памяти. Запах морской воды и солярки. Алюминиевые бортики на столе, страхующие тарелки от падения на палубу. Заносчивый лайми, отбирающий у него сигареты перед посадкой в цепеллин. Каюта с гробом на нижней полке.
Гроб!
Одинокая попойка в каюте цепеллина, а дальше неприятный обморочный туман, из которого он выплыл прямо в салон «Грейхаунда». Можно допустить, что он так напился, что забыл дорогу от аэропорта до автобуса, но ведь он забыл то, как поселился в гостинице, как брился, как пил vodka в номере, как зачем-то залез в автобус и где-то раздобыл кожаный ранец...
Хаммер выбежал из ванной. Ранец аккуратно стоял около двери. Хаммер опустился перед ним на колени и отщёлкнул никелированные застёжки. Внутри лежал какой-то предмет, завёрнутый в шинельное сукно. Хаммер вытащил его наружу и развернул.
Пехотная каска с пятью рогами, сделанными из стеклянных трубок. Моток проводов в резиновой оплётке, тяжёлая металлическая шкатулка с десятью клеммными колодками и выгравированными буквами «FH». Вид этих нелепых, впервые увиденных вещей, так потряс Хаммера, что он застонал и схватился за голову.
«Прячься! — крикнул ему внутренний голос. — Прячься! Они идут!»
Поскуливая, Хаммер сунул шлем и коробку с проводами как попало в ранец, вскочил на ноги и дико огляделся по сторонам.
Гроб!
Прячься в шкаф! — крикнул голос. — Они уже близко! Они сожрут тебя! Они высосут твой мозг!»
Он распахнул дверь платяного шкафа, бросил в него ранец, быстро залез внутрь и потянул дверь на себя. Оставшись в полной темноте, наедине с бледными призраками висящих на вешалках махровых халатов, Хаммер почувствовал себя гораздо лучше. Он упёрся в угол и закрыл лицо руками.
Скрипнула входная дверь. Двое вошли в комнату, щёлкнул замок.
— Я был уверен, что отдавал ключ администратору, — сказал мужской голос. — А он, оказывается, торчал в замке.
— Не трать лишних слов, милый, — ответил женский голос. — И не гаси, пожалуйста, свет.
***
Замотанная бинтом голова агента Ханна больше всего походила на куриное яйцо. «Шалтай-Болтай сидел на стене...» — не к месту подумал агент Барбера. Он припарковал машину во внутреннем дворе гостиницы «Куртис-Инн», смяв передний бампер об стену.
— Уилл, ты уверен, что нам нужно сюда? — спросил агент Барбера.
Агент Ханна посмотрел на него, но ничего не сказал. На белоснежном бинте проступило красное пятно. Со стороны заднего сидения раздался глухой удар.
— Да, я уверен, — ответил агент Ханна, будто приведённый в чувство этим ударом. — Джессика, блондиночка с коммутатора, жопастенькая такая, знаешь её? Она мне рассказывает кое-что. Вишенка для торта. Оливка для мартини. Мы с ней плотно работаем на мою карьеру.
— Может быть, позвонить...
— Нет! Не может быть! Этот сукин сын мог приехать только сюда. Войдём и заберём его, понял?
— Уилл...
— Чёрт тебя побери, Джез! Из-за тебя я вляпался в это дерьмо! Молчи и делай то, что я скажу! Понял?!
Со стороны заднего сидения раздался удар посильнее и какое-то громовое мычание.
— Понял...
— Умница! — потрепал его по плечу агент Ханна. — Пойду угомоню этого живчика.
Он открыл дверь, обогнул машину, вдел руку в кастет и открыл багажник. Агент Барбера вынул ключ из замка зажигания и швырнул его в сторону мусорных баков. Посветил фонариком и рассмотрел водительское удостоверение, выписанное на имя Альберта Хокенберри.
Сзади раздались несколько ударов, глухих и влажных, словно били в тесто. «Не твой день, Альберт, — отрешённо подумал агент Барбера. — Просто не твой день».
Лиза закурила две сигареты, одну ввинтила в губы Питера, другой затянулась сама. Ему захотелось сказать ей что-нибудь нежное, но в голову лезла какая-то флотская дурь.
— У тебя тут есть ванна? — спросила Лиза.
— Ещё какая, — ответил Питер. — Хочешь — примем её вместе?
Она выпустила дым в потолок, скинула простыню, подошла к столу и отпила vodka прямо из горлышка.
— Невероятная дрянь, — сказала она, повернувшись к нему лицом, так что у него сладко ёкнуло сердце. — Похоже... На вкус как сгущённый перегар.
— Её закусывают солёным жиром.
— Ужас, — передёрнула плечами Лиза.
— Ты cry-sot-car, — сказал Питер.
— Что?! — удивилась Лиза.
— Это русское слово. Я хотел сказать, что ты очень красивая.
Лиза улыбнулась, затушила сигарету в пепельнице и повесила на плечо свою маленькую сумочку. Сочетание обнажённого тела и дамской сумочки, предмета гардероба, носимого на людях, производило сногсшибательный эффект. Лиза скрылась в ванной. Зашумела вода. Питер докурил, сполз с кровати, подошёл к ванной и подёргал ручку. Дверь была заперта изнутри.
— Лиза! — крикнул он. — Открой!
— О... Нет-нет, мой милый, этого тебе многовато будет.
— Да ладно! — сказал Питер, стукнувшись головой в дверь.
— Не горю-ю-уй! Мы с тобой ещё не закончили! — крикнула Лиза.
— Послушай…
— Принеси мне халат! В таком роскошном номере должен быть халат! — крикнула Лиза.
— Вроде был, — сказал Питер.
— Что?!
— Сейчас! — крикнул Питер.
— Я тебя не слы-ы-шу!
Питер припомнил, что видел махровые халаты в платяном шкафу. Он подошёл к шкафу и рывком распахнул двери.
**
Хаммер раздвоился. Одна его половина сотрясала кровать вместе с рыжей девушкой, другая его половина корчилась от ужаса в просторном гробе платяного шкафа. Он нащупал шлем с пятью стеклянными рогами и водрузил его на голову. «В Бога верую!», — шептал он. — «В Бога верую!» Когда врач драл ему больной зуб, он тоже так шептал. И он шептал это, когда раскалённый осколок отхватил ему руку и устроил пожар в артиллерийском погребе.
Его вторая половина закурила и затеяла ленивый разговор. Зашумела вода в ванной, и Хаммер понял, что пришло его время. Он встал на ноги и приготовился к бою.
***
еловек в форме флотского старшины и в рогатой каске выпрыгнул из дверей шкафа, сбил Питера с ног и начал его душить. Секунду Питер даже не сопротивлялся, потрясённый фантастической нелепостью этого события. Незнакомец боднул его своими рогами, а Питер, очнувшись, лягнул его коленом в пах. Ему удалось оторвать чужие руки от своей шеи, он съездил нападающего правой рукой в челюсть, каска слетела с головы, и в праздничном сиянии хрустальной люстры Питер увидел его лицо.
Своё лицо, смотрящее на своё лицо.
Свою механическую руку, тянущуюся к своему горлу.
Питер и Хаммер встретились взглядами, и произошёл ослепительный взрыв, как будто в гостиничном номере столкнулись два поезда, мчавшиеся на всех парах.
Нет Питера, но нет и Хаммера.
Питер Хаммер, родившийся седьмого мая двадцать четвёртого года в семье Дугласа и Беатрис Хаммер, растворился в магниевой вспышке. Он был похищен сразу после призыва, впитан пятирогим шлемом и выплеснут в чужое тело. А самого его немедленно не стало, он был застрелен, задушен, утоплен и похоронен в яме с негашёной известью на какой-то пустоши, посреди трясины Эверглейдс, в муфельной печи крематория.
Остались прятавшиеся за ним тени — Ганс Гюнтер и Боб Донован — идеальные орудия убийства, закалённые умелыми мастерами, не знающие боли и жалости. Но перед последней решительной схваткой они взглянули в свои распахнутые настежь души.
***
Агент Барбера высадил дверь плечом и ворвался в номер 3010. Двое мужчин совершенно бесшумно катались по полу, переплетя ноги и руки, глядя друг другу в глаза так, словно вся их сила сосредоточилась во взглядах, которыми можно было убить.
— Руки вверх! Бросай оружие! — заорал агент Ханна.
Агент Барбера поднял взгляд и увидел обнажённую рыжую девушку с пистолетом, стоящую в дверях ванной комнаты. Её пистолет дёрнулся, и агент Барбера почувствовал дуновение ветра около своей щеки.
Девушка осела на пол, не выпуская пистолета из рук. Агент Барбера обернулся и увидел агента Ханна, привалившегося к стене, держащегося за живот и сучащего ногами.
— Меня ужалили, Джоз, — прохрипел он. — Не надо так. Пожалуйста, не надо!
Агент Барбера переступил через играющих в переглядки мужчин, снял телефонную трубку и сказал:
— Девушка, будьте любезны: Малдер — пять, ноль пять, восемь два.
В номере пахло потом, спиртом, порохом и кровью. Он скосил глаза и увидел, что мужчины, один из которых был абсолютно гол, прекратили драку и пристально смотрят на него.
Больше он ничего не помнил.
***
Они спали, привалившись друг к другу. Во сне они не казались очень уж похожими, но когда бодрствовали, сразу становилось понятно — родные братья. Арчи слышал, что случается, когда у близнецов даже синяки одинаковые, но чтобы одновременно рук лишиться — да, будет о чём рассказать парням. Светало. Автобус «Грейхаунд» пересёк границу Айовы.